Дорога до завтра

Утро неуклюже ударило меня своими лучами по лицу, информируя о наступлении нового дня, долгожданного выходного. Неделька выдалась очень тревожной: постоянные задержки на работе, уйма забот и истраченных нервов. «Сегодня надо отдохнуть», — подумал я, лениво потягиваясь в постели. Я встал аккуратно с кровати и медленно поплелся в детскую, чтобы обрадовать своего единственного сына и известить его о том, что он выиграл джек-пот и может провести целый день со своим отцом.
По пути в его спальню я проматывал разные варианты нашего времяпрепровождения. Возможно, мы пойдем в парк и погоняем на мотогонках, может отправимся на речку, поедим сосиски на костре или просто возьмем его любимую приставку и поиграем в блокбастеры. Я так давно не ощущал такого сильного желания увидеть сынишку и подарить ему этот воскресный день. Я был настолько возбужден, что даже подумывал позвать его мать на «срочное» событие под названием «ожившая совесть отца». Я стоял у его двери и немного нервничал, как перед дверью боса, когда тот ожидал меня, чтобы выдать очередную нотацию. Я медлил и боялся, что он меня не воспримет в таком же радужном настроении, с  которым я направлялся к нему.
«Ладно, была, не была, — и я резко зашел в его спальню.
Подойдя к его кровати, я нежно позвал сынишку обычной и уже установленной годами фразой:
- Сашка, пора вставать. Мир ждет наших достижений!
Но в ответ была тишина. В моем здравом сознании и минуту назад таком приподнятом настроении что-то не сходилось с теперешней ситуацией подозрительного страха.
-Саш, ты чего? Вставай!     Всю жизнь проспишь! Сегодня будем целый день вместе и устроим семейный уикенд.
В ответ была все та же мучительная тишина. Я уже перестал стоять на расстоянии и ждать его ответа. Я подошел совсем близко и дотронулся до его руки, лежащей на одеяле. Она была почему-то очень холодной. Тогда я начал чуть ли не трусить его, заставляя его немедленно проснуться.
-Черт возьми! Ты встанешь или нет???
Я раскрыл одеяло и увидел Сашку в позе эмбриона, свернувшись калачиком на кровати. Он как будто мирно спал. Почему он не отзывается? Я сразу же дотронулся до шеи, нащупывая пульс. Меня трясло, руки не слушались меня.
Пульса нет. Я опрокинулся на пол всем телом, словно меня победил самый страшный враг, я сам. Я не мог поверить и сидел на полу просто в трансе от происходящего.
Я хотел злиться на него, кричать в ярости, что он оставил меня. Как он посмел бросить отца на произвол судьбы? Но потом мой гнев уступил место отчаянию. Я прикрыл глаза руками, осмысливая ситуацию и уже не в силах удерживать слабость, я громко заплакал. Казалось здесь и сейчас остановилось движение моей жизни, как будто был поставлен крест на всем, что было ранее. Мои достижения и прочая ерунда сейчас были такими незначащими и ненужными по сравнению с тем, что самое ценное было рядом, и теперь его нет.
Я немного взял в себя в руки и для успокоения и проверки своего заключения смерти, я вызвал скорую, наивно полагая, что они приедут и скажут, что ваш сын в коме или еще что-то и есть шансы его спасти. Человеку даже в само страшной ситуации хочется надеяться на лучшее. Этот наивный оптимизм.
Я бросился стремглав к телефону и стал лихорадочно набирать впервые в жизни номер скорой.  Мне сказали ждать, скоро будут. Знаю я их скоро, но выбора у меня нет. Сейчас нет.
А раньше ведь был. Что я упустил? Мысли смешались в голове. Всегда хладнокровный и здравомыслящий, принимающий правильные и верные решения, сейчас я не мог даже сконцентрироваться, что произошло и как реагировать, куда звонить, что делать. Я склонился над телом моего малыша, взяв его холодную руку, я сидел над ним, как Мадонна над своим сыном, извиняясь за все дни, которые мы не смогли провести вместе.
Потом я собрался смелостью и позвонил его матери. Она должна знать о случившемся. Я резко встал и побежал за мобильным. Схватив дрожащими руками телефон, я стал искать ее в списке номеров. Как давно я ей не звонил и почему не могу вспомнить, как я ее сохранял. Проклятье! Вот же, Гринько Наталья! Я ее сохранил с фамилией. Видимо это машинально или от обиды, когда она вышла замуж за своего Гринько! Зумер пошел. Слава Богу!
-Алло, Макс. Что случилось?
- Наташ, приедь срочно. Я не могу сказать по телефону, что произошло. Приедь.
-Макс, что-то с Сашей?
-Да.
-Я еду,-  выпалила она и бросила трубку.
Видимо, мать всегда чувствует, когда с ее ребенком что-то происходит. Природа одарила женщин этим запредельным чувством. Я даже представить не могу, как она отреагирует на то, что Саша умер. Я не стал накручивать себя картинами встречи с ней, а просто присел опять рядом с ним и стал ждать.
Какого черта, все это происходит со мной? Ведь моя жизнь так уверенно и правильно следовала к своей намеченной цели. В мои планы не входило потеря самого ценного, моего сына.
В дверь зазвонили. Я медленно встал и пошел на встречу с очередной порцией боли и слез, которые сейчас опрокинуться на меня со стороны Наташи или вопросами врачей со скорой. Я боялся, но отважно шел открывать двери и услышать то, что заслушивал получить.
-Где Саша? – с порога выпалила Наташа и помчалась в детскую.
Она подбежала к кровати и увидела Сашу, лежащего все в той же позе и с тем же холодным и мертвенно бледным лицом.
Она вскрикнула, и слезы потекли автоматически по ее щекам, словно кто-то опрокинул на ее лицо ковш с водой. Она не смотрела на меня, она уставилось в никуда, находясь в таком же недоумении и трансе, как и я.
-Наташ…
Она не хотела отвечать. Она как завороженная села на край Сашиной кровати и ушла в себя. Я понимал, как она напугана, но я тоже был не менее испуган и растерян. Я стоял в коридоре, смотрел на нее и не мог совсем собрать мысли вместе. Так забавно, я исполняющий директор финансового отделения, каждый день принимаю весомые решения и разруливаю сотни проблем. А вот сейчас я бессилен. Я старался думать, но эмоции и боль не давали свободу разуму. Я стоял и только смотрел на ее слезы и еще раз понимал, насколько я жалок, и что сам виноват в том, что случилось.
Мой брак был стабильным с Наташей, когда мы жили первые года вместе. Мы были как одно целое. Мы делили все проблемы напополам, горе разбавляли улыбками влюбленных сердец и никогда не думали, что произойдет такой коллапс в наших отношениях, что все рухнет в один миг. Когда она мне сказала, что уходит, что так больше не может и захлопнула в моей душе дверь навсегда для каких-то новых отношений и чувств. Я стал холоден, упивался своей работой суткам напролет и совсем перестал замечать своего непогодам одаренного сына. Учителя постоянно говорили мне, что он своеобразный малыш, что его надо отдать в специальную школу, что у него редкий талант и ему не место среди сверстников. Я согласился, но так и не дошли руки, чтоб найти ему подходящую школу и передать его документы в нужную инстанцию. Я медлил во всем, кроме своей работы и поручений, которые беспрекословно выполнял каждый день, получая все больше и больше бонусов, которым сам радовался, не получая должного вознаграждения со стороны родных. Все мне читали лекции, что я совсем закинул дом, сына и не навещаю родителей. Я был как белка в колесе, не уставая бежал в одном и том же направлении, но не продвинувшись ни на шаг в своем счастье. Только сейчас, когда в мою жизнь залетела такая страшная катастрофа, я стал трезво смотреть на себя и оценивать свое место в жизни. Мое сердце изнывало от жгучего чувства вины перед моим сынишкой. Я так хотел его увидеть. Мне хотелось ему все объяснить. Я знал, что он меня поймет. Он выглядел обычным ребенком, но вел себя и говорил, как мудрый взрослый человек, которому хотелось верить и которым хотелось гордиться.
Наташа сидела на кровати, безнадежно опустив руки, и с грустью смотрела на Сашу, словно произнося последнюю молитву или прощаясь с ним своим искренним и нежным взглядом. С ее глаз продолжали лить слезы. Удивительно, она так красиво плакала. Мне всегда нравилось смотреть на ее печальные глаза. В них светилась некая искренность души, огонек ее светлого внутреннего мира. Я ее очень любил, и ее уход разбил мое сердце вдребезги. Я так и не понял, почему она оставила меня одного бороться в пучине этой жестокой жизни. Мне было так плохо одному, упиваясь ежедневными буднями и тревогами за следующий день. Я долгое время не мог понять, куда мне двигаться и зачем. Я не видел смысла своей жизни. Потеряв семью, я потерял самое ценное, то, что тянуло меня к свету, к той финишной черте, которой всей душей хотелось достичь ради блага своего семьи. Теперь она сидит у меня в кровати совсем рядом, а я даже не могу подойти к ней, понимая, что она уже чужая женщина, принадлежащая другому миру. Мне хотелось уткнуться ей в коленки и сказать, как мне страшно, как мне хочется поддержки, но мужчины не плачут и не показывают слабостей.
В дверь опять зазвонили. Я  уже шел не такой смелый как перед приходом Наташи. Мои силы покидали меня. Отчаяние затаилось во мне и не отпускало моих действий.
Это скорая. Люди в белых халатах прошли в детскую и после нескольких минут посмотрели на наши безумные и испуганные лица, вынесли все тот же неизменный вердикт.
-Ребенок мертв. Возможно остановка сердца.
Они звонили в какие-то инстанции. Наверняка Сашу заберут для исследований, чтобы подтвердить время и причину смерти.
Я стоял как завороженный, но находил силы в себе, чтобы хоть как-то отвечать на вопросы людей в белых халатах, понимая, что Наташа не в силах была даже посмотреть наверх. Она только плакала и продолжала смотреть в никуда, пытаясь забиться в уголок своего подсознания, чтобы убежать от злой и беспощадной реальности. Как мне было жаль ее, но иногда мы не властны над теми трагедиями жизни, которыми награждает нас судьба.
Жизнь Саши так мгновенно оборвалась. Он не прошел всех ступенек жизненных этапов: не поступил в университет, не нашел работы, не завел семьи, не увидел своих детей и внуков. Небо забрало нашего малыша в раннем возрасте. Но зачем?
Смерть не бывает беспричинной. Его смерть унесла мои надежды, мои целевые слайды и бег за Граалями побед. Я понимал, что он был частичкой моей жизни, моего предназначения, он был продолжениями моего рода. И вот его нет. Словно жизнь сыграла со мной в злую шутку, забрав у меня последнюю ниточку, которая связывала мою жизнь с этим миром, и за которую я держался, чтобы двигаться дальше и достигать новые горизонты.
Но как я заблуждался, когда убеждал себя, что завтра будет еще один день,  и мы с Сашей сможем побыть вместе, что я отменю работу, или случится нечаянный отпуск. Я искал постоянно наше с ним «завтра», но оно так редко наступало. Оно, словно вертлявая змейка, выворачивалось, чтобы я не смог его схватить за хвост и приструнить. Я хотел быть с ним, хотел следить за его развитием, видеть его достижения и радость в его глазах, когда я хвалил его, мне нравилось радоваться его уникальным способностям. Он был словно гармоничная смесь всего самого идеального в человеке. Я всегда гордился моим сыном. Его фотографии были повсюду в моем офисе, я рассказывал часами напролет своим сотрудникам, какой он у меня гениальный и как мне повезло. Но они безучастно кивали головами и наверняка ждали, когда я, наконец, закончу свою занудную и монотонную историю про Сашины первые шажки, первую пятерку в дневнике, первую олимпиаду и все его неопровержимые подвиги.
Как я мог надеяться на несерьезное и ветряное «завтра»? Зачем я ждал его, почему откладывал встречи с ним? Я пропустил столько вечеров в объятии сынишки, я упустил столько дарованных мне возможностей быть с ним и делить с ним его горести и печали,  а также радостные и счастливые дни. Я даже не знал, была ли у него подружка, что беспокоило его в школе, как он справлялся с трудностями. Он был, как и я молчалив и замкнут, все держал в себе, не давая внешнему миру ковыряться в его проблемах и чувствах. Он был прототипом сильного человека, справляющимся со всем в одиночку. Хотя как я могу знать наверняка, если так мало был с ним. Может быть, он всегда нуждался во мне, отыскивая хоть немного моего времени, чтобы прильнуть к моему вниманию и отцовской нежности. Я так глубоко заблуждался, когда полагал, что он взрослый и сам со всем справится, что ни я, ни он не нуждаемся в заискивании и похлопывании по плечу в моменты невзгод. Я был так ослеплен своей работой и продумыванию стратегий боя на рабочих фронтах, что совсем забыл про семейный тыл, про тепло и поддержку. Я струсил перед натиском своего загруженного графика и давления общественных начал, не увидел как судьбоносны наши ежедневные встречи с сыном, как важны эти банальные и пусть даже обыденные разговоры перед телевизором после напряженных будней.
Реальность выиграла. Она поставила меня на колени перед неотвратимой чертой правды и нашей трусостью. Безусловно, мы должны бороться за лучшее место под солнцем, но не забывать, что это солнце мы создаем и для всех родных и любимых нам людей. Идти за мечтой вместе с ними, но не волоча их за собой, как приложении к нашему мирозданию.
Я проиграл, я упустил свое завтра, я лишился шансов увидеть мечты моего сына. Я видел только свои. Я оплошал в борьбе за бесцельными победами. Я видел себя свысока своего «я» и понимал, как много было мною упущено.
Я стою у проема в двери и наблюдаю за последними сценами моей прошлой жизни.
Наташа выдавливает какие-то фразы людям в белых халатах и неторопливо ищет какие-то вещи и документы. Я смотрю в ее сторону и восторгаюсь силе ее характера, с каким мужеством она встречает нежданную смерть Саши. Она молодец. Ее уход от меня, возможно, тоже был из разряда « на завтра». Возможно, я и ей уделял мало внимания и дарил любви. Она как бабочка улетела к тому мотыльку, который создал ей более прекрасный  мир семейного уюта и счастья, которого ей видимо очень не хватало со мной. Я кричал ей вслед оскорбления, не понимая ее глупых и, казалось надуманных причин. Я проклинал то святое, что оставалось в моей памяти о нашей любви. Я отпустил ее в другой мир, как подлый трус, не способный принять ответственность за упущенные моменты близости с ней и откладывания их в заветную папочку «на завтра».
Теперь я потерял всё. Я стою сейчас здесь, но моя душа летает где-то над этой трагичной картиной моей реальности и томно вздыхает, искренне сожалея и ругая меня за случившееся.
Завтра…Я думаю о том, что будет завтра. Я снова отпускаю настоящее на самотек. Нет, моя жизнь уже не будет заложницей завтрашнего дня. Сегодня, сейчас. Вот что важно. Сейчас та отправная точка, с которой надо начать отсчет. Я понимаю, что начиная движение с этой точки, возвращение уже невозможно. Я смело подхожу к Наташе, обнимаю ее словно маленький ребенок, которому открылась истина жизни, которому стали ясны его ошибки и глупости, однозначно стоящие ему потери всего самого ценного. Я не прошу от нее жалости или любви, я просто хочу, чтоб она меня простила.
Врачи исчезают из нашей серой квартиры. В комнате смертная тишина и тихий стук вечных часов на стене. Мы стоим в центре спальни в объятиях друг друга, молчим и тихо плачем. Я чувствую это «сейчас», я не думаю о завтра.

Эпилог: Нас убеждают, чтоб мы строили нашу  жизнь из наполеоновских планов и стремлений к успеху, что пословица «не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня» относится к нашей работе, достижению наших целей. Но ее смысл более глубинный. Наш день это частица нашей жизни, как и наша жизнь, состоящая из тысячи этих частиц. Мы гонимся за идеалами и голубыми мечтами, строим замки из песка. Но не впускаем в наше часто заполненное ненужными делами расписание встречу с нашими родными, прогулки с детьми, разговоры с друзьями, поездки за город с семьей или хотя бы улыбку и нежное объятие вечно тоскующих по нашей любви детей. Обернитесь! И прочтите в глазах ваших родных, как вы им нужны и как они нужны вам. Берегите ваше «сегодня», не полагайтесь на «завтра».