Глава 11

               
              Бурда Мода шагала по стране, покоряя сердца советских женщин. Тиражи газет и журналов подскочили до невиданных показателей. Вместо набивших оскомину нудных статей, появились яркие публикации и смелые разоблачения. Перестройка – о которой так много говорили и писали, стала приносить свои плоды. Никто из простых людей не мог знать, что за зверь с рогами кроется за таким многообещающим словом. Перемены были необходимы, но поцелуй свободного мира оказался смертельно ядовитым для огромной державы. Крушение великой страны стало неминуемой платой за доверчивость. Видимость законности происходящего сохранялась какое-то время, но больше уже никого нельзя было обмануть – это был крах. Семидесятники, яростно подпевавшие бунтарю Виктору Цою – «Перемен, мы ждём перемен!» тяжело переживали катастрофу. Развала своей страны они не хотели. Матвеев, после отъезда Бориса, прекратил бессмысленные шатания по кабинетам начальства и впал в депрессию. Он тоскливо наблюдал за бесконечными митингами, и удивлялся, откуда взялось такое количество безответственных болтунов.

              Матвеев стоял на Манежной площади и рассматривал дядьку в кожаной кепке. Нахрапистый мужик орал в микрофон, он был убедительно агрессивен. Это пугало. Свободного времени у Максима было теперь навалом, и чтобы не сойти с ума, он шатался по городу, пытаясь разобраться в происходящих событиях. Возле памятника Пушкину больше не читали стихов, там толпа требовала назначения своего кандидата на пост главы города, которого теперь стали именовать мэром. Неразбериха в стране всё усиливалась, на большинстве предприятий заработную плату выдавали с задержками. Приехали голодные шахтёры Кузбасса и два дня колотили касками по мостовой. Москвичи смотрели на рабочих с жалостью и сочувствием. Хотя, по укоренившейся привычке, ещё таили некоторое превосходство над периферией. Но и в разговорах столичных жителей всё чаще сквозило беспокойство, никто не мог знать, что ждёт их впереди. Отправленный в свободное плавание рубль стали называть деревянным, и отечественная валюта обесценивалась с катастрофической быстротой. Впрочем, дерево – материал, который не тонет, и бедолага рубль держался на плаву как только мог. Вот вам и свобода. А совсем недавно рубль стоил на пять копеек дороже доллара. По Красной площади возле Мавзолея отирался человек очень похожий на Ленина. С ним любили фотографироваться иностранные туристы и двойник вождя пролетариата неплохо зарабатывал таким нехитрым способом. Красненьким бумажкам со своим портретом, он предпочитал зелёные банкноты классового врага. Наравне с лидерами большевиков, популярностью пользовались двойники звёзд Голливуда. Ярмарка тщеславия набирала обороты. Столицу захватили кооперативные ларьки и стихийные рынки. Почувствовав безнаказанность, активизировались люди, именовавшие себя оппозицией. Главной задачей горлопанов с микрофонами было разогреть толпу зевак. Безработных становилось всё больше, их надо было чем-то занять. И по всей стране покатились митинги. Горячие головы даже готовили вооруженное восстание. Двойник Ленина, боясь оказаться в эпицентре горячих событий, долго у Мавзолея старался не ошиваться. Там всё чаще появляться человек в кожаной кепке с модным околышем, он делил пространство площади ещё с несколькими группировками. На одном из митингов возле памятника Минину и Пожарскому Матвеев увидел Женю Приютина. После развала Советского Союза наряд дервиша писатель сменил на чёрный плащ, и заделался русским националистом. Приютин, ничуть не смущаясь, менял свои убеждения, чаще чем брил бороду. Некоторое время его физиономия мелькала в стане монархистов, но Приютину не удалось обнаружить у себя в роду даже зачатков дворянства. Тогда он вспомнил слова кровопийцы и мироеды, обругал дворянское собрание и громко хлопнул дверью на прощание. Получилось очень удачно, он тут же нашёл себе другое применение. Женю заметили. На носу были очередные выборы, и Женя Приютин стал часто мелькать на телевидении. Приютин, никогда не руководивший даже отделом на радиостанции, на голубом глазу метил в кресло президента. И за ним уже стояла целая партия. Как такое возможно? Написал скабрёзную книжонку и уже герой. Ловко! Удивлялся не один Матвеев. Но даже это было ещё не самое страшное. В качестве кандидата нарисовался скандально известный персонаж Огурцов. Убийственные прогнозы о «светлом будущем» страны приобрели зловещие очертания. Эдичка Огурцов нёс что-то про гендерное равенство, толерантность и любил ссылаться на Дейла Карнеги. Поговаривали, что когда Огурцов жил в США, то был настолько толерантен, что позволял за малую денежку трахать себя даже афроамериканцам. У него с молоду был единственный принцип – где бы работать, лишь бы не работать. По этой причине Эдичка эмигрировал в Америку. В СССР считалось – кто не работает, тот не есть. Огурцова такой расклад категорически не устраивал. И вот этот патологический тунеядец и трепач тоже захотел стать президентом. Как он сам признавался узкому кругу друзей – чисто для прикола. Зарубежные кураторы обещали ему, что Эдичка будет говорить пламенные речи и почивать на лаврах. Говорить речи он ужасно любил. Руководить страной будут другие лица. Выборы превращались в балаган, кандидатов это ничуть не смущало. Теперь не только страна, но и коренные москвичи почувствовали себя брошенными на произвол судьбы. Хозяева рынков стали хозяевами русской столицы. Смешалось всё. Вооружённые кавказцы разъезжали по городу на Мерседесах. Вскоре у них появились конкуренты, бандитские группировки из глубинки и отъявленные головорезы из городов спутников Москвы. Люберецких опасались даже кавказцы. Лихие ребята считали себя реальной властью. В разных районах столичного мегаполиса каждый день возникали перестрелки. И это уже никого не удивляло.

           После работы Марина зашла в универмаг за школьными тетрадями. Такую покупку она не забудет до конца своих дней. Большего шока она ещё не испытывала. Попросила подать двадцать тетрадей в клеточку и такое же количество в линейку, чтобы Олегу хватило на школьную четверть. Услышав сумму за товар, женщина подумала, что ей показалось и решила переспросить. Продавец, не моргнув глазом, повторила астрономическую цифру ещё раз. Работники советской торговли продолжали стоять за прилавками государственных магазинов, но цены рисовали как в кооперативных лавках. Разницу забирали себе. Работа в советской торговле считалась делом нечистоплотным, но имея доступ к дефицитным вещам, продавцы чувствовали себя хозяевами положения. Дуся была из таких. Столкнуться с откровенным хамством в магазине было явлением обыденным. Марина смотрела на рот полный золотых зубов из которого вылетела совершенно несуразная цифра. Евдокия заметила растерянность на лице покупательницы и нагло усмехнулась – ценников на товаре не было. Разгул демократических преобразований только набирал обороты, и дорвавшиеся до полной бесконтрольности продавцы резвились по полной программе. Школьные тетради поступали на прилавки магазинов с дикими накрутками в цене. Марина расплатилась своей месячной зарплатой, и вышла из отдела канцелярских товаров с потными ладошками. Она не могла понять, что происходит, и с ужасом ощутила ледяное дыхание финансовой бездны. «Да, что же это?» – растерянно шептала женщина.

          Марина на ватных ногах дотащилась до дома. Олег пошёл в первый класс. Ольга Степановна ушла на пенсию, чтобы заниматься с внуком. Марина положила на стол злополучные тетради, мать с тревогой посмотрела на опрокинутое лицо дочери:

           – Мариша, что-то случилось?

           – Ничего, мама. Всё нормально. – ответила дочь и рухнула на стул.

           Мать недоверчиво спросила:

           – Точно?

           Марина тяжело вздохнула и начала рассказывать:

           – Ты знаешь, я сейчас купила сорок тетрадей за двести рублей.

           – Как это? Эти кооператоры совсем обнаглели. Скупят всё на корню, а потом устанавливают дикие цены. Куда только милиция смотрит? Какое же это предпринимательство, чистой воды спекуляция.

           – В том то и дело, что я была в универмаге. Это там такие цены.

           – Ничего не понимаю. Тебя обсчитали?

           Марина вспомнила ехидный взгляд продавщицы из отдела канцелярских товаров и пожалела, что так легко уступила. Нет сомнения, её нагло обманули. Другого объяснения не может быть. Очень хотелось верить, что это единичный случай, такого не может быть. Просто не может быть. Иначе, как дальше жить? Какой-то ужас! Она не знала и никто не знал, что слово ужас, станет звучать всё чаще. Этот ужас будет сопровождать простой народ долгие годы.
 
           Всего через месяц Марина встретится с той самой продавщицей в огромной очереди в сберегательную кассу. Евдокия её не узнала. Матвеева старалась держаться на приличном расстоянии от неприятной особы. На этот раз везение будет не на стороне заслуженного работника советской торговли. Когда откроется дверь, толпа, устремится внутрь помещения, снося всё на своём пути. В суматохе Матвеева случайно окажется первой возле окна оператора. Ошарашенные творившимся безумием, банковские служащие начнут закрывать счета по требованию горожан. Марина успеет снять всю сумму до копейки. Через час возникнет дефицит наличности, и сотрудники банка введут денежный лимит. Марина, окрылённая своим везением, вернётся домой в хорошем настроении. Дома она продемонстрирует пальто с оборванными пуговицами, и весело расскажет о своём приключении:

            – Вы даже не представляете, что творится в сберкассе. Полюбуйтесь! Ни одной пуговицы не оставили. Какой-то старушке стало плохо, так её бедную чуть не затоптали. Ужас! Просто безумие.

            – Господи, какой кошмар! – сказала Ольга Степановна, – В другой раз сама не ходи, отправь Максима.

            – А другого раза не будет, я сняла всё что осталось. Максима ещё нет?

            – Звонил пять минут назад, сказал, что скоро будет.

            – Уроки мы сделали. Так что я поеду домой.

            – Останься, мама. Давайте устроим праздник – сказала Марина и обняла прижавшегося к ней сына. – Олежка, убирай учебники. Давайте погуляем сегодня. Ох, еле ноги унесла. До сих пор поджилки трясутся.

            Возбуждённое состояние Марины передалось домочадцам. Тогда ещё казалось, что всё это временные трудности, и скоро ситуация нормализуется. Такое безумие не может длиться вечно. Бедные люди не могли предположить, как же они ошибаются.

            Максима с порога отправили за продуктами, наказав купить по такому случаю любимые деликатесы и сладости. Продуктовые ларьки возникшие в переходах станции метро удивляли разнообразием ассортимента. Только получалось как в старинной поговорке: «Видит око, да зуб неймёт». Но в этот вечер Матвеевы гуляли. Ольга Степановна не разделяла беззаботного настроения молодых, как человек с большим опытом, она не верила в скорое возвращение к нормальной жизни. Но портить настроение близким, она не стала. Оптимизма ей добавлял лишь тот факт, что ещё до обрушения всех цен, она успела купить домик в деревне за место дачи. Теперь Ольга Степановна часто жила за городом и сегодня привезла гостинцы со своего огорода, когда стали накрывать на стол, она взяла большую тарелку и высыпала на неё помидоры из чёрного пакета:

           – Ешьте помидорчики. Последние дозревают.
 
           – Мам, потом. Ты смотри какой большой ананас. Сыр настоящий швейцарский. – Марина понюхала ломтик сыра.

           Матвеев откупорил бутылку вина и разлил по фужерам. Сегодня он запретил себе думать о плохом, играя роль заботливого главы семейства:

           – Колбаса финская, а запах. Ольга Степановна, угощайтесь. Карбонат. Сто лет не ел. Прошу.

           Максим поднял бокал:

           – За вас, дорогие мои.
 
           – Бабушка, смотри клубника. Представляешь, скоро зима, а это самая настоящая свежая клубника. Попробуй.

           Внук пододвинул к ней тарелку красных ягод с зелёными хвостиками.

           – Спасибо, Олежек.

           Ольга Степановна пригубила вина, взяла ягоду, понюхала и съела. Отметив про себя, что ни вкуса не запаха в ней нет, одна видимость, но ребёнок радовался и ей от этого было хорошо. Давно не сидели за одним столом и неизвестно, когда ещё соберутся. Мать не могла не заметить, что платье на Марине болтается. Бедный зять осунулся, тяжело ему. Она смотрела на всех и ласково улыбалась, не радовали Ольгу Степановну заморские деликатесы, тревожно ныла душа. Каждый день ломала голову, чем бы им помочь. Она уже решила окончательно перебраться на дачу, а свою квартиру сдавать.

            
   
           Продавщица из универмага до заветного окошечка в сберегательной кассе не добралась. Евдокия будет занимать очередь с вечера, и всё же так и не сможет снять даже часть накопленных сбережений. Одной природной хитрости и злости окажется мало. Успешно штурмовать офисы банков будут более молодые и физически крепкие. Такая картина станет наблюдаться по всей стране. Вчерашние товарищи с перекошенными лицами с азартом начнут давить друг друга. Нередко в дикой неразберихе и давке ломали рёбра, случалось даже умирали. Борьба за кусок хлеба насущного начала приобретать зловещий и затяжной характер. Совсем недавно Евдокия чувствовала себя на высоте положения и очень гордилась своим благополучием. В одночасье всё пошло прахом. Запасённые впрок тюки шифона, тюли, вафельных полотенец оказались никому не нужны. Дуся доставала из шкафов и комодов своё добро, отбирала то, с чем было не так жалко расстаться, и несла на рынок, где безуспешно пыталась сбыть. Китайский ширпотреб, хлынувший потоком на российские рынки, выглядел куда более привлекательно. Припрятанное на чёрный день добро оставалось сбывать за бесценок. Доведённая до отчаяния свалившейся на её голову несправедливостью Дуся немного повредилась умом. В минуты просветления стала ходить на первомайские демонстрации и ностальгировать о прошлой жизни. Старуха наложила бы на себя руки, но жгучая ненависть придавала ей силы. Не имея партийного билета в кармане, Евдокия примкнула к коммунистической партии. С пеной у рта и горящими глазами фанатично отстаивала интересы трудового народа. Активность неистовой пенсионерки была замечена. Евдокию Карповну стали приглашать на партийные мероприятия. Не утратив смекалки, Дуся сообразила, что этим можно прокормиться.

          Снятые деньги у Матвеевых быстро закончились, и после короткой передышки, Марина снова ломала голову над тем, как свести концы с концами. Зная о том, что у Максима огромные проблемы, она старалась не поднимать эту тему до поры. Ждала. И вот в довершение всех свалившихся неурядиц, Марина потеряла работу. Теперь самые мрачные перспективы вырисовались со всей очевидностью. Она сразу рассказала обо всём мужу:

           – Максим, меня уволили. Наш отдел закрыли полностью и всех сократили.

           – Как это?! Семёнов не мог вас отстоять. У него же связи.

           – Семёнов перешёл работать к своему тестю и плевать на нас хотел.

           – Понятно.

            – Спасение утопающих дело рук самих утопающих. Рынок свободного труда. Никому мы оказались не нужны.

            Женщина не понимала своего мужа, она думала, что, узнав о том, что они остались без средств к существованию, Максим как-то встряхнётся и начнёт действовать. Но вместо этого, муж стал её утешать:

          – Ничего, Мариша, не переживай. Где наше не пропадало. Прорвёмся.

          Марина разозлилась на него:

          – Куда прорвёмся, куда!!! Что ты несёшь! Время идёт, а никаких перемен к лучшему нам не светит. Ты, что слепой или глухой?! Меня уволили. Что ещё должно произойти, чтобы ты понял наконец, что надо принять решение и начинать действовать. Как прежде уже не будет никогда. Что с тобой, Максим, очнись! Я не узнаю тебя!

           Максим не мог поверить, вопившая на него женщина, с малиновыми от гнева щеками – его жена, его любимая Маришка. Ему было очень плохо, но выхода он не видел. Даже торговать не мог, чтобы продать, надо вначале купить товар самому. «Как жалко, что Борис уехал, он точно бы мог что-то придумать. Пропади пропадом такой рынок!» – Максим крикнул от адской боли, сердце сжалось и остановилось. Секундная пауза, огненная стрела пронзила спину и сердце забилось вновь. Марина побледнела и помогла ему сесть на диван. Вышла на кухню и принесла воды. Максим успокоил жену: «Да всё нормально. Так. Ерунда. Кольнуло что-то». Она села рядом. Долго молчали. Потом Максим осторожно встал и вышел на балкон. Ему очень хотелось курить, но сигарет не было, порылся в пепельнице. Оторвал полоску от старой газеты и распотрошил туда несколько окурков. Трясущимися руками собрал «козью ножку». Стал жадно глотать кислый на вкус дым и чуть не разрыдался. Докурил отвратительный табак до последней крошки. Максим каждое утро уходил из дома, Марина надеялась, что он ищет работу, а Максим сделался как замороженный и всё ждал чего-то. Как сомнамбула бродил по городу и никак не мог проснуться. Максим не замечал или делал вид, что не замечает того, что на столе кроме картошки и банки огурцов уже который день нет других продуктов.

            Утром открыв холодильник, Марина расплакалась. Завтракать сыну перед школой было нечем. Ночью Олег съел яблоко и выпил йогурт, который она приготовила ему на утро. Мальчик не жаловался, но определённо испытывал голод. Она разозлилась на мужа за его бездействие. Выбора не было, теперь многие спрятали свои дипломы и работали на рынках, в ларьках или магазинах. Чего он ждёт?

            Скандалов она больше не закатывала, но семейная жизнь трещала по швам. Матвеевы были на грани развода. Ольга Степановна полностью переселилась в деревню, свою квартиру сдавала квартирантам и помогала семье дочери. Денег на жизнь у Матвеевых не было. Марина приметила, что в соседний двор привезли продуктовый павильон. Она несколько дней дежурила рядом, чтобы поймать хозяина. Наконец-то он появился, Марина метнулась к нему:

           – Здравствуйте!

           – Здравствуйте!

           – Я жду вас.

           – Зачем?

           – Мне сказали, что здесь будет продуктовый магазин.

           – Будэт.

            Мужчина говорил с ужасным акцентом, но для Марины это было уже не так важно. Она из последних сил старалась понравиться.

           – Я живу в этом доме. Возьмите меня на работу, пожалуйста.

           – Хорошо. Приходи завтра, захвати ведро и тряпку. Надо навести порядок, потом товар привезём.

           – Спасибо, вам! Я приду.

           Марина ничего не сказала мужу. Они перестали разговаривать, а Максим, кажется, был даже рад этому.
 
            Ольга Степановна забрала Олега к себе в деревню. Школа там была, а в начальных классах, так она убедила Марину, нет большой разницы, где учиться. Максим сразу почувствовал, что-то не так. Он заглянул в детскую комнату, пустая кровать сына испугала его. Господи, что это! Максим словно бы стряхнул с себя какой-то морок. Чувство жалости к себе улетучилось. Он вернулся в гостиную и подошёл к жене. Марина сидела перед телевизором и даже не повернула головы в его сторону. Максим встал перед ней на колени:
 
          – Прости меня. Прости, родная. Ради Бога, прости. Всё, всё… Буду искать любую работу. Пусть хоть целый мир летит к чёрту. Вы для меня дороже всего на свете.
 
          Максим уткнулся в колени жены. Марина положила ладонь ему на голову и погладила по волосам. Как тогда в осеннем саду, где они собирали яблоки. Боже, как давно это было! Заметила у мужа раннюю седину, и сердце женщины оттаяло:

          – Пусть Олег поживёт пока у мамы. Ничего страшного, пусть походит в деревенскую школу. Так руки у меня будут развязаны. Меня взяли продавцом в павильон. Хозяин недоволен, он думает, что ребёнок будет мешать мне работать.

          – Прости меня, дорогая. Ни о чём не мог думать. Нашу съёмочную группу ликвидировали. Так запросто, взяли и распустили. Вышвырнули на улицу. Но теперь я знаю, что делать. Один мой знакомый занимается частным извозом. Завтра к нему поеду. Придумаю что-нибудь.

          Старым знакомым был не кто иной, а Лёха Николаев. Они встретились случайно. Матвеев чуть не угодил под его машину. Максим не сразу признал в суровом водиле Алексея, казалось прошла целая вечность. Через год после драки на картошке, Николаев был всё же отчислен из института. Отомстила ему одна из пассий, накатав на неверного любовника заявление в деканат и горком комсомола. Жениться Лёшка не хотел, и тогда ему пришлось спасаться бегством в армию. Служить попал в Афганистане. Повидал многое. От прежнего задиры и шалопая не осталось и следа. Николаев сам первый узнал Матвеева. Обрадовался и даже предложил отвезти домой.
 
          На следующий день Матвеев выгнал из гаража видавшую виды «копеечку». Подарок родителей на свадьбу. Он был неважным водителем и не любил это дело, но лиха беда начало. Матвеев знал, где его искать, и направился сразу к площади Трёх вокзалов. О своих финансовых проблемах говорить не пришлось. Алексей без лишних слов ввёл старого знакомого в курс дела, научил, как правильно себя вести, если будут "наезжать". Рэкетиры уже крышевали всех таксистов в городе. Слова наезд и крыша приобрели криминальный смысл. После первой же кровавой разборки со стрельбой, таксисты быстро научились понимать о чём идёт разговор. Вечером Матвеев принёс домой первую выручку, это были небольшие, но реальные деньги. Мятые купюры составили не очень приятный букет. А ещё говорят, деньги не пахнут.
            
          Максим, не раздеваясь, прошёл в кухню и стал выгружать банкноты из кармана куртки на стол. Он помнил каждую купюру в «лицо». Вот этой с жирными разводами рассчиталась торговка салом, такой бумажкой можно закусывать. Труженицу села, с неподъёмным баулом, отвёз с вокзала на городской рынок. Потом несколько минут проветривал салон автомобиля, успевший впитать сногсшибательный запах чеснока. А эта достоинством в один доллар сохранила тонкий аромат дорогого парфюма. Держательница столь благородной бумажки, несомненно, рвалась в модельный бизнес. На подиум или на панель, что, впрочем, одно и то же. Вспомнил мрачных кавказцев, не взявших сдачу с десяти тысяч. Оставивших после себя двоякое чувство. Они хмурые от того, что им по статусу не положено брать сдачу, или оттого, что не взяли сдачу. Пришлось Максиму покатать за свой счёт трёх весёлых, крепких парней в спортивных костюмах. Эти ребята вообще решили: «нам в лом платить». И прокатились до Люберецкой бесплатно. Спасибо, что из машины не выкинули. Хотя, зачем таким красавцам «копеечка». Очень скоро эти накаченные бычки пересядут на дорогие иномарки. Ума в их головах не палаты, но чуйка их не подвела – пришло их время. Вот и резвились ребятки до поры.


          Матвеев заснул быстро. И снова увидел странный сон. В нём Максим жаловался Господу на несправедливое устройство мира, просил денег на завершение фильма. Плакал и упрекал Всевышнего за равнодушие. Что ему стоит сотворить чудо! Максим видел собственную тень, которая не слушалась, а откровенно издеваясь над хозяином, делала вид, что молится вместе с ним. Тень отбивала шутовские поклоны и заламывая руки невпопад изображала крестное знамение. Максим вздрогнул и проснулся. Лежал какое-то время с открытыми глазами, затем осторожно перевернулся на другой бок. Посмотрел на спящую жену, небольшой серебряный крестик скатился к её подбородку. «Какая она всё–таки у меня молодец! Надо и мне креститься. Напрасно они тогда устроили спектакль с венчанием. Откуда Прокофьев знал молитвы? И образ Спасителя целовать заставил. Володька, вообще, был хороший товарищ. Николаев тоже молодец. Как же он мне помог сегодня!» – подумал Максим и заснул.

          Политическая неразбериха в стране неизбежно перешла в неразбериху экономическую. Жизнь большинства строителей коммунизма стремительно катилась под откос. Пресловутый бронепоезд революции сорвался с тормозов. Многие ломали голову над тем, как жить дальше. Всё чаще слышались остервенелые призывы взяться за оружие и разогнать всех кремлёвских думцев к чёртовой матери. Кто знает, какое чудо спасло Россию от окончательного падения в бездну. Было непонятно есть ли государство или только одна видимость. Обнищавшие, голодные рабочие наливались звериной злобой. Школьники падали в обмороки от недоедания. Марина часто жаловалась, что с прилавка воровали всё до чего могла достать рука. На днях ей пришлось заставить женщину выложить из кармана две головки лука. Она узнала в этой женщине школьную учительницу.


           Железный занавес рухнул. Дикий Запад вломился со своим уставом в распахнутые со всей дури ворота «монастыря» под названием страна советов. Русские наивно начали брататься, со своими вчерашними врагами. Как такое могло вообще прийти в голову многострадальному русскому народу. Сколько раз приходилось отбиваться от захватчиков. А тут взяли и поверили! Дальше понеслось такое, что рта открыть боялись – Гуляй Поле смешалось с Диким-диким Западом. Не успели опомниться, как заокеанские друзья уже забросили свои ковбойские сапоги на кремлёвский стол. Сделать замечание никто не посмел. Пенсионеры голодали. Учителям и врачам не доставались даже крохи с бюджетного стола. У новых русских появилась мода на малиновые и красные пиджаки. Наверно для того, чтобы киллеру было легче целиться в жертву. Уцелевшие при грабеже госимущества нувориши расправили крылышки. Приобрели статус олигархов и подались в мир свободы и демократии с ответным визитом. Они быстро привыкли считать миллиарды в швейцарских банках. Награбленные средства работали на экономику Европы и США. Обоюдный интерес – олигархи грабят свою страну, а западные банкиры помогают им в этом. Но пускать их за один стол с собой за бугром никто не собирался.