Деньги смутных времен. Древняя история

А.В.Лежава

Деньги смутных времен.
Древняя история













Выражение признательности и благодарности.

Мне хотелось бы выразить глубочайшую благодарность всем авторам, кто на протяжении
многих лет собирал материалы, которые мне довелось использовать для подготовки данной работы.
Это были различные источники и произведения, включающие труды и публикации Геродота,
Фукидида, Ксенофонта, Плутарха, Плиния Старшего, И.Флавия, Саллюстия, Аппиана, Тита Ливия,
Павсания, Т.Моммзена, К.Маркса, Ф.Энгельса, В.И.Ленина, В.А.Белявского, Л.М.Глускиной,
А.И.Немировского, Б.Боннера, Т.Батлера, Г.Вермуша, Б.Виера, А.Фекете, А.Филда, М.Хьюитта,
Г.Катца, Т.Майера, П.Кармака, Г.Норта, М.Розеффа, Л.Роквелла, Г.Саммерса, Д.Р.Шона, Э.Виейра, и
многих других, в том числе авторов клинописных глиняных табличек Древнего Вавилона и Библии,
которые если и не упомянуты здесь, то по чистой случайности, хотя их заслуги не менее значимы.
Также при написании использовались материалы, размещенные в свободном доступе Федеральным
резервом США, Казначейством США, а также различными интернет-сайтами, в том числе
www.wikipedia.org.
Мне также хотелось бы выразить благодарность моим друзьям и коллегам по работе, с
которыми обсуждались различные вопросы о современном состоянии экономики, финансов и их
влиянии на общество, нашедшие отражение в данной книге.
И конечно больше всего мне хочется поблагодарить моих родителей, без которых этой
работе просто не суждено было бы появиться. Внимание, полезные комментарии и толковые
замечания, а также всемерное поощрение и интерес к моей работе позволили сделать её лучше.


Для войны необходимы три вещи:
во-первых, деньги, во-вторых, деньги и,
в-третьих, деньги.
Наполеон Бонапарт


Введение.
Войнам и революциям, как наиболее драматическим событиям в человеческой истории,
посвящено огромное количество разнообразной литературы. И серьезной исторической и военной, и
мемуаров непосредственных участников тех или иных событий, и более развлекательной
приключенческой, и такой, в которой подобные тяжелые и кровавые события создают лишь некий
исторический фон основной сюжетной линии. Какие-то книги написаны легко и увлекательно, какие-
то представляют собой академические исследования, содержащие в себе массу фактического
материала, а какие-то выполняют некий социальный заказ, не столько отражающий реальную
картину происходивших событий, сколько направленный на сознательную дезинформацию
читателей и пропаганду совершенно определенного «нужного и правильного» взгляда на те или иные
исторические события. И хотя вроде бы работы относятся к событиям прошлого, иногда и
достаточно далекого, от некоторых из них остается устойчивое впечатление, что эпохи великих
потрясений в них продолжают жить полной жизнью. Разница лишь в том, что в них в боевые порядки
вместо солдат встают слова, мысли, взгляды и идеи их авторов. В остальном – на войне, как на войне.
Люди, которых интересует та или иная тема, стремятся по прошествии многих лет с момента
имевших место событий понять истинную картину происходившего в тот или иной исторический
период. Вряд ли кто-то когда-либо сможет до конца понять мотивы и причины тех или иных
поступков различных исторических деятелей, чьи действия влияли на судьбы мира и миллионов
людей, однако существует возможность выстроить некую общую, хотя зачастую и довольно
детализированную канву событий, исходя из имеющихся документов и известных событий.
Единственный существенный минус этого заключается в том, что в результате читатель
получает возможность ознакомиться с тем, что и как происходило в тот или иной исторический
период, не получая достаточной информации о том, почему те или иные события происходили
именно так, а не иначе, почему конкретные исторические деятели поступали так, как поступали. По
мнению автора, основная проблема заключается в том, что достаточно сложно оценивать различные
действия людей и правительств, исходя из чисто политических или военно-стратегических оценок и
предположений. Какими бы они ни были, но основой всего, и политики, и военных действий,
является экономика, а движущей силой любой развитой экономики, её кровью, без которой она не
может существовать, являются деньги.
Также деньги являются и основным побудительным мотивом практически для всех
уголовных преступлений. Именно поэтому следователи в первую очередь обращают внимание на
тех, кто в результате совершенного преступления получает наибольшую выгоду. Конечно, бывают
убийства и на почве страсти или в результате алкогольного опьянения, но всё-таки именно деньги в
подавляющем большинстве случаев являются основным побудительным мотивом для преступления.
Мы не будем изобретать ничего нового, используем тот же самый подход и попробуем проследить,
кто финансировал те или иные войны и революции и оказывался крупнейшим выгодоприобретателем
в результате этих общественно-политических потрясений. Так что последуем и мы за деньгами.
Вопрос о деньгах и революциях представляется особенно актуальным в наше неспокойное,
кризисное время. Постепенное ухудшение экономической ситуации, независимо от того, что говорят
по этому поводу власти различных государств, сказывается на подавляющем большинстве населения
промышленно развитых стран. Рост инфляции и безработицы, рост цен на основные продукты
питания и коммунальные услуги, банкротства предприятий, банков и муниципальных и федеральных
образований, а то и целых государств, которых заинтересованные лица пытаются спасти за счет всего
остального общества, увеличивающаяся экономическая и политическая нестабильность, падение
доверия общества к экономической, финансовой и политической системе, общее падение жизненного
уровня простого человека – всё это вместе постепенно, но все более активно начинает выливаться в
массовые протестные выступления народа. Как и чем всё это может закончиться, сейчас, наверное,
никто не возьмется предсказать. Однако для того, чтобы иметь возможность правильно оценивать
перспективы этого, необходимо хотя бы в общих чертах представлять себе то, что и почему в данном
аспекте происходило в прошлом. Это попытка доступно рассказать о финансово-экономических
корнях тех событий и заинтересовать читателя более глубоко изучать такие общественные
дисциплины, как историю и экономику, поскольку знания прошлого позволяют нам лучше понять
настоящее и заглянуть в будущее.
Поэтому здесь мы поговорим как о деньгах в периоды великих общественных потрясений,
так и о том, что может делать в таких условиях обычный человек, чтобы постараться защитить себя
экономически от подобных негативных событий.
Перед тем, как перейти непосредственно к теме, хотелось бы отметить ещё один момент.
Данная книжка была написана в свободное от основных занятий время. Когда в процессе выполнения
какой-либо своей работы человек получает за это деньги, то он уже не совсем свободен в своих
действиях. Он лично заинтересован в повышении своего благосостояния и, как следствие, в
продолжении финансирования. Кроме того, он вынужден учитывать взгляды на разрабатываемую им
проблему своего работодателя. Если же он занимается этим в своё свободное время просто потому,
что эта тема показалась ему интересной, и денег он за это ни от кого не получает, то результаты его
исследований или работ также никем и ничем не ограничены. Его интересует истина, и именно к ней
он стремится. Он свободен в своих действиях и изысканиях и так же свободен в своих выводах. С
ними можно соглашаться или не соглашаться, их можно игнорировать, но от этого они не теряют
своей ценности. Если они объективны, то правильно лягут в мозаику общей картины, хочет этого
кто-то или нет, а верность выводов может подтвердить или опровергнуть только время.
В этом месте завершалось изначально написанное введение к этой книге, которую
предполагалось назвать просто «Деньги смутных времен» без каких-либо дальнейших добавлений и
уточнений. Однако работа над ней и рост количества различных материалов, связанных с
рассматриваемыми вопросами, привели к тому, что тема, затронутая в ней, стала разрастаться с
просто головокружительной скоростью. Через короткое время стало понятно, что охватить её даже
сравнительно кратко и схематично в пределах одной отдельно взятой книжки практически
невозможно. Вся история, если подходить к ней с позиций экономики и денег, это одно сплошное
смутное время, в котором изредка мелькают короткие периоды относительной стабильности. Как-то
само собой получилось, что сравнительно небольшая книжка, задуманная изначально, стала
постепенно, но неуклонно превращаться в историю человечества.
В связи с этим автору пришлось пересмотреть свой первоначальный замысел и разделить
свою изначальную работу на несколько меньших, охватывающих не весь исторический период
человеческой цивилизации, а отдельные наиболее интересные, по мнению автора, её части, опыт
которых в той или иной степени может быть приложен к событиям, разворачивающимся вокруг нас,
и использован на благо живущих сегодня людей. Соответственно первоначальное название книги
превратилось в общее название серии работ, которые, надеюсь, увидят свет в обозримом будущем.
По крайней мере, к трем или четырем книжкам уже есть кое-какие написанные куски, а даже те
имеющиеся в наличии и ещё не до конца систематизированные материалы заставляют меня смотреть
на мировую и отечественную историю совершенно иначе. Соответственно по-другому выглядят и
дальнейшие перспективы. Наверное, именно такой взгляд в прошлое позволяет более отчетливо
видеть будущее. И правильность прогноза, сделанного в опубликованной в 2009 году моей книге
«Крах «денег» или как защитить свои сбережения в условиях кризиса», объективно и наглядно
подтвержается уже сегодня, в дни, когда пишется эта книга. Но… пора вернуться к основной теме
этой книги и сказать несколько слов об истории в целом.

О правильном понимании истории
Сейчас довольно часто можно услышать различные слова и мнения о том, что историю
необходимо понимать правильно. Очень, очень нужная и своевременная мысль! Особенно в наши
непростые времена. Историю надо понимать исключительно правильно. Конечно, это лишь первый
робкий шажочек в соответствующем вертикали власти направлении, но ведь и «долгая дорога в
тысячу ли начинается с первого шага», как говорили когда-то китайские мудрецы. Не зря уже сто
пятьдесят лет назад в правительственных кругах обсуждался вопрос о введении единомыслия на
Руси, но тогда это были не более чем разговоры. А вот, скажем, лет сорок назад, в конце
семидесятых годов ХХ века, этот вопрос о правильном понимании истории был решен окончательно
и бесповоротно. Было лишь одно, верное с партийно-политической точки зрения понимание истории.
И всё. Как совершенно правильно писал в своем романе «1984» Джордж Оруэлл: «Кто управляет
прошлым, - гласит партийный лозунг, - тот управляет будущим; кто управляет настоящим, тот
управляет  прошлым.»
Здесь, правда, у любого человека, обладающего элементарным здравым смыслом, возникает
логичный вопрос: «А что собственно такое – это «правильное» понимание?» Что это за зверь, и с чем
его едят?
Скажем, когда некие молодые люди устраивают акции и собирают в коробки книжки,
которые, по их мнению, представляют вред для населения, это как? Ещё пока не жгут, хотя и такое
уже было в новейшей демократической истории страны. К какому «правильному» пониманию
истории их следовало бы относить? К «нашим», «нашистам» или уже фашистам? И если вспомнить
совсем недавнюю историю, обычно вслед за горящими книгами начинали жечь людей. Называлось
это по-разному. Где-то жгли еретиков, где-то заключенных концлагерей расстреливали или черепа
мотыгами дробили. И всё это делалось церковными и светскими властями исключительно на благо
всего общества и в его интересах. Или это неправильное понимание мировой истории?
Ладно. Возьмем другое историческое событие. Вот, например, та же Великая отечественная
война 1941 - 1945 годов, шестьдесят пятую годовщину которой с большой помпой отмечали в
России. Победил Советский Союз фашистскую Германию в этой войне? Однозначно победил. Это
факт. Это был подвиг, совершенный народами Советского Союза? Никаких сомнений на этот счет
быть не может. Но... Вот тут-то и начинаются разнообразные «но», о которых властям вспоминать
крайне не хочется.
Любой подвиг обычного солдата, матроса, сержанта или лейтенанта в подавляющем
большинстве случаев означает только одно – недоработку или некомпетентность полковника,
генерала, маршала или главнокомандующего. Даже генералиссимуса. Рядовым приходится
совершать эти подвиги, чтобы закрыть своими телами и жизнями просчёты командиров. И если
совершенно справедливо говорят, что страна и её граждане совершили подвиг, победив в этой
кровавой и жесточайшей войне, то тогда столь же справедливым будет и утверждение, что подвиг
народу пришлось совершать, чтобы компенсировать бездарность, некомпетентность и
наплевательское отношение к народу своих вождей и военачальников. Не всех, конечно, но очень
многих. И когда говорят, что мы за ценой победы не постоим, то в этом вопросе стоит разобраться
повнимательнее. Этому своё время, а пока оценим это с чисто качественной точки зрения.
Можно говорить много разных и красивых слов о том, как власти ценят ветеранов и помнят
о погибших во время войны. Никто не забыт, ничто не забыто. Это несомненно верно. Народ не
забыл и никогда не забудет своих героев и павших. Но война не бывает завершена, пока не захоронен
последний погибший на ней солдат. Поэтому говорить о том, что война завершилась в тысяча
девятьсот сорок пятом году, представляется в корне неверным. Добровольцы-поисковики
продолжают искать останки погибших в этой войне бойцов и перезахоранивают их. И сколько их
еще лежит в нашей земле, сказать невозможно, так что война всё ещё продолжается несмотря на то,
что уже шестьдесят пять лет не стреляют.
Странно другое. Полностью безразличное отношение власти к выполнению своего долга
перед обществом, перед теми людьми, которые погибли, защищая свою страну. Можно было бы
сказать, что вот это коммунисты – такие нехорошие, им всегда было на людей наплевать, но и
демократическая власть, существующая уже почти двадцать лет, совершенно также относится к
погибшим воинам. Кто как не главнокомандующий должен быть в первую очередь озабочен
вопросом розыска останков погибших солдат и их захоронением, кто как не сотрудники военных
комиссариатов, этих уродливых созданий Льва Давидовича Троцкого, обязаны разыскивать
погибших и пропавших без вести. Но ведь нет. Даже когда поисковые отряды делают за них ту
работу, за которую общество платит военкомам и их сотрудникам деньги, собранные в виде налогов,
даже тогда они не считают нужным оторваться от своих мягких кресел и ударить пальцем о палец,
чтобы обеспечить хотя бы хранение уже найденных останков погибших до их захоронения. Вот и
приходится добровольцам хранить останки павших воинов в своих гаражах и сараях. Или так оно и
надо, и это тоже правильное понимание истории?
Или возьмем другой аспект. Возьмем какую-нибудь из ведущих стран антигитлеровской
коалиции, которая победила фашистскую Германию и её союзников в войне. Присмотритесь, на чем
ездят высшие представители этих держав. Англичане – на английских машинах, американцы – на
американских, даже битые в пух и прах французы – и те на французских. Исключение лишь одно.
Президент России и прочие высшие сановники ездят по России на бронированных немецких
«мерседесах». Машина-то она, конечно, хорошая, и Гитлер тоже на ней ездил, вот только как же тут
обстоит дело с правильным пониманием истории? Можно было бы ещё понять, если бы те же
«мерседесы» Германия отправляла в Россию бесплатно, в качестве дара и благодарности за пролитую
советскими солдатами кровь и освобождение немецкого народа от нацизма, но ведь это не так. За
каждую такую машину российское общество вынуждено платить деньги, собранные с него в виде всё
тех же налогов. Более того. Что-то подсказывает, что вряд ли российские ответственные лица,
уполномоченные совершать покупки для администрации президента и прочих ветвей власти, хоть
раз поинтересовались у уважаемого немецкого автопроизводителя о предоставлении скидок за
покупаемый у него товар. И ведь что интересно, всё тот же Гитлер не стеснялся этого делать. И
скидки просил, и отсрочки по платежам, о чем свидетельствуют его сохранившиеся письма и
черновики. И ведь это тоже напрямую относится к правильному пониманию истории.
Посмотрим на другой немецкий автомобильный концерн - «Фольксваген». Хорошие
машины? Да. Но «Фольксваген» - это непосредственное детище нацистского режима, создание
Гитлера, Геббельса и Геринга. Как с ним быть? Если исходить из правильного понимания истории,
то любая машина, произведенная этим концерном, есть ничто иное, как пропаганда нацизма.
Получается-то именно так. Это уж не говоря про другое творение немецкого автопрома - «Порше».
Кто как не Фердинанд Порше, любимец Гитлера, создавал танки и самоходные орудия,
уничтожавшие наших людей?
Или возьмем еще одну компанию. «Хуго Босс» называется. Шьет костюмы и прочую
модную одежду. Сколько их рекламы можно увидеть по российским городам и весям. Но давайте
вспомним, на чем поднялся тот самый Хуго Босс. Правильно, на одежде. Но если точнее, то на
униформе, которую он разработал и успешно шил для официально признанной преступной
организации, которая называлась войсками СС. Люди в форме именно от этого дизайнера охраняли
концентрационные лагеря, проводили карательные акции и расстреливали в том числе и мирных, ни
в чем неповинных граждан на территории Советского Союза. Про Европу не говорю, это в конце
концов их внутреннее дело.
Но, собственно говоря, не одни немцы в Европе живут. Поэтому возьмем другой пример, но
также относящийся к вопросу о правильном понимании истории, на этот раз из другой европейской
страны, из Польши. Во время Второй мировой войны она была оккупирована Германией, и немцы
кое-что там построили. Есть в Польше городок под названием Освенцим, он же в немецком варианте
Аушвиц. Известен он прежде всего тем, что там находился один из крупнейших концентрационных
лагерей, в котором погибли тысячи заключенных из разных оккупированных немцами стран. Менее
известно то, что рядом с концлагерем немцы построили целый ряд заводов и производств, на
которых использовали труд заключенных этого концентрационного лагеря. В частности там были
построены заводы по производству синтетического бензина, синтетического каучука и, возможно,
производство по обогащению урана. И ведь что интересно, несмотря на то, что в строительстве
заводов и на этих производствах использовался рабский труд, например, завод по производству
синтетического каучука работает и по сей день. Причем это третий по размерам такой завод в Европе
и производит он около пяти процентов от мировой потребности в синтетическом каучуке. И ведь, что
интересно, никто и не вспоминает, что это было сделано нацистами, и весь бизнес фактически
построен на костях жертв. Ничего личного, только бизнес. Или тут помню, тут не помню?
Но почему, собственно говоря, мы ограничиваемся только европейцами, которые оказались
под немецкой оккупацией? Давайте возьмем те же страны будущей и даже уже существовавшей
антигитлеровской коалиции. Например, США. А что? Почему бы и нет? Разве не компания «Кока-
Кола» разработала такой известный напиток, как «Фанта»? Причем здесь прохладительный напиток?
Ну, как же. Ведь он создавался не просто так, а для Олимпиады 1936 года, которая проходила... где?
Правильно. В столице Третьего рейха, в Берлине. И ничего. Людишки и по сей день пьют, даже как-
то и не задумываясь над тем, какая за ним стоит история.
Или вот другая американская компания. Ничуть не менее известная. «Ай-Би-Эм» называется.
Слышали, наверное. Ну, ещё бы, когда подавляющее большинство персональных компьютеров, это
результат их разработки. Наверное, вы даже чем-то подобным пользуетесь. Спросите, причем здесь
она? Да, помилуйте, а номера, вытатуированные на руках заключенных в нацистских
концентрационных лагерях, припоминаете? Так вот этот номер был тем самым учетным номером на
перфокарте, которые обрабатывали машины этой многоуважаемой со всех сторон компании. Так
нацисты учитывали свою рабсилу, ведь всё должно быть учтено и зарегулировано. Кто-то - на
работу, кто-то – на тот свет.
Можем взять и ещё один пример. Скажем, «Дженерал моторс». Кто как не они поставляли до
самого конца войны задние мосты для грузовиков на заводы своего немецкого филиала, более
известного, как «Опель». А ведь именно эти машины и были основой моторизованных войск
вермахта.
Однако это всё различные компании. Мы же будем говорить больше о деньгах, и поэтому в
качестве заключительного примера рассмотрим такое ныне уважаемое со всех сторон учреждение,
как «Банк международных расчетов» (БМР) в швейцарском Базеле. Сегодня его именуют банком
центральных банков, одним из важнейших финансовых институтов современности, а
распространяемые им, так называемые, Базельские принципы являются чуть ли не обязательными
для банков промышленно развитых стран. Во всяком случае Банк России усиленно пытается
заставить российские банки выполнять содержащиеся в них положения.
Следует отметить, что БМР гораздо менее известен широкой публике, чем такие финансовые
институты как «Международный валютный фонд» или «Всемирный банк», но его роль
представляется гораздо более важной, чем этих двух организаций. Поэтому, говоря о правильном
понимании истории, стоит сказать несколько слов и об этом банке.
«Банк международных расчетов» был создан в 1930 году объединенными усилиями
крупнейших мировых банков, в том числе и Федеральным резервным банком Нью-Йорка, главным
банком системы американского Федерального резерва. Одним из основных вдохновителей этого
проекта являлся Ялмар Шахт, в то время президент германского «Рейхсбанка», а позднее нацистский
министр экономики, располагавший могущественными связями на Уолл-стрит.
В реальности же Шахтом и его коллегами был создан инструмент, позволявший сохранять
деловые связи между крупнейшими банкирами и осуществлять сделки даже в случае мировой войны.
С согласия всех заинтересованных сторон в Устав БМР была включена статья, обеспечивающая
банку полную неприкосновенность. Вне зависимости от того, окажутся ли страны, где находились
хозяева БМР, в состоянии войны или нет, банк не подлежал ни конфискации, ни ликвидации, а его
деятельность контролю. Правительства соответствующих стран были поставлены об этом в
известность и против этого совершенно не возражали. Устав банка был подписан представителями
Банка Англии, Рейхсбанка, Банка Франции, Банка Италии и других крупнейших банков, а также
принадлежащего клану Морганов частного «Фёрст нэшнл бэнк оф Нью-Йорк».
БМР был задуман и учрежден как финансовая организация, призванная обеспечить взимание
репарационных платежей, наложенных на Германию после Первой мировой войны. Однако менее
чем через год после создания банк стал выполнять прямо противоположные функции, превратившись
в канал, по которому американские и британские деньги беспрепятственно перекачивались в руки
нацистов, а к началу Второй мировой войны БМР полностью перешел под контроль Гитлера.
Именно в сейфы БМР стало перетекать золото, награбленное гитлеровцами в Австрии,
Чехии, Бельгии, Франции и других странах, захваченных Германией. Туда же несколько позже
стекалось и золото, изъятое нацистами у узников концентрационных лагерей. БМР, в свою очередь,
вложил миллионы твердых денег в германскую промышленность. Банк оказался послушным
инструментом в руках Гитлера, и это происходило при активной поддержке Великобритании и США.
Они продолжали оказывать её даже после того, как вступили в войну с Германией. Немцы не
возражали, чтобы главой БМР был американец. Дивиденды от деятельности банка получали и Банк
Англии, и Федеральный резерв США, и другие крупные банки – держатели долей в Банке
международных расчётов.
Но в тех же США были и другие силы. На Международной валютно-финансовой
конференции в Бреттон-Вудсе, штат Нью-Гэмпшир, проходившей в июле 1944 года и фактически
заложившей основы современной финансовой системы, с долларом США в качестве мировой
резервной валюты, был внесён проект резолюции о роспуске БМР в самые кратчайшие сроки. В
ответ заинтересованные американские, английские, голландские и прочие банкиры и представители
властей начали кампанию травли против инициатора этого предложения. Английский экономист
Кейнс, которого так любят современные официальные экономисты, сначала поддержал резолюцию,
но затем встал на позицию английской делегации, призывавшей к отсрочке роспуска БМР до
окончания войны, то есть до того момента, когда завершится создание Международного валютного
фонда. Дальше проекта в начале дело не пошло.
Однако за скорейшую ликвидацию банка категорически выступил министр финансов США,
и американская официальная делегация проголосовала именно за это. Несмотря на принятое решение
заинтересованные лица приложили все усилия, чтобы не допустить уничтожения БМР и сохранить
его и после войны.
В конечном итоге этот план, несмотря на все решения Бреттон-Вудской конференции,
удался. Правда, БМР всё-таки пришлось немного поделиться с американцами частью награбленного
нацистами в Европе золота. Уступая сильному давлению со стороны министерства финансов США,
«Банк международных расчетов» в 1948 году согласился передать союзникам ничтожную толику
награбленного золота. Всего за 4 миллиона долларов БМР получил свою индульгенцию, а к
текущему моменту числится одним из самых уважаемых финансовых институтов в мире, банком
центральных банков. Так что союзники хоть и победили в войне, но выиграли в ней явно не они.
Найти массу таких и подобных им примеров не составляет никакого труда. Было бы
желание.
Вопрос о правильном понимании истории при ближайшем рассмотрении оказывается
чрезвычайно зыбким и неоднозначным. Поэтому возникает необходимость найти для этого некий
критерий оценки, который позволил бы подвести происходившие события к некоему общему
знаменателю, поскольку только так появляется возможность более объективно оценить те или иные
события прошлого, попробовать сделать выводы для текущего момента и попытаться
спрогнозировать будущее. Именно поэтому в качестве такой единой меры событий и представляется
целесообразным взять то, что оставалось незыблемым на протяжении практически всей истории
человечества – деньги, и проводить дальнейший анализ происходивших в мире событий именно с
этих позиций. В этом мы также будем следовать рекомендациям небезызвестного героя детективных
фильмов, лейтенанта Коломбо, рекомендовавшего при расследовании преступлений следовать за
деньгами. Пойдем по этому пути и мы.
Но для начала поговорим о событиях более давних и о том, насколько они перекликаются с
днём сегодняшним, и какие уроки из прошлого мы можем извлечь для оценки текущей финансово-
экономической и политической ситуации.


Вавилон, персы и события в Малой Азии
Никто не может с полной определенностью сказать, когда появились деньги, финансы и
банковское дело. Совершенно четко можно сказать лишь одно: и то, и другое возникло в глубокой
древности. По имеющимся историческим данным, уже во времена царя Хаммурапи в 18 веке до
новой эры в Вавилоне храмовые жрецы активно выдавали кредиты. Документальная информация об
этом сохранилась в виде соответствующих записей на глиняных табличках. Однако, скорее всего, всё
это существовало на 1-1,5 тысячи лет ранее, ещё во времена древнего Шумера.
В Месопотамии уже к концу III тысячелетия до н.э. серебро в форме тщательно взвешенных
кусков, колец или слитков, на которых позже появились оттиски, начинает выполнять функции
денег. Подделка денег в этих условиях была исключена, хотя обман через неправильное взвешивание
происходил нередко. Золото было слишком дорого и считалось божественным металлом,
предназначенным лишь для богов, их храмов и их наместников на земле – царей.
Вероятно, именно со времен Древнего Египта и шумеро-аккадской цивилизации можно было
бы начать историю денег смутных времен, поскольку уже в те времена использовались различные
товары - скот, зерно, финики, золото, серебро и другие металлы, в то или иное время выполнявшие
функции денег, а времена были далеко неспокойными. Однако мы начнем рассматривать историю
приблизительно с начала VII века до н.э., когда в Лидии из кусочков золота и серебра начали
чеканить то, что несколько позже, в период Римской республики, получило название монет. Это
были кусочки драгоценного металла с отчеканенными на них надписями и изображениями.
Лидия занимала значительную часть современной Турции и была богатой страной, дававшей
хорошее вино, шафран, цинк и иные металлы, а также лошадей из Каппадокии. Однако гораздо
важнее было то, что в Лидии в копях на Тмоле и в песке реки Пактол добывалось золото.
Древнейшие монеты лидийцев чеканились из электрума – разновидности самородного золота,
представлявшего собой твердый раствор золота и серебра, доля серебра в котором может колебаться
от 15 до 50%. Лидийская же монета обычно состояла из 73% золота и 27% серебра.
Первым из известных нам, с точки зрения документов, царей Лидии был Гигес, пришедший
к власти около 680 года до н.э. Он был основателем новой царской династии, к которой принадлежал
и царь Крёз. Когда произошло нашествие на Лидию киммерийцев – закавказских племен, Гигес
обратился за военной помощью к ассирийцам. Те помогли ему, но заставили платить себе дань.
Когда же Гигес прекратил эти выплаты, ассирийцы были крайне возмущены этим фактом. Однако
Гигес посчитал себя достаточно сильным и отправил своих наемников объяснить ассирийскому
царю, как правильно понимать сложившуюся ситуацию. Тем временем киммерийцы вновь вторглись
в Лидию, и во время этого нашествия Гигес был убит, а Лидия опустошена и разграблена. Так царь
Гигес потерял не только лишь часть своих денег, уплачиваемых союзникам, но всё, включая и жизнь.
После этого страна начала постепенно восстанавливаться, торгуя и воюя с соседями, а также
создавая новые технологии. Со временем люди научились отделять серебро от золота, и когда был
достигнут определенный технический прогресс, в стране стали чеканить монеты, содержащие
отдельно серебро и золото, поскольку немедленно после начала изготовления монет появились и
фальшивомонетчики, старавшиеся увеличить в монетах содержание серебра.
Снижение содержания золота в монете началось довольно быстро, уже буквально через
несколько лет после начала их чеканки. Скорее всего начали эту тенденцию города, выплачивавшие
дань царю. Они быстро поняли, что можно хорошо сэкономить, если ухудшить состав сплава и
увеличить долю серебра в монете до 60%. С целью прекратить подобные действия или серьезно
затруднить их, царь Крёз, правивший в 560-547 гг. до н.э., решил чеканить отдельно золотые и
серебряные монеты и одновременно с этим закрепить за собой исключительное право на чеканку
денег.
Наибольшее распространение Лидии, как державы, произошло при царе Крёзе, а его
богатство, опиравшееся на торговлю и прежде всего на рудники драгоценных металлов, вошло в
поговорку. Крёз стремился приобщить свою страну к греческой культуре и посылал щедрые дары в
греческие храмы.
Конец самостоятельности Лидии положило вторжение войск персидского царя Кира. Крёз
потерпел поражение, и Лидия стала частью империи Кира Великого. Поскольку лидийцы были
храбрым и воинственным народом, Кир проводил систематическую политику по разложению и
уничтожению боевого духа этого народа.
Однако, находясь под покровительством первой мировой сверхдержавы и не имея
необходимости в военных расходах, жители Лидии могли спокойно заниматься торговлей и
промышленностью. Высокий уровень их развития принесли стране экономическое богатство.
Основной интерес жителей был сосредоточен на торговле. Именно лидийцы придумали гостиницы,
умели изготавливать роскошные ткани и платья, ковры, красить шерсть и плавить руду. Они же
стали впервые употреблять лидийский камень как пробирный для определения качества
драгоценного металла.
Греческие города Малой Азии, подчинявшиеся до 546 г. до н.э. Лидии, после ее разгрома
перешли под власть персов. В начале, в период правления Кира Великого, персы проводили по
отношению к грекам и другим захваченным народам сравнительно мягкую политику, не обременяя
налогами, остававшимися примерно на том же уровне, что и при владычестве Лидии, и мало
вмешиваясь во внутренние дела греков.
Хотя Лидия, до покорения её Киром, была одной из ведущих держав того периода и сыграла
большую роль в становлении денежного обращения, всё-таки информации о ней сохранилось не так
много. Поэтому чрезвычайно интересно посмотреть на то, как жило в те времена гораздо более
развитое в экономическом отношении общество, имевшие древние, уходящие на тысячи лет в глубь
веков корни в шумеро-аккадской цивилизации. Такой цивилизацией был Вавилон, один из самых
первых центров торговой и экономической жизни Древнего мира. На его примере можно увидеть,
как жили в те неспокойные времена различные слои общества, но перед этим необходимо кратко
обрисовать военно-политическую обстановку того времени.
В 609 году всей Северной Месопотамией завладели скифы, мидяне и вавилоняне, а на
Заречье наложили руку египтяне. Фараон Нехо, их противник в этой войне, после неудачного
сражения под городом Харраном отступил за Евфрат. Его ставка была расположена в самом центре
Заречья, а египетские гарнизоны, пришедшие на смену ассирийцам, заняли города и крепости
страны. Фараон дал команду прибыть к нему новому иудейскому царю Иоахазу, и тот не посмел
ослушаться этого приказа. Нехо посчитал правильным отправить его в плен, а на иудейский престол
посадить его брата Иоакима. Помимо этого после зачистки иудейского престола на правителя Иудеи
была наложена дань в 100 талантов (3,03 т) серебра и 1 талант (30,3 кг) золота в год. Вероятно,
именно с этого момента начался процесс взыскания регулярной дани не только и не столько в
натуральных продуктах труда – скоте, зерне, финиках, вине и прочем, сколько в монетарных
металлах и появившихся приблизительно в это же время деньгах.
Война, которую в этот период вели египтяне и вавилоняне, шла за «ассирийское
наследство». Ассирийская держава пала и более сильные хищники растаскивали куски себе.
Вавилонянам предстояло отвоевать у египтян свой кусок этого пирога, Заречье, но вначале им
предстояло выполнить свой союзнический долг перед скифами. С конца 609 по август 607 года до
н.э. вавилонские армии под командованием царя Набопаласара и его сына Навуходоносора вместе со
скифами и мидянами громили бывших ассирийских союзников Урарту и Манну. Эти страны затем
вошли в долю, доставшуюся от Ассирии скифам. Скифы обложили их данью, не лишив при этом
автономии, а в ряде крепостей разместили свои гарнизоны.
Затем, оказав помощь в решении проблем союзников, вавилоняне занялись борьбой с
Египтом. Боевые действия складывались для них крайне удачно. Фактически в результате одного
удара по врагу вавилоняне изгнали египтян из Азии и выиграли кампанию. Мелкие государства,
находившиеся в Сирии, Финикии и Палестине, были ошеломлены разгромом фараона и не оказали
сопротивления Навуходоносору. Увидев новую доминирующую силу в регионе, они поспешили
откупиться от Вавилона дарами и заложниками. Аналогично поступили и иудеи, когда вавилоняне
приблизились к Иерусалиму. Иудейский царь Иоаким послал им часть сосудов иерусалимского
храма и выдал в качестве заложников знатных иудейских юношей. Среди них был и будущий пророк
Даниил.
В самый разгар военной кампании, в середине августа 605 года до н.э., в Вавилоне скончался
царь Набопаласар. Завладевшие царским дворцом халдейские вельможи сразу с помощью огненного
телеграфа сообщили об этом Навуходоносору в Заречье, и тот немедленно прервал боевые действия.
Приказав своим военачальникам возвращаться с главной армией, добычей и пленными на родину, он
в сопровождении небольшой свиты поспешил кратчайшим путем через пустыню в Вавилон, где в
начале сентября 605 года до н.э. занял царский трон.
Спешил Навуходоносор в Вавилон не напрасно. В свое время вавилонские верхи, только
оказавшись в безвыходном положении, согласились признать царем Набопаласара и теперь не были
склонны считать Навуходоносора его законным преемником лишь на том основании, что он —
старший царский сын. Местная олигархия была против наследственности царской власти. Однако в
этом вопросе её интересы столкнулись и вошли в противоречие с мнением халдейского офицерства,
желавшего видеть на вавилонском престоле только Навуходоносора. Тот прибыл вовремя, и
олигархи не посмели оспаривать его права, подкрепленные военными заслугами и победами, а также
поддержкой армии. Навуходоносор занял престол, и вся страна признала его царем.
Осенью 605 года до н.э. Навуходоносор вернулся в Заречье и продолжил кампанию, а в
феврале следующего года он возвратился и Вавилон после окончательной победы, наложив тяжелую
дань на Заречье.
В результате войны за «ассирийское наследство» Вавилон стал хозяином всей Сирии,
Палестины и Финикии. В вавилоно-египетском соперничестве наступила пауза.
Однако в мире было далеко неспокойно. Внимание Навуходоносора и вавилонян было
приковано к скифской угрозе. У ног кочевников лежали разграбленные ими Мидия, Урарту, Манна,
Ассирия, Заречье, Малая Азия. Лишь Египет и Вавилония, самые богатые страны Ближнего Востока,
избежали этой участи. Но поскольку Египет был слишком далек и недоступен, то жадные взоры
скифов обратились на Вавилон, до той поры считавшимся их союзником.
В 597—595 годах страшная угроза нашествия скифов на Вавилонию стала полностью
реальной. На границах происходили постоянные стычки, а отдельные отряды варваров прорывались
до стен самого Вавилона и осыпали их своими стрелами. Основа жизни страны – земледелие -
пришло в упадок. Многие жители страны были оторваны от своих хозяйств. Одни находились на
военной службе, другие из-за регулярных набегов боялись работать в поле и прятались за стенами
городов. Цена на ячмень и финики поднялась до 1 сикля (8,4 г) серебра за 2 суту (10 л), то есть была
в 15 раз выше обычной. Все заботы Навуходоносора были об обороне страны, а скифы, потребовав
вспомогательные войска от подданных государств Урарту, Манны и Мидии, собирали силы для
вторжения в Вавилонию.
Можно сказать, что Вавилон от вторжения спасло то, что на одном из застолий вся верхушка
скифов была вырезана. Оставшись без руководства, скифы в сражении с Вавилонским войском
потерпели жестокое поражение. Угроза с севера была ликвидирована, но вновь стали обостряться
взаимоотношения с Египтом.
Осенью 589 года до н.э., по сигналу из состоявшего в союзе с Лидией Египта подняли
восстание иудеи. В Иерусалиме понимали, что война с Вавилоном будет нелегкой. Готовясь к ней,
царь Седекия и весь народ заключили завет: строго соблюдать «Второзаконие», освободить всех
рабов-евреев и впредь их не порабощать. Это решение было выполнено.
Осада Иерусалима вавилонской армией началась 15 января 588 года до н.э., но в этот момент
стала резко обостряться ситуация в Заречье. Осаду города пришлось несколько отложить, а
Навуходоносор потратил немало сил и времени, чтобы восстановить вавилонское господство в
Заречье.
Тем временем в Иерусалиме ликовали. Затеявшая восстание иудейская верхушка, уверовав в
свою победу, немедленно нарушила завет, заключенный в начале войны. Богатеи и ростовщики,
«раздумав, стали брать назад рабов и рабынь, которых отпустили на волю, и принудили их быть
рабами и рабынями». Пророк Иеремия сурово осуждал как само восстание, так и поведение
правящих иудейских слоев, не сомневаясь, что дело кончится катастрофой. Когда царь Седекия, не
разделявший воинственных настроений своего окружения, обратился через верных людей к Иеремии
за советом, тот ответил: «Не обманывайте себя, говоря: «Непременно отступят халдеи», — ибо они
не отступят. Если бы вы даже разбили все войско халдеев, воюющих против вас, и остались бы у них
только раненые, то и те встали бы каждый из палатки своей и сожгли бы этот город (Иерусалим)
огнем».
Иеремия попытался покинуть Иерусалим, но его схватили, обвинили в намерении
перебежать к неприятелю, избили и бросили в темницу. Пророка спас царь Седекия, забрав из
тюрьмы и укрыв в доме своей стражи.
Пророк оказался прав. Летом 587 года до н.э. вавилоняне вновь появились под стенами
Иерусалима. Иудеи стойко защищались, и вавилоняне несли большие потери, отбивая непрерывные
вылазки осажденных.
Но через короткое время к тяготам осады в Иерусалиме добавился голод. Запасы хлеба в
городе иссякли. Нехватка продовольствия и скученность населения привели к вспышке
эпидемических заболеваний. Дети молили о хлебе, но никто им не подавал, и они умирали от голода
прямо на улицах. Матери, разум которых помутился от страданий, убивали и ели своих младенцев.
Процветал каннибализм. Погибавшие в бою были счастливее умиравших от голода. И все же
Иерусалим держался, рассчитывая на поддержку союзников-египтян, но теплившаяся надежда на
помощь оказалась тщетной.
Иудейская верхушка, державшая в руках царя Седекию, особенно упорно сопротивлялась, не
желая сдавать город. Они ясно понимали, что им пощады вавилоняне точно не дадут. Зато среди
иудейских низов росло число перебежчиков, не желавших гибнуть вместе с власть имущими.
Ответом властей против всех недовольных и ропщущих были репрессии. Не избежал их и пророк
Иеремия, своими обличениями приводивший местную верхушку в ярость. Царь Седекия, втайне
согласный с пророком, старался уберечь его от расправы, но Иеремия сам накликал на себя беду.
Во дворе дома стражи, где его укрыли под видом заключенного, пророк публично оформил
покупку у своего двоюродного брата участка земли, находившегося в занятом вавилонянами селении
Анатот. Передавая своему писцу документы, Иеремия во всеуслышание заявил: «Так говорит Яхве
Саваоф, бог Израиля. Возьми эти записи, эту купчую, которая запечатана, и эту запись открытую и
положи их в глиняный сосуд, чтобы они оставались там многие дни. Ибо так говорит Яхве Саваоф,
бог Израиля: дома и поля и виноградники снова будут покупаться в земле этой».
Пока он сидел вроде бы под арестом, это ещё как-то знать могла потерпеть, но то, что он
сделал, было открытой демонстрацией против войны и затеявшей ее власти. Все присутствовавшие
отлично поняли мысль Иеремии. Судьба народа и судьба верхов различны. Верхи понесут кару за
свои злодеяния, но народ не погибнет и снова будет жить в мире. Если бы события разворачивались в
1904-05 или 1914-17 годах Иеремию однозначно назвали бы пораженцем, призывавшим прекратить
сопротивление и сдаться Навуходоносору. Разница заключалась лишь в том, что тогда Иеремия
стремился сохранить народ и страну, а в начале ХХ века и несколько севернее в географическом
отношении делалось всё, чтобы их уничтожить.
В конечном итоге царь Седекия выдал пророка на расправу. Иеремию бросили в цистерну,
где вместо воды оставалась лишь грязь, чтобы он умер голодной смертью, но ночью царские слуги
вытащили его и снова спрятали во дворе дома стражи. В тайной беседе Иеремия уговаривал царя
сдаться халдеям, чтобы спасти Иерусалим от гибели, но царь побоялся последовать этому совету.
Узнав об этой беседе, иудейская верхушка устроила пророку допрос, но тот смог отвести от себя
подозрения.
18 июля 586 года до н.э. тараны пробили брешь в стене, окружавшей Иерусалим, и поздно
вечером вавилоняне ворвались в город. Крепость пала, сопротивление было подавлено. Через месяц,
17 августа, в Иерусалим прибыл вавилонский вельможа Набу-зер-иддин, начальник царских
телохранителей, с повелением Навуходоносора уничтожить город. Вавилоняне сожгли в Иерусалиме
все строения, в том числе дворец и храм, и срыли его стены. Вся храмовая утварь, золотая,
серебряная и медная, стала добычей победителей. Уцелевшие после осады и штурма иудейские
граждане — всего 832 души, не считая их жен, детей и рабов, — были угнаны в вавилонский плен. В
Иудее остались только неимущие. Им были переданы виноградники, сады и поля, а Иудея была
обложена данью и стала рядовой вавилонской провинцией.
Несмотря на устроенный в Иудее погром, Навуходоносор приказал разыскать и наградить
Иеремию, посчитав его деятельность особо ценной заслугой перед Вавилоном. Набу-зер-иддин
нашел пророка среди пленных, снял с него цепи и предложил либо переселиться в Вавилон, либо
остаться на родине. Иеремия предпочел родину. Его богато одарили, снабдили продовольствием и
отпустили на волю.
Однако едва в стране начала налаживаться мирная жизнь, и земледельцы сняли богатый
урожай, как в октябре 586 года до н.э. избежавшие плена местные олигархи убили вавилонского
наместника. Перепуганные жители не стали дожидаться возмездия и, бросив все свои пожитки,
бежали в Египет, забрав с собой и старого пророка Иеремию. Иудея опустела.
Поскольку была затронута тема Иерусалима и иудеев, то здесь есть смысл немного
остановиться на некоторых интересных моментах, связанных с богоизбранным народом и его
жизнью в ещё более древние времена, предшествующие описанным выше событиям. Причем
существует замечательный первоисточник, не просто касающийся, но подробно описывающий и
детально расписывающий все стороны его жизни – Библия.
Много места в ней уделяется товарно-денежным отношениям, но мы уделим внимание лишь
нескольким эпизодам. Первый - это появление Иосифа и евреев в Египте, второй - исход евреев под
руководством Моисея из Египта, и третий – их возвращение на землю обетованную. Второе событие
в этом перечне чрезвычайно интересно, поскольку сопровождалось таким перераспределением
собственности от одного народа к другому, которое не встречалось ранее в истории человечества, но
без первого оно было просто невозможно. Прежде всего, нас будет интересовать материальная и
финансовая составляющая этих процессов. Денег в виде монет в те времена ещё не было, поэтому
нам и пришлось вынести этот эпизод несколько отдельно от общего повествования о событиях
древней истории.
Всё началось с того, что Иосиф, младший сын Иакова, вместе со своими братьями пас
отцовский скот. Из человеческих качеств Иосифа выделялось одно - «доводил Иосиф худые о них
слухи до отца их», то есть, говоря современным языком, был стукачом и любимчиком, за что и
получил разноцветную одежду. «Братья же за это возненавидели его и не могли говорить с ним
дружелюбно». Дополнительную неприязнь вызывало и высокомерное поведение Иосифа. Братья
думали сначала убить Иосифа, но потом решили, что гораздо лучше заработать денег, и поэтому
продали его в рабство за двадцать сребренников. Сколько весил в тот период сребренник (он же
сикль или шекель), поскольку драгоценные металлы использовались в своей весовой форме,
однозначно сказать невозможно. И это несмотря на то, что он был стандартной денежной единицей, а
упоминание о сикле, как мере веса, восходит ко второму тысячелетию до н.э. Известно лишь, что
разброс по весу был от 9 до 17 граммов. Наиболее часто встречается вес около 12 граммов. Местный
сикль был легче вавилонского сикля, весившего 16,37 грамма. Исходя из значения в 12 граммов за
сикль серебра, несложно посчитать, что за продажу Иосифа братья выручили 240 граммов серебра
или около 8 тройских унций. Умножив их на мировую цену серебра, легко посчитать стоимость
Иосифа в современной валюте. При текущей цене в 50 долларов за унцию серебра за Иосифа братья
выручили бы сейчас порядка 400 американских долларов.
В Египте Иосифа покупает один из сановников фараона. Карьера Иосифа при дворе
царедворца была настолько успешной, что египтянин «поставил его над домом своим, и все, что
имел, отдал на руки его». Тут в успешную карьеру вмешался скандал с женой египетского
сановника, в результате которого Иосифа бросают за решетку. Сложно сказать как, но и там ему
удалось выслужиться перед начальником тюрьмы, «и отдал начальник темницы в руки Иосифу всех
узников, находившихся в темнице, и во всем, что они там ни делали, он был распорядителем». Затем
Иосиф правильно растолковал сны сначала придворных, а затем и самого фараона о семи тучных и
семи тощих годах и дал рекомендации по сбору во время изобильных годов 20% зернового налога.
Собранное зерно должно было поступать в зернохранилища фараона. Идея фараону понравилась, он
её реализовал на практике, а Иосифа сделал своим, говоря современным языком, премьер-
министром.
«Когда же в Египте наступил голод, отворил Иосиф все житницы, и стал продавать хлеб
египтянам», а также приходившим в Египет другим голодавшим народам и, в частности,
пришедшим братьям. Когда фараон узнал, что Иосиф встретился со своей родней, фараон
пригласил их перебраться в Египет. «И дал им Иосиф колесницы по приказанию фараона, и дал им
путевой запас, каждому из них он дал перемену одежд, а Вениамину дал триста сребренников и
пять перемен одежд; так же и отцу своему послал десять ослов, навьюченных лучшими
произведениями египетскими, и десять ослиц, навьюченных зерном, хлебом и припасами отцу своему
на путь».
В итоге все семейство, а это длинный список, снялось с насиженных мест в голодной
Палестине и переселилось в Египет, под крылышко фараона и своего родственника. После
представления фараону отца Иосифа, фараон «дал им владение в земле Египетской, в лучшей части
земли».
Простым же египтянам Иосиф продавал хлеб. Сначала за серебро, пока оно у них было,
потом за скот, а потом за их земельные участки. «И купил Иосиф всю землю египетскую для фараона,
потому что продали египтяне каждый свое поле, ибо голод одолевал их. И досталась земля
фараону. И народ сделал он рабами от одного конца Египта до другого. Только земли жрецов не
купил, ибо жрецам от фараона положен был участок, и они питались своим участком, который дал
им фараон; посему и не продали земли своей».
«И сказал Иосиф народу: вот, я купил теперь для фараона вас и землю вашу; вот вам
семена, и засевайте землю; когда будет жатва, давайте пятую часть фараону, а четыре части
останутся вам на засеяние полей, на пропитание вам и тем, кто в домах ваших, и на пропитание
детям вашим. И поставил Иосиф в закон земле Египетской, даже до сего дня: пятую часть давать
фараону, исключая только землю жрецов, которая не принадлежала фараону. И жил Израиль в
земле Египетской, в земле Гесем, и владели они ею, и плодились, и весьма умножились».
Сделаем здесь краткую остановку и отметим интересный факт. Несмотря на то, что строй
тогда был рабовладельческим, и подавляющее большинство египтян было рабами фараона, они
должны были отдавать фараону лишь пятую часть урожая. Говоря современным языком, налог на
население и бизнес равнялся 20%. И всё. Причём в Библии можно найти указания на то, что
нормальной по местным меркам считалась ставка в 10%, и нельзя исключать, что налог в 20% был
своего рода чрезвычайным налогом, чтобы запасти достаточно продовольствия и с его помощью
пережить голод (Это был своего рода стабилизационный фонд того времени. Сначала со всего народа
собрали долю урожая в виде налога, а потом использовали его для порабощения всего народа
Египта.).
Попутно отметим пинципиальное отличие древнего стабилизационного фонда от
современного.Тот представлял собой реальную ценность, а не фантики Федерального резерва США
или якобы ценные бумаги казначейства США.
Время шло. «Сыны Израилевы расплодились и размножились, и возросли и усилились
чрезвычайно, и наполнилась ими земля та». Для предотвращения антиправительственных
выступлений уже новый фараон, который не знал Иосифа, поставил над ними начальников работ,
чтобы изнуряли их тяжкими работами. Но, несмотря на то, что «египтяне делали жизнь их горькою
от тяжкой работы над глиною и кирпичами и от всякой работы полевой, от всякой работы, к
которой принуждали их с жестокостью, народ Израилев все более умножался и возрастал».
Хотя евреи и обвиняют египтян в жестокости, чуть ли не в убийстве младенцев, будущий
предводитель еврейского народа Моисей, тем не менее, воспитывался при дворе фараона и был
вынужден бежать из страны только после совершенного им убийства египтянина, иными словами,
просто другого человека.
Что же касается брошенных в адрес египтян обвинений, то, вероятно, мы сталкиваемся здесь
с самым первым примером, так называемой, военной пропаганды, когда врага обвиняют в таких
ужасах и жестокостях, которые повергают в шок их современников. Пример же с вынужденным
после убийства побегом Моисея говорит скорее о том, что египетские законы не делали каких-либо
различий между египтянами, евреями и другими народами по национальному признаку. Они все
были равны перед законами страны. А следствием этого является то, что и привлечение евреев к
физическому труду по изготовлению кирпичей, скорее всего, было не более чем выполнением
общественных работ наряду с египтянами. Новый фараон просто ликвидировал существовавшие
привилегии и уравнял в правах и обязанностях всех членов своего общества, что вызвало
недовольство иудеев.
Говорить о том, что фараон угнетал иудеев только потому, что они были иудеями, не
приходится. Несколько далее, в главе 11 книги «Числа», входящей в Священное писание и
повествующей о хождении Моисея и еврейского народа по пустыне, можно прочесть: «Пришельцы
между ними стали обнаруживать прихоти; а с ними и сыны Израилевы сидели и плакали и говорили:
кто накормит нас мясом? Мы помним рыбу, которую в Египте мы ели даром, огурцы и дыни, и лук,
и репчатый лук и чеснок; а ныне душа наша изнывает; ничего нет, только манна в глазах наших.»
Но это имело место несколько позже. Когда же Моисей через несколько лет после своего
бегства вернулся в Египет по божественному указанию, он помимо всего прочего получил чёткие
указания, что надо сделать перед исходом из Египта: «...когда пойдёте, то пойдёте не с пустыми
руками: каждая женщина выпросит у соседки своей и у живущей в доме ее вещей серебряных и
вещей золотых, и одежд, и вы нарядите ими и сыновей ваших и дочерей ваших, и оберёте египтян».
Этот эпизод является дополнительным свидетельством того, что до момента бегства из
Египта взаимоотношения между египтянами и евреями были совершенно нормальными. Ведь вряд
ли кто-то отдаст своим соседям одежду, не говоря уж о золотых и серебряных украшениях, если
отношения действительно плохие. Так что вся история об угнетении евреев египтянами оказывается
неправдой, направленной лишь на то, чтобы оправдать ничем не спровоцированный грабёж людей,
чьи предки приютили и спасли иудеев во время голода. Такой оказалась благодарность иудеев,
причём не нашлось никого из всего народа иудеев, кто выразил бы свои возражения против
задуманного грабежа коренного населения или сообщил о нём египтянам. В общем за всех иудеев
мыслил фюрер, то есть вождь, он же - пророк Моисей, и он брал на себя всю полноту
ответственности, выступая проводником воли божьей перед богоизбранным народом.
Всё прошло, как и было запланировано Моисеем. Собственность египтян была
перераспределена в пользу правильных ребят. Естественно, это вызвало у коренного населения
Египта вспышку ярости. Фараону пришлось даже отправить в погоню войско, но вернуть
награбленное не удалось.
Затем еврейский народ много лет бродил по Синайскому полуострову, а Моисей регулярно
разговаривал с богом, получая его наставления. Одним из первых мест такого общения была гора
Синай. Пока Моисей там беседовал с богом и получал десять заповедей, «народ увидел, что Моисей
долго не сходит с горы, то собрался к Аарону (первосвященнику и брату Моисея) и сказал ему:
встань и сделай нам бога, который бы шел перед нами, ибо с этим человеком, с Моисеем, который
вывел нас из земли Египетской, не знаем, что сделалось. И сказал им Аарон: выньте золотые серьги,
которые в ушах ваших жен, ваших сыновей и ваших дочерей, и принесите ко мне. И весь народ вынул
золотые серьги из ушей своих и принесли к Аарону. Он взял их из рук их, и сделал из них литого
тельца, и обделал его резцом. И сказали они: вот бог твой, Израиль, который вывел тебя из земли
Египетской!» И было поклонение народа золотому тельцу и празднества в его честь. «Увидев сие,
Аарон поставил пред ним жертвенник, и провозгласил Аарон, говоря: завтра праздник Господу. На
другой день они встали рано и принесли всесожжения и привели жертвы мирные: и сел народ есть и
пить, а после встал играть.»
Моисею пришлось срочно прервать свою беседу и спуститься с горы. Он был крайне
недоволен происшедшим и прежде всего объяснился с братом. «Когда же он приблизился к стану и
увидел тельца и пляски, тогда он воспламенился гневом и бросил из рук своих скрижали и разбил их
под горою; и взял тельца, которого они сделали, и сжег его в огне, и стер в прах, и рассыпал по воде,
и дал ее пить сынам Израилевым.
И сказал Моисей Аарону: что сделал тебе народ сей, что ты ввел его в грех великий? Но
Аарон сказал: да не возгорается гнев господина моего; ты знаешь этот народ, что он буйный. Они
сказали мне: сделай нам бога, который шел бы перед нами; ибо с Моисеем, с этим человеком,
который вывел нас из земли Египетской, не знаем, что сделалось.
И я сказал им: у кого есть золото, снимите с себя, и отдали мне; я бросил его в огонь, и
вышел этот телец.
Моисей увидел, что это народ необузданный, ибо Аарон допустил его до необузданности, к
посрамлению пред врагами его.»
Как всегда в подобных случаях крайним оказался народ. Необузданный, понимаешь.
Правители-то все и всегда поступают правильно, а вот народишко-то обычно у них бывает дрянной,
вне зависимости от национальности и вероисповедания, а за это его надо резать, сажать, стрелять и
стирать в прочую лагерную пыль, чтобы знали своё место перед мудрой руководящей и
направляющей ролью властей. «И стал Моисей в воротах стана и сказал: кто Господень, - ко мне!
И собрались к нему все сыны Левиины.
И он сказал им: так говорит Господь Бог Израилев: возложите каждый свой меч на бедро
свое, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый
друга своего, каждый ближнего своего.
И сделали сыны Левиины по слову Моисея: и пало в тот день из народа около трех тысяч
человек.»
«И поразил Господь народ за сделанного тельца, которого сделал Аарон.» Ситуация просто
потрясает воображение. Брат Моисея, первосвященник Аарон, сделал пакость, а крайним за неё
назначили часть иудейского народа. Просто замечательные отношения между народом и властью
уже в те давно прошедшие времена. Как показывает исторический опыт, с тех пор ничего не
изменилось.
Идеологическая доктрина Моисея, оправдывающая резню, была на высоте – «так говорит
Господь Бог Израилев». Скорее всего, в то время это было новым словом в идеологии. Потом те же
слова взяли на вооружение и правители всех остальных народов.
Единственным удивительным моментом в том, что связано с этой резнёй, является то, что
золотой телец сгорел, а не расплавился. От него осталась только пыль, которую Моисей развел водой
и заставлял своих соплеменников пить. Это крайне странно. Поскольку температура плавления
золота довольно высока, можно понять, если бы золото расплавилось, но чтобы оно сгорело и
превратилось в пыль, для этого нужна либо очень высокая температура горения, что в те времена, да
ещё и в пустынной местности вряд ли можно было обеспечить. Тогда получается, что телец хоть и
назывался золотым, но был не золотым, а позолоченным, и в реальности сделан он был неизвестно из
чего. Это может объяснить, зачем братьям, Моисею и Аарону, пророку и первосвященнику
понадобилось устраивать это массовое убийство. Более чем вероятно, что евреи, отдавшие свои
золотые украшения на изготовление кумира, могли и скорее всего потребовали отдать им обратно их
золото. А убийство, организованное Моисеем, ликвидировало наиболее настойчивых крикунов и их
родню, а остальных запугало настолько, что ни у кого уже не возникало желания потребовать что-
либо обратно у пророка и первосвященника или оспаривать их требования на предоставления тех или
иных ценностей для изготовления ковчега или украшения святилища. А на эту последнюю задачу
требовалась масса ценностей.
«Всего золота, употребленного в дело на все принадлежности святилища, золота,
принесенного в дар, было двадцать девять талантов и семьсот тридцать сиклей, сиклей
священных; серебра же от исчисленных лиц общества сто талантов и тысяча семьсот семьдесят
пять сиклей, сиклей священных; с шестисот трех тысяч пятисот пятидесяти человек, с каждого
поступившего в исчисление, от двадцати лет и выше, по полсиклю с человека, считая на сикль
священный.
Сто талантов серебра употреблено на вылитие подножий святилища и подножий у
завесы; сто подножий из ста талантов, по таланту на подножие; а из тысячи семисот
семидесяти пяти сиклей сделал он крючки у столбов и покрыл верхи их и сделал связи для них.
Меди же, принесенной в дар, было семьдесят талантов и две тысячи четыреста сиклей.»
Чему в разные моменты древней истории по весу был точно равен талант, сказать также
довольно сложно. Разные источники дают различные значения от 16,8 до 33,6 килограммов. Если
принять во внимание наличие ещё и, так называемых, тяжелых талантов, то разброс становится ещё
больше. В современных мерах тяжёлый талант золота весил 50,4 кг, а тяжёлый талант серебра — 67,2
кг, лёгкие таланты весили вдвое меньше. Так финикийский (серебряный) талант равнялся 43,59 кг,
еврейский весил 44,8 кг, персидский талант золотой весил 25,2 кг, серебряный — 33,65 кг, торговый
— 30,3 кг.
Поэтому поскольку речь в данном случае идет об иудеях, представляется целесообразным
выбрать в данном случае в качестве меры еврейский талант, а в дальнейшем, когда продолжим
разговор о Вавилоне, исходить из веса торгового таланта.
В таком случае получается, что затраты на святилище у евреев составили приблизительно
1300 кг золота и 4500 кг серебра, не считая меди. В ценах на момент написания этой книги (1500
долларов за унцию золота и 50 долларов за унцию серебра) только на украшение святилища была
потрачена сумма равная приблизительно 70 миллионам долларов.
Помимо того, что в Библии содержится масса финансовых и бухгалтерских материалов, есть
ещё один аспект, мимо которого оказывается невозможно пройти. Это еврейский геноцид в
отношении покоренных народов. Скорее всего в древнем мире были примеры, когда проигравшие
племена уничтожались победителями полностью под корень, но книга «Числа» (и последующие)
сохранила письменные доказательства подобного геноцида, причём первым потребовал применить
его на практике пророк Моисей.
«И пошли войною на Мадиама, как повелел Господь Моисею, и убили всех мужеского пола; и
вместе с убитыми их убили царей Мадиамских …, убили мечом; а жен Мадиамских и детей их сыны
Израилевы взяли в плен, и весь скот их, и все стада их и все имение их взяли в добычу, и все города их
во владениях их и все селения их сожгли огнем; и взяли все захваченное и всю добычу, от человека до
скота; и доставили пленных и добычу и захваченное к Моисею и к Елеазару священнику и к обществу
сынов Израилевых, к стану, на равнины Моавитские, что у Иордана, против Иерихона.
И вышли Моисей и Елеазар священник и все князья общества навстречу им из стана. И
прогневался Моисей на военачальников, тысяченачальников и стоначальников, пришедших с войны, и
сказал им Моисей: для чего вы оставили в живых всех женщин?»
Как видно, позиция Моисея по отношению к проигравшим в войне с иудеями расходилась с
традиционной. Если женщин и детей обычно захватчики обращали в рабство, то здесь Моисей
требует их тотального уничтожения. Это была некая новая концепция, которую еврейское воинство
восприняло далеко не сразу. Должно было пройти несколько лет, чтобы к этой идее привыкли, и она
укоренилась в головах богоизбранного народа.
Пока же необходимо было сосчитать и разделить добычу, не забыв поделиться с богом как
со всей награбленной добычи, так и с каждой полученной доли. Подсчёт оказался честным. Ничего
из награбленного не пропало, и каждый получил причитающееся.
«И пришли к Моисею начальники над тысячами войска, тысяченачальники и стоначальники,
и сказали Моисею: рабы твои сосчитали воинов, которые нам поручены, и не убыло ни одного из
них; и вот, мы принесли приношение Господу, кто что достал из золотых вещей: цепочки, запястья,
перстни, серьги и привески, для очищения душ наших пред Господом.
И взял у них Моисей и Елеазар священник золото во всех этих изделиях; и было всего золота,
которое принесено в возношение Господу, шестнадцать тысяч семьсот пятьдесят сиклей, от
тысяченачальников и стоначальников.
Воины грабили каждый для себя.»
От этой успешной военной акции в отношении племени Мадиам Моисей и священник
получили 200 килограммов золота.
Настоящий же геноцид местного населения был организован евреями в отношении народа,
которым правил Сигон, царь Есевонский. Он отказал евреям в проходе через свою территорию и
выступил на её защиту. Силы оказались неравны. «И Сигон со всем народом своим выступил против
нас на сражение к Яаце; и предал его Господь, Бог наш, в руки наши, и мы поразили его и сынов его и
весь народ его, и взяли в то время все города его, и предали заклятию все города, мужчин и женщин
и детей, не оставили никого в живых; только взяли мы себе в добычу скот их и захваченное во
взятых нами городах.» Об этом факте, преподносимом как успешная военная операция, достойная
подражания, и пример доблести можно прочитать в главе 2 книги «Второзаконие», входящей в
Библию. Возможно подобные события бывали и до этого с другими народами, не исключено, что
есть и письменные свидетельства подобных событий, но известны они лишь профессиональным
историкам, а всемирно известный письменный документ факта геноцида, когда иудеи полностью
уничтожают другой народ, оставили нам именно иудеи в самой читаемой в мире книге.
Так что захват и завоевание земель в Палестине в середине XX века евреи осуществляли
точно также, как и тысячи лет назад – сначала просачиванием, а затем огнем и мечом. Было лишь два
отличия. Во-первых, в ХХ веке уже было невозможно подчистую вырезать то арабское население,
жившее в Палестине, как это было проделано в книге «Второзаконие», и, во-вторых, другим было
информационно-пропагандистское обеспечение этих новых завоеваний.
И, наконец, последний библейский эпизод, на котором хотелось бы остановиться в данной
работе, посвящен событиям, описанным в «1-ой книге Царств».
«Когда же состарился Самуил, то поставил сыновей своих судьями над Израилем. … Но
сыновья его не ходили путями его, а уклонились в корысть и брали подарки, и судили превратно. И
собрались все старейшины Израиля, и пришли к Самуилу в Раму, и сказали ему: вот, ты состарился,
а сыновья твои не ходят путями твоими; итак поставь над нами царя, чтобы он судил нас, как у
прочих народов.
И не понравилось слово сие Самуилу, когда они сказали: дай нам царя, чтобы он судил нас. И
молился Самуил Господу.
И сказал Господь Самуилу: послушай голоса народа во всем, что они говорят тебе; ибо не
тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над ними; как они поступали с того
дня, в который Я вывел их из Египта, и до сего дня, оставляли Меня и служили иным богам, так
поступают они с тобою; итак послушай голоса их; только представь им и объяви им права царя,
который будет царствовать над ними.
И пересказал Самуил все слова Господа народу, просящему у него царя … и восстенаете
тогда от царя вашего, которого вы избрали себе; и не будет Господь отвечать вам тогда.
Но народ не согласился послушаться голоса Самуила, и сказал: нет, пусть царь будет над
нами, и мы будем как прочие народы: будет судить нас царь наш, и ходить пред нами, и вести
войны наши.»
И далее. «И сказал Самуил всему Израилю: вот, я послушался голоса вашего во всем, что вы
говорили мне, и поставил над вами царя, и вот, царь ходит пред вами… И сказал весь народ
Самуилу: помолись о рабах твоих пред Господом Богом твоим, чтобы не умереть нам; ибо ко всем
грехам нашим мы прибавили еще грех, когда просили себе царя.»
Эти отрывки из «Книги Царств» прямо говорят о том, что выборы царя, с тем же успехом
здесь можно говорить о современных выборах президентов и прочих народных избранников,
которые оказываются гораздо более могущественными, чем цари прошлого, это грех. По крайней
мере для тех, кто верит в бога.
Следовательно, любые призывы представителей власти к верующим принять участие в
выборах – это сознательное провоцирование этих людей на совершение греховных деяний.
Различные представители церкви, включая Папу Римского, патриархов, архиепископов и прочих
высокопоставленных клириков убеждают свою паству, что голосование не имеет к греху никакого
отношения, а это дело нужное и правильное. Но здесь возникает противоречие, когда священная
книга, продиктованная, как говорят, самим богом, говорит одно, а люди, пусть и облеченные саном и
стоящие на высоких ступеньках церковной иерархии утверждают обратное.
Такой подход очень похож на то, что во времена Советского Союза проходили в школах и
институтах на занятиях по истории партии. Если взять, например, какой-нибудь «Коммунистический
манифест» К.Маркса и прочитать его, то смысл получается один, а когда он преподносился в
трактовке преподавателей, то следовало из него совершенно иное. И основной смысл, что в случае
Священного писания, что в случае марксистского манифеста, не надо читать первоисточники, вы всё
равно не сможете в них разобраться. Главное верить тому, что вам рассказывают специально
обученные люди.
А эти подготовленные профессионалы будут отрабатывать свой хлеб, данный им властями, и
преподносить своим слушателям эти тексты не так, как они были действительно написаны, а в
необходимом властям для более комфортного изъятия собственности и общественного богатства у
населения ключе.
На этом закончим наш беглый экскурс в похождения древних иудеев и вернемся в Вавилон.
Итогом многолетних и кровопролитных войн, которые вели Набопаласар и Навуходоносор
II, явилось возникновение Нововавилонской империи. Эта империя была создана силой оружия, но
её создатель Навуходоносор II никогда не питал иллюзий насчет возможностей Вавилона. Он стал
победителем в войнах благодаря союзу с Мидией, и Навуходоносор знал, что в этом союзе Вавилон
более слабый партнер. Как только мидяне поймут это, они нанесут по нему свой удар. Чтобы
избежать этого, главной целью своей внешней политики Навуходоносор видел достижение прочного
мира на Ближнем Востоке.
В 585 году до н.э. между Мидией и Лидией при активном посредничестве Вавилона был
заключен мирный договор. Это достижение, а также установление мирных и добрососедских
отношений между Вавилоном и Египтом явились крупными дипломатическими успехами
Навуходоносора. Была создана система международного равновесия между четырьмя великими
державами того времени — Лидией, Вавилоном, Египтом и Мидией.
В первые десятилетия VI века до н.э. в судьбах средних слоев общества произошел перелом.
Большие войны закончились, а в их результате сложилась империя Навуходоносора II. В Вавилонию
широкой рекой хлынули вереницы пленных, богатая военная добыча, дань с покоренных народов.
Вавилонским купцам были распахнуты пути во все концы мира. Началась эпоха вавилонского
процветания, невиданного бума, ажиотажа и спекуляции. Состояния росли как грибы. Местная
олигархия набиралась сил.
Однако за этим внешним фасадом благополучия развертывалась трагедия средних слоев
общества. Эти люди вынесли на своих плечах все тяготы великодержавной политики, но ноша
оказалась слишком тяжелой и надломила их. Хозяйства пострадали от военных опустошений и
отвлечения хозяев на военную службу. Многие погибли на полях сражений, а другие вернулись
калеками. Пока они воевали, их хозяйства обрастали долгами, закладывались и перезакладывались
ростовщикам.
Это привело к существенным изменениям в психологии самых широких слоев вавилонского
общества. Их суть дает возможность понять следующий эпизод. В 569 году до н.э. Навуходоносор II
вел подготовку к египетскому походу, состоявшемуся в следующем году. Землевладелец Бэл из
района Шахрина под Вавилоном изо всех сил старался избежать участия в нём. Чтобы нанять
заместителя на военную службу, ему требовалось около 3 мин (1,515 кг) серебра, которые он и занял,
заложив свою землю и двух рабов у вавилонского банкира (или ростовщика), обязавшись покрыть
долг за счет урожая фиников. В итоге он откупился от военной службы, но долг заплатить не смог и
спустя полгода разорился. Для многих граждан Вавилона разорение было предпочтительнее военной
службы. Они были по горло сыты царскими победами и завоеваниями, не приносившими им ничего,
кроме смерти, увечий и всё того же разорения.
Эпоха процветания высоко подняла значение денежного богатства и вызвала существенные
изменения в структуре средних слоев общества. Количество мелких землевладельцев, живших за
счет урожая с земли, сокращалось, а число городских собственников — владельцев имений,
доходных домов, трактиров, мастерских, ростовщиков – неуклонно росло. И для них богатство
заключалось уже в первую очередь в деньгах. Они скупали земли, дома, рабов, а доходы исчисляли
не размерами урожая, а размерами ренты, процентов и полученной прибылью. Именно в этот период
сформировались и выросли состояния таких крупных банкиров и ростовщиков, как Иддин-Мардук и
семья Эгиби. Дух стяжательства и политическое безразличие охватили в то время вавилонское
общество с невиданной силой. Наиболее ярко это проявилось по отношению к существовавшим на
тот период основным гражданским обязанностям, когда каждый старался откупиться от них, нанять
заместителя или заплатить деньги. Даже службу в храмах владельцы пребенд перекладывали на
плечи наемников и рабов.
Среди храмовых рабов основную роль играли так называемые «ширку» — посвященные или
подаренные богу. Их нельзя было ни продать, ни освободить, ни еще каким-нибудь способом отнять
от божества, которому его посвятили. Большинство ширку клеймилось знаком этого божества, но
далеко не все. В отличие от безликой серой массой рабов свободные вавилоняне, становясь ширку,
сохраняли отчество, а зачастую и свое положение в обществе. Среди них попадались лица с
княжеским титулом, богатые рабовладельцы, землевладельцы, дельцы, арендаторы храмовых и
частных земель и домов. Такие люди занимали в храмах ответственные посты, что позволяло им
наживаться от имени тех или иных богов.
Гимиллу, ширку богини Бэлит Урукской, заведовал скотом храма Эанны. На протяжении
многих лет он вместе с братом и своими пастухами систематически воровал храмовых коров и овец.
Также он вымогал взятки, отпускал за деньги беглых рабов и наживался, как умел. Храмовое
начальство знало об этом и молчало, поскольку само непосредственно участвовало в аналогичных
делах, без зазрения совести воруя в храме золото, серебро, утварь и присваивая храмовые земли,
дома и доходы. Однако Гимиллу зарвался, обнаглел и стал воровать до такой степени не по чину, что
высокие покровители были вынуждены отдать его под суд. 21 августа 538 года до н.э. Гимиллу
судили все магистраты города Урука. Четверо писцов, не разгибаясь, писали протокол, а решение
суда составило объемистый текст в 148 строк, разбитых на четыре столбца. Улики были очевидны
настолько, что Гимиллу даже не пытался отрицать некоторые из своих краж. На него наложили
штраф в 92 коровы, 302 овцы и 1 мину 10 сиклей (590 г) серебра.
Вместо уплаты штрафа Гимиллу подал апелляцию персидскому сатрапу Губару, а сам
продолжил привычное для себя дело, то есть воровство. Сатрап заставил урукских отцов города
явиться на суд в Вавилон и обличить Гимиллу, пригрозив в противном случае суровой карой. В итоге
апелляция была отвергнута, и Гимиллу до апреля 534 года до н.э. оставался в Вавилоне под арестом.
Друзья-подельники не оставили в беде своего приятеля. Один из них, мясник из вавилонской
Эсагилы, подмазал, кого следует, дав взятку в 5 мин (2,525 кг) серебра, после чего Гимиллу, чуть ли
не как герой, вернулся в Урук. Теперь он уже был проверенным, уважаемым человеком, крепким
хозяйственником, не сдавшим в трудную минуту своих коллег, и поэтому расширил (или ему
позволили расширить) свою сферу деятельности, занявшись также и храмовыми землями. Это,
помимо скота, оставшегося в сфере его интересов, позволило ему вдобавок красть ячмень и финики.
Он воровал по-крупному, тысячами тонн. В конце концов, он так погряз в этих делах, что в какой-то
момент счел целесообразным сбежать. Предварительно он выкрал храмовые документы на сбор
ренты финиками и спрятал их у своих родственников, а храм из-за этого не смог собрать ренту. Лишь
3 сентября 520 года до н.э. властям с трудом удалось обнаружить эти документы. Гимиллу исчез, и
никто его особенно и не разыскивал. В этом, несомненно, есть существенное отличие между
Древним Вавилоном и современной Россией. Там жуликов просто не искали, а тут власти дают
возможность спокойно отбыть за границу, обычно в Англию, а потом начинают добиваться их
экстрадиции. Так что прогресс за две с половиной тысячи лет несомненен. Теперь из процедуры
выдачи, пусть и наверняка неудачной, делается широкая рекламная кампания, позволяющая властям
продемонстрировать, как они активно, хоть и безуспешно, ведут борьбу с коррупцией, казнокрадами
и мошенниками.
Установившийся мир позволил активнее развивать хозяйство Вавилонии. В глазах соседних
народов страна представлялась райским садом. Однако, чтобы достичь этого, приходилось
прикладывать значительные усилия. Государство в лице царя привлекало к ирригационным работам
население всей страны.
Работами ведали храмы, привлекавшие к ним местное население. Продолжал действовать
древний принцип поголовного участия всех граждан, включая самого царя, в строительных, прежде
всего ирригационных, общественных работах. Но вместо того, чтобы лично отбывать трудовую
повинность, гражданин мог выставить в качестве заместителя, называвшегося «урашу», либо своего
раба, либо наемного работника или мог просто откупиться от повинности деньгами или натурой. Так
возник налог, называемый тоже «урашу».
Можно привести пару примеров, как функционировала данная система. В 543 г. царь
Набонид привлек граждан к строительству набережных Вавилона. Среди граждан, привлеченных к
работам, находился некий Табия, человек довольно богатый. Сам Табия был стар, и повинность легла
на плечи его сыновей; старшего из них звали Мардук. Советник Вавилона, руководивший работами,
подобрал подрядчика, который в качестве урашу взял на себя постройку участка набережной,
отведенного Табии и его семье. Мардук же с остальными родственниками должны были лишь
оплатить стоимость строительных материалов, труд подрядчика и выделить ему в качестве рабочей
силы трех рабов. За все остальное нес ответственность подрядчик-урашу
Богатый землевладелец и банкир Иддин-Мардук постоянно откупался от повинности
деньгами, а иногда выставлял рабочих-урашу. При этом все расчеты с властями обычно за него вели
жена, сын и зять или даже доверенный раб Нергал. Сам Иддин-Мардук считал ниже своего
достоинства вникать в это дело.
С Иддин-Мардуком и его столь же богатыми родственниками, семейством Эгиби, мы
неоднократно будем встречаться в дальнейшем, поскольку их деловые документы являются
важными свидетельствами жизни современного им общества. Крупный вавилонский банкир и
предприниматель Набу-аххе-иддин, сын Шулы, потомок Эгиби (в дальнейшем будем называть его
Набу, чтобы не повторять его полное имя) женил своего сына Итти-Мардук-балату (далее Итти) на
Нупте, дочери другого банкира и богача Иддин-Мардука, сына Икиши, потомка Нур-Сина (далее
Иддин). Именно эти лица будут чаще всего встречаться в происходивших в этот период событиях в
Вавилоне. В документах семьи Эгиби зафиксировано множество различных историй, поскольку это
семейство в большой степени занималось банковским бизнесом, хотя в те времена такого понятия
ещё и не существовало.
Потомки Эгиби принадлежали к числу наиболее ярких представителей делового мира
Вавилона. Жизнь этой семьи известна на протяжении четырех поколений с конца VII по начало V
века до н.э., поэтому есть смысл несколько подробнее остановиться на этом семействе.
Фамилию Эгиби носило большое число лиц, проживавших в Вавилоне и Уруке. Вероятно
когда-то это был халдейский клан, но к концу VII века до н.э. его уже не существовало, а люди с
фамилией Эгиби принадлежали к самым различным слоям общества. Кто-то входил в состав
правящей олигархии Урука, а Шула, сын потомка Эгиби, основатель интересующей нас семьи Эгиби,
был скромным жителем селения под Вавилоном.
Подъём Шулы в качестве деревенского ростовщика начался в те годы, когда пала Ассирия, а
вавилонские армии двинулись на запад. Начиналась эпоха вавилонского процветания, и Шула
стремился воспользоваться открывавшимися перспективами. Сделав небольшое состояние за счет
своих односельчан, он около 590 года до н.э. перебрался в Вавилон и самым активным образом
занялся ростовщическими операциями. В 582 году до н.э. Шула умер. Его детям досталось довольно
крупное наследство и ненасытная жажда наживы.
Набу, старший сын Шулы, сразу же отделил своих младших братьев, чтобы они не мешались
ему в делах, и продолжил дело отца. Вскоре он убедился; что отцовские методы ведения дел
достаточно традиционны и не отличаются оригинальностью, следовательно, они вряд ли дадут ему
возможность сильно подняться над уровнем таких же дельцов средней руки, как и он сам. Набу
пораскинул мозгами и нашел другой путь к богатству. В начале 70-х годов он перебрался в город
Опис и там отыскал себе покровителя. Им стал богатый и влиятельный вельможа Нергал.
В генеральском чине он командовал вавилонскими полками, штурмовавшими Иерусалим в
586 году до н.э., а затем занял пост наместника одной из провинций на севере Вавилонии и
должность царского уполномоченного в городе Сиппаре. Женитьба Нергала на дочери царя
Навуходоносора II позволила ему занять второе место среди «князей страны Аккад» в местной
иерархии. У него были обширные земельные владения, множество рабов, громадные отары овец. Он
находился в близких отношениях с правящими кругами Сиппара и его храма, одного из крупнейших
в стране. Набу, оказывая услуги в делах рабам и приказчикам вельможи, сначала установил
доверительные отношения с ними. Затем и сам Нергал заметил его и сделал своим поверенным. В
этом качестве Набу в конце 60-х годов вернулся в Вавилон. Здесь от имени патрона он провел одну
операцию, мало отличавшуюся от крупной аферы.
Во времена царя Навуходоносора II в городе Вавилоне жил богатый молодой человек по
имени Набу-аплу-иддин, любивший жизнь со всеми ее прелестями и без счета соривший деньгами.
Несмотря на оставленное ему отцом состояние такая жизнь быстро привела к тому, что ему
пришлось занимать деньги, делать долги, закладывать и перезакладывать свое имущество. Набу-
аплу-иддин, как и подавляющее большинство мошенников, был чрезвычайно обаятельной
личностью. Даже опытные вавилонские ростовщики не могли отказать ему и верили его векселям,
ссужая деньги. Такая жизнь продолжалось более 15 лет. Но всему хорошему, как говорил депутат-
коммунист товарищ Шандыбин, рано или поздно приходит конец. Запутавшись в долговых сетях,
Набу-аплу-иддин, находящийся уже в зрелом возрасте, придумал оригинальную схему, чтобы
отделаться от кредиторов.
В конце 561 года до н.э. Набу-аплу-иддин объявил себя банкротом. (В Древнем Вавилоне
такое было возможно, в отличие от России начала второго десятилетия XXI века, так что в этом мы
отстаем от лидеров всего на 25 веков.) На организованном аукционе его имущество пошло в продажу
с молотка и было куплено Набу на имя Нергала. Набу от имени патрона также взял на себя расчеты с
кредиторами Набу-аплу-иддина. Тем, у кого в залоге находилось реальное имущество банкрота, он
заплатил полностью. Остальным, у кого на руках были только необеспеченные векселя, Набу
предложил выбор: либо они могут получить половину указанной в векселе суммы, либо вообще
ничего. Эта схема и переговоры по данной проблеме продолжались несколько лет. Тем временем, в
августе 560 года до н.э. Нергал захватил царский престол в Вавилоне. Вопли и стенания обманутых
кредиторов, теперь уже его новых подданных, нисколько не портили ему настроение.
Крики криками, но в результате реализации этой схемы новый царь Нергал стал обладателем
нескольких прекрасных особняков в столице, прежде принадлежавших банкроту. Реализовав эту
схему, поверенный нового царя Набу сделал себе имя и прославился в деловых кругах Вавилона, что
дало ему возможность открыть респектабельный банк Эгиби. Что же касается несчастного банкрота
Набу-аплу-иддина, то, как было сказано на несколько сот или тысяч лет позже: «Банкротство должно
приносить прибыль». Сложно сказать, знал ли эту фразу Набу-аплу-иддин. Однако в результате
банкротства он не разорился. Совсем даже наоборот. Провернув эту схему, он обзавелся новыми
домами и рабами, продолжил вести прежний образ жизни и водить дружбу со своим благодетелем
Набу. Так что будущий царь Вавилона и его подельники «кинули» только необеспеченных твердыми
залогами кредиторов. По той же самой схеме кредиторов обманывают вот уже две с половиной
тысячи лет, так что прошли тысячелетия, но ничего в этой сфере не изменилось.
Успешно прокрученная схема позволила подняться на вавилонском деловом небосводе
новой звезде первой величины Набу, или если полностью, то Набу-аххе-иддину, сыну Шулы,
потомку Эгиби. Именно этот эпизод и положил начало деятельности знаменитого дома Эгиби. Набу
вел крупные денежные операции и стремительно богател. Он скупал земли, имения, дома, рабов.
Острое чутье предпринимателя не подводило его. Политические бури и потрясения, пронесшиеся над
Вавилоном, пошли ему только на пользу, позволив успешно приумножить свое состояние. Еще в
годы царствования Hepгала (560 — 556 гг.) Набу установил деловые связи с дворецким царевича
Бэл-шарру-уцура, более известному в наших краях под именем Валтасара.
В тот период времени Валтасар еще не был знаменит и даже не мечтал о власти, а если и
мечтал, то крепко об этом помалкивал. Так что вложения средств в Валтасара для Набу были
долгосрочными инвестициями. И они сработали. Когда после переворота 556 года до н.э. Валтасар в
553 году до н.э. достиг вершин власти и стал соправителем царя Набонида, то не забыл услуг,
оказанных ему Набу. Так Набу утвердился в своей роли царского банкира и получил пост царского
судьи. В эти же годы Набу вступил в союз с таким же, как он сам, ростовщиком и денежным
воротилой Иддин-Мардуком, потомком Нур-Сина.
Кудурру, дед Иддин-Мардука, тоже носил фамилию Эгиби и происходил из того же села, что
и Шула, отец Набу, с которым он был лично знаком. Начав, как и Шула, свою деятельность
деревенским ростовщиком, Кудурру в 599 — 598 годах до н.э. переехал в Вавилон, где скончался
пятью годами позже. Его сын Икиши был неудачником и умер нищим. Иддин-Мардуку, младшему
сыну Икиши, предстояло пробиваться в жизни самостоятельно.
Удача ему улыбнулась. В этом ему помогла выгодная женитьба. У его жены было приличное
приданое – деньги и рабы, но самое главное заключалось в том, что у неё была деловая хватка. С ее
помощью Иддин-Мардук быстро нажил состояние на ростовщических операциях и спекуляциях
всем, что только могло подвернуться под руку -  чесноком, финиками, ячменем, шерстью, скотом. В
50-х годах он открыл банк. Именно тогда его дочь Нупта вышла замуж за Итти, старшего сына Набу.
Результатом стало соединение двух крупных состояний. Позже, после смерти Иддин-Мардука в 525
году до н.э., его единственными наследниками остались внуки — Мардук, Набу, Нергал, дети Итти и
Нупты, четвертое поколение семейства Эгиби.
Набу умер осенью 543 года до н.э., передав руководство семьей Итти, при котором дом
Эгиби достиг высшей точки своего расцвета. Несмотря на чрезвычайно активные финансовые
операции, основу его богатства составляло землевладение. Ему принадлежало не менее 48 имений и
около 59 городских домов в Вавилоне и других городах, около 300 рабов, крупный денежный
капитал, использовавшийся в ростовщических и банковских операциях. Также у Итти была
должность прорицателя, что обеспечивало ему прочные связи с храмами.
Иддин-Мардук, в отличие от семьи Эгиби, предпочитал иметь богатство в деньгах. Земля,
дома и рабы составляли небольшую часть его состояния. Когда его дочь Нупта выходила замуж, он
дал ей в приданое 24 мины (12 кг) серебра и специально купленное для нее имение, а вместо
предназначенных ей рабов отдал зятю деньги. Лишних имений и рабов у него не было, но наличные
деньги имелись в большом количестве. Основные доходы Иддин-Мардуку давали ростовщичество,
спекуляция и банк.
Этот факт свидетельствует о высоком развитии денежного обращения в Вавилоне и о том,
что денежное богатство в глазах вавилонского общества успешно конкурировало с богатством,
выраженном в земле, домах и рабах. То и другое в совокупности свидетельствует о стабильности
деловой конъюнктуры. В дальнейшем мы более подробно остановимся на денежном обращении и
банках Вавилона, а пока бросим беглый взгляд на основу процветания страны – сельское хозяйство.
В VII—VI в. до н.э. в Вавилонии было два вида земельной собственности — храмовая и
частная. Причём царское землевладение в эту эпоху не играло сколько-нибудь заметной роли. Как
таковых, царских земель просто не существовало. И если цари владели землями, то они
принадлежали им как частным лицам, а не как носителям царского титула. Царь был таким же
гражданином, как и любой свободный вавилонянин, а царские каналы, дороги и некоторые
земельные угодья, вроде болот и пастбищ, являлись общегосударственной, а не личной
собственностью царя.
Важную роль в экономике древнего Вавилона играло храмовое хозяйство. Оно было
обширным и сложным. В той или иной форме в него вовлекалось все население страны. Храмы
располагали громадным земельным фондом и множеством скота и птицы, владели рыболовными
угодьями, ремесленными мастерскими, городскими домами, судами, караванами и массой рабов. Они
активно занимались торговлей, ростовщичеством и банковским делом. В храмы поступали
многочисленные дары и пожертвования, большая доля военной добычи и дани с покоренных стран.
Все доходы и расходы строго учитывались отлично поставленной храмовой бухгалтерией. Часть
храмовых доходов шла на такие нужды вавилонского общества, как ирригация и строительные
работы. Другая часть расходовалась в самом храме на богослужение и содержание многочисленного
персонала. Третья, и весьма значительная, распределялась между гражданами в виде аренды и
различных форм держания храмовых земель и скота, пребенд и прямых раздач натурой
(«кормление») и деньгами («содержание»). Храмовые сокровища также служили неприкосновенным
запасом средств государственной казны на крайний случай. В частности, сокровища храма Эсагилы
были использованы вавилонянами в 702 — 689 и в 652 — 648 годах до н.э. для покупки помощи
соседних народов во время войн с Ассирией.
В результате аграрного переворота середины VII века до н.э. в Вавилонии почти не осталось
крупных частных землевладений. Их место заняли мелкие и средние частные хозяйства. Всё это
дополнялось храмовым землевладением, в котором также произошли крупные изменения. Храмовое
хозяйство, по сути, исчезло. Храмы располагали огромными латифундиями, но непосредственно на
земле сами хозяйства не вели, а храмовые земли и скот находились в руках частных лиц. Храмовые
доходы также в большой мере распределялись между последними.
Самой древней формой получения храмовых доходов была пребенда, которая вела свое
происхождение от родовых профессий, сложившихся еще при племенном строе. В тот период в связи
с усложнением общественного производства и общественных функций возникло своеобразное
разделение труда между родами, составлявшими племя и народ. Закрепленные за каждым родом
определенные хозяйственные и общественные обязанности постепенно превратились в его
монопольные права, в его освященное религией предназначение или «предопределение». К VII – VI
векам этот порядок канул в лету, но его пережитки вроде права на определенные храмовые
должности и функции и на получение за это известной доли храмовых доходов, пребенды, не только
сохранились, но и получили дальнейшее развитие.
Пребенды стали частной собственностью. Их можно считать своего рода акциями,
дававшими право их владельцам на долю храмовых доходов либо натурой - ячменем, финиками,
мясом, шерстью и прочим, либо деньгами, либо в виде земельного держания. Пребенды можно было
купить или продать, сдать в аренду или отдать в залог целиком и по частям. Их мог приобрести
любой гражданин, у кого было достаточно средств. Среди владельцев пребенд известны обладатели
должностей пивоваров, маслоделов, мясников, привратников, «входящих в храм», измерителей,
устроителей трапезы для богов, виночерпиев и так далее. Владельцы пребенд были в основном
людьми состоятельными, и обычно сами не несли обязанностей, связанных с пребендами,
перекладывая их на плечи арендаторов, батраков и рабов. Сами они лишь получали доходы в виде
«месячины». Вавилонские боги воспринимали такую замену совершенно спокойно. Их не
оскорбляло то, что вместо полноправных вавилонских граждан им служили наёмные работники и
рабы.
Другой столь же древней формой получения храмовых земель и доходов была служба в
храме, когда исполнялись обязанности жрецов и прочих магистратов. Такие служащие имели право
занятия определенных храмовых имений и получения от храма «кормления», выраженного натурой
или деньгами. Крупнейшим среди них был царь. За пользование храмовыми землями всеми
пользователями без исключения платилась десятина. Однако бывало, что в вавилонском обществе
случались конфликты на экономической почве между гражданами и храмами. Так в 527 году до н.э.
магистраты и народное собрание Урука обсуждали дело о коллективном отказе рыбаков платить
десятину храму Эанны за ловлю рыбы в каналах на урукской территории. Рыбаки при этом избили и
заковали в цепи храмовых чиновников. Вероятно, требования рыбаков были справедливыми,
поскольку власти побоялись прибегать к репрессиям и предпочли договориться с рыбаками,
удовлетворив их претензии.
Царь владел землями и получал доходы, по крайней мере, в крупнейших храмах страны. В
храмах находились специальные царские склады, куда поступали причитавшиеся царю доходы. До
наших дней дошла достоверная информация о размерах держаний, которыми пользовался царь.
В апреле 555 года до н.э. два вавилонских предпринимателя Шум-укин и Кальба арендовали
в районе города Ларсы у царя Набонида земельный участок в 6000 курру (7980 га) с 400 пахарями,
400 волами и 100 коровами. Кроме того, управляющий царя обязался на первый год аренды дать им
3000 курру (454680 л) ячменя на семена, прокорм пахарей и скота, а также 10 талантов (303 кг)
железа на изготовление различного земледельческого инвентаря. Эти земля, люди, скот, ячмень и
железо были собственностью урукского храма Эанны и находились в держании у царя Набонида.
Арендаторы, со своей стороны, должны были ежегодно платить царю ренту в размере 25000 курру
(3789000 л) ячменя и 10000 курру (1515600 л) фиников, а также сдавать всех телят, чтобы царский
управляющий ставил на них клеймо богини Бэлит Урукской.
Другое царское держание было на землях того же храма Эанны в местности Сумандар. В 545
году до н.э. царевич Валтасар, соправитель Набонида, сдал его в аренду храмовому рабу-ширку
богини Бэлит Урукской, который также арендовал 2081 курру (2758 га) храмовой пашни. Царское
имение включало в себя 625 курру (832,6 га) пашни, 100 пахарей, 100 волов и 50 коров. На первый
год арендатор получил 625 курру (94725 л) ячменя на семена, 120 курру (18187 л) ячменя на прокорм
пахарей и скота и 5 талантов 20 мин (161,6 кг) железа на инвентарь. Его рента была определена в
5000 курру (757800 л) ячменя и 3000 возов соломы в год. Телят через царского управляющего он
должен был сдавать властям храма Эанны.
Царь, как и любой другой гражданин Вавилонии, тоже платил храмам десятину. В начале
июля 556 года до н.э. царь Набонид отдал сиппарскому храму в виде десятины 6 мин (3,03 кг) золота,
а в октябре 551 года до н.э. царевич Валтасар уплатил урукскому храму Эанне 1 мину (505 г) серебра
десятины. Помимо царей держателями храмовых земель и плательщиками за нее десятины числилось
множество лиц, и хотя их держания были не столь обширными, как у царя, но все же достаточно
большими и доходными.
Храмовые земли сдавались в аренду всем желающим, кто был в состоянии обрабатывать их
и платить за них ренту. Если желающий хотел арендовать большой участок земли, то помимо неё,
арендатор получал от храма рабочую силу, скот, семена, инвентарь. По сути, он выступал в роли
откупщика, бравшего на себя за известное вознаграждение обязанность следить за обработкой
храмовой земли и сбором ренты с нее, а не арендатора в современном понимании этого слова. При
аренде небольшого участка земли арендатор либо сам обрабатывал землю, либо сдавал ее в
субаренду.
Никаких гарантий от отчуждения частной земельной собственности не существовало. Землю
можно было свободно приобрести, но и в то же время было легко потерять. Аграрный переворот
возродил в Вавилонии мелкое землевладение, не устраняя, однако, причин, которые вели к его
исчезновению. Вся аграрная история Нового Вавилона представляет собой процесс разорения
мелкого землевладения и роста крупной собственности на землю.
Главным бичом мелкого землевладения было измельчание частных землевладений. В
результате разделов между сыновьями-наследниками участки дробились на части. Через несколько
поколений даже сравнительно крупные имения уменьшались настолько, что дальнейший раздел
становился невозможным и наследники были вынуждены продавать землю.
Об интенсивности процесса обезземеления мелких собственников лучше всего говорят цены
на землю. В течение всей нововавилонской эпохи они оставались стабильными. Участок пахотной и
целинной земли размером в 1 суту (443 кв. м) стоил в среднем 1 сикль (8,4 г) серебра, а 1 суту
занятой посадками садовой земли — 10—15 сиклей (84—130 г) серебра. Садовая земля была в 10—
15 раз дороже пахотной, поэтому мелкие собственники, не имея достаточных средств, не могли
перейти от зерновой культуры к садово-огородной.
Стабильность цен на землю находилась в кажущемся противоречии с общим ростом цен на
товары, в том числе и на продукты земледелия. Рост цен наблюдался в Вавилонии на протяжении
всего VI века до н.э. В конце столетия он вылился в открытую инфляция, когда средний индекс цен
за короткое время поднялся в 1,5—2 раза. Цена же земли никак не изменилась и осталась на прежнем
уровне. Это было связано с тем, что по мере нарастания инфляции увеличивалось и количество
земли, поступавшей на продажу. Предложение обгоняло спрос на землю, а это вело к падению ее
реальной стоимости при сохранении номинальной цены на одном уровне. Рост количества
продаваемых земельных участков происходил за счет ускорения обезземеливания мелких
собственников и мобилизации земельной собственности.
Вот, что рассказывают документы семьи Эгиби. Четверо братьев получили в наследство от
отца несколько небольших участков земли, обремененных долгами. Это обстоятельство не
ускользнуло от внимания вавилонского банкира Набу, только что женившего своего сына Итти на
Нупте, дочери банкира и богача Иддин-Мардука, получившей в приданое имение на арыках Забуну и
Хазузу по соседству с землями братьев. В 547—543 годах до н.э. Набу лично и через своих агентов
скупил у братьев восемь земельных участков, округливших имение Нупты. Однако вскоре после
этого разыгрался шумный скандал.
Осенью 543 года до н.э. двое из братьев явились к Итти, мужу Нупты и старшему сыну
недавно скончавшегося Набу, и предъявили ему вексель на 5 мин (2,5 кг) серебра, которые они якобы
взяли в долг у некоего Римута под залог земель, только что проданных семье Эгиби. Братья
предложили Итти купить у них этот вексель за 1/2 мины (250 г) серебра. По вавилонским законам
продажа заложенных земель была запрещена. Кредитор-залогодержатель имел на них
преимущественное право, то есть мог отнять их у покупателя, предоставив тому приятную
возможность самому выяснять отношения с продавцом. Вот перед такой-то не слишком приятной
перспективой братья и поставили Итти, отлично знавшего, что у них нет ни гроша за душой и
взыскать с них уплаченные за землю деньги никоим образом не удастся. Именно на это братья и
рассчитывали.
Однако они не учли, что Итти, банкир и сын банкира, тоже был не лыком шит и не был
новичком в подобных делах. Итти заметил в изложенной ими версии происхождения векселя
существенную неувязку, заключавшуюся в том, что, по нормам вавилонского права, вексель должен
был находиться не у них, а у их кредитора Римута. Держа в руках глиняную табличку-вексель, Итти
задал братьям вполне логичный вопрос, которого они больше всего боялись. Он поинтересовался,
как вексель оказался у них в руках. Видя, что обман не удался, один из братьев вырвал из рук Итти
табличку и стал крошить ее зубами (табличка была глиняной, в отличие от листа бумаги её так
просто не съешь), но Итти не растерялся и схватил его за горло. Подоспевшие рабы быстро скрутили
обоих мошенников, после чего братья с обгрызанным векселем предстали перед царским судом.
Сначала они пытались отрицать произошедшее, заявив, что вексель давно погашен (такие векселя
разбивали или возвращали должникам), а Итти своим иском хочет очернить их и опорочить их
доброе имя. Тогда судьи потребовали явки Римута, названного в векселе кредитором, и братьям
пришлось сознаться, что никакого Римута на самом деле нет, а они задумали продать истцу
фальшивый вексель. В октябре 543 года до н.э. суд приговорил братьев к уплате истцу 50 мин (25 кг)
серебра, взыскав в десятикратном размере от суммы, указанной в фальшивом векселе, а также
постановил заковать их в цепи и передать в распоряжение истца до тех пор, пока они не назовут имя
писца, составившего фальшивый вексель.
Потеря земли далеко не всегда была самым худшим, что могло ожидать обедневшего
землевладельца. У жителей селения Ах-иддина всё было гораздо хуже. Селение находилось близ
вавилонского пригорода Шахрина, и его земли облюбовал Иддин, уже упоминавшийся ранее
родственник семьи Эгиби. Он не стал лишать прилежных земледельцев их земли и выгонять из
домов. Он поступил иначе.
Жители селения Ах-иддина с большим трудом перебивались от урожая до урожая. Поэтому
Иддин и его приказчики решили им «помочь». В один неурожайный год, когда трудолюбивые селяне
не знали, чем кормить свои семьи, явились «благодетели» и предложили им деньги за будущий
урожай. Говоря современным языком, им дали кредит под будущий урожай. Те волей-неволей
приняли эту «помощь». Наступила жатва. Голодовка у крестьян закончилась, но львиную долю
собранного ячменя им пришлось отдать «благодетелям», поскольку ячмень уже был закуплен ими
еще зимой, хотя и по летним, то есть самым низким в году, ценам. Наступила новая зима, и теперь
селяне уже сами были вынуждены просить Иддина и его людей снова закупить у них следующий
урожай. Так из года в год задолженность лишь увеличивалась, и дело кончилось тем, что все селение
оказалось во власти Иддина, который вел оптовую торговлю продовольствием. После этого он
приказал своим должникам выращивать то, что ему было нужно, в частности чеснок, а не то, что им
хотелось.
Каждый год весной по каналам плыли лодки и плоты, нагруженные чесноком, ячменем,
финиками, сезамом, выращенными должниками Иддина и предназначенными для продажи жителям
Вавилона. Иддин богател и дальше, а жители селения Ах-иддина и многих соседних деревень все
больше увязали в долгах. Формально они оставались собственниками своих участков, но фактически
превратились в крепостных Иддина, работали на него из-за долгов и никуда не могли уйти от своих
клочков земли. Иддин же, хотя юридически и не являлся крупным землевладельцем, на деле владел
несколькими латифундиями, потому что в таком же положении, как селение Ах-иддина, оказалась
значительная часть округа Шахрина.
На месте мелкого и среднего землевладения в Вавилонии снова возникает крупное частное
землевладение. Однако оно носило совсем иной характер, чем аристократические латифундии до VII
века до н.э. Его рост в основном происходил за счет скупки мелких участков. Наиболее часто землю
в крупных и даже в средних хозяйствах сдавали в аренду. Фактически это было ростовщическое
землевладение.
Арендаторами на сданной земле становились прежде всего безземельные и малоземельные
свободные вавилоняне или рабы, отпущенные господами на оброк и севшие на чужой земле. Также
землевладельцы могли посадить на землю в качестве арендаторов своих рабов. В численном
отношении свободные арендаторы существенно преобладали над арендаторами-рабами.
Предпочтение, оказываемое свободным арендаторам перед арендаторами-рабами,
объяснялось чисто финансово-экономическими причинами. Землевладельцы и рабовладельцы
тщательно считали деньги и защищали свою выгоду. Раба нужно было купить, а это были
дополнительные затраты. Свободный арендатор сам приходил к землевладельцу, и ничего ему не
стоил. Раб не был особенно заинтересован в результате, поскольку в случае хозяйственных неудач
рассчитывал на помощь своего господина, и тому приходилось кормить и беречь свою
собственность, за которую были уплачены деньги. Свободный арендатор был предоставлен самому
себе и заинтересован в конечном результате, и это заставляло его трудиться лучше раба. Конечно,
землевладелец имел большую власть над рабом, чем над свободным. Раб, в отличие от свободного,
не мог уйти с господской земли, он был вынужден отдавать господину такую ренту, какую тот
потребует. Но при помощи долгов можно было прочно привязать к имению и свободного человека, а
более высокая производительность труда свободного арендатора с лихвой компенсировала меньший
объем прав землевладельца.
В Новом Вавилоне существовали два основных вида земельной аренды. Соответственно
были и два вида ренты — «имитту» и «суту», определявшими существенные различия в социальном
положении арендаторов.
В первом случае весь урожай считался собственностью землевладельца. Собственник земли
или его управляющий вместе с арендатором ежегодно за один-два месяца до уборки осматривал
имение и определял размер урожая, который и составлял ренту «имитту». Арендатор выдавал
землевладельцу долговое обязательство в форме векселя в том, что установленную таким образом
имитту он отдаст ему после уборки урожая. Согласно обычаю, иногда зафиксированному и в
арендных контрактах, арендатор получал за свой труд плату натурой — «шиссинну». При аренде
финиковых посадок шиссинну составлял обычно 5 курру (757,8 л) фиников с каждых 4 ику (1,4 га)
земли. Если были арендованы молодые посадки, то шиссинну повышался до 6 курру (909,4 л)
фиников с 4 ику земли. Если же арендовалась пашня, то арендатор получал в зависимости от
качества земли от 1/3 до 4/5 урожая.
Описанная форма аренды преобладала в частном землевладении, когда объектами ее были
мелкие имения и участки.
Вторая форма вавилонской аренды, рента «суту», имела строго фиксированный в арендном
договоре размер, не зависевший от размера урожая. В этом случае от повышения или падения
урожайности выигрывал или проигрывал только арендатор, называвшийся «человеком на суту».
Такая форма аренды преобладала на храмовых землях. В частном землевладении на таких условиях
обычно сдавались в аренду только крупные и отдаленные имения, которые землевладельцы лично не
могли контролировать.
Арендатор, «человек на суту», был уже не земледельцем или садоводом, а фактически своего
рода управляющим. Он либо получал землю вместе с рабочей силой в виде пахарей, если брал её у
храмов, или земледельцев и садоводов, если это было частное имение, либо прибегал к субаренде,
сажая на неё своих земледельцев и садоводов. Такие люди являлись предпринимателями. Среди них
не было бедных, и к такой форме аренды могли прибегать только состоятельные люди. Ею часто
пользовались крупные землевладельцы, расширяя таким путем свои владения за счет храмовых
земель. У семьи Эгиби 7 имений из 48 были арендованы у других землевладельцев, в том числе одно
у царя на условиях вечной, наследственной аренды.
Крупные землевладельцы для управления своими имениями, разбросанными в разных
местах, пользовались услугами управляющих. У семьи Эгиби одним из таких управляющих долгое
время был раб Даян. Карьера последнего началась с того, что он попал в залог к Иддину. В 545 году
до н.э. Даян был арендатором в одном из имений семьи Эгиби. Иддин обратил внимание на деловые
качества и сноровку раба и в 535 году выкупил его у прежних господ, своих должников. Даян стал
приказчиком Иддина и занялся скупкой урожая у землевладельцев селения Ах-иддина. В 525 году до
н.э. перед смертью Иддин подарил его своему второму внуку — Набу. Так раб стал собственностью
семьи Эгиби, поручившей ему управление своими имениями в районе Шахрина. Помимо этого Даян
продолжал заниматься скупкой урожая, ростовщичеством, брал в залог землю у должников, получал
ренту с арендаторов в имениях семьи Эгиби. Его успешная деятельность снискала ему у господ
репутацию дельного и надежного слуги. В 508 году до н. перед разделом имущества с братьями
Мардук, старший в семье Эгиби, выкупил Даяна с его многочисленной семьей — женой, четырьмя
сыновьями и двумя дочерьми — у своего брата Набу. Даян помогал ему в одной щепетильной
операции.
Мардук, договорившись с храмовыми властями, купил право сбора чеснока в имениях храма
Эсагилы в 512 и 511 годах до н.э.. За это он заплатил 42 1/2 мины (22 кг) серебра. Для возмещения
затрат и максимизации прибыли, Мардук попытался надавить на держателей храмовых земель,
поручив это сделать Даяну. Но держатели дали жесткий отпор Мардуку и его рабу, причём дело
дошло до открытого бунта. Даяна избили до полусмерти разъяренные вавилоняне, и он больше не
посмел сунуться к ним за чесноком. В итоге, вместо предвкушаемой прибыли Мардук понес крупные
убытки, и лишь помощь жены спасла его от банкротства.
О жизни вавилонских арендаторов, можно судить по биографии Иддин-Набу, который около
20 лет (с 540 до 523 год до н.э.) арендовал имение семьи Эгиби к северу от Вавилона. Он был
зажиточным хозяином, имел рабов и располагал имущественным цензом, достаточным для несения
военной службы в качестве лучника. Иддин-Набу участвовал в походах, и в награду в качестве
«добычи лука» ему дали пленную египтянку. Египтянка оказалась беременной и в сентябре 524 года
до н.э. родила дочь. У Иддин-Набу вместо одной стало две рабыни. С ними в декабре того же года он
вернулся к своему хозяйству. Пока Иддин-Набу геройски сражался на Синае и в долине Нила, его
хозяйство пришло в упадок. Землевладелец Итти, глава семьи Эгиби, приветствовал героя, но
недоимки ему не простил. Они составляли значительную сумму в 240 курру (36374,4 л) фиников.
Чтобы встать на ноги, Иддин-Набу 31 декабря продал землевладельцу за 2 мины (1,01 кг) серебра
свою добычу — рабыню с трехмесячной дочерью. Итти заплатил ему наличными, но не забыл
отметить в купчей наличие долга в 240 курру фиников, а на следующий день заставил Иддин-Набу
выдать ему вексель на эти финики с обязательством вернуть их в течение года в два приема.
Может возникнуть вопрос: как могли накопиться недоимки, если при существовавшей тогда
форме аренды весь урожай, кроме шиссинну, принадлежал землевладельцу? Всё дело в том, что
описанная форма аренды существовала только на глиняной табличке, а в реальности все выглядело
несколько иначе. Землевладелец не имел возможности серьезно нажать на арендатора, и тот мог в
любое время уйти от него. Даже до истечения срока контракта, заключаемого обычно на срок от 3 до
10 лет. Найти замену арендатору было нелегко, поэтому у землевладельца существовал риск оставить
свою землю без обработки и, как следствие, остаться без ренты. Это вынуждало его принимать меры
по удержанию арендаторов. Самой эффективной мерой была задолженность. Землевладельцы
совершенно сознательно позволяли арендаторам оставлять у себя помимо шиссинну и часть ренты.
Помимо этого они охотно ссужали их серебром и натурой, обеспечивали инвентарем и скотом. Чем
больше за арендаторами было недоимок и долгов, тем труднее было им уйти от землевладельца.
Обрастая долгами, арендаторы были вынуждены сидеть на земле многие годы, иногда из поколения в
поколение. Они сживались с этой землей, обрастали хозяйством, что также дополнительно
удерживало их на одном месте. При всех существовавших в те времена проблемах и сложностях
арендаторы находились в довольно сносном положении, поскольку власть землевладельцев над ними
была весьма ограниченной.
В I веке новой эры знаменитый римский агроном-теоретик Луций Юний Модерат Колумелла
советовал римским землевладельцам не настаивать на точном соблюдении колонами (крестьянами-
арендаторами) сроков платежей, чтобы прочнее привязать их к земле. Для Рима это было последнее
слово, а в Вавилоне об этом не только знали, но и широко применяли на практике за 600 лет до
высказанных рекомендаций. У семьи Эгиби из 109 известных по именам арендаторов, по меньшей
мере, 35 были ее должниками. Аналогичная картина наблюдалась и в прочих частных хозяйствах
того времени.
Вавилония славилась не только сельскохозяйственным изобилием. Не меньшую славу
создали ей промышленность и торговля. В Вавилоне бился пульс экономической жизни Передней
Азии, а вавилонские товары того времени служили своего рода эталоном качества и моды для всего
древнего мира.
Особую славу Вавилону создало его текстильное производство. Основным сырьем для него
издревле была овечья и в меньшей степени козья шерсть. Южное Двуречье, как и Египет, было
родиной льна. Однако льняные одежды и ткани только с VII века до н.э. получили в Вавилонии
широкое распространение, свое влияние оказала египетская и сирийская мода. Именно в это время
были заложены основы вавилонской ткацкой промышленности, продукция которой в период с III
века до н.э. по III век н.э. приобрела мировую славу. Например, в середине I века до н.э. римские
богачи платили за вавилонское покрывало для обеденного ложа 800 тысяч сестерциев, а через 100
лет император Нерон купил такое же покрывало уже за 4 миллиона сестерциев. Здесь, правда,
следует отметить, что в приведенном примере указана номинальная цена за данное изделие, не
учитывающая ухудшение тех монет, которыми расплачивались в I веке до н.э. и во времена Нерона.
Римские деньги уже были не те, что раньше, но об этом речь будет идти в дальнейшем.
Металлы — железо, медь, бронза, олово, свинец, сурьма, серебро, золото, электрум — на
рассматриваемый период прочно вошли в быт вавилонян. Своего металла в Вавилонии не было. Он
полностью ввозился из-за рубежа и потому стоил сравнительно дорого. Металл привозили в слитках
или в виде готовых изделий, как товар, военную добычу или дань.
Вавилонским кузнецам не приходилось выплавлять металл из руды, но они постоянно имели
дело с его переплавкой, занимались изготовлением и очисткой сплавов, с высокой степенью
точности определяли состав сплавов золота и серебра, умели очищать эти металлы от различных
примесей. Вавилонские мастера знали все основные виды обработки металла, а их ювелирные
изделия и художественные предметы из золота, серебра, меди и бронзы пользовались заслуженной
славой.
Изготовлением тканей и ювелирных изделий, одежды и оружия, посуды и прочих товаров
занимались как свободные граждане Вавилона, так и рабы. Причём их владельцы были
заинтересованы в том, чтобы рабы обладали какой-либо квалификацией, и зачастую отдавали их
мастерам и ремесленникам, чтобы они изучили ту или иную специальность. Этому сохранилась
масса свидетельств и документов.
24 октября 537 года до н.э. Нупта, дочь Иддина, отдала на пять лет в обучение ткацкому
ремеслу раба Аткаля. Собственником раба был муж Нупты, Итти, глава семьи Эгиби, находившийся
в то время в отъезде, в Мидии. Мастер Бэл взялся обучить раба ткачеству. В контракте
предусматривалось, что если раб не будет обучен, то мастер уплатит за него Нупте дань из расчета 1
ка (0,8 л) ячменя за каждый день, проведенный им в ученичестве, а Нупта, со своей стороны,
обязалась содержать своего раба, выдавая ему 1 ка хлеба в день и одежду. За нарушение контракта
предусматривалась пеня в ? мины (168,32 г) серебра.
Аткаль, согласно контракту, успешно закончил учебу в октябре 532 года до н.э. и остался
работать у мастера уже в качестве раба, взятого в наем. В августе 531 года до н.э. мастер Бэл
заплатил за него Итти в качестве дани 5 сиклей (42 г) серебра в дополнение к 4 сиклям (33,7 г),
уплаченным ранее. Итого за 10 месяцев работы у ткача раб принес своему господину 9 сиклей (75,7
г) серебра чистой прибыли. Это составляло около 1 сикля в месяц, или 18% годовых от средней
стоимости раба (50 сиклей серебра), и было чуть ниже средней ставки ссудного процента,
составлявшей в эту эпоху 20% годовых.
Тот же Итти в разное время отдавал в обучение своих рабов разным мастерам. Одного отдал
16 месяцев учиться ремеслу повара, другого - на 4 года ремеслу резчика по камню, третьего – на 2
года и 3 месяца ремеслу валяльщика, старший сын и наследник Итти также отдал своего раба в
ученики к повару, а его жена отдала своего раба-кожевника в наем к мастеру-кожевнику, который
обязался повысить квалификацию раба-подмастерья, ежегодно давать за него госпоже 10
кожевенных изделий и разрешить подмастерью выполнять заказы госпожи. Так что рабов не только
учили каким-то специальностям, но и повышали их квалификацию путем обучения и
переподготовки.
Так же поступали и другие рабовладельцы. У Набу-эреша была рабыня-прачка. В июле 547
года до н.э. он вынужден был отдать ее в залог Набу за ссуду в 1/2 мины (250 г) серебра. Вместо
получения процентов по ссуде кредитор предпочел пользоваться доходами от рабыни-прачки. Так
было выгоднее.
Обычно мастер не брал с господина платы за обучение раба и нередко кормил и одевал
последнего за свой счет, покрывая свои расходы за счёт использования рабочей силы ученика. Такие
условия были взаимовыгодными и устраивали как рабовладельцев, так и мастеров. Некоторые рабы-
ремесленники со временем богатели и выкупались на волю, становясь свободными.
Каждая вавилонская семья, не лишившаяся возможности жить своим хозяйством, обычно
сама обеспечивала себя одеждой. И в VI веке до н.э. большинство жителей Вавилонии продолжало
носить одежду домашнего изготовления, обходясь без изделий ремесленников-профессионалов.
Вместе с тем в стране имелось большое количество людей, которых домашняя одежда уже не
удовлетворяла. Это были представители имущих классов и зажиточных слоев общества,
стремившиеся одеваться модно и изысканно в дорогие и красивые одежды, изготовленные опытными
профессиональными мастерами.
Например, в декабре 569 года до н.э. богатый делец, банкир и рабовладелец Набу заказал
мастеру-рабу головной убор стоимостью в 3 сикля (25,5 г) серебра. Мастер обязался выполнить заказ
через полгода. Другой крупный вавилонский предприниматель в январе 498 года до н.э. заказал
профессиональному ткачу новую нижнюю одежду ценой в 1 сикль (8,4 г) серебра, которую мастер
обязался изготовить к 28 мая того же года. Многие лица, принадлежавшие к более
привилегированным категориям, из храмового персонала предпочитали вместо шерсти и готовой
одежды получать в качестве содержания деньги на покупку одежды, а затем покупать её по своему
вкусу
За свою работу ткачи в мастерских получали плату деньгами или натуральными продуктами
(ячменем, финиками и прочим). Плата начислялась каждому из них индивидуально, по количеству и
качеству изготовленных вещей. Оплату за готовые изделия получал либо хозяин мастерской, либо
его доверенное лицо, так что фактический заработок свободных работников, не говоря уже о рабах,
определялся и в те, давно прошедшие времена хозяином мастерской. Иногда в качестве платы за
работу покупатель мог рассчитаться шерстью, которая использовалась в мастерской для
изготовления товаров, предназначенных другим потребителям. Аналогично функционировали и
прочие ремесленные мастерские —  кузнечные, ювелирные, кожевенные, гончарные.
Развитие ремесла неразрывно связано с развитием торговли и товарно-денежных отношений.
В отличие от земледельца ремесленник всегда производил товар, предназначенный для продажи, а не
для личного потребления. Развитию торговли в Вавилонии во многом способствовали также
имущественное расслоение общества и рост неземледельческого населения. Отсутствие в стране
таких видов сырья, как камень, дерево и металлы, с одной стороны, и ее богатство продуктами
сельского хозяйства и промышленности, с другой, привело к очень раннему развитию внешней
торговли. К VII — VI векам до н.э. за Вавилоном давно закрепилась слава торгового и делового
центра всего Древнего Востока. Здесь можно было купить и продать любой товар, известный
древнему миру.
Товарно-денежные отношения в Вавилонии достигли очень высокого уровня. Ранее уже
отмечалось, что деньги, как всеобщий эквивалент стоимости в виде кусочков и слитков серебра,
появились здесь еще в середине III тысячелетия до н.э. у шумеров. Вавилоняне унаследовали эту
денежную систему. В VII веке до н.э. в Лидии была изобретена монета, которую вскоре стали
чеканить во всем древнем мире. Несколько позже персидский царь Дарий I (522— 486 гг. до н.э.)
ввел единую монетную систему по всей Персидской империи от берегов Эгейского моря до Инда.
Это была первая известная мировая валюта. Все древние монетные системы затем заимствовали у
персов весовые соотношения и часто названия основных денежных единиц. Лишь вавилоняне упорно
не признавали монету и продолжали упорно придерживаться традиционных весовых денег. Они
продолжали принимать серебро по весу, не обращая внимания на чеканку. Так они поступали не
только с персидской монетой, но и 300 лет спустя с селевкидскими серебряными статерами.
Нежелание вавилонян признать монету было вполне разумно с экономической точки зрения
и объяснялось не их косностью, а здравым смыслом. Они строго придерживались
монометаллического денежного обращения. В качестве денег у них ходило только серебро, тогда как
соседние народы употребляли серебряные, золотые, медные, свинцовые и даже железные деньги.
Разобраться в курсе всех этих монет было сложно. Поэтому вавилоняне считали более удобным и
практичным принимать по-прежнему серебро по весу. Кроме того, они не имели собственного
серебра и пользовались иноземным металлом весьма различной степени чистоты. В обращении
находились «чистое серебро», «белое серебро», серебро с шестой, пятой, восьмой, двенадцатой
долями лигатуры и так далее. С учетом такого разнообразия качества и соответственно стоимости
серебра его удобнее было принимать по чистому весу драгоценного металла. Так вавилоняне и
поступали, была ли это монета, то есть серебро с клеймом, или просто кусочек серебра без клейма.
Нечто подобное можно увидеть и сейчас. Если, например, взять золотой южноафриканский
крюгеррэнд, то на нём нет никакого номинала. Указывается лишь проба и вес драгоценного металла,
заключенного в данной монете – унция, половина, четверть или одна десятая унции. Фактически эти
монеты практически ничем не отличаются от классических весовых денег. То же самое можно
сказать и о другой, не менее распространенной в мире золотой монете – английском «соверене». На
ней тоже нет никакого указания на её номинал. Она называется «совереном» и известно, что она
весит 8 граммов, а чистота золота равняется 917-ой пробе, то есть она содержит чуть менее четверти
унции чистого золота. По большому счёту и южноафриканские и английские золотые монеты могли
бы быть простыми кружочками или квадратиками драгоценного металла, поскольку изображенные
на них картинки никак не влияют на их ценность, а лишь подтверждают, что то или иное государство
гарантирует соответствующую чистоту драгоценного металла и его вес в данной монете.
Стоит отметить, что на некоторых монетах из драгоценных металлов, как современных
российских, так и иностранных, зачастую одновременно указывается не только их формальный
номинал (3 рубля, 1 доллар США, 10 кубинских песо, 1 австралийский доллар и т.д.), но также вес и
проба драгоценного металла в данных монетах – 1 унция серебра 999 пробы. Это является
свидтельством того, что власти, осуществляющие чеканку таких монет, ясно осознают, что вне
зависимости от отчеканенных на них картинки и номинала самое важное в них именно количество
чистого драгоценного металла.
Торговля деньгами и ростовщичество также издавна процветали в Вавилонии, как и торговля
разнообразными иными товарами. Однако в рассматриваемый период времени ростовщик уже не мог
за несколько мер ячменя или фиников закабалить должника и превратить его в раба. С 1790 года до
н.э., после издания прославленных Законов царя Хаммурапи, долговое рабство для вавилонских
граждан было отменено. Ростовщик VII – VI веков до н.э. был гораздо цивилизованнее и деликатнее
своих предшественников и больше смахивал на нынешних банкиров, чем на ростовщиков. Однако
это не мешало ему получать такие прибыли, которые и не снились его предшественникам.
Ростовщичество пропитало все поры вавилонской деловой жизни, наложив на неё и на 
вавилонян неизгладимый отпечаток. Это отразилось и на форме деловых документов. Было
выработано простое универсальное «обязательство», в основе которого лежало долговое
обязательство. Такой документ годился для фиксации самых разнообразных сделок. Им можно было
оформить ссуду, займ, кредит, заказ у ремесленника или торговца, платеж ренты или квартирной
платы, разного рода поставок, пошлин, сборов, мыта, налогов, приданого и прочего. Каждый
плательщик независимо от характера платежа при таком оформлении сделки становился в положение
должника получателя. Кредитор и должник были двумя основными фигурами вавилонских деловых
отношений вне зависимости от их содержания.
Ростовщик получал доход в виде ссудного процента. Его ставка в VI веке до н.э. колебалась
от 10 до 33 1/3% годовых. В случае денежных операций наиболее распространенной была ставка в
20% годовых. С этой вавилонской нормой прибыли сравнивалась доходность операций в любой
другой сфере хозяйственной деятельности. Если земля, дом или раб давали прибыль ниже 20%, то
они обычно считались нерентабельными.
У вавилонян было четкое представление о капитале, выработанное еще их
предшественниками шумерами в III тысячелетии до н.э. Они называли его «головой». Современное
слово «капитал» также происходит от латинского слова «голова» - caput. Капиталом шумеры и
вавилоняне называли сумму, даваемую взаймы или помещаемую в деловую операцию и приносящую
прибыль. Также её называем сейчас и мы.
Как и в окружающем нас современном мире, в случае сомнений в платежеспособности
должника предоставляемый кредит обеспечивался залогом земли, дома, раба или иного вида
имущества. Существовало два основных вида залога — ипотека и антихреза. При ипотеке залог
оставался у должника, но, если тот не мог погасить долг, кредитор получал право на заложенное
имущество. При антихрезе залог немедленно поступал в распоряжение кредитора, а доходы от его
использования засчитывались как проценты по ссуде. Особую разновидность залога представляла
генеральная, или общая, ипотека. В этом случае залогом объявлялось все имущество должника. Она
применялась, когда платежеспособность должника не вызывала сомнений, но были опасения, что он
не заплатит долг. В этом случае кредитор мог компенсировать свои убытки за счет любого
имущества должника. К генеральной ипотеке прибегали и тогда, когда должник не мог дать
определенный залог, равноценный ссуде. Поэтому в векселе указывались реальный залог и
одновременно генеральная ипотека. Кредитор имел право забрать залог, а оставшуюся часть долга
покрыть за счет прочего имущества должника.
Получить долг с должника в Вавилонии, впрочем как и сейчас, не всегда было простым
делом. Кредитор не имел прав на личность должника, а его права на имущество последнего были
весьма ограниченными. Кредитор мог забрать только залог, но и это по местным традициям и
понятиям считалось неэтичным. Ростовщичество в неприкрытом виде вызывало осуждение
общества, поэтому ростовщики часто прибегали к маскировке своих действий. Они давали ссуды под
поручительство третьих лиц. В случае неустойки заложенное имущество забирали не
непосредственно сами кредиторы, а поручители. После этого кредиторы имели дело уже не с
должниками, а с их поручителями. Часто ростовщик добивался распродажи имущества должника и
получал вырученные таким способом деньги, а не само имущество. Но при этом покупателем
имущества банкрота во многих случаях было подставное лицо из числа клиентов кредитора, так что
залог в конечном счете, при заинтересованности кредитора, попадал хотя и окольным путём к
ростовщику. Похожим образом современные банки зачастую действуют и сегодня, организуя вроде
бы открытые аукционы, на которых участвуют только близкие к ним или их же подставные
компании, распродавая за бесценок имущество должников.
При известной ловкости и нахальстве должник, как и сегодня, мог увильнуть от уплаты
долгов, а у ростовщика не всегда была возможность принудить его к платежу. Некоторые
ростовщики, бывало, терпели ущерб, но выгода обычно превышала риск. При ставке в 20% годовых
и аккуратной уплате процентов ростовщик за пять лет полностью возмещал свой капитал. Если
должник начинал задыхаться под бременем долга и процентов, ростовщик не спешил окончательно
топить его, а напротив, давал ему новые ссуды, в том числе мог дать даже беспроцентные, чтобы
заемщик был в состоянии продолжать уплату процентов. Должник на долгие годы попадал в силки
ростовщика. Подчас такое положение дел могло тянуться из поколения в поколение. Вавилонский
ростовщик VII – VI веков уже не стремился сразу сожрать свою жертву, а либо стриг её, как овцу,
либо как терпеливый паук постепенно высасывал из должника все жизненные соки.
В подавляющем большинстве случаев должник практически не мог отказаться от уплаты
долга. Вавилоняне твердо знали, если они посмеют обмануть заимодавца, то лишатся кредита, а для
очень многих вавилонян это означало немедленное и полное разорение. Надежды снова стать на ноги
уже не было бы, а эта угроза была гораздо страшнее любых долгов и заставляла должников терпеть
гнет ростовщиков.
Каждая сделка фиксировалась письменно. Не имело значения, сколь незначительной она
была, и с кем бы она ни заключалась, будь то близкий сосед, родственник, брат, жена, муж, сын, дочь
или отец. Когда дело доходило до денег, голос крови, дружбы, любви и привязанности у вавилонян
полностью замолкал, и именно поэтому вавилонское общество производило такое отталкивающее
впечатление на многих иноземцев, знакомых с этой страной. Такое отношение нашло свое отражение
и в Библии, где Вавилон стал синонимом неуемной корысти и бессердечия.
Вавилон VII – VI веков до н.э. был родиной банков. У него были давние исторические
традиции, заложенные ещё Шумерским государством III тысячелетия до н.э. — родиной
бухгалтерии. Развитие ссудно-ростовщического и торгового капитала, а также денежного обращения
и потребности в кредите, привело к возникновению банков. Без кредитования деловая жизнь в
Вавилоне VI века до н.э. стала уже невозможной. Ростовщические ссуды и чрезмерные проценты по
ним не могли удовлетворить предпринимателей, нуждавшихся в наличных деньгах. Возникали новые
виды кредитов. В частности, появилась комменда или ссуда, выданная на торговую поездку.
В вавилонском деловом обороте сформировалось две формы комменды. В первом случае
коммерсант брал капитал в деньгах или товарах у другого предпринимателя и пускал их в оборот,
отдавая собственнику капитала определенную долю прибыли - от половины до трети. Во втором
комменда создавалась путем сложения паев двух или нескольких торговцев, у каждого из которых
либо не было достаточного капитала для самостоятельного ведения дела, либо не желавших вести
операцию в одиночку. В этом случае прибыль делилась пропорционально размерам паев. При
равенстве паев обычно не существовало равенства между партнерами, поскольку один из них чаще
всего был богаче и сильнее своих компаньонов. Те не могли обойтись без его помощи и потому
брали на себя практическое ведение операций, выплачивая старшему партнеру его долю прибыли. В
результате такого объединения усилий также снижались и риски для каждого участника данной
торговой операции.
Комменда уже представляла своего рода прототип банковских операций, поскольку много
позже средневековые итальянские банки выросли именно на операциях такого типа. То же самое
было и в Вавилоне. Следующим естественным шагом явился переход к приему и выдаче вкладов,
предоставлению кредитов, безналичным расчетам между вкладчиками, оплате выданных
вкладчиками чеков. Это были чисто банковские, а не ростовщические операции. Банки Эгиби,
Иддин-Мардука и многие другие занимались ими постоянно, и в деловой жизни Вавилона VI века до
н.э. такие операции были вполне обычным явлением.
Привлекая вклады, банкир получал возможность по своему усмотрению распоряжаться
временно свободными денежными средствами вкладчиков и пускать их в оборот. Средняя ставка
ссудного процента равнялась 20% годовых, а процент, который получали вкладчики, или, говоря
современным языком, процент по депозитам находился на уровне 12-13%. Эти 7% и составляли
прямой доход банкира. Также у банкира появлялась возможность контролировать имущество
должников и вкладчиков, что давало дополнительную власть над ними и приносило ему
разнообразные выгоды и доходы.
Однако не стоит переоценивать уровень денежного обращения в Вавилоне. Банковское дело
в Вавилонии оставалось тесно связанным с ростовщичеством, торговлей, предпринимательством,
земледелием, домовладением, рабовладением и другими видами деловой активности. Ни Эгиби, ни
Иддин-Мардук, ни их коллеги несмотря на всю свою активность в финансово-банковской сфере не
были банкирами-профессионалами и даже не подозревали, что они банкиры. Об этом
свидетельствует то, что у вавилонян даже не было слова или термина, обозначающего такую
профессию. Банковские операции существовали, но были одним и не самым главным из многих
видов получения доходов.
Банковское дело в Вавилоне еще не стало самостоятельной профессией. Именно этим
отличались и отличаются вавилонские банки от современных и средневековых кредитных
учреждений. Для Эгиби и Иддин-Мардука банковское дело было дополнением к другим занятиям, а
уже для средневековых Барди, Медичи или Фуггеров оно было основной профессией, а прочие
занятия лишь дополнениями к ней.
И хотя вавилонская экономика — сельское хозяйство, ремесла, торговля, денежное
обращение — находилась на уровне развития античного мира, страны, лежавшие за пределами
Древнего Востока, в том числе Греция и Рим, достигли этого уровня лишь несколько веков спустя.
Только Египет и отчасти некоторые города Финикии в этом отношении шли более-менее наравне с
Вавилоном.
Следует отметить, что далеко не всегда банкиры и ростовщики Вавилона бывали успешны в
своих предприятиях, хотя обычно доходы от их деятельности существенно превосходили их
расходы.
Одним из важных моментов в жизни вавилонян был брак. И важен он был прежде всего с
финансово-экономической точки зрения. В брак вавилоняне вступали в возрасте юноши 18 — 20 лет,
а девушки в 14 — 16 лет. Брак заключался по договоренности жениха и его родителей с родителями
невесты. У девушки согласия на брак, как правило, не спрашивали: этот вопрос за нее решали
родители или братья. Со стороны жениха согласия родителей на брак сына формально не
требовалось. На практике часто дело обстояло иначе, особенно если сын находился в материальной
зависимости от отца или матери. Набу женил своего сына Итти на Нупте, дочери Иддин-Мардука, по
собственному усмотрению, и он, а не сын, договаривался с отцом Нупты о приданом.
Поворотным событием в жизни женщины было замужество, поскольку с этого момента она
выходила из-под власти родителей и становилась самостоятельной, хотя и не равной мужчине.
Основой этой самостоятельности служили её имущественные права. При выходе замуж она получала
от родителей или братьев приданое, зависевшее от достатка и возможностей ее семьи. Вавилоняне
среднего уровня обычно давали в приданое участок земли или городской дом, деньги, мебель,
домашнюю утварь и обязательно рабов. Считалось неприличным, если у вавилонянки не было
личной рабской прислуги. Типичен следующий случай.
В 493 года до н.э. девица Луринду вышла замуж за Ахушуну. Её отец к этому времени умер,
оставив состоятельную некогда семью на грани разорения. Мать Луринду смогла дать в приданое
дочери флигель городского дома площадью 24 кв. м с амбаром, 2 мины (1кг 10 г) серебра, 4
бронзовые вещи, 2 покрывала, 2 эксомиды, 4 туники, 3 кресла из ивового дерева, но не могла
выделить ей рабов. Тогда через полтора года после женитьбы Ахушуну продал молодой жене
рабыню с сыном за 2 мины серебра (по тому времени довольно дешево). Мать отдала зятю эти
деньги из приданого дочери. Так Луринду лишилась своих денег, но зато приобрела собственных
слуг-рабов.
Кроме приданого невеста часто имела кубышку с деньгами и прочее имущество,
появившееся у нее за счет подарков, завещаний и иными путями. Приданое и кубышка были личной
собственностью жены, и муж ни при каких обстоятельствах не мог получить на них права. Если жена
умирала, ее имущество наследовали дети или, если детей не было, родители и братья, но не муж.
Располагая личной собственностью, жена в имущественном отношении не зависела от мужа. Муж, в
принципе, имел право наказать неверную жену смертью, но эта традиция уже давно не действовала,
поэтому обычно возникал вопрос о разводе, но если жена была ни в чём не виновата, то он обязан
был выплатить ей солидную компенсацию. Женщина в полном объеме пользовалась правами
юридического лица в деловой сфере и могла свободно совершать любые сделки с имеющимся у неё
собственным имуществом: покупать, продавать, сдавать в аренду и внаем, дарить, завещать,
закладывать, давать в долг любой вид движимого и недвижимого имущества, включая землю, дома,
рабов и деньги. И многие вавилонянки умели вполне успешно реализовывать свои права в бизнесе.
Мар и его жена Бунаниту взяли кредит в банке Иддин-Мардука. По их поручению агент и
шурин банкира 4 марта 553 года до н.э. купил для них за 11 1/2 мин (5,8 кг) серебра дом в городе
Барсиппе площадью 94 кв. м. За несколько лет супруги полностью рассчитались по этому кредиту.
Это им понравилось, и Мар решил так же купить еще один дом площадью около 96 кв. м, стоивший 9
1/2 мины (4,713 кг) серебра. Он взял у жены в долг 3 1/2 мины (1,8 кг) серебра из ее приданого и
вместе с нею занял еще 2 1/2 мины (1,26 кг) серебра у того же банкира. Таким путем был куплен
второй дом.
Из-за этого дома между ним и женой возник спор. Бунаниту предъявила долговое
обязательство на 3 1/2 мины серебра, полученное ею от мужа, к взысканию и выиграла дело в суде.
Мар был вынужден уступить ей право собственности на спорный дом. В это же время суд обязал
Бунаниту вместе с мужем уплатить 2 1/2 мины серебра долга банкиру. Вавилонские жёны не боялись
идти в суд, когда и если их мужья пытались присваивать принадлежавшие им деньги. Это считалось
в порядке вещей, и судебное разбирательство совершенно не нарушило согласия в семье.
Чрезвычайно энергичным предпринимателем была Ина, жена банкира Иддин-Мардука. Муж
благодаря ее помощи разбогател, но Ина при этом себя тоже не забыла. Муж аккуратно платил ей
долги и проценты, ибо свои деньги она держала отдельно и даже не в его банке, а в банке своего зятя
Итти, главы семьи Эгиби. Рабская фамилия Ины (по именам известен 21 ее раб) тоже была отделена
от рабской фамилии Иддин-Мардука (известно 63 раба из ее состава). Иддин-Мардук не смел и
подумать, чтобы посягнуть на имущество жены, но Ина подобной щепетильностью не отличалась.
Будучи намного моложе мужа, она командовала им, а когда он состарился, вместе с зятем Итти сама
вела все его дела и прибрала к рукам его имущество.
В 525 году до н.э. Иддин-Мардук умер в возрасте около 90 лет, а через три года умер и Итти.
Ина с его сыновьями и своими внуками не поладила, поскольку старший из них, Мардук, не
позволил ей распоряжаться домом Эгиби. Эта неприязнь между бабкой и внуком вылилась в
открытый публичный скандал, а поводом для этого послужило наследство раба Нергала.
Нергал был собственностью Ины. Став агентом ее мужа Иддин-Мардука, как мы уже видели
ранее, раб занимался скупкой чеснока, ячменя и фиников у землевладельцев селения Ах-иддина.
Помогая Иддин-Мардуку обирать должников, Нергал разбогател и сделался его коммендатарием,
занялся ростовщичеством и даже открыл свою банкирскую контору, принимая и выдавая вклады
рабам и свободным. В 533 году до н.э., после смерти единственного сына своих господ, Нергал был
подарен младшему сыну Итти и Нупты, дочери Иддин-Мардука и Ины. С этого времени он стал
слугой двух господ — Иддин-Мардука, мужа своей бывшей госпожи, и Итти, отца своего нового
господина.
Нергал приобретал дома и земли, вел крупные денежные операции. Вавилонские
предприниматели охотно давали ему кредиты на крупные суммы под простой вексель, не требуя ни
залога, ни поручительства. Он был безукоризнен в своих делах, так что его слову и его
платежеспособности кредиторы верили безоговорочно. Такой незапятнанной репутации не имели
даже его господа, известные всему Вавилону богачи и банкиры Иддин-Мардук и Эгиби.
В 525 году до н.э. раб Нергал умер. Его имущество вместе с домом в Вавилоне, захваченным
им за четыре года до этого у должников, перешло в собственность его юридического господина
Нергала, младшего отпрыска семьи Эгиби. В 508 году до н.э. братья Мардук, Набу и Нергал
разделили отцовское наследство. В результате дом бывшего раба достался старшему брату Мардуку.
Старая Ина этого пережить не могла и расценила такой дележ как отказ внука Нергала от ее подарка
— давно умершего раба Нергала и его имущества. Это послужило основанием для иска по дому на
улице Хубур. Если внук от её подарка отказался, то, следовательно, подарок должен вернуться к ней.
С точки зрения закона Ина была права. Мардук не стал с ней спорить, но зато доказал на суде с
участием Нергала, что тот не отказывался от дома, а лишь обменял его на соответствующую
компенсацию при разделе семейного имущества. В итоге суд иск Ины отклонил.
Отношения между родителями и детьми, как и отношения между супругами, в значительной
степени строились на имущественной основе. В этот период времени родители уже утратили
патриархальную власть над взрослыми сыновьями, но у них оставалось сильный и действенный
инструмент воздействия на сыновей — наследство.
Наследственное право играло очень важную роль как в частной, так и в общественной жизни
вавилонян. Процесс имущественной дифференциации и разорения граждан Вавилонии был вполне
очевиден, и общество, ясно сознавая эту опасность, принимало меры по борьбе с этим явлением.
Одной из них было регулирование права наследования. Наследниками отца, согласно закону или
неписаному обычаю, имевшему силу закона, считались только трое старших сыновей. Так у Набу,
главы семьи Эгиби, было не менее семи сыновей, но лишь трое старших считались его наследниками
в официальных документах.
При разделе наследства старший сын брал половину себе, а другую половину отдавал
младшим сыновьям, своим братьям, а те, в свою очередь, делили ее поровну. Если сыновей-
наследников было двое, то старшему доставались две трети, а младшему — треть отцовского
имущества. Остальные сыновья доли в наследстве не имели и могли получить только то, что считали
нужным им дать отец или старшие братья. У дочерей, если были сыновья, права на наследство тоже
не было. Женщина становилась наследницей лишь при отсутствии наследников мужского пола.
Обычно же дочерям полагались лишь приданое и подарки, сделанные родителями или братьями.
Возраст в 90 лет, в котором умер Иддин-Мардук, и по сегодняшний день внушает большое
уважение. Он является дополнительным свидетельством того, каких заметных успехов достигла в те
времена вавилонская медицина, хотя она и была тесно связана со знахарством и колдовством.
Вероятно, вавилонская медицина уступала только египетской. Вавилоняне оставили после себя на
глиняных табличках солидную базу знаний и литературу по терапии, хирургии, фармакологии и
другим отраслям медицины. Но если в теоретическом плане вавилонская медицина и могла уступать
египетской, то лечебное дело в Вавилоне было поставлено на очень высоком уровне. Об этом
позволяют судить хотя бы следующие статьи Законов царя Хаммурапи, сохранявшие силу и в Новом
Вавилоне.
«§215 Если врач сделал гражданину операцию бронзовым ланцетом и вылечил гражданина
или снял бронзовым ланцетом бельмо у гражданина и вылечил глаз гражданина, то он может взять (в
качестве гонорара) 10 сиклей (84,16 г) серебра...
§218 Если врач сделал бронзовым ланцетом операцию гражданину и причинил гражданину
смерть или, снимая бронзовым ланцетом бельмо у гражданина, повредил глаз гражданина, то ему
следует отрубить кисть руки».
То, что такие законы были изданы и действовали свыше тысячи лет, говорит прежде всего о
высокой квалификации врачей, где смерть или увечье при операции считались результатом
халатности или невежества врача, что рассматривалось и каралось как уголовное преступление. Нам
бы сейчас таких врачей. Правда существует опасность, что врачи, как профессия, станут чрезвычайно
редки в нашем обществе. Но, наверное, это лучше, чем позволять неквалифицированным врачам
вгонять в гроб здоровых людей.
Забавным эпизодом уже из новейших времён, лишь иллюстрирующим сказанное выше,
следует считать забастовку врачей и медицинского персонала, которая проходила в начале
шестидесятых годов ХХ века в Лос-Анджелесе, Калифорния. Врачи и персонал требовали
повышения заработной платы. Поскольку местные власти на это не соглашались, медицинские
работники, наплевав на клятву Гиппократа, прекратили оказывать медицинские услуги. Расчёт был
прост. Без медицинской помощи количество смертей возрастёт, и, как следствие, под давлением
общественного мнения власти будут вынуждены поднять врачам и остальному медицинскому
персоналу зарплату. Однако события стали развиваться совершенно неожиданным образом.
Смертность после начала забастовки врачей, вместо того чтобы вырасти, напротив существенно
упала, и в итоге медицинские работники были вынуждены вернуться на свои рабочие места без
какого-либо повышения денежных выплат. Справедливости ради следует отметить, что услуги врача
в Вавилонии стоили дорого и были доступны лишь богатым людям.
В Вавилоне, впрочем как и сейчас, городская земля стоила очень дорого. Но в отличие от
современных городов древние города были значительно компактнее, а городские постройки
примыкали вплотную друг к другу. Многие дома находились в глубине кварталов и сообщались с
улицей посредством тупичков или «выходов», которыми иногда пользовалось несколько соседей.
Это служило почвой для возникновения нередких ссор между ними.
В городах Вавилонии и особенно в столице, где было много бездомного и приезжего люда,
спрос на жилье был велик. Поэтому богатые люди активно скупали недвижимость. В результате
появились крупные домовладельцы, являвшиеся собственниками десятков домов, занимавших
подчас целые кварталы. Это относилось и к семье Эгиби, владевшей 42 домами в Вавилоне, а также
различной недвижимостью в других городах.
Городские дома сдавались внаем. Обычно съемщик обязывался дважды в год вносить
квартирную плату и дополнительно три раза в год «угощать» хозяина. Расходы на текущий ремонт
дома — починку кровли, заделку щелей и побелку стен, как и украшение дома зеленью во время
праздников нёс непосредственно съемщик. Средний ремонт с применением кирпича, тростника и
дерева тоже возлагался на съемщика, но стоимость понесенных на это затрат шла в счет арендной
платы. Когда же дом приходил в полную негодность, домовладелец сдавал его в аренду подрядчику.
Тот сносил старый и возводил новый дом, а вместо платы получал право в течение нескольких лет
сдавать этот дом внаем. Домовладельцы не несли никаких расходов по содержанию домов, но
получали от своей недвижимости хорошую прибыль.
Естественно домовладельцы предпочитали иметь дело с солидными и платежеспособными
съемщиками. Роскошные особняки с садами, водопроводом, бассейнами, канализацией и даже
средние дома с двориками и колодцами были доступны лишь богатым людям. Беднота
рассматривалась как обуза, и ей с трудом удавалось найти жилье в таком городе, как Вавилон.
Беднякам приходилось ютиться в лачугах, развалившихся домах, комнатушках многоэтажных домов
и пользоваться водой из реки и каналов.
Вавилон был многолюдным и шумным городом, притягивавшим к себе людей. Его
уголовный мир в древности славился не меньше чем багдадские воры времен халифа Гарун аль-
Рашида или современные американские и итальянские гангстеры и мафиози. При желании в
Вавилоне можно было получить своего рода высшее образование и диплом мастера уголовных дел,
надо было лишь заплатить за это. В апреле 629 года до н.э. в городе Барсиппе некий Набу-уцалли
обязался за 2 года 5 месяцев обучить свободного вавилонянина Бэла профессии
высококвалифицированного бандита и сутенера. За это учителю, помимо доходов от «работы»
ученика, полагалось 2 сикля (17 г) серебра на «угощение». В случае неудачи в обучении ученик имел
право взыскать с учителя 1 суту (15 л) ячменя за каждый день ученичества. Сделка была вполне
законной и соответствующим образом была оформлена контрактом.
Не последнее место в Вавилоне занимали различные злачные места, дорогие рестораны,
трактиры и притоны для разного сброда. Подобные заведения обычно содержали рабы или рабыни,
отпущенные на оброк. Они же занимались производством алкогольных напитков — виноградных
вин и разных сортов сикеры (пива) из фиников и ячменя. Торговля спиртным в те времена, как и
сегодня, была прибыльным делом, приносившим хорошие деньги. Рабовладельцы охотно разрешали
своим рабам заниматься этим промыслом и, отпуская на оброк, давали им необходимые средства на
обзаведение бизнесом.
В 547 году до н.э. семья Эгиби купила раба по имени Набу и передала своему компаньону.
Раб хорошо проявил себя в качестве приказчика, скупая урожай у мелких землевладельцев. Весной
544 года до н.э. хозяева предоставили ему и другому рабу комменду в 5 мин (2,5 кг) серебра и 130
пустых пифосов, больших сосудов для хранения пищи и вина. Рабы открыли трактир. Дело пошло
настолько успешно, что 22 декабря того же года Набу получил от господ новую комменду в 1 мину
(505 г) серебра и раба-слугу.
Рабыня Исхуннатум, принадлежавшая всё тому же семейству Эгиби, в декабре 524 году до
н.э. заключила контракт со своим господином Итти. Тот дал ей необходимые запасы сикеры,
фиников, бронзовую посуду, мебель и инвентарь на общую сумму в 2 мины 2сикля (1,019 кг) серебра
и сдал ей внаем помещение. Исхуннатум открыла фешенебельное увеселительное заведение в городе
Кише, приносившее солидные доходы. Аналогичным промыслом занимались и две другие оброчные
рабыни семьи Эгиби.
Необходимо отметить, что взаимоотношения между рабами и их господами были зачастую
тоже не столь однозначными, и рабы далеко не всегда были только жертвами своих хозяев. Они
жили среди вавилонян и умели мстить жестоко и беспощадно.
Раб Набу с молодых лет проявил недюжинные способности дельца. Но его господа умели
делать только долги и не давали рабу развернуться, постоянно отдавая его в залог своим кредиторам.
Через некоторое время рабу повезло. Его деловые качества и сметку заметил и оценил Набу, глава
семьи Эгиби. В 545 году до н.э. он выкупил раба у его господ и их кредиторов, заплатив за него
фактически двойную по местным меркам цену, в общей сложности около 2 мин (1 кг) серебра.
Вложение стоило того. В том же году Эгиби приобрели привлекательную, умную и хваткую рабыню
Мизатум. Ее бывший господин Набу-эреш запутался в долгах, и чтобы погасить их продал своим
главным кредиторам Эгиби тринадцать рабов, в том числе и Мизатум. Вскоре Мизатум выдали
замуж за раба Набу, и она стала верной и надежной сподвижницей мужа во всех его начинаниях.
Набу и Мизатум занимались ростовщичеством и скупали урожай у мелких землевладельцев,
вели оптовую торговлю и для этой цели фрахтовали суда с матросами. У них имелись собственные
рабы. Однако главные доходы приносила им торговля спиртным. Они создали компанию по
производству и сбыту горячительных напитков и держали сеть ресторанов, находившихся не только
в самом Вавилоне, но и в его фешенебельном предместье. В 543 — 542 годах до н.э., рассчитавшись
с компаньонами и покрыв расходы по операциям своих предприятий, Набу и Мизатум получили
около 3 мин (1,515 кг) серебра чистой прибыли, и это без учета принадлежавших им запасов
спиртного, оборудования и мебели. О размерах доходов Набу можно судить по расчету, который он
произвел 8 мая 541 года до н.э. со своим господином Итти. За полтора предшествующих года раб
«унес с улицы» в общей сложности 5 1/2 мин (2,8 кг) серебра, из которых 59 сиклей (496,6 г) отдал
господину, а также заплатил ему же еще 12 сиклей (101 г) серебра дани за Мизатум.
Раб Набу был беспощаден к должникам и люто ненавидел бездельников-господ,
причинившим немало горя ему и его жене Мизатум, пока они не попали к семье Эгиби. Таким
объектом его ненависти стал бывший господин Мизатум. Набу охотился за ним и выжидал, пока
представится удобный момент целых 15 лет, с 545 по 530 год до н.э., и в итоге отомстил ему за жену
с чисто вавилонским изяществом или, если угодно, коварством.
Воспользовавшись денежными затруднениями бывшего рабовладельца, Набу любезно и с
удовольствием предоставил ему кредит под залог земли. Тот не смог вовремя расплатиться и потерял
землю. Но Набу этого было мало, он хотел пустить бывшего хозяина Мизатум по миру и заставить
его самого хлебнуть рабской доли вавилонского нищего. Узнав, что тот, пытаясь стать на ноги,
затеял ростовщическую операцию и взял в залог землю одной вавилонянки, Набу перехватил залог и
передал его своему господину Итти, который с интересом и не без удовольствия наблюдал, как его
раб добивает гражданина. В результате этой своей спекулятивной операции бывший хозяин Мизатум
оказался разорен до нитки.
Зверская эксплуатация рабов на износ в Новом Вавилоне была непопулярна. Такую роскошь
могли позволить себе лишь цари и храмы, которым рабы доставались даром. С рабом, конечно,
можно было обращаться, как со скотиной, но это было экономически неэффективно. В обществе, где
положение человека определялось содержимым его кошелька, хорошо умели считать. Раб стоил
рабовладельцу денег, и его всегда можно было продать за деньги. Даже если раб рождался в доме
господина или попадал к нему в составе приданого или наследства, суть дела оставалась неизменной.
В свое время за него или за его предков были заплачены деньги.
Торговля рабами велась несколькими способами. Простейшим из них была покупка раба
непосредственно у владельца по взаимоприемлемой цене. Однако часто собственник не желал
продавать раба, и тогда покупатель стремился опутать его долгами, чтобы забрать приглянувшегося
раба сначала в залог, а затем и полностью в счет уплаты долга. Также раба можно было купить на
невольничьем рынке у профессионального работорговца.
Среди них, как и среди торговцев скотом, лошадьми или, уже в наше время, подержанными
автомашинами, имелось немало жуликов, умевших всучить зазевавшемуся покупателю товар с
браком. Это могли быть рабы с неизлечимой болезнью, скрытыми пороками, склонные к побегу,
строптивые и прочее. Чтобы защитить себя, покупатели вносили в договора купли-продажи
оговорки, содержавшие гарантии продавца и дававшие возможность вчинить ему иск в случае
обмана, но и это далеко не всегда спасало даже самых опытных рабовладельцев от промахов.
Иддин-Мардук 21 января 544 года до н.э. купил за 1 мину (505 г) серебра раба Набу-натанну
у работорговца Арраби. Наряду с Арраби за раба поручились его бывшие хозяева. Вроде бы всё
было, как надо. Тем не менее, через некоторое время раб сбежал. Иддин-Мардук, заподозрил, видимо
у него были к тому основания, что побег был устроен самим работорговцем, планировавшим продать
раба еще раз, и подал в суд. 7 марта 544 года до н.э. суд постановил: Арраби, если у него найдут
беглого раба, должен будет оплатить Иддин-Мардуку убытки, причиненные побегом, что в итоге и
получилось.
Цены на рабов зависели от их возраста, профессии, личных качеств, условий продажи и от
колебаний стоимости живого товара. Так, например, раб Бэл при залоге на условиях антихрезы был
оценен в 30 сиклей (252,5 г) серебра, а при продаже — в 52 сикля (437,6 г) серебра. Другой раб за
свою долгую и нелегкую жизнь сменил семь хозяев. Его продавали четыре раза, и его цена менялась
в зависимости от возраста: в 593 г. за него, еще юношу, заплатили 59 сиклей (497 г), в 586 г., когда он
был в расцвете сил, — 62 сикля (522 г), в 576 г., за уже пожилого, — 51 сикль (429 г), а в 548 г., за
старика, — только 22 сикля (185 г) серебра.
Постепенно средняя цена на рабов росла. В первой половине VI века до н.э. взрослого раба-
мужчину можно было купить за 50—60 сиклей (421 — 505 г), рабыню — за 30 — 50 сиклей (252,5 —
421 г), ребенка — за 15 — 20 сиклей (126 — 168 г) серебра. В 20-х годах, при царе Камбизе,
взрослый раб уже стоил 60 — 120 сиклей (505 — 1010 г), рабыня — около 60 сиклей (505 г) серебра,
а десятилетие спустя стоимость раба-мужчины достигла 120 — 150 сиклей (1010 — 1262,5 г), рабыни
— 60 — 120 сиклей (505 — 1010 г) серебра. По сравнению с серединой VI века до н.э. цена рабов
выросла в 2 — 3 раза, что было вызвано падением курса серебра, хотя приток рабов в страну извне не
уменьшался.
Мардук, глава семьи Эгиби, в 508 году до н.э. предоставил одному из своих рабов и
свободному гражданину Убару 100 курру (15156 л) фиников, 50 курру (7578 л) ячменя и 60 пустых
пифосов на три года, а также бесплатно дал им помещение для трактира в вавилонском предместье.
За это заёмщики обязались ежегодно платить ему по 2 мины (1,01 кг) серебра и через три года
полностью возместить авансированный капитал.
В декабре 575 года до н.э. Табия, сын Набу, взял за 36 1/2 сиклей (307,2 г) серебра в залог на
условиях антихрезы у своей тетки ее раба Арраби. Тётка не смогла покрыть долг, и раб стал
собственностью Табии. Сначала он был садоводом в имении Табии, платил дань и ренту финиками и
постепенно богател. В мае 551 года до н.э. Арраби арендовал у господина на 10 лет целое имение,
обязавшись засадить его финиковыми пальмами. Часть земли он должен был обрабатывать в счет
своей дани, а остальную — за шиссинну, которую господин будет платить его работникам. К этому
времени Арраби уже настолько разбогател, что держал батраков и субарендаторов. Табия обязался
также поставить своему рабу новые железные мотыги и 5 мин (2,525 кг) шерсти, так как Арраби
одновременно завел мастерскую по изготовлению плащей и часть ее продукции должен был отдавать
господину.
При оброчной форме эксплуатации раб переставал быть «говорящим орудием» в процессе
производства. У него было самостоятельное хозяйство, а это коренным образом меняло его
отношение к труду. Юридически он оставался рабом, хотя таковым в экономическом смысле уже не
был. Этот факт явочным порядком признало и вавилонское право. Раб становился юридическим
лицом, вступал в договорные отношения с разными лицами, включая собственного господина.
Господин, отпуская раба на оброк, не только экономил на основном и оборотном капитале, но и
получал прибыль намного выше той, которую приносил раб, отданный внаем.
Оброчное рабство было ступенькой к вольноотпущенничеству, следующей и самой высшей
в античном мире форме эксплуатации рабов. Мотивы отпуска рабов на волю могли быть самые
разные, но основной причиной этого была экономика и деньги. На волю отпускались
преимущественно богатые рабы, платившие господину за себя выкуп гораздо больший, чем та цена,
за которую их купили. Помимо этого вольноотпущенник часто брал на себя обязательство содержать
своего бывшего господина или выплачивать ему определенные суммы. Если эти обязательства
нарушались, господин мог вернуть его в рабство.
Отпуская раба на свободу, рабовладелец не только избавлялся от всех расходов на
содержание и использование раба, но и с избытком возвращал себе деньги, истраченные на его
приобретение. Также рабовладелец получал без всяких затрат и хлопот от вольноотпущенника
прибыль, значительно превосходившую все остальные возможные варианты.
Оброчные рабы и вольноотпущенники вместе с привилегированными храмовыми и
царскими рабами находились на самой вершине класса рабов, и многих из них можно назвать
эксплуатируемыми лишь с очень большими оговорками. Они сами эксплуатировали и рабов и
свободных и зачастую были богаче очень многих вавилонских граждан.
Основная масса рабов жила, конечно, не так, как эта верхушка, а вавилонские рабовладельцы
не отличались какой-то особенной гуманностью. В обществе, где господствовали деньги, места для
сентиментальности не было. Однако те же самые деньги заставляли рабовладельцев быть
прагматичными и избегать ненужной жестокости в отношении рабов. Поэтому рабы,
принадлежавшие частным лицам, обычно находились в гораздо лучшем положении по сравнению с
храмовыми и царскими рабами.
По мере развития вавилонского общества и перераспределения в нём общественного
богатства, собственность на средства производства все больше концентрировалась в руках верхушки
общества, а социальная база, средние слои, деградировала и размывалась, всё более пополняя ряды
бедняков. Крупное землевладение и рабовладение росли за счет перераспределения собственности
внутри общества, разорения мелких собственников и монополизации храмовой собственности в
руках все более сокращавшейся численно кучки богачей. Одновременно с этим свободная беднота
опускалась на дно, пополняя ряды храмовых рабов и всё более оказываясь в числе эксплуатируемых.
Классовая грань между свободной беднотой и рабами стиралась.
Процесс расслоения шёл и в классе рабов. Среди них появлялись богатые люди, превращаясь
из эксплуатируемых в эксплуататоров. Этот процесс был менее заметен, чем расслоение среди
граждан, но тоже имел место. На смену характерному для античного общества антагонизму между
свободными и рабами приходит и усиливается противоречие между имущими и неимущими, что
является типичным для общества эпохи кризиса.
Другим тревожным симптомом надвигавшегося кризиса являлся рост паразитизма и
связанного с ним политического безразличия. Вавилонские богачи жили за счет ренты с земель и
домов, дани и оброка с рабов, процентов с капитала, отданного в рост, храмовых доходов, созданных
не их трудом.
Социальная пропасть между высшими слоями вавилонского общества и трудящимися
массами непрерывно увеличивалась. Этот процесс шёл тем быстрее, чем активнее шло разорение
средних слоев. На одном полюсе царили баснословная роскошь и разложение, на другом —
полуголодное существование и каторжный труд. Так выглядело вавилонское общество в середине VI
века до н.э., таков был итог его процветания. Нечто подобное можно увидеть и сегодня, с одной
стороны, США и граждане промышленно развитых стран, которые не производят практически
ничего материального, кроме бумажных валют, и хорошо себя чувствуют, и, с другой, население
всех остальных государств, обеспечивающих хорошую жизнь для представителей первой группы и
связанной с ней местной политической «элиты».
Однако, как бы ни были порочны вавилонские правящие слои, до сознания некоторых
представителей все-таки доходило, что такое процветание не может продолжаться бесконечно, и что
за ним неизбежно последует крах. Это заставляло их искать способ укрепить и продлить свое
господство, и единственным выходом в их глазах было установление диктатуры, способной подавить
нарастающее сопротивление трудящихся. Это понимали обе фракции вавилонской верхушки —
олигархия и высшие военные круги, правда, диктатуру они понимали по-разному. Олигархия была не
против сильной власти, но при том условии, что эта власть будет всецело ей служить и охранять ее
привилегии. Халдейские же военные видели в диктатуре средство добиться главенства в государстве
и оттеснить от руля олигархию. Они добивалась того, чтобы на вавилонском троне сидел обязательно
халдей. На этой почве в результате политического кризиса, охватившего Вавилон после смерти царя
Навуходоносора II в 562 г. до н.э., и вспыхнула борьба между обеими группировками.
Основатель империи царь Навуходоносор II умер в ночь на 7 октября 562 года до н.э. Уже
это создало напряженность в стране. Вместе с тем внутриполитическое положение чрезвычайно
обострилось из-за кризиса, охватившего и систему международного равновесия, созданную умершим
царем Вавилона. В Мидии были крайне раздражены вавилоно-египетским сближением и
строительством укреплений на границах Вавилонии.
Всё это могло привести к чрезвычайно неприятным последствиям для заинтересованных
лиц. Олигархи и военные посчитали целесообразным договориться и урегулировать сложившуюся
ситуацию путем переговоров. В итоге между соперничавшими группировками был достигнут
компромисс. Кандидатура Нергала устраивал обе стороны. Халдейские военные считала его «своим
человеком», видя в нем халдея, знаменитого генерала, покорителя Иерусалима и к тому же зятя
Навуходоносора II. Для олигархии новый царь был не менее «своим человеком». Он был крупным
землевладельцем и рабовладельцем и был тесно связан со жречеством Сиппара и вавилонским
деловым миром, в частности с банкирским домом Эгиби. В результате достигнутого соглашения
между военными и финансовыми олигархами, Амель-Мардук, занявший престол по праву
наследования, был объявлен узурпатором, а на трон был возведен выборный царь Нергал.
Правил он недолго, и весной 556 года до н.э. скончался. Халдеи немедленно возвели на
престол его несовершеннолетнего сына, но олигархия и на этот раз решила не допускать перехода
царского трона по наследству. Теперь она действовала смелее, чем в 560 году до н.э., и царем был
провозглашен Набонид (Набу-наид).
Набонид в полном смысле слова был «своим человеком» олигархии. Халдейские военные не
могли согласиться на его воцарение и продолжали поддерживать несовершеннолетнего сына
Нергала. В Вавилонии оказалось два царя, причем в Сиппаре не было единства, кого считать
законным царем, поэтому одни признавали одного, а другие — другого. Нависла реальная угроза
гражданской войны, которая не входила в расчеты ни олигархии, ни Набонида. И тогда Набонид
прибег к ловкому политическому ходу, женившись на царице-египтянке Нитокрис, вдове
Навуходоносора II, и усыновив царевича Бэл-шар-ру-уцура (Валтасара), сына Навуходоносора II и
Нитокрис. Тем самым Набонид привлек на свою сторону халдеев, считавших Валтасара более
законным наследником престола, чем его существующий конкурент. Валтасар также был тесно
связан с финансовыми и деловыми кругами Вавилона, в частности с банкирским домом Эгиби. В
результате юридически законный наследник престола оказался в изоляции и в июне 556 года до н.э.
был убит. Престол остался за Набонидом.
Тем не менее существовавшие в обществе напряжения постепенно накапливались, и в
определенный момент ситуация в Вавилоне дала трещину. В момент разрыва с вавилонским
обществом Набонид находился в Заречье. В августе 553 года до н.э. он лечился в горах, а в декабре
собирал войско на окраинах страны. Набонид отменил празднование Нового года и поручил
командование войсками, дислоцированными в Вавилонии, царевичу Валтасару, назначив его своим
соправителем и передав ему власть над Вавилоном. Сам же он с войском, набранным в Заречье,
отправился в Аравию.
Расчет Набонида был точен. Халдейская армия с восторгом встретила назначение Валтасара.
Вавилонская олигархия ничего не могла предпринять против него, и столица оказалась под властью
военной диктатуры, облеченной полномочиями законным царем. Сам царь находился вне пределов
досягаемости олигархов. Новый год был чрезвычайно важен с политической точки зрения,
поскольку, не имея возможности справить Новый год, по местным законам, было невозможно
избрать вместо Набонида другого царя. Поскольку Валтасар и халдеи сохраняли верность Набониду,
возможность нового государственного переворота была исключена.
Однако, сняв остроту проблемы переворота, не удалось полностью успокоить ситуацию в
стране. Ко всему прочему добавились несколько неурожайных лет подряд. В 546—544 годах голод в
Вавилонии достиг апогея. Воды не хватало, и на полях не было слышно землепашцев. На улицах не
было толп народа. Тем временем, противостоящие и конкурирующие за власть стороны вели
активную идеологическую борьбу. Олигархи заявляли, что это кара богов за беззакония Набонида,
вынудившие их покинуть страну, а находившиеся на царском содержании многочисленные гадатели
и прорицатели внушали вавилонянам, что во всём виноваты олигархи. Именно на них, заставивших
царя покинуть Вавилон, и разгневались боги. Этим утверждениям народ верил больше, поскольку
царь был далеко, а олигархи здесь, на месте.
Международная обстановка ещё более обострилась. Персидский царь Кир, восставший в 553
году до н.э. против мидийского царя и спасший Вавилон от войны с Мидией, оказался далеко не
мелким бунтовщиком, на которого поначалу никто особенно не обратил внимания, а чрезвычайно
серьезным противником. Через пару лет после начала этого восстания становилось очевидным, что
Мидия явно терпела поражение в войне с персами, и на политической карте появлялась новая сила.
Набонид немедленно начал переговоры о создании антиперсидской коалиции. Призыв был услышан,
и в состав коалиции вошли египетский фараон Амасис, лидийский царь Крез, арабы и естественно
мидийский царь. К союзу присоединились даже некоторые греческие полисы, в частности Спарта. Но
союз сложился слишком поздно. В 550 году до н.э. под ударами Кира пала Мидия, а в 547—546 годах
Лидия. Две самые могущественные державы Ближнего Востока перестали существовать, система
международного равновесия рухнула, и Вавилон оказался один на один с персами, немедленно
начавшими захват Заречья и остальных вавилонских владений. Путешественников убивали, купцам
перерезали торговые пути. Вавилонская торговля была парализована.
В этих условиях олигархам пришлось капитулировать перед царем Набонидом. Депутация
вавилонских граждан просила у царя прощения и умоляла его вернуться в Вавилон. В 543 году до
н.э. Набонид сменил гнев на милость и прибыл в столицу.
В борьбе с персами Набонид и Валтасар могли рассчитывать на единственную силу —
халдейское воинство, ведь для него победа Кира означала потерю всех имеющихся привилегий.
Однако это воинство уже имело слабую опору, поскольку его экономическая база — мелкое и
среднее землевладение — была подорвана. Численность граждан Вавилонии, способных нести
военную службу, резко сократилась. На деле оказалось, что богатейшую страну мира с
многочисленным населением некому было защищать. Ее способность к сопротивлению оказалась
экономически подорванной изнутри. Вавилон созрел для падения, и ничто уже не могло спасти его
от персов.
В октябре 539 года до н.э. персы вступили в Вавилон. В официальной вавилонской
историографии дело было изображено так, будто вообще никакой войны и кровавых сражений с
Киром не было, а если и имели место отдельные инциденты, то в них был виноват только царь
Набонид, но никак не Вавилон в целом. Кира вполне устраивала эта версия вавилонской олигархии.
Она вполне отвечала его интересам, и Кир охотно её принял и постарался подкрепить делами.
Пленного Набонида без лишнего шума отправили в почетную ссылку в отдаленную провинцию на
востоке Ирана, где он и окончил свои дни. У Кира никакого зла лично к побежденному царю не
было. Как говорится, ничего личного, только бизнес.
Когда в 538 году до н.э. умерла царица Нитокрис, вдова Навуходоносора II и Набонида,
пользовавшаяся у вавилонян большой популярностью, Кир тактично разрешил торжественно
похоронить ее и справить по ней семидневный траур. С кончиной Нитокрис связан анекдот,
ходивший среди вавилонян два десятилетия спустя, уже при персидском царе Дарии. О нем
рассказал Геродот: «Та же царица придумала следующую хитрость. Над теми из городских ворот,
через которые народ ходил чаше всего, она поставила для себя гробницу выше самих ворот, а на
гробнице начертала такую надпись: «Если кто-либо из следующих за мною царей будет нуждаться в
деньгах, то пусть откроет гробницу и возьмет оттуда денег, сколько захочет. Если же он не будет
нуждаться, то ни под каким видом не должен открывать гробницу — пользы от этого ему не будет».
Гробница оставалась нетронутой до времени царствования Дария. Дарию же показалось нелепым не
пользоваться этими воротами и не взять лежащих в гробнице денег, когда они сами на это
напрашивались. Он открыл гробницу, но денег в ней не нашел, а нашел труп и надпись, гласящую:
«Если бы ты не был ненасытен к деньгам и не преисполнен низкого корыстолюбия, то не открывал
бы гробниц мертвецов». Такова, по рассказам, была эта царица».
В отношении отдельных лиц, связанных с Набонидом и Валтасаром, Кир поступал гораздо
осторожнее. Официально на их головы сыпались проклятия и угрозы суровой кары, реально же
никаких репрессий не последовало. Кир ограничился лишь тем, что убрал из государственного
аппарата наиболее одиозные фигуры, причем сделал это скорее в угоду их политическим
противникам, чем в собственных интересах. Оставшись без хозяев, эти люди готовы были служить
кому угодно, кто платил им деньги, в том числе и персам.
О связях дома Эгиби с прежней династией и прежде всего с царевичем Валтасаром было
хорошо известно всему Вавилону. Когда персы завладели Вавилоном, Итти сильно испугался.
Весной 538 года до н.э. он в сопровождении нескольких клиентов отправился вслед за двором Кира в
Мидию вымаливать себе прощение, хотя и совершенно не был уверен в успехе этого мероприятия.
Оставив хозяйство семьи на свою жену, Итти, как истинный вавилонянин, принял необходимые
меры, чтобы его возможная смерть от руки персов не нанесла дому Эгиби непоправимого ущерба.
Поэтому он отправился в путь с небольшими деньгами, чтобы в случае беды не потерять большую
сумму. Его опасения оказались напрасными и излишне преувеличенными. Во-первых, никто не
собирался карать его смертью, во-вторых, персы были совсем не такими дикарями, как ему это
виделось изначально. Близость к свергнутому царскому дому представлялась для персидских
сановников прекрасным поводом для повышения их собственного уровня благосостояния, поэтому
они непрерывно и с удовольствием тянули с него деньги. Опытный придворный банкир, много
повертевшийся в придворных кругах и отлично знавший двор Набонида и Валтасара, сразу
сообразил, что к чему.
Однако своими деньгами понапрасну он все же не рисковал. Поэтому он не стал
запрашивать, чтобы ему прислали деньги из дома, а начал занимать их у знакомых вавилонян, также
находившихся в Мидии. Расчет Итти был чрезвычайно прост и прозрачен. Если все обойдется без
каких-то проблем, то он спокойно расплатится со своими кредиторами в Вавилоне. При условии,
конечно, что они останутся в живых после визита к персам и смогут предъявить его долговые
обязательства. Иметь же с собой много собственных денег опасно, поскольку персы могут на них
позариться и лишить его самого жизни. Итти пробыл в Мидии более двух лет и лишь летом 536 года
до н.э., получив амнистию, вернулся в Вавилон. Позже он еще не раз по делам ездил в Персию, но
уже не опасаясь за свою жизнь.
Персидское завоевание не привело к каким-либо серьезным потрясениям в деловой жизни
Вавилона, а совсем наоборот. Установление мира и включение Вавилонии в состав громадного
Персидского государства дали новый толчок оживлению экономики. Вавилон стал одной из четырех
столиц персидского царя и с успехом пользовался обильными плодами произошедших перемен. На
первых порах расчет вавилонской олигархии на Кира с избытком оправдался. Однако такое
положение вещей длилась недолго. Теперь уже персидская знать хотела воспользоваться плодами
побед своего царя. Опьяненная легкими успехами и колоссальными богатствами, оказавшимися в ее
руках, она очень скоро вкусила блага цивилизации и не собиралась довольствоваться малым или как-
то делиться полученными богатствами с вавилонскими олигархами. Аппетиты персидской знати
росли, а покоренным народам, в том числе и вавилонянам, было позволено за это расплачиваться, и
они скоро почувствовали это на своей шкуре.
В 530 году до н.э. во время похода в Среднюю Азию персидский царь Кир погиб, а его
старший сын Камбиз, заняв персидский престол, унаследовал также и титул царя Вавилона. Ни о
каких выборах вавилонского царя никто даже не заикнулся. У Камбиза не было политического такта
своего отца, и он вообще не считал нужным как-то скрывать персидское господство. Поэтому и
покоренные народы называли его «деспотом», а не «отцом», как Кира.
Да и в самой Персии стало неспокойно. Тяготы военной службы и деспотизм царской власти
привели к тому, что в стране началось брожение, вылившееся в марте 522 года до н.э. в открытый
переворот. Некий, якобы, маг Гаумата выдал себя за младшего сына царя Кира Бардию, тайно
убитого по приказу Камбиза, и захватил персидский престол. Кем был на самом деле Гаумата,
сказать невозможно, это скрыто завесой тайны, но нельзя исключать, что он действительно был
Бардией, а не каким-то магом-самозванцем. Камбиз с армией тотчас же двинулся из Египта в
Персию, но по пути погиб при загадочных обстоятельствах, якобы упав с лошади и напоровшись на
свой собственный кинжал (и так десять раз).
В Вавилоне, как только пришла весть о перевороте, Бардию немедленно признали царем 
несмотря на то, что Камбиз в это время был еще жив. Столь же быстро Бардию признали и остальные
покоренные народы. Этому служили две причины. Камбиз был непопулярен, и вдобавок Бардия
после захвата власти немедленно разослал по все концы страны указ, освобождающий на три года
его подданных от военной службы. Однако в конце сентября 522 года до н.э. персидские аристократы
составили заговор и убили Бардию. Затем они избрали царем одного из участников заговора, Дария,
принадлежавшего к царскому роду Ахеменидов.
Немедленно в Персидской империи вспыхнуло восстание. Многие народы, включая самих
персов, восстали против нового царя Дария. На его стороне остались только персидская аристократия
и армия, и в стране разгорелась длительная гражданская война.
Вавилон восстал, как только пришло первое известие об убийстве Бардии и воцарении
Дария. Организовала восстание вавилонская верхушка, разочаровавшаяся в персах и давно желавшая
иметь на престоле безликих марионеток, которых она и нашла в лице самозванцев.
Персидского завоевания в 539 года до н.э. многие вавилоняне даже не заметили. Для
обывателей оно запомнилось лишь цепью празднеств, устроенных сначала Набонидом и Валтасаром,
а потом Киром. Во время этих праздников произошли какие-то перемены, никак не отразившиеся на
жизни города.
Теперь же шла настоящая война. Персы не замедлили осадить Вавилон. Вавилоняне
чувствовали себя в полной безопасности под защитой своих стен и, издеваясь, дразнили осаждавших.
В бесплодной осаде прошли год и семь месяцев, Дарий взять Вавилон не мог. Но на 20-м месяце
осады у Зопира, одного из семи персов, участвовавших в убийстве Бардии, произошло событие,
которое он расценил, как божественное предзнаменование того, что теперь Вавилон должен пасть.
Он отрезал себе нос, уши, остриг волосы в кружок, исполосовал свое тело бичом и в таком виде
предстал перед Дарием. Тот пришёл в ужас, но Зопир успокоил царя и представил ему свой план
взятия города. Когда все детали был согласованы с Дарием, он приступил к делу.
Под видом якобы изуродованного Дарием перебежчика Зопир проник в Вавилон и на
народном собрании рассказал вавилонянам свою вымышленную историю, умоляя их дать ему
возможность отомстить Дарию. Рассказ не вызывал особых сомнений, особенно когда вавилоняне
видели его искалеченное лицо. Вавилоняне поверили Зопиру и поручили ему  командовать отрядом.
Зопир провёл три успешных вылазки и перебил крупные отряды персидских вспомогательных войск.
Всё это было заранее согласовано с Дарием. Восхищенные его успехами вавилоняне назначили его
главнокомандующим и поручили оборону стен города. Тем временем на пятьдесят седьмой день
после «измены» Зопира, Дарий начал общий штурм Вавилона. Пользуясь тем, что внимание
вавилонян было отвлечено сражением с наседавшими персами, Зопир открыл осаждавшим
Киссийские ворота и Ворота бога Бэла. Персы ворвались в город, и Вавилон пал. С 22 декабря 522
года до н.э. вавилонские документы датировались уже по Дарию, царю Вавилона, царю стран.
Дарий приказал срыть стены и снять ворота Вавилона, три тысячи самых знатных граждан
города были казнены, а остальных он простил. Дарий осыпал Зопира за его заслуги во взятии
Вавилона неслыханными почестями, предоставив ему в пожизненное управление Вавилонию и
освободив от уплаты дани.
За войной с её грабежами и поражением последовали конфискации и репрессии. Деловые
документы 522 — 521 годов до н.э. отчетливо свидетельствуют о стремлении местной олигархии
извлечь выгоду из произошедших потрясений и уберечь себя и свое имущество.
Именно так вели себя многие вавилоняне.
Итти, глава семейства Эгиби, поздней осенью 523 г. находился где-то в Иране, где 29 ноября
523 года до н.э. ему удалось купить у местных жителей за 2 2/3 мины (842 г) серебра двух рабынь-
ковровшиц. Время было тревожное, и бывалый делец почувствовал, что следует ожидать крупных
потрясений.
Действительно предчувствие его не обмануло. Когда Бардия захватил персидский престол,
практически сразу же Итти начал занимать в Вавилоне деньги, где и у кого только мог. Лишь у
одного из горожан Итти лично и через подставных лиц за короткое время получил ряд займов на
общую сумму 24 1/2 мины (12,353 кг) серебра. Итти дальновидно рассчитывал на то, что кредиторы
во время осады и боевых действий могут погибнуть, а их деньги останутся у него.
Когда осенью 522 года до н.э. стало ясно, что вавилонское восстание обречено, а после его
поражения неизбежно последуют грабежи и конфискации, Итти коренным образом меняет свою
финансовую политику. Он начал лихорадочно прятать свои деньги, размещая их мелкими вкладами
по различным банкирским конторам и стремясь свести к минимуму неминуемые потери после
захвата Вавилона персами. К положительным сторонам его действий можно отнести то, что ему
удалось спасти деньги. К отрицательным – то, что свою жизнь ему спасти не удалось. В декабре 522
года до н.э. Итти, его брат, многие его кредиторы и другие знатные вавилоняне были казнены
персами. Персы убили три тысячи наиболее знатных и влиятельных людей города не столько из-за
того, что они были мятежниками, сколько за то, что они были известны, как богатые и более чем
состоятельные люди.
Утвердив свою власть над империей, Дарий I провел ряд важных финансово-экономических
и политических реформ, укреплявших его власть и затронувших, в частности, и Вавилонию.
Персидская политика в отношении покоренных народов стала более жесткой. Дарий взял курс на
централизацию управления подчиненных территорий. Персы стали постоянно вмешиваться во
внутренние дела покоренных народов, а во многих городах, особенно в районе Средиземномрья,
передали власть своим фактическим ставленникам – тиранам. Те подчинялись персидским сатрапам.
Приблизительно в 518 году до н.э. Дарий ввёл в действие новую общегосударственную
налоговую систему. Для каждой области были установлены и строго зафиксированы налоги исходя
из количества обрабатываемой земли и степени её плодородности, и все сатрапии обязаны были
платить их в денежной форме. Также впервые налогами были обложены и храмы в покоренных
областях. Сами персы денежные налоги не платили, но, вероятно, от налогов в виде натуральных
поставок царь их не освободил. Все прочие народы были вынуждены в общей сложности платить в
год около 7740 вавилонских талантов или более 230 тонн серебра. Основная доля уплачиваемой
суммы приходилась на народы наиболее экономически развитых стран. Страны, не имевшие
собственных серебряных рудников, были вынуждены для уплаты налогов приобретать серебро,
продавая продукты земледелия и ремёсел. Такие действия персидской власти стимулировали
развитие торговли и производства на подчиненных им территориях и содействовали общему
развитию товарно-денежных отношений в Персидской империи. Однако, с другой стороны, если в
период правления Лидии взыскивавшиеся в греческих городах деньги поступали в обращение в
Средиземноморье, то теперь они оседали мертвым капиталом в сокровищницах персидских царей.
Это наносило вред развивавшимся торгово-денежным отношениям и вызывало недовольство
связанных с торговлей групп в греческих городах побережья. К тому же у Лидии не было своего
флота, и она напрямую не затрагивала экономических интересов малоазийских греков, связанных с
морской торговлей.
Приблизительно одновременно с введением новой налоговой системы Дарий ввёл в своей
империи монетную единицу, ставшую единой основой для всей денежной системы Персидского
государства. Ею стала золотая монета весом 8,4 грамма, получившая название «дарик». Дарик был
высокопробной золотой монетой, содержавшей всего 3% примесей. Благодаря этому он в течение
нескольких веков был основной и наиболее популярной золотой монетой в торговом мире. Чеканка
золотой монеты была прерогативой только персидского царя, тогда как монеты из серебра, меди и
т.д. могли чеканиться и сатрапами.
Территорию своего государства Дарий разделил на 20 провинций-сатрапий, наложив на
каждую из них постоянную дань определенного размера. Целостность Вавилонской империи,
сохраняемая при персидских царях Кире и Камбизе, была ликвидирована. Вавилония вместе с
Ассирией составила IX сатрапию, обязанную ежегодно платить персидскому царю дань в 1000
талантов (30,3 т) серебра и 500 мальчиков-евнухов. Все Заречье было отторгнуто от Вавилона и
вместе с Кипром вошло в V сатрапию, платившую 360 талантов (10,908 т) серебра дани в год.
Наконец, арабов, некогда покоренных Набонидом и теперь освобожденных от власти Вавилона,
обязали ежегодно приносить персидскому царю в виде дара 1000 талантов (30,3 т) ладана.
Помимо уплаты дани, вавилоняне обязаны были нести военную службу. Состоятельные
люди, как и раньше от нее откупались, нанимая заместителей. Так, например, в 517 году до н.э.
поступил Мардук, новый глава дома Эгиби, которому предстояло отправиться в качестве
колесничего на подавление восстания в Эламе. В конце концов, о каком таком восстании или войне
может идти речь, когда в Вавилоне стоит гораздо более важный вопрос о деньгах?
Вавилоняне, не имея сил для открытого восстания, платили Дарию плохо скрываемой
антипатией. У них и у других подданных Персидской империи, Дарий получил прозвище «торгаша»,
а о его корыстолюбии и алчности к деньгам ходили анекдоты. Нет никаких сомнений в том, что эту
репутацию Дарию создали, несомненно, его финансовые реформы. Они впервые за все годы
персидского владычества наложили на Вавилонию и другие сатрапии тяжелую регулярную дань, а к
этому вавилоняне не привыкли.
У вавилонских граждан персы конфисковали большие земельные участки, часть из которых
была роздана персидским аристократам, офицерам и чиновникам. С этого времени в Вавилонии
появилось персидское землевладение. Персидскому полковнику Багасару досталась часть имения
семьи Эгиби на канале Тупашу, получившее в связи с этим название «Дом полковника». Мардук,
возглавивший семейство Эгиби после гибели своего отца Итти, сумел найти себе покровителя в лице
этого перса и с его помощью уберечься от дальнейших потерь.
Другая часть конфискованных земель была использована для наделения держателей,
обязанных нести военную службу и рекрутируемых как из вавилонян, так и из иноземцев, бывших
вавилонских пленников, проживавших в Вавилонии. В зависимости от рода службы эти держания
назывались «дом лука», «дом коня», «дом колесницы», но обычно вместо несения службы держатели
платили налоги или выставляли заместителей. За их счет сформировалась и окрепла новая прослойка
средних землевладельцев, начавшая теснить коренных вавилонян и халдеев. Одним из таких новых
землевладельцев был Шаттинну сын Балатсу, потомка Бэл-яу. Судя по его фамилии («Господь —
Яхве»), это был вавилонизированный еврей. При царях Кире и Камбизе он был скромным жителем
города Барсиппы, а при Дарии начал быстро богатеть, и в короткий срок, скупив у разорившихся
вавилонян не менее семи имений, превратился в состоятельного землевладельца
Такие люди, как Шаттинну, не были связаны с вавилонскими традициями. Своим
благополучием они были обязаны только Дарию и стали опорой персидского господства в
Вавилонии. Дарий поощрял подобных людей и не доверял коренным вавилонянам и халдеям, за
которыми зорко следили наводнявшие страну шпионы и сыщики.
Однако ни войны, дань или конфискации не были самой большой проблемой для Вавилонии.
Самым тяжелым ударом была инфляция. И, наверное, именно с тех пор это явление было основным
разрушающим действием, приводившим к краху многие известные цивилизации. С особой силой
инфляция дала себя знать в период царствования Дария (522 — 486 гг.), когда цены по сравнению с
ценами середины VI века до н.э. выросли в среднем в 2 — 3 раза. Курс серебра неуклонно падал.
Количество производимых товаров существенно не увеличивалось, а постоянный приток серебра из
завоеванных и обложенных тяжелой данью земель увеличивал количество денег в обращении.
Инфляция подорвала в обществе доверие к денежному богатству и особенно сильно ударила по
купцам, банкирам, домовладельцам, храмовым пребендариям, ремесленникам, рабовладельцам,
сдававшим рабов внаем или отпускавшим их на оброк, то есть по всем тем, кто получал доходы в
денежной форме. В гораздо лучшем положении оказались землевладельцы, получавшие доход
натурой. Доходность товарного земледелия не только не упала, но даже поднялась, поскольку
прежде всего росли цены на сельскохозяйственные продукты. Наряду с этим цены на землю
оставались стабильными. Стало выгоднее вкладывать деньги в землю, что чрезвычайно ускорило
процесс мобилизации земельной собственности.
Инфляция явилась неизбежным результатом социально-экономического развития
Вавилонии. Как всегда и везде, она нарастала постепенно и была результатом относительного
сокращения товарной и увеличения денежной массы в обращении. Этому способствовал рост
непроизводительных затрат и паразитического потребления верхушки общества, тратившей бешеные
деньги на роскошь. Персидские завоевания чрезвычайно ускорили и обострили эти процессы.
Колоссальная добыча, награбленная в завоеванных странах, оказалась в руках персов. Они получили
постоянный приток громадной дани с покоренных народов. Часть этих богатств оседала в царских
сокровищницах в виде золотых и серебряных слитков, но немалая доля попадала в руки персидских
аристократов, чиновников и солдат. Персы не стеснялись в тратах, быстро привыкнув к роскоши и
научившись сорить легко доставшимися им деньгами. В обращении оказалось слишком много денег,
а производство товаров либо практически не росло, либо даже падало из-за разорения персидских
подданных в результате грабежей и насилия, чинимых завоевателями. Это и привело к
стремительному росту цен при Дарии.
Инфляция в сочетании с некоторыми другими факторами нанесла вавилонскому обществу
смертельный удар. Кризис общества усилился. Но это было характерно не только для Вавилона. То
же самое происходило и в прочих странах, ставших персидскими сатрапиями. Персы были
бессильны возродить и упрочить античный строй. Напротив. Превратившись в паразитов и
нахлебников на шее покоренных народов, они только усилили развал и хаос на античном Востоке.
Возлагавшая надежды на персов вавилонская олигархия вновь жестоко и непоправимо просчиталась.
Несмотря на то, что Персидская империя стала первой супердержавой античного мира и в
военном, и в экономическом плане, она чрезвычайно быстро дряхлела. Её бессилие стало очевидно,
когда она столкнулась с поднимавшимся античным Западом в лице полисов Эллады. Греки по
сравнению с вавилонянами, египтянами, финикиянами и сирийцами были отсталым варварским
народом, но греческое общество только что пережило революцию, в результате которой победил
античный строй, уже вступивший на Востоке в стадию кризиса. Греческое общество было здоровым
и полным сил, когда в первой половине V веке до н.э. ему пришлось вступить в борьбу с Персидской
империей.


Сходство Древнего Вавилона и современного периода
Древний Вавилон, опирающийся на знания шумеро-аккадской цивилизации, в VI веке до н.э.
был фактическим лидером в развитии современного ему общества. Были страны более богатые или
сильные в военном плане, однако Вавилон был сплавом наиболее прогрессивных элементов,
достигнутых различными цивилизациями и государствами того времени. Высокий уровень
земледелия и благоприятные климатические условия обеспечили постоянное воспроизводство
продуктов сельского хозяйства. Отсутствие каких-либо иных полезных ископаемых подтолкнуло
местное общество к активному развитию товарообмена и торговли с его соседями, что позволило ему
закупать за рубежом различное сырье и материалы, такие как черные, цветные и драгоценные
металлы, лес, камень, драгоценные камни. Их ограниченное количество и ценность естественным
образом подтолкнула развитие ремесел и производств, связанных с обработкой металлов, легкой и
пищевой промышленностью. Готовые изделия пользовались значительным спросом как среди
местного населения, так и за рубежом, что позволило успешно экспортировать эти товары во многие
соседние страны. Производимые из местного сырья шерстяные и льняные ткани, украшения, посуда
увеличивали товарооборот, способствовали росту качества жизни и благосостояния общества в
целом.
Жители Вавилонии хорошо разбирались в вопросах финансово-банковской деятельности, и
хотя такого отдельного понятия и отдельной отрасли хозяйства ещё не существовало, но уже были
достаточно значительные слои вавилонского общества, которые основой своего богатства считали
именно деньги и операции с ними. Активное использование свободных денежных средств, четкие и
ясные положения действующего в этой сфере законодательства создавали однозначные правила игры
для всех участников рынка.
Что особенно интересно, так это подход вавилонян к деньгам. Они придерживались наиболее
традиционного взгляда на деньги, когда основную роль в их стоимости играла не картинка и цифры,
отчеканенные на монете, а вес содержащегося в ней чистого драгоценного металла, то есть
рассматривали их как весовые деньги, основную ценность в которых играло реальное количество
физического металла. Это полностью исключало возможность инфляции за счет уменьшения
властями содержания драгоценного металла в денежной единице и обеспечивало стабильность
местных денег вне зависимости от того, какие использовались деньги, клеймёные, то есть монеты,
или нет.
Описанный пример с ростом цен на товары и снижением покупательной способности
местных денег можно рассматривать как классический пример того, как увеличение количественного
предложения определенного вида товаров (денег) ведет к снижению его стоимости относительно
других видов товаров (земли, зерна, скота, фиников, металлов и т.д.). Это работа экономического
закона спроса и предложения в его чистом виде.
Несмотря на то, что Древний Вавилон был рабовладельческим обществом, значительное
количество имевшихся у его граждан свободных денег создавало условия, когда использование труда
свободного человека было гораздо более выгодным, чем труд раба. Затраты на приобретение раба и
его содержание были выше, по сравнению с предоставлением кредита свободным гражданам
Вавилона. Экономическое рабство или зависимость, установленная с помощью кредита или долга,
столь же надежно привязывала свободного крестьянина или горожанина к его кредитору, как и
формальное рабство. Разница заключалась в том, что все издержки на свое прожитье в случае
долгового рабства нёс уже не хозяин раба, а сам свободный человек, и стремление избавиться от
такого долга заставляло свободного человека работать с гораздо большей самоотдачей и лучшей
экономической эффективностью, чем раба.
Как известно, труднее всего в любом кредите отдать проценты. Именно это процентно-
долговое рабство и привело к тому, что в Вавилоне постепенно произошла ликвидация мелких
земельных хозяйств и собственников, а их земли были объединены в латифундии, принадлежащие
крупным землевладельцам и храмам. Свободные крестьяне либо превращались фактически в
наемных сельскохозяйственных рабочих, либо уходили в города и становились ремесленниками.
Отсутствие своей земли и какой-либо существенной собственности приводило к тому, что
коренным образом изменялось отношение населения к такому важному вопросу, как защита своей
страны. Если на начальном периоде развития страны свободные люди активно принимали участие в
военных походах, приносящих им и вавилонской аристократии богатство и земли, то по мере
разорения мелких землевладельцев армия всё более становилась наемной и профессиональной,
получая деньги от правящего класса и отдаляясь от самых широких слоев общества. В результате
таких перемен, имея значительные богатства, Вавилон не смог оказать никакого сопротивления
персам, захватившим эту богатую страну и установившим свой полный контроль над ней.
Резкое расслоение общества и изменения в структуре ценностей привели к тому, что армия,
когда возникла необходимость, оказалась неспособной защитить свою страну, а народ отнесся к
переменам во властной верхушке совершенно безразлично, поскольку на его уровне жизни замена
одних эксплуататров на других никак не отразилась.
Определенные события современной России в некоторой степени напоминают
происходившее в Вавилоне более двух с половиной тысяч лет тому назад, хотя есть и существенные
отличия.
Прежде всего это относится к деньгам. Деньги Вавилона были твердыми и обеспеченными.
Они были ценными сами по себе, и обмен любого другого товара на золотой или серебряный слиток
или монету означал немедленный и окончательный расчет между двумя сторонами сделки. Даже
если между сторонами заключалось долговое обязательство, то его действие рано или поздно
окончательно завершалось таким расчетом. Обменяв товар на какое-то количество драгоценного
металла, стороны обменивались между собой определенным количеством труда, и по завершении
обмена никто никому ничего не был должен.
Этот подход обеспечивал стабильность и экономический прогресс вавилонского общества и
вынуждал его членов развивать сельскохозяйственное и ремесленное производство, вкладывая в этот
процесс деньги. Отсутствие каких-то существенных запасов сырья и полезных ископаемых приводил
к тому, что вавилоняне оказывались экономически заинтересованы в макисмально глубокой и
эффективной переработке поступающего к ним из-за границы сырья. В результате этого они
получали максимальную прибыль, которую можно было использовать как на дальнейшее развитие
производства, так и на накопление богатства или увеличение уровня личного потребления.
Современная Россия, как, впрочем, и другие страны, пользуется необеспеченными
бумажными, декретными валютами. В отличие от реальных денег их выпускает некая структура с
неопределенным статусом, называемая центральным банком, вроде бы как уполномоченная на это
государством, но являющаяся частным предприятием. Называть их деньгами было бы неправильно,
поскольку из всех функций денег (средство обращения, платежа, накопления, образования сокровищ
и мировых денег) современные валюты обладают лишь одним. Они являются средством обращения,
которое действует лишь до тех пор, пока местная власть говорит, что они что-то стоят, и принимает
их, а граждане в это верят и ошибочно считают деньгами. Причем российская власть совершенно не
скрывает того, что российская валюта не является деньгами. Если посмотреть на бумажки,
выпускаемые Банком России, то там совершенно четко написано, что это всего лишь «Билет Банка
России» и не более того. О том же самом говорит и Уголовный кодекс Российской Федерации, где в
статье, посвященной фальшивомонетничеству, сказано, что под её действие подпадает и подделка
билетов Банка России. По сути, этот билет ничем не отличается от билета в кино или проездного
билета, только те формально подделывать не запрещается, а эти – да. Кстати, что интересно, если
посмотреть на современные билеты Банка России, то там нигде не сказано, что они являются
законным платежным средством. В общем, что такое эти билеты – одному богу известно.
И ещё. Вы никогда не задумывались, что из себя представляет и чему равен современный
российский рубль? Мне довелось как-то задать этот вопрос одному нашему экономисту. Там всё
было, как положено: доктор, профессор и заведующий кафедрой. В общем человек со всех сторон
уважаемый. Ответ его был краток: «Ну, это просто.» И всё. Больше ничего вразумительного,
несмотря на обилие слов, он мне ответить не смог. Наверное, его студентов такой ответ
удовлетворил бы. Хотя вряд ли они ему даже задали бы такой вопрос: ведь это очевидно, все и так
это знают. Солнце вращается вокруг Земли. У ведьм – характерный крючковатый нос и бородавки, и
за это их жгут на кострах. А рубль – он и есть рубль. Точка.
Конечно, ответить так можно. Вот только яснее от этого ситуация не становится. Дело
заключается в том, что если бы всё это было так просто, то и вопрос этот мне вряд ли бы захотелось
задавать уважаемому человеку. Но мне было интересно услышать мнение на этот счёт другого,
вероятно разбирающегося в своей области, специалиста. К сожалению, ответ означал лишь то, что
професиональный экономист, преподающий подрастающему поколению, не только никогда не
задумывался над этим вопросом, он даже просто не понимает, что такой вопрос можно задать. Суть
здесь в том, что на сегодняшний день невозможно ответить, что из себя представляет российский
рубль. Что такое американский доллар сказать можно совершенно чётко. Это зафиксировано в
американских законах, и он представляет собой серебряную монету весом в 27 граммов, так что не
путайте с нотой Федерального резерва США, ошибочно принимаемую за доллар. А вот что такое
современный рубль сказать совершенно невозможно. Это величина неопределенная. Это нечто.
Данная проблема влечет за собой следующий не менее важный вопрос: если неизвестно, что
представляет из себя то, что является мерой стоимости товаров и труда, то как можно объективно
оценить, насколько адекватно стоят те или иные товары, и в полной ли мере оплачивается труд
работников? Поскольку ответить на этот вопрос также невозможно, открываются широчайшие
возможности для мошенничества властей и широкомасштабного обмана народных масс со всеми
вытекающими последствиями.
В отличие от твердых денег, которые являются сами по себе ценностью и отражают собой
реальные затраты человеческого труда на их производство вне зависимости от того, что на них
изображено и изображено ли вообще, реальная ценность бумажных валют совершенно не
соответствует той их стоимости, которая является номиналом, напечатанным на том или ином листке
этой бумаги. Какой-то труд на их производство несомненно был потрачен, и в принципе они тоже
могут быть деньгами обеспечеными, вот только тогда их физическое количество необходимое для
расчетов будет таким, что им станет неудобно пользоваться. Это будут чемоданы и тачки с такими
бумажками, о чем в свое время ярко свидетельствовали события, происходившие в Веймарской
республике в 1923 году.
Полный отказ от обеспеченных денег и использование таких валют привели к тому, что,
начиная с 1971 года, коренным образом была искажена вся система ценообразования. На момент
написания книги стало невозможно определить, сколько реально стоит производство того или иного
товара, развивается ли действительно экономика или нет, и ведут ли действия властей к росту
богатства общества в целом и каждого его отдельного члена или наоборот. Отказ от использования
обеспеченных денег привел к тому, что оказался полностью потерян контроль общества над
действиями властей, поскольку единственный объективный инструмент такого контроля, реальные
деньги, оказался подменен чем-то, что ничего объективно не отражает.
Власти стараются убедить общество, что всё, что они предпринимают, делается
исключительно на благо народа. Вот, например, на пятьсот рублей пенсию повысили, какие мы –
молодцы. А то, что за это же время было напечатано такое количество этих никчемных бумажек, что
эти пятьсот рублей даже не компенсировали потерю покупательной способности уже ранее
существовавшей пенсии, и люди в результате жить лучше не стали, а стали жить только хуже, об
этом представители власти естественно не говорят.
Поскольку речь зашла о пенсиях, то, сравнивая Древний Вавилон и современную Россию,
можно сказть лишь одно: в Древнем Вавилоне возможность выхода на пенсию была гораздо более
реальной, чем в современной России. Да, в Древнем Вавилоне не было государственной пенсии, и
зачастую люди были вынуждены трудиться до самой смерти. Да, в современной России государство
выплачивает пожилым людям пенсии. Пока. Но есть одно серьезное и существенное «но». Если в
Вавилоне люди, в принципе, могли накопить себе заработанные деньги на безбедную старость, то в
условиях современной России это практически нереально для подавляющего большинства ее
граждан, а размеры государственной пенсии зачастую таковы, что пенсионеры вынуждены трудиться
по гроб жизни, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Возникает вполне логичный вопрос:
почему такое возможно?
Всё дело в деньгах. Если в Вавилоне в результате своего труда можно было накопить
реальные деньги, которые не теряли своей покупательной способности на протяжении многих лет
или эти изменения были незанчительными, то современные бумажные билеты за несколько лет
перестают стоить что-либо, и их покупательная способность превращается в пшик. Отчеканенный в
то время золотой «дарик» остается столь же ценным кусочком золота и сегодня (мы не
рассматриваем его нумизматическую ценность). Его минимальная стоимость сохраняется вне
зависимости от экономического и политического режимов или социального строя. Исходя
исключительно из его веса и пробы, можно получить адекватное количество любой современной
валюты вне зависимости от страны. И попробуйте поменять на что-то ценное бумажный советский
рубль, западногерманскую марку или какой-нибудь французский франк. Если они кому-то и
окажутся нужны, то исключительно тем редким энтузиастам, кто коллекционирует банкноты.
События в Древнем Вавилоне учат и следующему аспекту, который крайне интересен в
сравнении с современным периодом мировой истории. При подавлении восстания в Вавилоне
персидский царь Дарий казнил три тысячи самых богатых горожан. Причём не имело значения,
участвовали ли они в восстании и сопротивлении персидской власти или нет. Дарий вполне разумно
исходил из того, что имевшее место восстание было организовано и профинансировано недовольной
местной верхушкой или, как бы сказали сейчас, местными «элитами». Фактически это была
революция вавилонской верхушки против власти персов и лично Дария.
История, несмотря на все старания историков, политологов и прочих учёных мужей, делает
довольно отчётливое различие между революцией (восстанием, переворотом) и бунтом, если
подходить к ним с экономических позиций.
Революции всегда готовятся, организуются и заранее финансируются определенной группой
или группами заинтересованных лиц. Они могут находиться, как внутри страны, так и за рубежом. К
событиям подобного рода относятся разнообразные «цветные» революции нашего времени –
оранжевые, тюльпановые, маковые и прочие. Даже такие крупные социально-политические
потрясения, кардинально изменившие мир, вроде Великой французской революции или
Октябрьского переворота 1917 года в России были в достаточной степени заранее
профинансированы их организаторами, а рядовые исполнители в значительной своей части получали
деньги за выполнение своей работы. Это напоминает слова, сказанные американским магнатом и
капиталистом Джеем Гулдом: «Я могу нанять половину рабочего класса, чтобы она убивала его
вторую половину».
Народный бунт кардинально отличается от революций. Он происходит в результате того, что
в какой-то момент народу становится невозможно жить так, как раньше. Причины могут быть самые
разнообразные – голод, угнетение, бесправие, желание лучшей доли и так далее. Однако бунт
никогда не вспыхнет до тех пор, пока население не осознает, что экономические затраты на
свержение действующего правительства меньше, чем уровень угнетения, существующий в стране.
Это характерно для народных бунтов, вспыхнувших в Тунисе, Египте, Ливии и других странах
Ближнего Востока и постепенно, благодаря глобализации мировой экономики, всё более
распространяющихся по планете. Их причиной явилось ухудшение положение народных масс в
результате спровоцированной американскими властями и крупнейшими банкирами печати
необеспеченной бумажной валюты. Другие промышленно развитые страны с удовольствием
поддержали их порыв.
Спасая своих разорившихся приятелей из крупнейших банков, финансовых и страховых
компаний, центральные банки выбросили на мировые рынки огромную массу валюты, подорвав тем
самым её покупательную способность и обесценив её. В результате произошёл резкий скачок цен,
прежде всего на продовольствие, в то время как заработная плата для подавляющего большинства
трудящихся осталась на прежнем уровне. Часть общественного богатства была очередной раз отнята
у широких слоев общества и отдана богатой верхушке, находящейся при власти. В результате в более
бедных странах у населения стало не хватать средств, чтобы прокормить себя и свои семьи.
Как только это стало отчетливо ясно, произошёл социальный взрыв, вылившийся в народные
бунты и постепенно, по мере истощения внутренних резервов и ресурсов у их населения,
охватывающий всё новые и новые страны. Но вернемся в Вавилон.
Там произошла типичная революция, когда недовольная иностранной властью местная
верхушка, воспользовавшись ситуацией, попыталась отвоевать себе больше власти и богатства. Ведь
никаких противоречий или конфликтов между широкими слоями местного населения и персами не
возникало. Именно поэтому Дарий, прекрасно понимавший, что явилось первопричиной восстания, и
казнил богатейших граждан города. С одной стороны, этот шаг позволил конфисковать часть
богатств вавилонской верхушки, пополнить царскую казну и раздать награды своим приближенным,
с другой, он полностью отбил охоту у местных богачей – землевладельцев, торговцев и банкиров –
организовывать мятежи и заговоры против персидской власти. Больше революций не было. Никаких
народных бунтов также не возникало, поскольку власть персов ничем особенно не отличалась от
власти вавилонских царей. Персидские цари не ущемляли местные обычаи и традиции, уровень
ограбления существующей властью населения практически не вырос, оставаясь на прежнем уровне, и
простой народ жил при них точно также и ничуть не хуже, чем при собственных царях.
В случае же возникавших конфликтов, как например с рыбаками, суды и наместники
объективно подходили к их рассмотрению, поскольку в противном случае это могло бы вылиться в
открытое столкновение или тем более бунт, а никаким властям, обладающим элементарным здравым
смыслом и чувством самосохранения, такое развитие событий совершенно не нужно. У современных
властей и правящих «элит» в подавляющем большинстве стран, похоже, и то, и другое напрочь
отсутствует, что может привести к развитию событий по схожему с ближневосточным сценарию.
Следующий момент, на котором хотелось бы остановиться, это жульничество чиновников,
их взяточничество и расхищение тех ценностей, которые им были доверены. Как видно, все эти
действия начались практически сразу же с появлением чиновничества. Различия существуют лишь в
объемах воровства, взяток и краж. Поэтому для минимизации подобных явлений существует лишь
крайне ограниченное количество возможных действий. Это либо аресты, суды, тюремные
заключения или казни, либо минимизация количества чиновников и создание экономических
условий, когда чиновникам станет невыгодно воровать.
Что касается таких экономических условий, то в современном мире, где законы чиновники и
коррупционеры пишут сами себе, это представляется малодостижимым, но вот кардинально
сократить их численность достаточно несложно. Требуется лишь политическая воля. В итоге
меньшее количество чиновников сможет меньше украсть, да и затрат на содержание чиновничьего
аппарата со стороны общества станет меньше. Результат же их работы ничуть не изменится. А если
результат такой же, то зачем платить больше?
Пока же мы можем наблюдать, как значительная часть класса чиновников, который должен,
по идее, представлять интересы государства, стала составной частью структуры, имеющей несколько
иное название. Обычно сросшихся между собой представителей преступного мира и
государственных властных структур называют мафией. Именно это состояние государственного
аппарата на текущий момент и присуще современному обществу. Если же верховная власть так и
оставит всё, как было ранее, то это будет являться дополнительным мотивом и стимулом к
народному бунту. Ведь не секрет, что одним из непременных требований ближневосточных событий
во всех без исключения странах было искоренение коррупции.
И в завершение данного раздела скажем несколько слов о банковских системах Древнего
Вавилона и современного мира. Уже тогда землевладельцы, крупные торговцы и банкиры отчетливо
понимали, что экономическое и долговое рабство являются значительно более эффективными
средствами эксплуатации народа, чем обычное рабство. Невозможность погасить долг значительно
крепче привязывала должников к их кредиторам и заставляла трудиться намного усерднее, чем
обычных рабов. Некоторым крестьянам удавалось благодаря кредитам выбиться из бедности, и
самим перебраться в слой состоятельных и богатых людей, однако это были единицы, для
большинства же взятые в долг деньги превращались в неподъемное ярмо, которое уже не могли
сбросить ни они сами, ни их дети.
Именно поэтому в наши дни одной из самых часто распространяемых в средствах массовой
информации реклам являются предложения различных банков о всяких супервыгодных кредитных
условиях. Только возьмите деньги, и будет вам немедленно счастье. Это могут быть как простые
банковские кредиты, так и более изощренные схемы вроде ипотечных кредитов или кредитов на
покупку машины. Боитесь рисковать по-крупному, ну, тогда хоть кредитную карточку возьмите.
Подавляющее большинство тех, кто играет во все эти игры с банками и финансовыми
компаниями принимает за чистую монету различные россказни банков и всяких уважаемых
государственных лиц о том, насколько это удобно взять кредит и потратить деньги сейчас, а отдавать
их потом в течение многих лет. Люди обычно не задумываются над тем, что то, что действительно
человеку нужно и представляет для него выгоду и удобство, почему-то никогда не рекламируют.
Просто нет необходимости рекламировать то, что и так хорошо. А раз идет реклама какого-то товара
или услуги, значит, просто так они особенно никому не нужны, либо это какая-то схема по отъему
денег у населения.
Взяв деньги в кредит, даже если банк не будет заниматься откровенным жульничеством, а
такое тоже иногда бывает, человек становится полностью зависимым от банка. Какими бы ни были в
дальнейшем его уровень доходов, состояние здоровья и прочее, он должен платить, платить и
платить до тех пор, пока долг не будет погашен. Если будет. В противном случае банк тем более не
пострадает. Если наступила просрочка по платежу, банк не будет переживать на этот счёт, он просто
начислит штрафные проценты или взыщет дополнительную неустойку. Любые нарушения обычным
заемщиком условий кредитного договора – это благо для банка, поскольку у него появляются
законные основания истребовать с должника ещё больше денег. Если должник не может
обслуживать долг или расплатиться по нему в течение нескольких месяцев, то банк может
востребовать у заемщика то обеспечение, которое он закладывал для получения кредита. Банк – это
коммерческое предприятие, а не благотворительное заведение. Сладкие рекламные песни и сказки,
которые рассказывают банки, следует воспринимать именно под этим углом зрения. В этом они
ничем не отличаются от сладкозвучных песен легендарных сирен из древнегреческих мифов.
Финалы и в древних мифах, и в реальной современной жизни обычно бывают довольно схожими.
Поддавшиеся на красивое пение гибнут, а жадные стервятники расклёвывают трупы.
Поэтому одним из важнейших моментов в общении с банками является понимание того, что
если вам нужен кредит, значит, вы не можете себе этого позволить. В подавляющем большинстве
случаев желание взять деньги в долг у банка, означает лишь то, что вы не можете заработать эти
деньги самостоятельно и хотите жить не по средствам.
Было бы неправильно, однако, думать, что в долговой кабале отдельного человека виноваты
одни только банки. Ни один банк никого не может заставить взять кредит. Когда человек
подписывает кредитный договор с банком, он обычно делает это добровольно. И не вина банка в том,
что конкретному человеку сейчас очень хочется денег. Также банк не виноват, если человек не
читает кредитный договор. Так что когда должник начинает выступать в средствах массовой
информации о том, какие плохие банки, поскольку они требуют с него денег, всегда следует
помнить, что его никто не заставлял брать деньги в данном конкретном банке, или что он
внимательно не читал договор.
Банки – это важный элемент сферы обслуживания экономики. В нормальных экономических
условиях они облегчают процесс движения денежных средств и позволяют аккумулировать
свободные денежные средства для кредитования наиболее эффективных отраслей экономики,
приносящих макисмальную прибыль. Другое дело, что в современных условиях
постиндустриального общества, когда нет объективной меры стоимости, нет денег, нет финансового
капитала, а есть лишь долги, используемые в виде валюты, банковские структуры, особенно
крупные, превратились в механизмы грабежа населения, компаний и стран. Они лишь
перераспределяют уже имеющиеся ценности и создают всё новые дополнительные долги, но не
увеличивают совокупное общественное богатство.
Подобная ситуация становится всё более неустойчивой и неизбежно приведет к
кардинальной смене финансовой системы, когда на смену бумажной валюте вновь придут
обеспеченные, твердые деньги.
И последнее, что хотелось бы отметить, касаясь банковских систем прошлого и настоящего.
Тогда, как и сейчас, стать ведущим банком или банкиром можно лишь при одном условии.
Предоставление кредитов царю, королю, президенту и правительству является единственным
необходимым и достаточным условием, чтобы возглавить крупнейшую банковскую структуру
страны. В ином случае банк может сколько угодно кредитовать реальный сектор экономики, но
выбиться из рядов обычных средних банков ему просто не позволят власти. Быть банкирами властей
чрезвычайно доходно в условиях стабильной экономической и финансово-политической ситуации,
но это может представлять существенный риск в случае общественных потрясений, поскольку
именно они являются одной из опор существующей власти и в случае её смены подлежат если и не
ликвидации, то изъятию у них средств и нейтрализации, поскольку представляют одну из наиболее
серьезных угроз для новых правителей.
В завершении же раздела, касающегося Вавилона и возможных уроков его существования,
есть ещё один чрезвычайно важный момент. В период деградации вавилонского общества разорение
и постепенное вытесенение его средних слоев на более низкие уровни привели к тому, что во всё
большей степени обострялись противоречия не между рабами и рабовладельцами, как можно было
бы подумать с учетом существования рабовладельческого общества, а между богатыми и бедными. И
не имело значения, к какому классу – рабам или рабовладельцам – принадлежали эти люди. Это
характерно для любого общества, пораженного кризисом.
Нечто подобное можно наблюдать и сегодня, когда начавшийся в 2007 году мировой
экономический кризис, пройдя свою первую стадию – финансовую, из второй – экономической –
фазы всё более перетекает в кризис политический между имущими и неимущими слоями общества.
Первые его проявления имели место в Северной Африке и на Ближнем Востоке в начале 2011 года. В
Тунисе и Египте армия не поддержала местных правителей, и им пришлось или бежать, или сложить
с себя полномочия.
То, что волнения начались именно в этих странах, определялось тем, что их уровень доходов
и жизни были чуть ниже, чем у соседей, и рост цен на продовольствие оказался наиболее ощутимым
именно там. Тот факт, что массовые, неорганизованные волнения и выступления постепенно стали
расползаться и захватывать всё новые страны и регионы, свидетельствует лишь о том, что народные
бунты не подготовлены какими-то врагами из-за рубежа, а являются протестом народа против
становящихся всё более нетерпимыми условий жизни, где основное требование заключается в более
справедливом перераспределении общественного богатства.


Имперская демократия. Греция и Македония.
Персидская империя оказывала существенное влияние на политику греческих городов-
государств, которые вели между собой бесконечные войны. Не было спокойно и в самих городах,
когда различные группировки боролись за власть.
Именно в те неспокойные времена как форма правления возникла демократия. Это
произошло приблизительно после 510-507 года до новой эры. Предыстория этого события не совсем
ясна, но обычно это излагается следующим образом. Представители знатного афинского рода
Алкмеонидов были изгнаны из города афинским тираном Писистратом. Уважаемые изгнанники
посчитали такой поступок тиранией и начали свою борьбу с Писистратом, обвинив того в тирании.
Во главе этого движения стал Клисфен. Самостоятельные военные действия Алкмеонидам успехов
не принесли, они потерпели поражение. Тогда Алкмеониды подкупили Дельфийский оракул, и тот
дал повеление спартанцам, то есть иностранным по современным понятиям, войскам освободить
Афины. Спартанцы при помощи афинских союзников Алкмеонидов и противников тирании в 510
году до новой эры успешно выполняли это повеление свыше. Насколько активно принимал в этом
участие непосредственно Клисфен судить сложно, но скорее всего помощь была достаточно
активной.
В освобожденных Афинах сразу же началась борьба за власть. Помимо Клисфена быть
главным претендовал Исагор, придерживавшийся олигархического направления в вопросах власти и
имевший поддержку спартанцев. Клисфен же, понимая, что богатые слои афинского общества
предпочитают Исагора, призывал себе на помощь народные массы и предлагал план широких
демократических реформ. Несмотря на все раздаваемые Клисфеном обещания в 508/507 годах до н.э.
архонтом был избран Исагор. Поскольку положение в городе было неустойчивым, Исагор запросил
военной помощи у Спарты. Спартанский царь оказал помощь, прислав послов с требованием изгнать
Алкмеонидов из Афин. В качестве формального предлога было использовано обвинение в
святотатстве. Клисфену пришлось бежать. Тем не менее, вооруженный отряд спартанцев вошёл в
город и изгнал 700 семей. После этого спартанский царь Клеомен попытался разогнать городской
Совет и передать всю полноту власти в руки Исагора и поддерживающих его олигархов. Это вызвало
возмущение народа, устроившего всеобщее восстание и осадившего спартанцев и местных олигархов
на Акрополе. В итоге спартанцы, а вместе с ними и Исагор, были вынуждены уйти из Афин Что
случилось со сторонниками Исагора сказать сложно по причине отсутствия надежных данных, то ли
они тоже ушли из города, то ли их перебили. После столь успешной победы народной революции
Клисфен вернулся в Афины и провел ряд реформ, утвердивших демократию. Для предупреждения
попыток захвата власти новыми тиранами Клисфен ввел остракизм.
Аристотель считал, что Клисфен сделал Афины более демократическими. А Геродот
полагал, что шаги, предпринятые Клисфеном по установлению в городе демократии, явились
причиной дальнейших успехов афинян, которые, «когда стали свободными, охотно брались за дело,
преследуя собственные выгоды».
Однако не надо думать, что демократия – это действительно власть народа. К управлению
была допущена лишь крайне небольшая группа населения – граждане Афин. Женщины и уж тем
более рабы, составлявшие подавляющее большинство греческого полиса, ни к какой власти
естественно не допускались. И из трехсот тысяч населения Афин и окрестностей фактически к власти
были допущены лишь порядка десяти тысяч человек, а реально правили и управляли Афинами от
силы сотен пять лучших людей города. Так что демократия – это никакое не народовластие, а прежде
всего власть рабовладельцев над рабами.
Вскоре после перехода Афин к демократии случилось еще одно чрезвычайно важное
событие в их жизни. Недалеко от города было открыто крупное месторождение свинцово-серебряной
руды и разработана технология разделения этих металлов. Это дало Афинам серьезный шанс не
просто на выживание, но и на дальнейшее процветание.
Поскольку серебро и золото в древнем мире были прежде всего деньгами, у Афин появился
устойчивый источник финансирования. С помощью добытого в этом руднике металла афиняне
смогли оплатить строительство своего военно-морского флота и оснастить свою армию. Ни Спарта,
ни другие греческие города-государства ничего не могли противопоставить возвышению Афин.
На события в Афинах персы не обратили никакого внимания. Персия продолжала проводить
активную захватническую политику и к концу VI века до н.э. распространила свое господство на все
страны, находящиеся на восточном берегу Средиземного и островах Эгейского моря, южном
побережье Фракии и значительную часть африканского побережья современной Ливии и Египта.
Персы захватили и установили контроль над черноморскими проливами. В Средиземном море
финикийские и другие купцы, являвшиеся подданными персидского царя, успешно конкурировали с
греками и наносили серьезный экономический ущерб греческим городам-государствам. Ситуация
для греческих полисов Балканского полуострова осложнялась и тем, что Карфаген, основанный
ранее финикийцами, заключил союз с этрусками и препятствовал проникновению греческой
торговли и колонизации в западной части Средиземноморья. Персидские поборы и дискриминация
греков в торговле вели к тому, что рано или поздно непримиримые противоречия должны были
вылиться в открытое вооруженное столкновение. Так оно и произошло. В 500 году до н.э. греческие
полисы в Малой Азии подняли восстание против персов.
Далеко не все греческие государства были готовы вступить в борьбу с Персией. В первую
очередь в позициях тех или иных полисов играли роль экономические и политические факторы. За
решительную борьбу с персами выступали те, кто был кровно заинтересован в морской торговле с
восточными областями, оказавшимися под контролем Персии. Интересы же земледельческого
населения и полисов, где преобладал аграрный характер экономики, были ущемлены персидскими
завоеваниями в меньшей степени, и они не были особенно заинтересованы в войне. Кроме того,
страх внушала и военная мощь Персии. Несмотря на все эти ограничения и разногласия  верх взяла
партия войны.
Первым и самым основным центром повстанческого движения был город Милет,
крупнейший город Ионии. Его примеру последовали практически все греческие города восточного и
северного побережий Эгейского моря. Восставшие города Малой Азии объединили свои усилия для
войны с персами, организовав вооружённые силы под общим командованием.
Однако восставшие греки понимали, что им одним с персами не справиться. Поэтому они
направили в крупнейшие полисы материковой Греции послов с просьбой о военной помощи.
Результат оказался незначительным. Спарта, самая сильная в военном плане держава, помогать
отказалась. Афины отнеслись к просьбе соплеменников с пониманием и отправили им в помощь
эскадру из 20 кораблей. Афинский военный флот того времени состоял менее чем из полусотни
кораблей, так что помощь была не такой уж и маленькой по греческим меркам. Еще пять кораблей на
помощь восставшим отправил город Эретрия, союзный Афинам. Больше никакой помощи не было.
Да и эти экспедиционные части вели себя осторожно и при первых неудачах вернулись на родину.
В начале восстание развивалось довольно успешно. Грекам удалось нанести ряд поражений
персам. Однако успехи восставших греков в большой степени были результатом неповоротливости
огромной персидской государственной машины. Как только царь Дарий I, через несколько лет после
начала восстания, осознал масштаб возможной опасности, он немедленно бросил на его подавление
мощную армию и огромный флот.
Стоит отметить, что помимо успешных боевых действий персы не жалели денег на раскол
единства в рядах восставших, и золото вполне успешно делало свое дело. Деньги и военные успехи
персов привели к тому, что результат не заставил себя долго ждать. Греческие города Малой Азии
были вновь приведены к покорности. Однако кратковременная помощь восставшим со стороны
Афин и Эретрии дала повод Дарию для объявления войны этим городам.
Весть о поражении ионийских греков и разгроме и резне, постигшей Милет, потрясла
Балканскую Грецию. Особенно болезненно отреагировали Афины, жители которых считали, что
Милет был некогда колонизирован выходцами из Аттики и связан с ними узами родства. Вскоре на
сцене афинского театра была поставлена трагедия Фриниха «Взятие Милета». Зрители рыдали при
виде несчастий, обрушившихся на их соплеменников, а автора оштрафовали на 1000 драхм.
Формально его обвинили в том, что он напомнил о близких афинянам несчастьях, а фактически за то,
что пьеса усиливала антиперсидские настроения. Это представлялось афинянам после поражения
восстания на Востоке крайне опасным.
Вне зависимости от того, что происходило в Афинах, персы для подавления сопротивления
Эллады предприняли военную экспедицию. Она оказалась неудачной и закончилась провалом. В
результате бури погибли около 300 персидских кораблей, а сухопутная армия понесла ряд
чувствительных поражений от фракийцев. Это не остановило персов. Через два года после первой
неудачи в 490 году до н.э. персидская армия вновь выступила против греков. Перед этим Дарий
провел также и большую военную и дипломатическую подготовку к походу. В города
континентальной Греции персидский царь отправил посольства, требуя «земли и воды». Это значило,
что греки должны были признать свою зависимость от Персии.
Более слабые города и те, кто ориентировался на персов или враждовал с Афинами,
выразили свою покорность, но Афины и Спарта высказались за вооруженный отпор врагу.
Персидский флот направился от побережья Малой Азии к Эвбее. На острове Делос, где
находился особо почитаемый храм Аполлона, жителям была дана гарантия их неприкосновенности.
Персы всячески подчеркивали, что чтут греческие святыни. Зато чрезвычайно сурово была наказана
союзница Афин Эретрия на острове Эвбея. Взяв город после шестидневной осады, персы разграбили
его, сожгли святилища, а население обратили в рабство.
Решающее столкновение произошло в сентябре 490 году до н.э. на Марафонской равнине.
Атака тяжеловооруженных афинских воинов, боровшихся за свою свободу и родину, привела к
полному поражению персидских войск и их отступлению в Азию. Однако победа греков под
руководством Мильтиада при Марафоне была для Персии не военным разгромом, как державы, а
только неудавшейся попыткой военной экспедиции, которую можно было повторить практически в
любой момент. С другой стороны, она имела огромное морально-политическое значение для Греции,
особенно для Афин. То, что нападение персов удалось отбить, разрушало легенду об их
непобедимости и вселяло надежду на возможность эффективной борьбы с ними и в будущем.
Марафонская победа создала предпосылки для будущего объединения греков, когда персидская
угроза вновь стала реальностью.
Следующие десять лет персы были заняты своими внутренними проблемами, вызванными
политическими осложнениями в Египте, Вавилонии, интригами, связанными с престолонаследием, и
прочим, и им просто было не до греков. Но как только внутри Персидской империи ситуация
стабилизировалась, преемник Дария Ксеркс снарядил громадную армию для подавления мятежа
греков. Войска поддерживал флот из 1000 кораблей.
Пока персы разбирались со своими внутренними делами, десять сравнительно мирных лет
серьезно изменили взгляды и позицию афинян в отношении своего будущего. Вновь обострилась
вражда между Афинами и Эгиной, внутри Афин также продолжалась политическая борьба разных
групп. Афиняне попытались силой подчинить себе остров Парос. Попытка оказалась неудачной, и
герой Марафона Мильтиад чуть не поплатился за это жизнью. Его спасли прошлые заслуги,
поскольку он не был казнен. Однако его политические противники добились присуждения
Мильтиада к уплате огромного штрафа в 505 талантов. Мильтиад вскоре умер, а штраф был
выплачен его сыном. Но не это было самым главным.
Среди афинских политических деятелей произошло осознание того, что будущее Афин
зависит от морского флота. Первым, кто понял это, был Фемистокл. Хотя торговые связи Афин к
этому периоду были очень обширны, афинская керамика повсеместно вытесняла коринфскую, флот
еще не играл какой-либо значительной роли. В основном ввоз и вывоз товаров из Афин
производились на иностранных судах. Фалерская гавань была мала и не годилась для приема
большого числа кораблей и грузов. Фемистокл предложил оборудовать укрепленный порт в Пирее.
Хотя он и был несколько удален от Афин, но был значительно более удобным для стоянки судов. Но
такой порт имел смысл только при наличии соответствующего флота. Экономическая и военная роль
Пирея в дальнейшей истории Афин показала дальновидность Фемистокла.
Фемистоклу помог счастливый случай. В 483 г. до н.э. на юге Аттики в районе Лавриона, где
велись разработки свинцово-серебряной руды, была открыта новая, чрезвычайно богатая жила.
Фемистоклу удалось провести через народное собрание декрет об использовании средств,
полученных от ее разработки, для строительства флота. Были привлечены также и частные средства.
Снаряжение кораблей, получившее название триерархии, было возложено на группу богатых
граждан. Чтобы убедить афинян в необходимости этой меры, Фемистокл ссылался не на казавшуюся
далекой персидскую угрозу, а на враждебность соседней Эгины, обладавшей более сильным, чем
Афины, флотом. В результате постоянного притока новых денег, а также предусмотрительности,
настойчивости и энергии Фемистокла Афины к 480 г. до н.э. превратились в самое сильное в Греции
морское государство.
Меры, осуществлявшиеся в этом направлении, казалось, предусматривали лишь усиление
военно-морского могущества Афин. Но они были чрезвычайно важны и для внутренней жизни. На
военную службу надо было являться со своим оружием и доспехами, поэтому участие в сухопутной
армии определялось имущественным цензом. Бедняки могли служить там лишь в качестве
легковооруженных воинов. Для службы же во флоте не требовалось своего дорого стоившего
снаряжения. Поэтому создание большого флота означало привлечение на активную военную службу
значительно более широких слоев населения Афин.
Стремительное наступление персов сорвало военные планы греков. Также неудачной
оказалась и попытка греков задержать персидское войско у Фермопил. Несмотря на героизм,
проявленный греческим отрядом под командованием спартанского царя Леонида в борьбе с
многократно превосходящими силами персов, греческий отряд был полностью уничтожен, а персы
прорвались на юг и захватили Афины. Город был разграблен, все дома, кроме тех, где остановилась
персидская знать, сожжены. Храмы Акрополя разрушены, некоторые памятники были увезены в
Персию.
В конце сентября 480 года до н.э. произошло решающее морское сражение у острова
Саламин. Несмотря на численное превосходство персов (за мирные годы в Афинах было построено
всего 200 боевых кораблей) в результате превосходства греческой военной стратегии вновь
созданный Афинами флот одержал блестящую победу над превосходящим его по силам врагом. В
итоге, понеся тяжелые потери, персидский флот отошел на восток. Победа при Саламине и разгром
прежде непобедимого флота персов, бывших в то время единственной доминирующей
сверхдержавой, были полными. Несмотря на то, что главнокомандующим греческим флотом был не
Фемистокл, а спартанец Еврибиад, честь победы единодушно приписывалась афинскому стратегу.
При посещении Спарты Фемистокл удостоился таких почестей, какие до него не воздавались ни
одному чужеземцу. Ему была подарена богато разукрашенная колесница, а отборный отряд — 300
«всадников» — провожал его до границы.
А в следующем году сухопутная армия персов была разгромлена в сражении с
объединенными силами греческих городов у городка Платеи. После поражения в открытом сражении
персы попытались укрыться в своих укреплениях; но греки ворвались туда и разграбили лагерь
персов, захватив огромную добычу. Пленных не брали.
Победа при Платеях произвела не меньшее впечатление, чем саламинская. Шатры, полные
золота и серебра, вазы, чаши для питья, умывальники, запястья, ожерелья, мечи, всё это
изготовленное из драгоценных металлов, позолоченные и посеребренные ложа и столы, пестрые
ковры — вся эта роскошь, окружавшая знатных персов даже в походе, поразила греков, привыкших к
простоте в быту.
Часть захваченной добычи согласно обычаям отдали в святилище олимпийского Зевса, в
Дельфы и другие храмы, остальное распределили между участниками победы. Командовавший
объединенными греческими силами спартанский царь Павсаний за свою роль в организации победы
получил вдесятеро больше остальных. Его трофеями стали женщины из гаремов, золотая и
серебряная утварь, драгоценные металлы, кони и верблюды. Позже, когда отношения между
Афинами и Спартой стали ухудшаться, Павсания обвинили в попытке присвоить себе одному
заслугу победы и заставили заменить сделанную по его приказанию надпись на памятнике в
Дельфах: «От Павсания-победителя» другой, где перечислялись 31 греческое государство,
участвовавшее в Саламинской и Платейской битвах. Платеям, на территории которых была одержана
победа, обещали «вечную» благодарность. Фивы, поддерживавшие персов, за предательство
греческих интересов были наказаны. Но наказание было довольно умеренным. Лидеров группировки,
поддерживающей персов, казнили, но разрушать город, несмотря на угрозу, не стали. К тому же
персидский флот понес новое поражение, и победители понимали, что теперь значительно важнее не
месть, а восстановление причиненных войной разрушений и освобождение северных и восточных
областей. В результате этих побед наступательная инициатива в войне перешла на сторону греков, а
персы были вытеснены из Греции.
Победы над персами означали конец персидскому подавлению и угнетению греков. Таким
образом, с самых давних времен драгоценный металл, не важно, золото то было или серебро,
изначально был металлом обеспечивающим свободу и независимость народов.
Поражения персов послужили сигналом к восстаниям покоренных народов. Сначала восстал
Египет, затем Вавилон. Персы легко подавили этот мятеж. В ноябре 486 года до н.э. скончался царь
Дарий, и на персидский престол вступил его сын Ксеркс (486 — 465 гг.). Подавив восстание в
Египте, он начал готовить грандиозный поход против Эллады, но в это время, осенью 482 года до
н.э., Вавилон снова поднял восстание, которое опять было подавлено персами без особого труда.
Затем последовала расправа не столько с повстанцами, сколько с самим Вавилоном. Ксеркс увез из
Эсагилы золотой истукан бога Бэла, палладий Вавилона. Вавилонское царство, основанное в 1894
году до н.э. аморейским вождем Сумуа-бумом, на этот раз окончательно прекратило свое
существование.
Вавилонское гражданство было ликвидировано, а вавилоняне лишились своих земель. Они
были конфискованы и разданы персам. Вавилония стала рядовой персидской сатрапией, а ее жители
— подданными и данниками персидского царя, обрабатывавшими в качестве арендаторов и батраков
земли персидских землевладельцев, а непосредственная виновница этой катастрофы, вавилонская
олигархия, погибла под пятой завоевателей.
Надменность спартанского царя быстро восстановила против него всех союзников. Поэтому
большинство греков предпочло, чтобы командование приняли на себя афиняне. К тому же и Спарта
утратила интерес к войне. Отстояв свою независимость, полисы, возглавившие борьбу, попытались
использовать победу в своекорыстных целях. Очень быстро были забыты декларации об общности
эллинов и совместной борьбе за свободу. Дальнейшие военные успехи взорвали временно
сложившееся единство. Все явственнее стали проявляться противоречия. Временно приглушенная
борьба между политическими группами внутри отдельных государств обострилась. Трения между
Афинами и Пелопоннесскими государствами, включая Спарту, начались практически сразу же после
отступления персов из Греции. Спарта попыталась предотвратить восстановление разрушенных
врагом стен Афин, без которых город был практически беззащитен от атаки с суши и мог легко
попасть под контроль спартанцев, но получила отпор. Афины также несколько позже построили
Длинные стены, соединившие Афины с Пиреем и гарантировавшие беспрепятственное снабжение
города по морю в случае его осады с суши. Никаких резких действий Спарта против Афин в это
время не предпринимала.
Финал обоих героев войны греков с персами – афинянина Фемистокла и спартанца Павсания
– был трагичным. Фемистокл в связи с ростом напряженности в отношениях Афин и Спарты
отправился в Пелопоннес, где вел активную агитацию против Спарты, пытаясь сплотить враждебные
ей силы. Спарта приняла контрмеры, отправив в Афины документы, якобы найденные при обыске в
доме Павсания и изобличавшие Фемистокла в преступных связях с персами. Фемистокл должен был
предстать перед афинским судом по обвинению в государственной измене, но не явился па суд и
бежал из Греции. Как и многие другие политические эмигранты, он нашел убежище в Малой Азии,
получил от персидского царя Артаксеркса в управление три греческих города и управлял ими до
самой своей смерти. Вообще персидские цари охотно поручали управление подвластными им
греческими городами бежавшим к ним выдающимся греческим деятелям.
Спартанского царя Павсания союзники обвинили в чрезмерной роскоши и тиранических
замашках, а затем привлекли в Спарте к суду за превышение власти. Вначале его оправдали, но затем
предъявили другое, более серьезное обвинение в связях с персами и попытке совершить
государственный переворот в сговоре с илотами. Наказанием в этих случаях могла быть только
смертная казнь. Павсаний попытался использовать греческий обычай, дававший право преступнику
прибегнуть к защите божества. Он укрылся в храме. Спартанские правители окружили храм со всех
сторон и обрекли Павсания на смерть от голода и жажды. Когда он, обессилев, упал и стало
очевидно, что он близок к смерти, осаждавшие ворвались внутрь и вытащили оттуда умирающего,
чтобы он не умер на священной территории.
Успехи греков в морских сражениях привели к тому, что греки перенесли основную тяжесть
войны с персами на море. Для этого в 478/477 годах до н.э. по инициативе Афин, как крупнейшего и
богатейшего участника в этой войне со стороны греков, был создан новый союз греческих городов,
получивший название Делосского морского союза. Руководящая роль в этом союзе быстро перешла к
Афинам. Немаловажную роль играло и то, что их флот в 300 кораблей превосходил флот всех
остальных вместе взятых союзников. В 477 году до н.э. создание Делосского союза было завершено.
Афиняне управляли делами союза при содействии представителей прочих союзных государств. Все
союзные государства имели равное право голоса, но афиняне легко могли оказывать давление на
отдельных членов союза, составляя себе большинство голосов из представителей мелких городов.
Члены союза были связаны с Афинами клятвой. Они обязались повиноваться афинским
полководцам и ежегодно выплачивать определенный взнос в 60 талантов. Вместо денег участники
могли поставлять для объединенных сил корабли и воинов с таким расчетом, чтобы в летние
кампании против персов можно было собирать флот в 200 кораблей.
Вначале участники снаряжали корабли, но затем с целью унификации и большего
однообразия в снаряжении кораблей и экипажей большинство участников союза стали предпочитать
поставке людей и кораблей денежный взнос. Поэтому причитавшаяся к уплате сумма с каждого
города определялась в зависимости от его финансового положения. Вначале замена обязательства
поставлять корабли денежными выплатами показалась союзникам облегчением, однако это лишало
их собственных вооруженных сил и ставило в полную зависимость от Афин. Казна союза
размещалась в Делосе, в храме Аполлона, но заведовали ею афинские должностные лица, и там же в
храме ежегодно происходили собрания участников союза.
Союз для Афин был чрезвычайно выгодным предприятием. Они получали львиную долю
военной добычи, а взносы участников расходовались на развитие и укрепление афинского флота.
В морском и сухопутном сражениях, состоявшихся в Малой Азии в 468 году до н.э., персы
потерпели окончательное поражение. Это означало завершение персидских войн. Так, по крайней
мере, считали союзники афинян, не видевшие необходимости в сохранении союза. Афины же
настаивали на том, что поскольку мирный договор с Персией не заключен, то война не окончена, и
Персия всё так же стремится захватить греческие города, освобожденные усилиями союзников.
Эти различные точки зрения на исход или продолжение войны привели к тому, что в итоге,
когда союзники заявили о своем желании выйти из союза, афиняне силой принудили их остаться в
нём. Членство в союзе лишь изначально предполагалось добровольным. Однако освобождаемые от
персидских гарнизонов города включались в состав союза принудительно. Союзники, пытавшиеся
под разными предлогами выйти из союза, объявлялись мятежниками. Против них посылались
карательные экспедиции, их приводили к покорности, лишали собственных укреплений и
переводили в разряд плательщиков дани.
К наиболее известным карательным экспедициям подобного рода можно отнести походы
афинского флота против союзных островов Наксоса и особенно Фасоса, пожелавших покинуть союз
с Афинами. Наксос стал первым примером карательной экспедиции афинян ещё в 469 году до н.э.
Фасос же пострадал за своё недовольство притязаниями Афин на принадлежавшую ему область
Фракийского побережья, богатую золотом и серебром. Спарта обещала помощь Фасосу против
Афин, но, как часто бывало, выполнить своё обещание Спарта не смогла. Тем не менее было
отчетливо видно, что отношения между двумя ведущими государствами Греции, возглавившими
борьбу с Персией, быстро ухудшались.
Бывшие равноправные прочие члены союза с Афинами были низведены до положения
подданных, выплачивающих уже не взнос в Делосский союз, но фактически налог или дань Афинам.
Так очень быстро проявились гегемония Афин в союзе и тенденция превращения союзников в
подданных, а Делосского союза — в Афинскую морскую державу. Видимость союза окончательно
прекратилась в 454 году до н.э., когда афиняне перенесли казну с Делоса в Афины. Поводом для
этого послужили слухи о появлении в Архипелаге персидского флота.
С этого момента союзные средства стали беззастенчиво тратиться на внутренние нужды
Афин. Несмотря на эксплуатацию Афинами своих союзников, последние получали и ряд серьезных
преимуществ от существования союза. Сюда можно отнести безопасность от внешней угрозы,
активизацию экономических связей, успешную борьба с пиратством.
В этот период в союз входили 208 добровольных и вынужденных членов, а общая сумма
дани равнялась 460 талантам в год. Через тридцать лет эта сумма показалась Афинам недостаточной,
и ежегодный платеж был увеличен до 1460 талантов.
К моменту окончания Делосского морского союза и превращения его в афинскую морскую
державу практически все города, кроме Самоса, Хиоса и Лесбоса, были данниками Афин. Афиняне
теперь уже не стеснялись силой вымогать деньги у неаккуратных плательщиков и, покоряя
отпавших, превращали их в подданных. В казну богини Афины стала поступать 1/60 всей дани.
В этот период полностью сформировались наиболее характерные моменты, ставшие
основными и наиболее показательными для всех последующих демократий. Кратко перечислим их
общие черты.
Экономической основой власти имперской демократии являются шантаж, вымогательство,
«крышевание» и неприкрытый грабёж оказавшихся под прямой или косвенной властью демократов
народов.
В политической жизни несмотря на формальную возможность «демоса», то есть народа,
участвовать в управлении страной, он фактически отстранен от этого. Реальная власть принадлежит
узкой группке прорвавшихся к власти людей, которые распоряжаются судьбой общества и
государства от имени якобы всего народа, ссылаясь на то, что они вроде бы попали во власть в
результате честных и беспристрастных выборов.
Демократы считают, что их форма правления является наилучшей, и с фанатичным
упорством пытаются продвигать её повсеместно, куда только могут дотянуться. Самым действенным
у демократов инструментом убеждения несогласных с этим тезисом является армия и в ещё большей
степени флот. Флот – это основа распространения демократии по всему миру. Если раньше уровень
демократии определялся калибром орудий линкоров, то сейчас количеством самолетов,
базирующихся на авианосцах под флагом демократов.
Но вернемся в прошлое и на краткий миг поговорим о прекрасном. Одним из ярчайших
памятников этого возвышения Афин является расположенный в самой высокой точке афинского
Акрополя Парфенон. Он являлся главным храмом в древних Афинах и был посвящен
покровительнице города богине Афине Палладе. На его строительство Перикл потратил деньги,
собранные на военные цели. В афинском обществе это вызвало споры и критику, но Перикл на это
ответил гражданам города: «Не бойтесь. Мы вас всегда защищали.» Строительство храма
продолжалось девять лет с 447 по 438 год до н.э. Несмотря на то, что формально это был храм,
никаких религиозных служб и церемоний в нём никогда не велось. Основную функцию, которую
выполнял Парфенон, было хранение денег, собираемых с участников бывшего Делосского союза и
получаемых из серебряных рудников. Так что символом могущества древних Афин являлся, по сути,
не храм, а банк, который был виден всем гражданам города и олицетворявший их богатство и власть.
Он же напоминал всем приезжим, что является самым важным символом города, концентрирующим
в себе власть Афин. По оценкам историков, в Парфеноне хранилось от шести до семи тысяч талантов
серебра.
Помимо откровенного вымогательства денег у своих союзников афиняне стали держать в
союзных городах гарнизоны, вмешиваться в их внутренние дела, требовать союзников на суд по
более важным делам и по апелляциям в Афины и т.п. В результате такой политики начались
отпадения городов от союза. Афиняне попытались вознаградить себя за отпадения новыми суммами
дани.
Подобные действия симпатии не вызывали, и в 431 году до н.э. вспыхнула Пелопоннесская
война между Афинами и их союзниками и Пелопоннесским союзом, возглавляемым Спартой. Для
конфликта между сторонами было множество причин – экономических, политических и
национальных. Афины проповедовали демократию для своих граждан, за которую должны были
платить все остальные и настойчиво продвигали её повсюду, куда мог дотянуться их флот. Точно
такую же политику уже в наши дни проводят другие твердые последователи имперской демократии,
американцы. В Спарте же господствовала олигархия, стремившаяся, как можно шире,
распространить свою форму правления.
Периодически между противостоящими сторонами возникали конфликты, но до
широкомасштабной войны дело не доходило. Первое крупное столкновение интересов двух держав
произошло в 459 году до н.э. Афины использовали войну между своими соседями, участниками
Пелопоннесского союза, возглавляемого Спартой, Мегарой и Коринфом, для заключения союзного
договора с Мегарой. Подобное действие наносило прямой ущерб интересам Спарты, и спартанцы
вступили в войну. Война была для Афин неудачной, в результате чего афинянам пришлось подписать
мирный договор сроком на тридцать лет, отказавшись от своих претензий на Мегару и оставив под
контролем Спарты часть территорий в материковой части Греции.
После безуспешной войны со Спартой Афины временно изменили приоритеты своей
политики. Они стремились установить своё господство в бассейне Эгейского моря и усилить влияние
в Причерноморье. Подобные действия напрямую не затрагивали экономических и политических
интересов Спарты и её союзников, и они достаточно спокойно относились к действиям афинян. Но,
как говорится, аппетит приходит во время еды. Отличный флот и огромные ресурсы позволили
Афинам начать проводить в жизнь политику усиления своего влияния в материковой Греции,
Южной Италии и Сицилии. Эти действия Афин и их движение в западном направлении были
смертельно опасными для такого важного участника Пелопоннесского союза как Коринф, чья
торговля была полностью ориентирована на запад, вели к изоляции Спарты и подрывали единство
Пелопоннесского союза в целом, нанося ему тем самым серьезнейший удар. Мириться с такими
подрывными шагами Афин ни Спарта, ни Коринф не были готовы и предпринимали активные
действия против афинской экспансии. Угрозы Коринфа покинуть Пелопоннесский союз, если война
Афинам не будет объявлена, а также Общее ухудшение положения для Спарты и реальная угроза со
стороны Афин могуществу Пелопоннесского союза, а также угрозы Коринфа выйти из него сделали
войну неизбежной.
Первая реальная угроза разрыва тридцатилетнего мирного договора между Афинами и
Спартой возникла в 440 году до н.э., когда против Афин восстал богатый остров Самос. Финансовую
помощь повстанцам немедленно оказала Персия. Перед Афинами возникла реальная угроза распада
собственной морской державы. С учетом продолжающегося противостояния с Персией и понимая,
что военная помощь Самосу приведёт к широкомасштабной войне, спартанцы созвали на совещание
делегации от своих союзников. Собрание высказалось против интервенции, позволив Афинам
беспрепятственно подавить восстание.
Затем было еще несколько конфликтных ситуаций, но основной причиной войны стал
афинский декрет, принятый в 433/432 годах и вводивший строгие торговые санкции против союзника
Спарты города Мегары. Афины ввели запрет на допуск мегарских купцов в порты Афинского
морского союза. Это был чрезвычайно серьезный удар по экономике города, но не это было самым
страшным. Подобное решение Афин создавало опасный прецедент, позволявший афинянам под
любым предлогом закрывать свои порты для кораблей любых других государств. Фактически не
вступая в войну, Афины чисто экономическим путем могли бы добиваться уступок от любого города.
У Спарты в то время не было сильного флота и сохранение свободы мореплавания являлось для неё
крайне важным. Поэтому Спарта неоднократно прилагала серьезные дипломатические усилия по
отмене этого решения. Спартанцы не настаивали на категорической отмене антимегарского декрета,
их вполне удовлетворило бы его простое несоблюдение, то есть предпринимали все разумные
усилия, чтобы избежать войны. Но в это время при неизвестных обстоятельствах на территории
Мегары погиб отправленный в Спарту афинский гонец, следствием чего стало решение афинского
Народного собрания о войне с Мегарой. После этого вопрос об отмене антимегарских санкций уже
больше не поднимался.
Осенью 432 года до н.э. в Спарте собралась дипломатическая конференция, в которой
участвовали все представители Пелопоннесского союза. Мнения участников о разрыве мирного
договора с Афинами и начале широкомасштабной войны разошлись, и дискуссия  носила бурный
характер. Коринф, Мегара, и некоторые другие государства требовали немедленного объявления
войны Афинам. Афинские послы указывали союзному собранию на мощь афинской державы,
предлагали не нарушать мирный договор и заявляли, что приобрели свою гегемонию законным
путем. После подобного выступления все союзные послы покинули собрание.
Оставшись одни, спартанцы тщательно взвесили все доводы за и против войны. Спартанский
царь, из-за неясности исхода войны с первоклассной военной державой, не имея мощного флота,
высказывался за проведение осторожной политики, отдавая приоритет дипломатическим действиям,
одновременно увеличивая экономическую и военную мощь союза. В качестве альтернативы позиции
царя предлагалось немедленно объявить войну Афинам, и за счет внезапности добиться успеха.
В итоге вопрос о разрыве мирного договора с Афинами и начале войны был поставлен на
голосование уполномоченных союзных государств. Большинством голосов было решено, что
афиняне первыми нарушили мирный договор, представители высказалось за войну с Афинами.
Афинянам предъявили несколько ультиматумов с заведомо невыполнимыми требованиями, в том
числе роспуск Афинского морского союза, отмену запрета Мегаре на торговлю с Афинами, снятие
осады Потидеи, признание независимости острова Эгины и ряд других.
Спарта и её союзники, за исключением Коринфа, Мегары и коринфских колоний были
прежде всего сухопутными государствами. Они могли собрать весьма значительную армию, а сами
спартанцы были прекрасными воинами, но флот пелопоннесцев был практически в три раза меньше
афинского. Поэтому план военных действий Пелопоннесского союза предполагал вторжение в
Аттику, разорение земель вокруг Афин и разгром войска противника в решающем сражении.
Афины же, хотя и находились на Аттическом полуострове материковой Греции, владели
обширными территориями преимущественно на островах Эгейского моря, где господствовал их
флот. Поэтому их стратегия была в корне иной. Они не собирались доводить дело до заведомо
проигрышного решающего сухопутного сражения, а планировали использовать свой превосходящий
противника по количеству и качеству подготовки флот в качестве основного инструмента войны. В
случае вторжения врага жители сельских районов Аттики должны были бросить свои дома и
укрыться за стенами Афин. Продовольствие и другие товары должны были доставляться в город
исключительно морем. Финансовое благополучие Афин базировалось на дани, выплачиваемой
союзниками, и позволяло афинянам надеяться на успех своей тактики.
Первый удар нанесли пелопоннесцы, попытавшись захватить небольшой городок Платеи,
успеха им добиться не удалось. Затем начался период, когда войска под руководством спартанцев
ежегодно начали совершать вторжения на территорию Аттики. По большому счету это были скорее
набеги, продолжавшиеся в среднем около трех недель. Самый долгий набег длился целых сорок
дней. Такая краткосрочность вторжений объяснялась тем, что войско фактически было гражданским
ополчением, и воинам требовалось успеть вернуться домой к сбору урожая. В свою очередь афиняне,
укрыв сельское население за стенами города, одержали ряд побед на море и начали опустошать
побережье Пелопоннеса.
Скученность населения привела в 430 году до н.э. к вспышке эпидемии в Афинах,
продолжавшейся четыре года и унесшей 30 тысяч человек или приблизительно четверть населения.
Болезнь свирепствовала не только в Афинах, но и в их войске, и страх перед ней был настолько
велик, что даже спартанцы посчитали разумным отменить свое очередное вторжение в Аттику.
В политической жизни Афин также произошли определенные перемены. Сформировались
две основные группировки. Одна выражала интересы городских торгово-ремесленных кругов,
выступавших за ведение более агрессивной войны. Другая, опиравшаяся на крупных
землевладельцев и крестьян Аттики, выступала за заключение мира. Однако, по мере улучшения
положения Афин верх одерживала первая партия.
Афинам удалось выдержать тяжелый начальный этап войны и одержать ряд серьезных
успехов. Они взяли восставшую Потидею и подавили восстание на острове Лесбос. Первоначально
Народное собрание Афин решило казнить всех взрослых мужчин на острове, а женщин и детей
продать в рабство, но на следующий день это решение было заменено решением о казни тысячи
сторонников Спарты.
Вскоре после этого кровавые распри начались на Керкире. Победа в междоусобице досталась
демократам. Как и все остальные истинные демократы,победители перебили своих соперников,
местных аристократов. В итоге остров остался в составе Афинской державы, но был серьёзно
ослаблен.
В 426 году до н.э. афиняне захватили инициативу в войне. Этому способствовало увеличение
за год до этого приблизительно в два раза величины дани, взимаемой с союзников. На Сицилию была
отправлена афинская эскадра, где с помощью союзных городов успешно вела боевые действия
против союзников Спарты. Также Афины сумели достичь определённых успехов и в самой Греции,
и, демонстрируя своё господство, устроили резню на священном острове Делос. Затем, очистив его
от трупов, они запретили впредь рождаться и умирать на священном острове.
В дальнейшем боевые действия, хотя и шли в целом с переменным успехом, но всё больше и
больше склонялись в пользу Афин. В 424 году до н.э. Афины смогли нанести Спарте столь сильный
удар, что спартанцы предложили заключить мир, но афиняне не согласились, рассчитывая на скорую
и окончательную победу над врагом. Это оказалось крайне опрометчивым решением. Афиняне
недооценили силу своих противников, а переменчивое военное счастье отвернулось от них.
Целый ряд военных предприятий Афин в разных частях Греции закончился для них
неудачей, но основной удар они получили во Фракии. Спартанцы заключили союз с Македонией и
объединенными усилиями захватили город Амфиполь. Помимо того, что город был центром
афинских владений в этой области, Афины потеряли стратегически важные рудники драгоценных
металлов. В них добывали серебро и золото, которые начали поступать в казну Спарты. За это
поражение из Афин был изгнан Фукидид, ставший впоследствии историком и сообщивший нам о
перипетиях той войны. Афины собрали войско и бросили его, чтобы отбить назад рудники, но были
разгромлены спартанцами. В сражении обе стороны потеряли своих предводителей и в итоге
заключили мир. Договор предусматривал восстановление довоенного положения, обмен пленными и
возвращение захваченных в период конфликта городов. Срок мирного договора определялся в
пятьдесят лет, но реально просуществовал лишь шесть, да и те годы были полны постоянными
стычками между противниками. Спарта и Афины обменялись пленными, но в нарушение договора
так и сохранили за собой захваченные города.
Неудача в материковой Греции и успешные действия флота и войск в Сицилии натолкнули
афинян на мысль о том, чтобы обратить на остров своё самое пристальное внимание и установить
там свой полный контроль. Греческие города на Сицилии были очень богаты, а главный город
острова, Сиракузы, был сравним по своим размерам с Афинами. Завоевание Сицилии могло дать
афинянам огромные преимущества перед противником и наносило  сильнейший удар по торговле
важнейшего союзника Спарты — Коринфу. На предыдущем этапе войны Афины создали плацдармы
на пути в Сицилию и теперь могли подумать об отправке на остров значительных экспедиционных
сил.
Повод для экспедиции не заставил себя долго ждать. Когда уже всё было готово к отплытию
войск, произошло событие, серьезно повлиявшее на дальнейший ход войны. В Афинах было
повреждено значительное количество статуй, имевших религиозное значение. У них были отбиты
носы и некие иные выступающие части тела. Подозрение в этом богохульстве пало на Алкивиада,
одного из полководцев подготовленной экспедиции на Сицилию. Афиняне потребовали суда над
ним, но тем не менее войска под его командованием были отправлены. По прибытии на остров он
был отозван обратно в Афины, но посчитав, что возвращение на родину ничем хорошим не
закончится, Алкивиад перешёл на сторону Спарты и рассказал обо всех известных ему секретах.
Пока оставшиеся предводители афинского войска занимали нерешительную позицию,
Сиракузы отправили запрос о помощи в Спарту, отправившую им на поддержку сильный военный
отряд. В результате нескольких сражений афиняне были полностью разгромлены, а вся сицилийская
экспедиция Афин обернулась полной военной катастрофой. Город потерял две трети своего флота и
треть тяжеловооруженной пехоты. Кроме того, неудача экспедиции серьезно подорвала и истощила
финансы Афин. Влияние Афин в Греции начало падать, а морской союз, созданный Афинами для
взимания дани, начал разваливаться. Падение доходов вело к дальнейшему ухудшению ситуацию в
войне.
Спарта не стала ограничиваться посылкой подкреплений сицилийцам. Был разработан новый
план вторжений в Аттику. Значительную роль в его подготовке сыграл сбежавший к спартанцам
Алкивиад. Весной 413 года до н.э. спартанцы захватили поселок Декелея в 18 километрах от Афин.
Он был укреплен, и в нём разместили постоянный гарнизон. Это вынудило афинян полностью
перевести город на морское снабжение. К спартанцам перебежало около двадцати тысяч афинских
рабов. Но самым страшным для Афин стало то, что опорный пункт и гарнизон спартанцев отрезали
доступ к Лаврийским серебряным рудникам, то есть постоянный приток денег, существовавший
ранее, полностью прекратился. Положение Афин стало крайне тяжелым. Чтобы спасти ситуацию,
Афины начали строительство нового флота и приступили к сбору всех имеющихся сил своей
державы.
Спартанцы также не останавливались на достигнутом и не теряли времени даром. После
победы в Сицилии ими был нанесен удар в бассейне Эгейского моря, считавшемся зоной жизненных
интересов Афин. Сначала восстал сильнейший союзник Афин Хиос. Его поддержали многие другие
города, выплачивавшие дань Афинам. Спарта оказала им  помощь сильным флотом, и Афины
полностью потеряли свое влияние над этими городами и территориями. Помимо этого Спарта
обратилась за финансовой помощью к Персии. В результате переговоров Алкивиада с персидским
наместником Сард Спарте была предоставлена значительная финансовая поддержка в обмен на
готовность передать города Ионии под власть персов.
Афины оказались перед лицом поражения, но не собирались сдаваться и приняли
чрезвычайные меры. Была отменена дань с союзников, замененная пошлиной в 10% за провоз
товаров через проливы, а также была оказана помощь демократическим партиям в союзных городах.
Собранные силы были немедленно переброшены в Ионию, что существенно улучшило положение
афинян в этом регионе. Персам было невыгодно полное поражение Афин, поэтому спартанцы,
серьезно зависевшие от персидских денег, начали испытывать перебои в снабжении.
Серьезные изменения произошли в самих Афинах. Военные неудачи привели к росту
влияния сторонников олигархии, и в 411 году до н.э. они совершили государственный переворот.
Количество полноправных граждан ограничивалось 5000 человек, а реальную власть получал Совет
400. Плата за исполнение должностных обязанностей отменялась. Новое правительство предложило
Спарте мир.
Спартанцы отвергли предложения о мире, да и афинский флот, базировавшийся на Самосе,
не признал олигархическое правительство. Сложившимся двоевластием не замедлили
воспользоваться союзники Афин. Восстал богатый остров Эвбея и города в проливах. Их роль была
чрезвычайно важна, поскольку основные поставки хлеба в Афины шли из бассейна Чёрного моря.
Афинский флот подавил эти выступления, военные успехи привели к падению олигархического
режима и восстановлению демократии, а благодаря целому ряду одержанных побед Афинам удалось
во многом восстановить былое могущество. Немалую роль в этих победах сыграл Алкивиад, снова
переметнувшийся на сторону Афин.
Несмотря на полосу неудач спартанцы предпринимали активные шаги, чтобы переломить
ситуацию. В Ионию был направлен с флотом новый энергичный военачальник. У него были редкие
для спартанца таланты дипломата и флотоводца, а помимо этого прекрасные личные отношения с
персами. В результате проведенных переговоров персы прекратили финансовую помощь Афинам и
направили значительные средства Спарте. Заручившись финансовой поддержкой Персидской
державы, располагавшей огромными ресурсами и заинтересованной в ослаблении греческого мира в
целом, Спарта получила в свои руки самый весомый козырь из всех возможных. Кроме того,
положение для спартанцев было облегчено и действиями самих афинян. После небольшого
поражения Алкивиад, наиболее способный на тот момент афинский военачальник, был отстранён от
командования флотом и удалился в добровольное изгнание.
Афины бросили на создание нового флота свои последние финансовые резервы – золотую и
серебряную утварь Парфенона. В 406 году до н.э. афинский флот одержал значительную победу над
спартанцами, уничтожив более 70 вражеских триер и потеряв 25 своих. Однако шторм сделал
невозможным спасение моряков с затонувших афинских судов, и по возвращении домой стратегов-
победителей ждал суд. Стратегов признали виновными, осудили и казнили. Это нанесло серьезный
удар по моральному духу афинского флота.
Тем временем спартанцы вновь появились в проливах. Их действия поставили Афины перед
угрозой голодной смерти и полного финансового краха. Теперь Афины зависели не только от
подвоза хлеба из Чёрного моря, но и от пошлины, взимаемой в проливах. Деморализованный
афинский флот вышел навстречу спартанскому. Результат не заставил себя долго ждать. Спартанцы
застигли стоявшие на якоре афинские корабли врасплох и практически полностью их уничтожили.
Из 180 триер спаслись лишь двенадцать.
В результате этого разгрома у Афин не осталось ни денег, ни флота, ни армии. После пяти
месяцев осады с суши и моря город сдался. В апреле 404 года до н.э. конфликтующие стороны
подписали мирный договор. Афины лишались права иметь флот кроме 12 кораблей, срывали
Длинные стены, отказывались от всех своих заморских владений и входили в союз со Спартой. Это
был довольно мягкий финал Пелопоннесской войны, так как союзники Спарты, Фивы и Коринф,
предлагали вообще разрушить город.
Экономические последствия войны ощущались по всей Греции. Афины были полностью
разорены и никогда больше полностью не восстановили своего довоенного процветания. Бедность
стала нормальным повседневным явлением на Пелопоннесе. Это вело к росту социальной
напряжённости, неоднократно выливавшейся в вооружённые противостояния. Конфликт между
демократическими Афинами и олигархической Спартой, поддерживавшими дружественные силы в
других городах, привел к том, что гражданские войны стали частым, практически обыденным
явлением в греческом мире.
Изначально довольно ограниченный конфликт, в котором обе стороны соблюдали
определённые «правила», быстро перерос во всеобъемлющую войну, невиданную прежде в Греции
по жестокости и масштабам, в которой разорение целых областей и уничтожение городов в ходе
боевых действий получили широкое распространение.
В результате войны произошло обеднение значительного количества полноправных граждан
и обогащение некоторых представителей верхушки городов-государств. Это приводило к разного
рода заговорам, в которых принимали участие обедневшие граждане, потерявшие свои гражданские
права.
В 399 году до н.э. вспыхнула война, получившая название Коринфской, так как её основным
театром военных действий стал Коринфский перешеек. Противоборствующими сторонами в ней
были Спарта и Пелопоннесский союз против коалиции Персии, Фив, Коринфа, Аргоса и Афин. Её
непосредственной предшественницей стала междоусобная война в Персии, когда борьбу за
персидский трон вели братья Кир и Артаксеркс. Кир обратился за помощью к Спарте и получил
разрешение набрать наемное войско в Греции. В Персию отправилось 13 тысяч греков. В 401 году до
н.э. в битве вблизи Вавилона армия Кира была разбита, а сам он погиб. Греческим наемным войскам
удалось отразить все атаки войск Артаксеркса и в полном порядке отступить с поля битвы и затем
после длинного тяжелого перехода и многих сражений вернуться в конце концов на родину.
Артаксеркс, укрепившись на престоле, стал захватывать греческие города Малой Азии,
союзные Киру и Спарте. В результате в 399 году до н.э. спартанцы объявили персам войну. Персия
привлекла на свою сторону ряд греческих государств, недовольных гегемонией Спарты.
Персы дали деньги Афинам, и те смогли восстановить Длинные стены и воссоздать флот.
Совместными усилиями персидский и афинский флоты нанесли поражение флоту спартанцев.
Однако в сухопутной войне спартанские войска сохраняли свое превосходство. Для
успешной борьбы с ними, афинский стратег провел модернизацию вооружений своих войск, удлинив
копья своих гоплитов и облегчив доспехи. Теперь копья четвертой шеренги оказывались перед
фронтом. Это привело к тому, что в нескольких столкновениях на суше спартанцы потерпели
поражения от афинян.
Персия, не желавшая чрезмерного усиления Афин, заставила своих союзников заключить в
387 году до н.э. компромиссный мир со Спартой. Он передавал Персии малоазийские города и
провозглашал автономию всех греческих государств. Гегемония Спарты как самого мощного
греческого государства сохранилась, кроме того спартанцы удержали контроль над своими
пелопоннесскими союзниками.
Пелопоннесская война привела к тому, что Афины из сильнейшего полиса и ведущей
державы Греции в начале войны в её итоге превратились в зависимое государство. Мир,
заключенный после Коринфской войны хотя и несколько улучшил положение Афин, но
восстановить свое ведущее экономическое и военно-политическое положение Афины так и не
смогли. Ведущей силой в Греции после войны стала Спарта. Но и её стремление опираться только на
силу, отсутствие гибкости в отношениях с другими городами-государствами и общая
бесцеремонность во внешней политике вскоре привели к трениям с бывшими союзниками и общему
росту антиспартанских настроений. Итогом конфликта стала битва при Левктрах в 371 году до н.э.,
выдвинувшая Фивы на первую роль в Греции. В результате конфликтов греков между собой вновь
значительно возросла роль Персидской державы во внутригреческих международных отношениях. В
основном она оказывала денежную помощь различным участникам конфликтов внутри Греции.
Основной целью персов было поддержание баланса между воюющими сторонами, и общее
ослабление в большей или меньшей степени всех участников конфликта. Финансовое вмешательство
персов неоднократно меняло ход боевых действий между враждующими сторонами.
Процветание и господство Греции продолжалось более ста лет, пока в 359 году до н.э. в
Македонии не пришёл к власти царь Филипп. Начав править в качестве опекуна, Филипп вначале
завоевал доверие и расположение войска, а затем, продемонстрировав дипломатический талант,
быстро разобрался с врагами. Он подкупил фракийского царя и убедил его казнить одного из
претендентов на македонский престол. Затем разгромил другого претендента, пользовавшегося
поддержкой Афин. Афины представляли для Филиппа большую угрозу, поэтому чтобы обезопасить
себя от Афин, Филипп пообещал им Амфиполь. Этот шаг избавил Македонию от внутренних смут.
Укрепившись у власти и накопив силы, Филипп вскоре вновь захватил Амфиполь.
Удерживая за собой этот город, Филипп установил контроль над золотыми рудниками,
находящимися у горы Пангей, и начал чеканку золотой монеты. Получив постоянный приток
больших денежных средств, царь создал крупную регулярную армию, основой которой стала
знаменитая македонская фаланга. Деньги позволили Филиппу построить флот и одним из первых
начать широко применять в военном деле осадные и метательные машины. Также он первым в
истории выделил кавалерию в отедльный самостоятельный род войск. Золото из рудников позволяло
ему не только силой захватывать города, но и использовать для этих целей подкуп. Хорошо известно
его выражение: «Нет такой крепости, которую не возьмет гружёный золотом осёл».
Стабильный приток золотых денег дал Филиппу большие преимущества, потому что его
соседями были неорганизованные племена и находящиеся в глубоком кризисе греческие города-
государства, у которых таких средств, как у Филиппа, просто не было, а также разлагающаяся
Персидская империя.
Стоит отметить и ещё один чрезвычайно важный вклад Филиппа в построение мощной и
эффективной военной машины. Он первым в истории на регулярной основе стал платить своим
войскам. В результате его воины были готовы воевать постоянно и вне зависимости от времени года.
Утвердив свою власть на Македонском побережье, Филипп в 353 году до н. э. впервые
вмешался в греческие дела. В результате этого он фактически получил роль арбитра и создал основу
для будущего покорения Греции.
В 339 году до н.э. Филипп совершил поход против скифов в надежде захватить богатства
этого народа. В его итоге «двадцать тысяч женщин и детей было взято в плен, было захвачено
множество скота; золота и серебра не нашлось совсем. Тогда пришлось поверить тому, что скифы
действительно очень бедны». Но на обратном пути воинственные племена атаковали македонцев и
отбили все трофеи. Сам Филипп был ранен в бедро, а его конь убит.
Кризис греческих городов-государств, отчётливо проявившийся уже в событиях первой
половины IV века до н. э., наложил отпечаток на всё дальнейшее развитие социально-политической
жизни Эллады. Всё более ускоряющиеся темпы разорения свободных производителей и обогащения
узкого слоя крупных рабовладельцев, концентрация частной собственности, бурное развитие
денежного хозяйства и ростовщичества подрывали экономические основы греческих полисов.
Итогом усиления влияния Македонии и стремления к установлению мира и стабильности со
стороны греческих полисов стал Коринфский конгресс. Конгресс позволил направить недовольство
греков существующим положением в иное русло. Был провозглашён лозунг войны с Персией «во
имя отмщения эллинов». Он был одинаково приемлемым и для рабовладельческих верхов, и для
деклассированных элементов.
Греки прекрасно знали о неисчислимых богатствах Персидской империи. Они уже давно
производили на греков сильное впечатление и возбуждали желание поживиться ими. Ксенофонт
писал: «Персидского царя и его слуг надо почитать счастливыми, видя, как велика и обильна его
страна, богатая провиантом, рабами, скотом, золотом, одеждой». Поход 10 тысяч греков в период
междоусобицы между Киром и Артаксерксом достаточно ярко продемонстрировал внутреннюю
слабость военной и политической организации персов. Поэтому призыв перенести войну в Персию, а
персидское золото в Грецию, нашёл живой отклик в самых широких слоях греческого общества,
придававший к тому же некоторое оправдание вынужденному союзу с Македонией.
Лозунг войны с Персией не только пробуждал старые воспоминания о величии и славе
Греции, но и был той заманчивой и на текущий момент вполне посильной задачей. Отряды греческих
полисов в сочетании с македонскими фалангами, обладавшими высокой технической
оснащённостью, выучкой и опытом, представляли собой реальную силу, которая могла быть с
успехом противопоставлена даже превосходящим её в несколько раз по численности персидским
войскам. Успех представлялся вполне возможным ещё и потому, что в первую очередь выдвигалась
вполне конкретная, но ограниченная задача освобождения малоазийских городов. Вместе с тем
ставилась и более общая, но вместе с тем и гораздо более расплывчатая цель - «отмщение» персам.
Истинные масштабы войны с Персией накануне войны не были, да и не могли быть ясны.
Вскоре после Коринфского конгресса Филипп II начал подготовку к войне с Персией, но был
убит при невыясненных до конца обстоятельствах.
После его убийства власть перешла в руки Александра III Македонского или, как его чаще
называют на Западе, Александра Великого. Александр, получил отличное эллинское образование,
имел широкий кругозор и интересовался различными отраслями знания, включая физические
упражнения и военное дело. У Александра был и богатый опыт в государственном управлении и
военных делах. В восемнадцать лет он уже командовал конницей на левом фланге македонского
войска в битве при Херонее.
Чрезвычайно важным аспектом в создании его величайшей империи были отчеканенные
монеты с его изображением. Именно они явились первым средством массовой информации тех
времен, пронесшие через Грецию, Македонию, Малую Азию, Египет, Месопотамию, Персию и
другие края известие о том, кто являлся повелителем созданного Александром огромного
государства.
Потом по следам Александра Македонского последуют многие другие правители больших и
не очень государств и империй, но он был первым на этом пути. Монеты с его изображением
разнесли славу о нём по всем самым отдаленным уголкам Земли.
Когда Александр лишь направлялся в свой великий поход против персов, средств на
содержание войска у Александра было не более семидесяти талантов, а продовольствия - только на
тридцать дней. Кроме того, царь за организацию похода задолжал двести талантов. Хотя при
выступлении Александр располагал столь немногим и был серьезно стеснен в средствах, царь
прежде, чем взойти на корабль, разузнал об имущественном положении своих друзей и одного
наделил поместьем, другого — деревней, третьего — доходами с какого-нибудь поселения или
гавани. Когда, наконец, почти все царское достояние было распределено и роздано, один из его
приближенных Пердикка спросил его: «Что же, царь, оставляешь ты себе?» «Надежды!» — ответил
Александр. «В таком случае, — сказал Пердикка, — и мы, выступающие вместе с тобой, хотим иметь
в них долю». Пердикка отказался от пожалованного ему имущества, и некоторые из друзей
Александра последовали этому примеру. Тем же, кто просил и принимал его благодеяния, Александр
дарил охотно, и таким образом он роздал почти все, чем владел в Македонии.
Весной 334 года до н. э. греко-македонская армия переправилась в Малую Азию. Несмотря
на сравнительно небольшие размеры, 30 тысяч человек пехоты и 5 тысяч всадников, она была
хорошо организована и обучена. Основную часть пехоты составляли тяжеловооружённые воины -
македонская фаланга, греческие союзники и наёмники. Затраты на содержание армии в течение
первого года оцениваются историками в семь тысяч талантов серебра.
Первый успех в военном и в финансовом плане Александру принесла битва при Гранике. Эта
победа сделала возможным дальнейшее продвижение по побережью Малой Азии. Кубки, пурпурные
ткани и другие вещи подобного рода, захваченные у персов, за небольшим исключением, Александр
отослал матери. Армия не только полностью перешла на самоокупаемость, но и могла отправлять
награбленные в походе богатства на родину.
Большая часть греческих полисов в Малой Азии добровольно подчинилась македонянам.
Однако были и исключения, оказывавшие войскам Александра упорное сопротивление.
Значительную роль в этом играли греческие наёмники. Лишь постепенно, в результате успехов
македонской армии сопротивлявшиеся Александру наёмники поняли, что им гораздо выгоднее
служить македонскому царю, чем сражаться против него.
Завоевание Малой Азии свелось главным образом к захвату побережья, основных военных и
торговых путей и установлению общего контроля над местным управлением и финансами.
Встреча с персами и новое крупное сражение, завершившееся блестящей победой,
произошла осенью 333 года до н. э. при Иссе. Македоняне стремительным ударом достигли успеха.
Большое количество врагов было уничтожено, но Александру не удалось взять в плен самого
персидского царя Дария, спасшегося бегством. Александр смог захватить колесницу и лук царя.
Дарий бежал, бросив весь свой обоз, а его мать, жена и дети оказались во власти Александра. По
возвращении Александр обнаружил, что македоняне грабят лагерь варваров, вынося оттуда всякого
рода ценности, которых было огромное множество, несмотря на то, что большую часть обоза персы
оставили в Дамаске и пришли к месту битвы налегке. Плутарх писал: «Воины предназначили для
Александра наполненную драгоценностями палатку Дария со множеством прислуги и богатой
утварью. Александр тотчас снял доспехи и направившись в купальню, сказал: «Пойдем, смоем пот
битвы в купальне Дария!» «Не Дария, а Александра! — воскликнул один из друзей царя. — Ведь
собственность побежденных должна не только принадлежать победителям, но и называться по их
имени». Когда Александр увидел всякого рода сосуды — кувшины, тазы, флаконы для притираний,
все искусно сделанные из чистого золота, когда он услышал удивительный запах душистых трав и
других благовоний, когда, наконец, он прошел в палатку, изумлявшую своими размерами, высотой,
убранством лож и столов, — царь посмотрел на своих друзей и сказал: «Вот это, по-видимому, и
значит царствовать!»
Победители захватили громадную добычу. Александр отверг мирные предложения, с
которыми обратился к нему персидский царь, и быстро двинул свои войска к югу — в Южную
Сирию, Палестину и Нильскую долину.
Александр был равнодушен к лакомствам и изысканным блюдам: часто, когда ему
привозили с побережья редчайшие фрукты или рыбу, он все раздаривал друзьям, ничего не оставляя
себе. Однако обеды, которые устраивал Александр, всегда были великолепны, и расходы на них
росли вместе с его успехами, пока не достигли десяти тысяч драхм. Больше этого царь сам никогда
не расходовал и не разрешал тратить тем, кто принимал его у себя.
После битвы при Иссе Александр послал войска в Дамаск и захватил деньги, пожитки, жен и
детей персов. Большая часть добычи досталась фессалийским всадникам, особо отличившимся в
битве. Александр намеренно послал в Дамаск именно их, желая дать им возможность обогатиться.
Остальное войско Александра также имело все в изобилии. Македоняне тогда впервые научились
ценить золото, серебро, женщин, вкусили прелесть варварского образа жизни и торопились
разыскать и захватить все богатства персов.
Упорное сопротивление македонянам оказали крупные торговые центры Финикии и
Палестины: Тир и Газа. После семимесячной осады Тир был взят штурмом. Богатый город был
разграблен, мужчины перебиты, женщины и дети проданы в рабство. Такая же участь постигла и
Газу. Значительную часть захваченной здесь добычи Александр отправил своей матери Олимпиаде,
Клеопатре и друзьям. Воспитателю Леониду он послал пятьсот талантов ладана и сто талантов
мирры. Некогда Леонид во время жертвоприношения упрекнул Александра, хватавшего благовония
целыми пригоршнями и бросавшего их в огонь: «Ты будешь так щедро жечь благовония, когда
захватишь страны, ими изобилующие. Пока же расходуй то, чем располагаешь, бережливо». Теперь
Александр написал Леониду: «Я послал тебе достаточно ладана и мирры, чтобы ты впредь не
скупился во время жертвоприношений!»
В Египте персидский сатрап передал Александру крепость в Мемфисе, государственную
казну и сдался сам со своим войском.
В дельте Нила, между морем и обширным озером, Александр основал новый город,
названный по его имени Александрией. Место для города было выбрано необыкновенно удачно. Уже
к концу IV—-началу III веков до н. э. Александрия стала крупнейшим средоточием торговли и
ремесла, важнейшим культурным центром греко-восточного мира. Захват Египта и основание
Александрии способствовали установлению полного господства македонян над Восточным
Средиземноморьем.
Тем временем Дарий прислал своих друзей с письмом к македонскому царю, предлагая
Александру десять тысяч талантов выкупа за пленных, все земли по эту сторону Евфрата, одну из
дочерей в жены, а также свою дружбу и союз. Когда Александр сообщил об этом предложении
приближенным, Парменион сказал: «Будь я Александром, я принял бы эти условия». «Клянусь
Зевсом, я сделал бы так же, — воскликнул Александр, — будь я Парменионом!» Дарию же
Александр написал, что тот может рассчитывать на самый радушный прием, если явится к
македонянам; в противном случае он сам пойдет на персидского царя.
Решающая битва при Гавгамелах, произошедшая в сентябре 331 года до н. э., была одним из
самых крупных сражений древности. Дарий понёс новое, на этот раз сокрушительное поражение.
Весь огромный лагерь персов с обозом, слонами, верблюдами, деньгами попал в руки победителя. С
захватом казны Дария при Гавгамелах и особенно сокровищ, хранившихся в Вавилоне и Сузах,
денежные ресурсы Александра возросли в огромной мере.
После захвата ещё одной столицы Персии, Персеполя, армия Александра двинулась в
Мидию, к её столице Экбатанам. Там в связи с окончанием войны «за отмщение эллинов» Александр
отпустил на родину фессалийских всадников и других греческих союзников. Однако участие в
дальнейшем походе сулило солдатам огромные выгоды, и многие из греческих воинов предпочли
остаться на службе у Александра, преследовавшего Дария.
Успех похода на первых его этапах и захват сокровищ персидского царя вызвали большой
приток в македонскую армию не только новых воинов, но и всякого рода торговцев и дельцов. Все
они жаждали новых завоеваний, добычи, земли и денег. На сторону Александра перешли многие
персидские сатрапы и другие представители иранской знати с сопровождавшими их воинскими
отрядами.
Овладев столичными Сузами, Александр нашел в царском дворце сорок тысяч талантов в
чеканной монете, а также различную утварь и бесчисленные сокровища. Обнаружили там, как
рассказывают, и пять тысяч талантов гермионского пурпура, пролежавшего в сокровищнице сто
девяносто лет, но все еще сохранявшего свежесть и яркость.
Необыкновенная щедрость, свойственная Александру от природы, в еще большей мере, чем
прежде, проявлялась теперь, когда могущество его столь возросло. При этом щедрости всегда
сопутствовала благожелательность, которая одна только и придает дарам подлинную ценность.
Когда предводитель пэонийцев убил как-то вражеского воина и, показав его голову Александру,
сказал: «Такой дар считается у нас достойным золотого кубка». «Всего лишь пустого кубка, —
ответил Александр, смеясь, — и я подарю тебе кубок, но сначала наполню его вином и выпью за твое
здоровье». Один македонянин из рядовых воинов гнал однажды мула, нагруженного царским
золотом. Животное устало, и воин, взвалил груз на себя, сам понес его дальше. Когда царь увидел его
мучения и разузнал, в чем дело, он сказал македонянину, намеревавшемуся снять с себя ношу: «Не
поддавайся усталости, пройди остаток пути и отнеси это к себе в палатку». Вообще же он больше
сердился на тех, кто отказывался от его даров, чем на тех, кто выпрашивал их.
Протей, один из тех, кто умел развлекать царя шутками за вином, казалось, впал у
Александра в немилость. Когда друзья стали просить за него, и сам он заплакал, Александр сказал,
что прощает его. «О царь, — попросил Протей, — дай же мне какой-нибудь залог твоего
расположения». В ответ на это Александр приказал выдать ему пять талантов.
О том, сколь огромны были богатства, которые Александр раздавал друзьям и
телохранителям, можно понять из письма Олимпиады к сыну: «Оказывай своим друзьям благодеяния
и проявляй к ним уважение как-нибудь иначе: ведь ты делаешь их всех равными царю, ты
предоставляешь им возможность иметь много друзей, самого же себя обрекаешь на одиночество».
Активно трудясь и побуждая других к доблести, Александр не избегал опасностей, а его
друзья, разбогатев, стремились только к роскоши и безделью. Скитания и походы стали тяготить их,
и постепенно они дошли до того, что осмеливались порицать царя и дурно отзываться о нем. Сначала
Александр относился к этому очень спокойно, он говорил, что царям не в диковину слышать хулу в
ответ на свои благодеяния.
Намереваясь вновь сразиться с Дарием, Александр выступил в поход. Услышав о том, что
Дарий взят в плен Бессом, Александр отпустил домой фессалийцев, вручив им в подарок, помимо
жалованья, две тысячи талантов.
Александр же со своими ближайшими соратниками бросились вдогонку за Дарием. Все
проявили одинаковое усердие, но только шестьдесят всадников ворвалось во вражеский лагерь
вместе с царем. Не обратив внимания на разбросанное повсюду в изобилии серебро и золото,
проскакав мимо многочисленных повозок, которые были переполнены детьми и женщинами и
катились без цели и направления, лишенные возничих, македоняне устремились за теми, кто бежал
впереди, полагая, что Дарий находится среди них. Несколько позже они нашли лежащего на
колеснице Дария, пронзенного множеством копий и уже умирающего. Тело Дария, убранное по-
царски, Александр отослал его матери.
Центральное управление огромной державой находилось в руках царя и македонской знати
— сподвижников царя в его походах и высших должностных лиц по гражданскому управлению.
Особое лицо стояло во главе финансового ведомства — это был один из друзей Александра, Гарпал,
впоследствии, однако, бежавший в Афины с огромной суммой денег.
Предметом особой заботы Александра было дальнейшее укрепление армии — главной
опоры македонского господства. В армии произошли к этому времени крупные перемены: в неё были
включены 30 тыс. персидских юношей (эпигонов), снабжённых македонским оружием и обученных
по-македонски. В состав конницы были включены лучшие персидские, согдийские и бактрийские
всадники. В Описе Александр собрал македонских воинов и отдал приказ о награждении больных и
отслуживших и об отпуске их на родину. Этот приказ вызвал бурю негодования: воины требовали
роспуска всей армии, щедрых наград и кричали Александру, что дальше он может воевать один «со
своим отцом Амоном». Протест принял резкие формы и охватил всю массу греко-македонских
воинов. Александр прибегнул к крайним мерам: зачинщики были немедленно схвачены и казнены.
Однако вместе с тем Александр вынужден был пойти навстречу требованиям войска: через
несколько дней каждому воину была выдана плата не только за прошлую службу, но и вперёд — за
время, нужное для возвращения домой. Десять тысяч македонян были отправлены на родину.
Когда Александр подошел к Индии, он познакомился с Таксилом, владевшим в Индии
страной, по размерам не уступавшей Египту, к тому же плодородной и богатой пастбищами. Таксил
был мудрым человеком. Приветливо приняв Александра, он сказал ему: «Зачем нам воевать друг с
другом, Александр, — ведь ты же не собираешься отнять у нас воду и необходимые средства к
жизни, ради чего только и стоит сражаться людям разумным? Всем остальным имуществом я охотно
поделюсь с тобою, если я богаче тебя, а если беднее — с благодарностью приму дары от тебя». С
удовольствием выслушав эту речь, Александр протянул Таксилу правую руку и сказал: «Не думаешь
ли ты, что благодаря этим радушным словам между нами не будет сражения? Ты ошибаешься. Я
буду бороться с тобой благодеяниями, чтобы ты не превзошел меня своей щедростью». Приняв
богатые дары от Таксила, Александр преподнес ему дары еще более богатые, а потом подарил
тысячу талантов в чеканной монете. Этот поступок очень огорчил его друзей, но зато привлек к нему
многих местных жителей.
Но это было скорее исключение из правил. И хотя индийский поход и принес Александру
новые победы и славу, в целом он был скорее неудачен, чем успешен.
Возвращаясь из своего индийского похода, в Персиде Александр прежде всего роздал
женщинам деньги по обычаю прежних царей, которые всякий раз, когда они являлись в эту страну,
давали каждой женщине по золотому.
Крайне важным вопросом для Александра было урегулирование отношений с греческими
городами. Завоевания оказали глубокое влияние на Грецию. Она выслала на Восток множество
воинов, мастеров, торговцев, искателей приключений; много неимущего люда нашло выход в
военной службе. Немалая часть богатств, доставшихся на Востоке греко-македонским завоевателям,
перекочевала в города Эллады. Но это не ослабило противоречий между ними и Македонией. Все эти
годы Греция продолжала оставаться ареной ожесточённых столкновений. Антимакедонские
группировки в греческих городах хотя и были подавлены, но выжидали более благоприятного
стечения обстоятельств, чтобы выступить снова. В 324 г. Александром был издан указ, согласно
которому все города обязаны были принять изгнанников и возместить им ущерб, связанный с
конфискацией и продажей их имущества. Вмешательство во внутренние отношения полисов,
возможно, преследовало в данном случае определённую тактическую цель — разжечь социальные
конфликты, чтобы затруднить консолидацию антимакедонских сил.
Завоевания Александра отразились на экономической жизни как Эллады, так и Востока.
Открылись широкие возможности для торговли. Связи со Средней Азией, Индией, Аравией и
областями, расположенными у Каспийского моря, сделались более тесными. Это ликвидировало ряд
торговых барьеров на пути товаров из Азии в Европу и снизило затраты на их транспортировку.
Количество драгоценных металлов, находившихся в обращении, существенно увеличилось. Большое
влияние на развитие обмена оказало введение единой для Греции и Передней Азии монетной
системы. Золотые статеры и серебряные тетрадрахмы Александра с его изображением получили
широкое распространение, их продолжали чеканить долгие годы и после его смерти.
В политике Александра в основных своих чертах прослеживалась экономическая программа
эллинистических государств: широкая военная колонизация, усиление старых и создание новых
автономных городских центров, укрепление в них рабовладельческих порядков, эксплуатация
внегородских земледельческих территорий, мероприятия, способствовавшие развитию сельского
хозяйства, ремесла и обмена.
Однако финансово-экономические связи между различными частями державы Александра
Македонского не были прочными. Основанное им государство принадлежало империям, не имевшим
единой экономической базы и представлявшим собой временные и непрочные военные объединения.
Слишком разными были её части. Экономически и культурно высоко развитые греческие полисы
существенно отличались от гораздо более дикой Македонии; Египет и богатые многолюдные центры
Междуречья с их тысячелетними цивилизациями и сложными системами управления — от
примитивных полукочевых племен из областей Восточного Ирана и малонаселённых областей
Персии и Индии. В этом отношении новая держава оказалась похожей на царство Ахеменидов,
состоявшего из многих неоднородных частей. Македонское завоевание оказалось достаточно
традиционным и свелось прежде всего к захвату богатых городских центров, военных опорных
пунктов и важных в стратегическом отношении дорог. Александр, как и подавляющее большинство
завоевателей до него, ограничивался требованием признания его верховной власти и уплаты податей
под контролем македонских правителей. Он не стремился изменять или ломать и перестраивать
вековые традиции и устои местной жизни. Завоевания Александра хотя и изменили расстановку и
соотношение сил в Восточном Средиземноморье и Передней Азии, но они были непрочными и не
смогли обеспечить целостность и прочность греко-македонской монархии и лишь ещё сильнее
обострили социальные противоречия, существовавшие на Востоке.
Александр Македонский умер в Вавилоне 10 июня 323 года до н.э. По наиболее
распространенным современным представлениям причиной его смерти стала малярия.


Сравнение Древней Греции и США
Несмотря на то, что эти страны разделяют почти две тысячи лет, у них есть много общего. В
самом начале своего пути это небольшие раздробленные государственные образования где-то на
задворках цивилизованного мира. Над ними нависают сверхдержавы своего времени, не
воспринимающие серьезно эти объединения городов и поселений. Уж больно они малы, слабы и
незначительны.
Конфликт между этими карликами и сверхдержавами в обоих случаях начинается по самому
банальному поводу. Из-за алчности и чрезмерной жажды денег у одних и категорического
несогласия с этим и нежелания меньших подчинятся своим бывшим хозяевам.
Этот протест базируется на нескольких фундаментальных вещах. Во-первых, это
обнаружение новых источников денег, серебряные рудники в Греции, или создание и обеспечение
постоянного притока денег, как в случае США или если точнее американских колоний. Во-вторых,
это обеспечение свободы для всех граждан возмутившегося общества, ни в том, ни в другом случаях
не идет речи о свободе для всего населения этих стран. Рабы так и оставались рабами. В-третьих, это
обеспечение подлинного народовластия, то есть реальной власти граждан в принятии решений по
управлению своими государствами. Мы говорим о народовластии, как о власти народа, поскольку
смысл слова «демократия», присущий древнегреческому обществу, был со временем фактически
искажен.
На сегодняшний день демократия представляет собой не власть народа, а власть полностью
оторванных от нужд и чаяний народа группок олигархии и высокопоставленного чиновничества,
прикрывающихся лозунгами и декларациями о том, что они вроде бы отражают народные интересы.
Кстати, когда образовывались США, то они опирались именно на свободу, независимость и твердые
деньги, и ни о какой демократии там и речи не было.
В реальности же нет гнета населения более тяжкого, чем тот, который осуществляется
эксплуататорами от имени самого народа. И в Древней Греции, и в американских колониях
подкрепленная денежными средствами свобода граждан принимать решения и действовать
самостоятельно дали ярчайшие исторические примеры того, как страны, существенно уступающие в
экономическом и военном плане, могут дать реальный отпор превосходящему их в силах противнику
и победить в этой неравной борьбе. Если народ свободен, вооружен, а его экономика опирается на
надежные деньги, то его не может победить ни один враг. Такой народ можно полностью
уничтожить, но победить его невозможно.
И древние греки, и позднее американские колонисты не просто выстояли в войне с
супердержавами своего времени – Персией и Великобританией, но победили в этой борьбе. Вокруг
них объединились все прогресивные силы своих времен. Но как только победа была достигнута,
отношение власть имущих победителей к своим союзникам и гражданам стало постепенно меняться.
Прежде всего это отразилось на финансовых и налоговых взаимоотношениях властей и всех
остальных. Вначале люди давали свои деньги на нужды всего общества, то есть фактически платили
налоги, прекрасно понимая, что это жизненно необходимо для общего дела или фактически
добровольно. Было также понятно, на какие нужды расходуются эти средства и каков достигнутый
результат от этих вложений.
Когда победа была достигнута, то отношение Афин и позднее США к своим союзникам
изменилось. Проще всего его можно выразить словами: «Мы вас защищаем, поэтому вы нам должны
денег. Если не заплатите, то мы вам покажем, кто здесь главный». Хорошо видно, что от дружбы и
сотрудничества на начальном этапе своего развития новые лидеры перешли к прямому
вымогательству денег и рэкету своих более слабых в военно-экономическом плане соседей.
То же самое произошло и в отношении населения, когда его стали вынуждать платить
налоги, которые шли не на благо всего общества, а в подавляющем большинстве случаев в карманы
тех, кто находился в данный момент при власти, то есть различных олигархических групп. Причём
при постоянном росте налогового бремени, то есть роста уровня вымогательства государством и его
чиновниками денег у простых граждан, система расходования собираемых таким образом средств
сознательно была сделана таким образом, чтобы народ не мог проконтролировать, куда расходуются
эти средства.
В результате у общества терялся интерес к повышению производительности труда,
поскольку практически всё заработанное им отбиралось в пользу государства, а от участия в
управлении страной оно оказывалось отстранено. Становилось выгодно ничего не делать, и чтобы о
жизни такого гражданина заботилось государство. Падение доходов вело к тому, что власти
пытались компенсировать это падение доходов за счет грабежа бывших союзников и окружающих
стран. В обоих случаях это приводило к росту противодействия. Постоянные конфликты
подтачивали силы сверхдержав, падало их экономическое влияние, что вело к снижению уровня
жизни населения и ещё более усугубляло общую ситуацию. И если для падения Афин было
достаточно Спарты, а для сдерживания амбиций Спарты – Фив, то сейчас действия американцев
восстанавливают против себя не какое-то одно отдельное государство, но практически весь мир.
Воевать со всем миром и победить в таком противостоянии невозможно. И не имеет значения,
насколько сильны сейчас США. Если они продолжат идти тем же путем, что и ранее, финал можно
предсказать без особого труда. С ними произойдет то же самое, что и со всеми сверхдержавами
древности. Они, как сверхдержава, прекратят свое существование. Причем лидером в борьбе с этой
демократией может оказаться как страна, опирающаяся на народовластие, так и проповедующая
жесткий тоталитаризм. Пример Спарты свидетельствует, что для успешной борьбы с
демократическим противником совсем не обязательно и самому быть щирым демократом.
Однако американский финал скорее всего будет развиваться по сценарию, представленному
преемником Греции по Средиземноморью, Римом. Финансово-экономический крах 33 года надломил
экономику Рима, а активное развитие окончательного процесса её деградации началось на сто лет
позже, когда Рим отказался от своей дальнейшей территориальной экспансии. В современных
условиях ситуация несколько иная. США уже достигли возможного практического предела своей
экспаснии, а кризис, начавшийся в 2007 – 2008 годах надломил их экономику.
Дальнейшие действия и в Древнем Риме, и в современных США оказались довольно
схожими. Обе этих империи пошли по проторенному пути ухудшения своей валюты и подрыву её
покупательной способности. Это гарантированный путь к краху и примеров стран, заканчивающих
именно так, множество. Наиболее яркими и известными помимо Древнего Рима были примеры и
американских колоний в XVIII веке, и Великая французская революция, и Россия, и Веймарская
республика, и недавние события 2008 года в Зимбабве. Перечислить же всех просто невозможно,
поскольку практически не было ни одной страны, где бы не было инфляции и следующих за ней
негативных последствий.


Подделки и фальшивомонетничество
По мере расширения торговых контактов в VI веке до н.э. монетное хозяйство было
воспринято греками. В каждой местности в Греции чеканились свои собственные деньги. Однако
монеты, чеканившиеся в Аттике, где находились известные серебряные рудники Лавриона,
распространились не только в греческих полисах, но и за их пределами. Они стали своего рода
резервной валютой Греции того времени.
Положение у древнегреческих городов-государств было чрезвычайно различным. Некоторые
были на подъеме, в иных обстановка была кризисной. Для преодоления экономического и
политического кризиса Афинского государства в 594 году до н.э. особые полномочия были
предоставлены греческому политику и поэту, но прежде всего разумному человеку и мудрому
законодателю Солону (640-560 гг. до н.э.). Он принял целый комплекс мер по стабилизации
положения в Афинах, но наиважнейшим шагом было введение в Афинах аттийских денег (эвбейских
монет). Солон прежде всего стабилизировал валюту своего города-государства. Этим он создал
экономические условия для того, чтобы в дальнейшем афинские купцы смогли занять
главенствующую позицию в «мировой торговле» того времени. Для их защиты были приняты законы
Солона, предусматривавшие за подделку монеты и фальшивомонетничество различного рода 
смертную казнь. Закон лишь юридически закрепил экономическую основу дальнейшего процветания
афинских граждан.
Однако уже тогда законы Солона, издававшиеся государством, как и законы всех
последующих правителей, следовали классическому принципу: «Что дозволено Юпитеру, то не
дозволено быку». То, что под страхом смерти и самых ужасных кар и наказаний запрещалось
простым смертным, для различных царей и правителей служило средством пополнения собственной
казны, финансирования войн и прочих проектов. Различные манипуляции с деньгами были своего
рода налогом. Красивое слово и понятие «инфляция» в те давние времена ещё не придумали, но и в
отсутствие этого термина народ всегда осуждал жульничество и манипуляции с деньгами власть
предержащими. Их действия обычно приводили к гораздо более серьезному массовому обнищанию
народа, чем преступления «частных» фальшивомонетчиков. У тех не было такого масштаба и
возможности чеканить такое количество денег, как у государства. Власти естественно активно
боролись с такими гражданами, поскольку конкуренты в этом доходном деле государству были не
нужны.
Вскоре после начала использования монет в торговле и повседневной жизни люди
придумали «наполнение» монет. Под этим термином понималось нанесение на ядро монеты из менее
ценного или недрагоценного металла слоя высокопробного золота или серебра.
Такие «наполненные» монеты были найдены уже среди первых монет с двусторонней
чеканкой, изготавливавшихся в Коринфе середины VI века до н.э. Монеты, изготавливавшиеся по
такой технологии, получили название субаэратных монет. («Субаэрат» — от лат. subaeratus — «с
медью внутри» стал с того времени термином для определения фальшивых монет). В античные
времена этот термин применялся для определения фальшивых монет. Полноценный коринфский
серебряный статер обычно весил 8,7 г., а один из сохранившихся до наших дней «наполненных»
статеров имел вес 7,58 г.
До нашего времени не дошло рецептов и технологических процессов, по которым античные
мастера изготавливали субаэратные монеты, но их технология, по мнению исследователей,
предположительно была следующей. В качестве заготовок использовалась медь требуемого веса в
форме пластины (в Риме) или шара (в Греции). Заготовку со всех сторон тщательно обрабатывали, а
затем её плотно облекали тонким слоем серебра и подогревали в сосуде до температуры плавления
серебра (960 °С). Поскольку точка плавления меди лишь немного выше (1083 °С), то верхний слой
меди также размягчался и составлял с серебряной фольгой своего рода сплав, сохранявшийся и при
последующей чеканке. Аналогично осуществлялось «наполнение» и золотых монет.
Древнегреческий историк Геродот (484-425 гг. до н.э.), известный также как «отец истории»,
писал о правившем на острове Самос в 538-522 гг. до н.э. Поликрате, что, хотя сведения и не
абсолютно точны, тот чеканил монеты из свинца и покрывал их позолотой. Этим «золотом» он
расплатился с лакедемонянами, окружившими Самос, и так снял блокаду. Геродот осторожничает и
ссылается на другие, не вполне определённые источники. Что же касается таких действий Поликрата,
то в условиях войны они являются ничем иным, как обычной военной хитростью и вполне
возможны.
Некоторым опытом выпуска «наполненных» монет обладали и мастера чеканки в Афинах.
Пелопоннесская война (431-404 гг. до н.э.) требовала денег, поэтому власти чеканили деньги всё
более низкого качества. В итоге к завершению войны экономика Афин дошла до состояния полного
упадка. Известный древнегреческий комедиограф Аристофан (446-385 гг. до н.э.) оставил яркие
стихотворные зарисовки происходивших в Афинах событий. Он четко показал схожесть судьбы
Афин и её граждан с судьбой «старой, полнозвучной» монеты, которую подменили «плохие медные,
неблагозвучные» деньги.
Вещественные доказательства выпуска таких монет сохранились и по сей день. В
Британском музее в Лондоне имеется один редкий экземпляр такой афинской тетрадрахмы с медной
сердцевиной. Тетрадрахмами назывались древнегреческие серебряные монеты достоинством в 4
драхмы. Они весили от 14 до 17 граммов. Качество изготовления «наполненных» тетрадрахм было
довольно низким, тонкий слой серебра часто снашивался, и становилась видна медная «начинка».
Эти монеты были изъяты из обращения уже в 393 году до н.э.
В те неспокойные времена обман со стороны государства, выпускавшего субаэратные
деньги, ещё не превратился во всеобщее правило. К нему прибегали лишь в кризисные времена и
периоды войн. Античные правители прекрасно понимали, что длительный выпуск плохих денег не
может привести к положительному результату. Фальшивые или субаэратные монеты неизбежно
приведут к падению торгового оборота, как внутри города или государства, так и в международной
торговле. Торговец с такими деньгами в соседнюю страну не поедет, да и иностранные купцы такие
деньги вряд ли возьмут.
Античные монеты были чрезвычайно разнообразными. В то время они служили не только
средством платежа, но и с V века до н.э. своего рода средством массовой информации, сообщавшем о
важнейших событиях. При частом выпуске новых монет старые обычно поступали в переплавку, а из
полученного металла чеканились новые монеты. Если содержание золота или серебра в монетах
оказывалось ниже общепринятых норм, или они вовсе оказывались подделками, никто не рисковал
утверждать, кто конкретно действительно изготовил фальшивку - государство или откупщик, то есть
частное предприятие.
«Частным» образом деньги обычно подделывали люди, имевшие непосредственное
отношение к изготовлению монет. И так было на протяжении всего периода существования
монетного хозяйства. Профессиональные мастера, работавшие на монетных дворах, лучше других
знали технологию изготовления монет, владели техникой легирования металлов и изготовления
чеканов. Также у них имелась возможность ставить на субаэратные подделки государственные
штампы. Оценить масштабы изготовления фальшивых денег как в античные, так и в более поздние
времена крайне сложно, а иногда и просто невозможно.
Прибыль, получаемая фальшивомонетчиком, была значительной. Из одного полновесного
денария можно было изготовить десять, а позднее — восемь субаэратных денариев, так как для
изготовления одной такой монеты требовалось всего 0,45 г серебра. Один денарий был довольно
крупной суммой денег. Римский легионер в I веке н.э. получал в год жалование в размере 225
денариев.
И хотя сейчас мало что известно о фальшивомонетчиках прошлого, кое-какие сведения
дошли и до наших дней. Так наряду с упоминаниями некоторых казненных, но современному
человеку совершенно неизвестных фальшивомонетчиков, в рядах людей, подделывавших деньги,
есть и довольно известные имена. Так в работе Диогена Лаэртского «Жизнь и мнения прославленных
философов», вышедшей в свет около 220 г. до н.э., можно узнать, что, согласно легенде, отец
знаменитого в будущем философа самоограничения Диогена Синопского (412-323 гг. до н.э.) был
ростовщиком и менялой в Синопе, портовом городе на южном побережье Чёрного моря. Он привлёк
сына к изготовлению «лёгких» монет, и тот, перед тем как заняться философией и поселиться в
бочке, помогал отцу в его нелегком деле. Судя по тому, что затем Диоген мог заняться философией и
не работать, их совместный труд на поприще изготовления фальшивых денег был вполне успешным.


О фальшивомонетничестве и его последствиях для современного мира.
Подделка денег и фальшивомонетничество, появившись практически одновременно с
деньгами, существует и до сих пор. Чем оно плохо? Лишь тем, что на то же самое количество
товаров в обращении будет приходиться большее количество денег. В соответствии с законом спроса
и предложения это приводит к снижению покупательной способности обращающихся денег и, как
следствие, росту цен на товары.
Можно выделить два их основных вида. Первый, когда деньги подделывает само
государство, второй, когда этим начинают заниматься частные лица. Такие действия
индивидуальных предпринимателей вне зависимости от их положения и уровня богатства, всегда
вызывают у государства резко негативную реакцию.
Власти искренне полагают, что подделка денег – это исключительно их прерогатива.
Поэтому они принимают два вида законов. С помощью одних они сами себе разрешают подделывать
деньги и подрывать их покупательную способность. Другие законы категорически запрещают
заниматься подобным бизнесом частным лицам, причём нарушителям грозят общественное
порицание, аресты, пытки, казни или длительные тюремные заключения. Всё зависит исключительно
от нравов той эпохи, когда живут эти фальшивомонетчики. Однако ни один частный
фальшивомонетчик, ни даже они все вместе взятые никогда не могли нанести обществу ущерба
такого размера, который может нанести само государство, вполне законным образом подделывая
деньги.
Причем если в прошлом действия и государственных, и частных фальшивомонетчиков были
в основном сходными, и они шли по пути уменьшения количества драгоценного металла в монете,
либо понижая его содержание в сплаве, либо обрезая монеты, то в эпоху бумажных денег их пути
существенным образом разошлись.
Частный фальшивомонетчик стремится максимально точно подделать существующие
банкноты центральных банков. И в этом его работа в значительной степени схожа с научно-
исследовательской и опытно-конструкторской работой. Мы не берем случаи, когда на цветных
ксероксах или принтерах изготавливаются грубые подделки, это работа дилетантов. Работа же
специалистов высокого уровня, самостоятельно изготавливающих высококачественные фальшивые
банкноты, состоит из решения массы сложнейших задач: подбор, нахождение или изготовление
бумаги идентичной оригинальной, подбор необходимых красок, обеспечение идентичности рисунка,
соблюдение всех существующих элементов защиты, подбор соответствующей серийности и
нумерации банкнот и так далее. Всё это чрезвычайно сложные задачи из области физики, химии,
оптики, материаловедения, полиграфии, не говоря уж про чисто технологические проблемы, которые
иногда решают в одиночку настоящие мастера и профессионалы. Формально они нарушают закон. За
это на них охотятся правохранительные органы, ловят их и сажают в тюрьму, вместо того, чтобы
использовать наработанный ими опыт и знания на повышение уровня защиты обращающихся
банкнот. Но это властям совершенно не нужно, потому что они прекрасно знают, что выпускаемые
профессиональными фальшивомонетчиками высококлассные подделки никогда не смогут
сравниться по своему уровня ущерба с тем, что наносит обществу само государство, официально
занимаясь фальшивомонетничеством.
Формально оно даже так не называется. Оно носит вполне благопристойное название
денежной эмиссии. Но поскольку современным правительствам и государствам всегда не хватает
средств на подкуп избирателей, и существует дефицит бюджета, то его обычно покрывают за счет
выпуска новых порций бумажной валюты. Поскольку бюджет принимается высшей законодательной
властью, то и его дефицит, и увеличение денежной массы в обращении облекаются в форму закона,
то есть власть и её частные центральные банки получают законный способ подрывать
покупательную способность своей валюты. Того хуже, если эта валюта является мировой резервной
валютой.
Ситуация с частным американским банком, называемым Федеральным резервом США и
выпускающим мировую резервную валюту - ноты Федерального резерва, ошибочно принимаемые за
доллары США, является самым ярким и широкомасштабным примером такого
фальшивомонетничества. В отличие от доллара США, представляющего в соответствии с
американским законодательством монету весом приблизительно в 27 граммов серебра (371,25 грана),
нигде не сказано, чему по стоимости равна нота Федерального резерва единичного номинала. То есть
с помощью подмены понятий американские правящие круги провели и фактическую подмену
законных денег Соединенных Штатов Америки на некие непонятные бумажки, якобы имеющие
какую-то ценность. С учетом того, сколько их было выпущено, данную акцию можно считать самой
широкомасштабной фальшивомонетнической операцией за всю историю человечества. С начала
выпуска этих банкнот в 1913 году, когда их покупательная способность была одинаковой с золотым
долларом, она упала в 80 раз. Их примеру, хотя и в несравнимо меньших масштабах, последовали и
правящие круги Западной Европы, России и прочих стран, обворовывающих таким образом в свою
пользу народы всего мира.
Результат этой акции был довольно успешным на протяжении нескольких десятков лет.
Сейчас, однако, он приходит ко вполне ожидаемому финалу. Жульничество с деньгами и ликвидация
единого, универсального монетарного стандарта привели к тому, что была полностью нарушена
система ценностей, и на сегодняшний день отсутствуют объективные критерии для оценки того,
сколько стоит труд. Если раньше, в условиях золотого стандарта, именно золото являлось мировыми
деньгами и единым универсальным мерилом труда, то в условиях бумажных валют дать
объективную его оценку практически невозможно. Все современные валюты являются
необеспеченным долгом и ровно ничего не стоят. То, что они плавают друг относительно друга,
никак не влияет на объективную оценку стоимости труда. Её просто на сегодняшний день не
существует. Бумажные необеспеченные деньги привели к ликвидации финансового капитала, как
такового. Люди перестали накапливать, а без накопления существование капитала просто
невозможно.
Кто-то наверняка скажет, что он откладывает часть заработанных средств в различных
валютах – нотах Федерального резерва, евро, билетах Банка России и так далее. Но у этих
инструментов напрочь отсутствует одна важнейшая функция, присущая настоящим деньгам. Они не
являются средством накопления, у них нет собственной стоимости. Они существуют ровно до тех
пор, пока им верит население, и пока власти говорят, что эти фантики якобы обладают какой-то
ценностью. Как только будет сказано, что они ничего не значат, все те, кто собирал эти бумажки,
потеряют эти свои «накопления». Самое печальное заключается в том, что от этого пострадают
прежде всего экономически активные и благоразумные люди.
В современных условиях представляется, что подобное событие становится всё более и
более неизбежным. Официальное фальшивомонетничество достигло таких размеров, что оно
начинает серьезным образом влиять на стоимость товаров первой необходимости – топлива и
продовольствия. Рост цен на них приводит к тому, что в более бедных странах начинаются народные
волнения и бунты, постепенно охватывающие всё новые и новые страны. Относительное и
абсолютное обнищание населения приводит к тому, что люди выходят на улицы и гонят прочь
прогнившие режимы. Начало было положено на Ближнем Востоке. Сначала был Тунис, потом
Египет, следом волнения начали распространяться по другим странам региона. Заканчивается
спокойствие в Европе и США. Демонстрации в Греции и Португалии, Испания и Ирландии – всё это
предвестники широкомасштабного глобального политического кризиса, являющегося третьей и
финальной стадией финансово-экономического кризиса, начавшегося в мире в 2007 – 2008 годах,
одной из важнейших причин которого стало официальное государственное фальшивомонетничество.


Становление Древнего Рима
Каждый раз, произнося слово "монета", мы отдаем дань Древнему Риму, а если еще точнее,
то храму Юноны-Монеты, где и чеканились деньги.
Это произошло в начале III века до н.э., когда римляне начали завоевание Южной Италии,
где находились греческие города-полисы. Своей армии у греческих городов не было, и они
пользовались услугами наемников.
Когда римляне напали на город Тарент, его жители решили призвать и сделать
военачальником в войне против Рима известного в то время военачальника - эпирского царя Пирра.
Он был отличным полководцем и к тому же не был занят какими-то делами.
Пирр согласился. Ему нужны были деньги. Вступив в Тарент, Пирр ничего не предпринимал
против желания горожан, пока не подошли спасшиеся после шторма корабли и не собралась большая
часть его войска. Побыв некоторое время в городе Пирр чётко понял, что простое местное население
по доброй воле не склонно ни защищаться, ни защищать кого бы то ни было, а хочет лишь отправить
в бой его, чтобы самим остаться дома и не покидать бань и пирушек. Тогда он закрыл все гимнасии и
портики, где тарентинцы, прогуливаясь, вершили военные дела на словах, положил конец
неуместным пирам, попойкам и шествиям и многих призвал в войско. Этот набор производился
настолько неумолимо сурово, что многие из тарентинцев, которые не привыкли повиноваться и жили
в свое удовольствие, считая всякую иную жизнь рабством, покинули город.
Первые сражения принесли успехи Пирру. Полагая, что разгромить римлян при его военных
силах невозможно, он решил пойти на заключение с римлянами мирного соглашения. Отправленный
послом великолепный оратор Киней встретился с самыми знатными римлянами, а их женам и
сыновьям поднес от имени царя подарки. Однако эти подарки никто не принял. Все отвечали, что
если Рим, как государство, заключит с царем союз, то и они с радостью предложат ему свою дружбу.
Переговоры в целом закончились ничем, и военные действия возобновились. Пирр снова
послал Кинея добиваться мира. Однако римляне начать переговоры о мире и союзе прежде, чем Пирр
не прекратит войну и не отплывет с войском обратно, вновь отказались.
Боевые действия продолжались. Сражения были чрезвычайно кровопролитными. И в одной
из битв, длившейся до захода солнца, враги разошлись лишь после того, как Пирр был ранен
дротиком в руку, а союзники самниты разграбили его обоз. Сигнал к отступлению подали обе
стороны, и говорят, что именно тогда Пирр заметил кому-то из своих сподвижников, радовавшемуся
победе: «Если мы одержим еще одну победу над римлянами, то окончательно погибнем». В
сражении погибла большая часть войска, которое он привез с собой. Почти все его приближенные и
полководцы были перебиты в боях. Других воинов, которых можно было бы вызвать в Италию, у
царя Пирра уже не было. Также он отчетливо видел, что пыл его местных союзников остыл. И хотя
Пирр и был одним из лучших полководцев своего времени, он ничего не мог противопоставить
своему более мощному в финансово-экономическом плане противнику. Шесть лет Пирр потратил на
войны в Италии и на Сицилии.
Вернувшись в Эпир с восемью тысячами пехотинцев и пятьюстами всадниками, растратив
всю казну, Пирр стал искать новой войны, чтобы прокормить своё войско. С позиций военачальника
война в Италии принесла Пирру дополнительную славу, однако с экономических позиций, она была
полной катастрофой. Вместо того, чтобы обогатиться за время боевых действий, Пирр потерял и всю
казну, и всех своих лучших воинов, открыв дорогу для возвышения Рима.
Для римлян война с армией Пирра была тяжелой, но в конце концов она увенчалась победой
Рима, захватившего у Пирра и в покоренных греческих городах на Италийском полуострове
богатейшую добычу, в том числе много золота и серебра. Эту победу римляне приписали богине
Юноне, к которой они обращались за помощью. В связи с этим ей дали второе имя - Монета
(советница, наставница). При храме Юноны-Монеты, который находился на Капитолийском холме в
Риме, по решению Сената был устроен первый двор для чеканки денег. Двор стал называться
монетным, а его продукция, то есть римские металлические деньги, получили название монет. Со
временем металлические деньги стали называть монетами и в других странах. В честь победы над
Пирром (275 г. до н.э.) римляне отчеканили монеты с изображением Юноны-Монеты в виде
Справедливости с весами в правой руке и рогом изобилия в левой. На римских серебряных монетах -
денариях 45 года до н.э. - на лицевой стороне изображена женская голова и написано имя "Монета".
На оборотной стороне - набор инструментов монетного мастера: клещи, молоток и штемпель -
наковаленка.
Вообще в Риме денежное хозяйство начало развиваться довольно поздно, где-то около 290
года до н.э. Первая римская городская монета называлась асс. Это была медная монета весом в 1
римский фунт (327,45 грамма). Со временем вес монеты был уменьшен до 236 г., а по мере развития
денежного хозяйства и с появлением в обращении серебряных монет (дидрахм), примерно в 235 г. до
н.э., вес асса постепенно уменьшился до 13,64 грамма к 89 году до н.э. Знаменитый денарий
серебряная монета в 4,55 грамма, содержавшая 97-98% серебра, появляется в обращении примерно в
213 году до н.э.
Фактическим продолжением войны Рима с Пирром стали войны между Карфагеном и Римом
в период с 264 по 146 год до н.э., вошедшие в историю под названием Пунических. Эти три войны и
ход их боевых действий подробно описаны в различной военной, исторической и художественной
литературе. Сражение при Каннах стало классикой военного искусства, также как и классической
стала фраза: «Карфаген должен быть разрушен!» Но мы поговорим не о военных действиях, а о
деньгах и экономике противоборствующих сторон.
Северное побережье Африки с древних времен заняли финикийцы. Центром их поселений
был город Карфаген. Город имел выгодное стратегическое положение и быстро превратился в центр
Средиземноморской торговли. У Карфагена были две хорошо защищенные гавани — купеческая и
военная, соединённые каналом. В карфагенской гавани могли одновременно стоять до 220 больших
судов. На острове Кофань, отделявшем гавань от залива, размещались верфи и склады. Город также
был отлично укреплен от нападения с суши. В период расцвета Карфагена в нем, по некоторым
данным, проживало до 700 тысяч человек.
В конце V века до нашей эры к власти в Карфагене пришла группа людей, опиравшаяся на
торговцев. Карфагеняне, как и их предки финикийцы, были торговым народом, и посредническая
торговля была экономической основой Карфагенского государства. Из Африки карфагеняне
привозили золото и слоновую кость, серебро — с Пиренейского полуострова, олово — из Британии,
от земледельческих народов — продукты сельского хозяйства. Большое значение в процветании
города и страны имела торговля рабами. Для захвата рабов карфагеняне вели многочисленные
войны. Это определило характер внешней политики Карфагена. Для ее осуществления требовалось
развитие флота и усиление сухопутного войска.
Развитая торговля Карфагена давала его правительству большие денежные средства, которые
можно было расходовать на постройку и содержание флота и на наемников. Сильный флот
Карфагена завоевал господство в западной части Средиземного моря. Гребцами, составлявшими три
четверти экипажа, были рабы. Матросы и десантные отряды набирались из наемников. Во флоте
служили многие карфагенские граждане, чего практически не было в сухопутном войске.
Главную и наиболее боеспособную часть карфагенского сухопутного войска составляли
наемники, которых вербовали среди непокоренных племен Африки, на Пиренейском полуострове, в
Галлии, Италии, Греции и на островах Средиземного моря.
Слабость карфагенского войска заключалась в его чрезвычайно пестром и разнородном
составе. Карфагеняне же наоборот считали наличие разноплеменных наемников положительным
моментом, поскольку воины, говорившие на непонятных друг другу языках, не смогли бы
организовать заговор, восстание или измену. Войско обычно жило за счет местных средств, разоряя
ту страну, где шла война.
В первой половине Ш века до н.э. Карфагену удалось утвердиться в значительной части
Сицилии и установить полное господство в западной части Средиземного моря. На протяжении
длительного времени Рим и Карфаген связывали союзнические отношения. Однако после побед Рима
над царем Пирром и завоевания Италии интересы этих двух стран начали конфликтовать между
собой, а попытка Рима утвердиться в Сицилии привела к войне, получившей название Первой
Пунической войны и длившейся с 264 по 241 год до н.э. Поводом послужило обвинение Рима,
выдвинутое Карфагену, что тот первым нарушил договор, согласно которому Рим не мог иметь
владений в Сицилии, а Карфаген в Италии, поскольку на заключительном этапе войны Рима с
Пирром пунийский флот вошел в гавань Тарента, расположенную на Итальянском полуострове.
После боевого столкновения противоборствующих сторон в Мессине началась
широкомасштабная война на суше и на море, которая шла с переменным успехом, хотя ближе к
концу перевес оказался на стороне римлян.
В финансовом отношении Карфаген существенно превосходил Рим, но его способ ведения
войны стоил гораздо дороже, а источники его доходов во время войны скорее истощались.
Эта война привела к тому, что к заключительной фазе войны силы противников оказались
практически полностью истощены. Средств на ведение большой войны к тому времени не было ни у
одной из сторон, а те боевые действия, которые велись, ничего решить уже не могли.
Рим смог выиграть в этой войне благодаря превосходству в экономических ресурсах. В ходе
войны Рим и Карфаген потеряли 700 и 500 кораблей соответственно. Однако эти потери для
Карфагена были значительно существеннее, чем для Рима. Римская армия, состоящая из свободных
граждан, к концу войны стала достаточно опытной и вполне профессиональной, а наемная
карфагенская армия часто оказывалась ненадёжной и требовала гораздо больших расходов на свое
содержание. Рим также продемонстрировал свою готовность идти до конца и не останавливаться
перед любыми жертвами ради достижения победы. Ресурсы Карфагена, опиравшегося на наёмные
армии, исчерпались быстрее, чем у Рима, а карфагеняне не были склонны идти на такие же
материальные жертвы, как римляне.
Правительство Карфагена дало Гамилькару Барке чрезвычайные полномочия для ведения
мирных переговоров с Римом, которые тот с успехом провёл. Окончательные условия для Карфагена
были, по мнению римлян, настолько хороши, что народное собрание в Риме отказывалось в начале
их ратифицировать. Карфаген должен был выплатить в течение 10 лет контрибуцию в 3200 талантов,
вносил небольшой выкуп за свою сицилийскую армию и отказывался от Сицилии.
Однако для Карфагена этот мир был куплен дорогой ценой, поэтому не было никаких
сомнений в том, что он продлится недолго. Римляне получили в свое распоряжение все доходы с
Сицилии, которые раньше поступали Карфагену. Также было существенно ослаблено фактически
монопольное торговое господство Карфагена в западной части Средиземного моря. Кроме того
практически сразу после окончания Первой пунической войны в Карфагене вспыхнуло восстание
наемников.
Расходы на ведение войны и контрибуция, которую приходилось выплачивать Риму,
привели к тому, что у Карфагена не осталось средств, чтобы рассчитаться с 20 тысячами наёмников,
ранее служивших под командованием Гамилькара Барки и вернувшихся после окончания войны из
Сицилии. Глава правительства Карфагена встретился с лидерами наёмников, требовавшими выплаты
обещанных денег, и заявил, что Карфаген не может сразу выполнить их требования. В качестве
ответного шага наёмники захватили город Тунет (Тунис). Это создавало прямую угрозу Карфагену, и
у его руководства не осталось иного выбора, кроме как уступить требованиям наёмников и начать
выплаты. Тем временем вожди наемников подстрекали своих сослуживцев к восстанию и убеждали
их, что как только часть наемников получит деньги и уедет к себе на родину, карфагеняне устроят
расправу над оставшимися. В результате этой пропаганды наёмники напали на руководившего
выплатами карфагенянина и находившихся с ним людей, захватили их в плен, а деньги естественно
разграбили.
Началась война Карфагена с наемниками. Несмотря на то, что после длительных усилий
Карфагену удалось одержать верх над своими противниками и подавить восстание, эти события
полностью истощили его и так уже сильно потрепанные ресурсы. Римляне воспользовались
благоприятной ситуацией, и сразу же по окончании восстания Рим объявил войну Карфагену, требуя
отдать Сардинию. Окончательно ослабленный войной с наемниками Карфаген не имел сил и
возможности защищаться и оказать Риму какое-либо сопротивление и поэтому поспешил заключить
мир. Его итогом стал переход Сардинии к Риму и выплата новой контрибуции в 1200 талантов.
Такое поведение Рима и его враждебность к Карфагену особенно в период подавления
восстания наемников давало ясно понять, что мирное сосуществование между этими двумя
государствами становится невозможным.
После подавления восстания получивший должность главнокомандующего Гамилькар Барка
начал войну в Испании. Начиная с конца II тысячелетия до н.э., эта страна была объектом
интенсивной колонизаторской и торговой деятельности финикийцев. Они основали на юге
полуострова целый ряд больших городов, которые довольно быстро признали главенство над собой
Карфагена. Поэтому связи между этими городами были тесными и многолетними. Однако не
военные действия имели столь большое значение для дальнейшего развития событий, а основание
города, получившего название Новый Карфаген, ныне известного как Картахена. Он обеспечил
доступ к богатым минеральным сырьем запасам Иберийского полуострова и прежде всего к
месторождениям серебра, которое было основными деньгами Древнего мира.
Этот город немедленно после своего основания превратился в важнейший торговый центр
всего Западного Средиземноморья. За счет этого шага Карфаген не только чрезвычайно быстро
полностью компенсировал потери, понесенные в ходе Первой пунической войны, но и получил
новые рынки сбыта. Серебряные рудники давали постоянный приток денег и обеспечивали
Гамилькару такие доходы, что никакие политические противники ничего не могли противопоставить
ему. Часть средств он отправлял в Карфаген, а на другую содержал свою армию. Рим и Карфаген
поделили между собой Иберийский полуостров, причем южная часть досталась Карфагену, а
северная - Риму.
Тем временем Рим начал чеканить ранние золотые монеты, ауреусы (лат. aureus —
«золотой»). Впервые эти монеты появляются в 222 — 205 годах до н.э., однако ауреус превратился в
основную золотую монету гораздо позже, лишь при Юлии Цезаре.
К моменту смерти своего отца Гамилькара будущему полководцу карфагенян Ганнибалу
исполнилось 17 лет. После своей поездки в Карфаген и возвращения в Испанию Ганнибал благодаря
своим личным качествам и при наличии постоянного источника денежных средств стал очень
популярным в армии. После смерти брата в возрасте двадцати пяти лет солдаты выбрали его
главнокомандующим. Немедленно после прихода к власти Ганнибал повел себя так, как будто война
с Римом уже решена и поручена ему. Спровоцировав конфликты между иберийскими племенами и
союзниками Рима, Ганнибал открыто вмешался в них, а затем выступил против и самого Рима.
Началась Вторая пуническая война (218 – 202 годы до н.э.).
На первом этапе войны Ганнибал одержал целый ряд крупных побед над римскими
войсками. По крайней мере одна из них – битва при Каннах – навсегда обессмертила его имя, как
одного из величайших полководцев мировой истории. Однако, несмотря на все победы в битвах
выиграть войну ему так и не удалось.
В период Второй пунической войны Ганнибал наголову разбил при Каннах римские
легионы. Чтобы противостоять нависшей над Римом угрозе, в стране началась всеобщая
мобилизация сил, средств и «похудание» монет. Римский Сенат принял решение сократить на одну
треть содержание драгоценного металла в дидрахмах и других монетах. Это была чрезвычайная
мера, направленная на максимальное использование монетного металла, имевшегося в распоряжении
казны. Сенат постановил, чтобы в государственное хранилище металлов, используемых для чеканки
монет и других ценностей, было сдано все золото, серебро и медь.
Частные лица могли оставить у себя не более 1 фунта серебра и 5000 ассов.
Данный шаг, связанный с «похуданием» монет, не являлся прямым обманом. Государство
открыто превратило свои монеты в разновидность кредитных денег. Об этом шаге и его причинах все
римляне прекрасно знали и понимали его необходимость.
Военные успехи Ганнибала привели к тому, что многие города и племена перешли на
сторону Карфагена. Одним из них был большой и богатый город Сиракузы. Пятнадцатитысячная
армия Сиракуз совместно с пунийскими частями сильно теснила римские войска, но вскоре римляне
перебросили туда сильную армию и развернули наступление на Сиракузы. Римляне рассчитывали
быстро захватить его, но они натолкнулись на очень сильное сопротивление, значительный вклад в
которое внёс знаменитый ученый и инженер Архимед.
Имя Архимеда, древнегреческого математика, механика, физика и инженера, известно
каждому мало-мальски образованному человеку. По крайней мере, его возглас «Эврика!»,
означавший рождение основного закона гидростатики или закона Архимеда, слышали практически
все.
Всемирную известность у своих современников ученый получил после того, как Архимед
сумел определить, из какого металла реально сделана корона царя Сиракуз. У царя возникло
сомнение в том, что ювелир сделал её из чистого золота, ведь желание подмешать туда большое
количество серебра, а разницу положить себе в карман – это столь характерно для ювелиров, да и не
только. Удельный вес золота был к тому времени хорошо известен, но трудность состояла в том,
чтобы точно определить объём короны, поскольку она имела сложную неправильную форму.
Архимед, всё время размышлявший над этой задачей, нашёл решение, когда он принимал ванну:
погружая корону в воду, можно определить её объём, просто измерив объём вытесненной ею воды.
Инженерный гений Архимеда с особой силой проявился во время осады Сиракуз римлянами
в ходе Второй пунической войны. Построенные учёным различные мощные метательные машины,
краны и различные технические ухищрения наносили существенный ущерб римским войскам и
флоту и в течение длительного времени не позволяли захватить город. В конечном итоге римлянам
удалось это сделать с помощью измены.
Существует несколько версий смерти Архимеда. Наиболее распространенная рассказывает,
что римский воин убил учёного, когда тот занимался решением какой-то задачи и был возмущен тем,
что ему помешали в её решении.
Плутарх писал, что генерал римлян был разгневан гибелью Архимеда, которого он якобы
приказал не трогать. Скорее всего это было действительно так, поскольку, испытав на себе
применение различных военно-технических новинок ученого, римские военачальники желали
получить в своё распоряжение такого талантливого конструктора боевых машин и использовать его
опыт и знания в своих целях, ведь в те времена его ум стоил целой армии. Оборона Сиракуз
свидетельствовала именно об этом. Поэтому версия о случайной гибели учёного представляется
недостаточно убедительной.
Однако есть и другая версия, которая выглядит наиболее вероятной. Согласно ей, именно из-
за открытия закона, получившего позже его имя, и погиб Архимед. Причём были и лично
заинтересованные в его смерти лица. Именно такую группу выгодоприобретателей составляли
фискальные чиновники римских войск, занимавшиеся оценкой награбленных сокровищ. Поскольку
методы оценки драгоценных украшений и ценностей, а также золотых и серебряных монет были
достаточно несовершенными, у них были разнообразные возможности пополнять своё личное
благосостояние за счёт различных жульнических и спекулятивных операций. Появление Архимеда
могло нанести удар по их прибыльной работе, поэтому им учёный и его относительно точные методы
оценки драгоценностей не были нужны ни под каким видом. Более того. Архимед представлял для их
благосостояния прямую угрозу. Поэтому гораздо реальнее, что кто-то из команды римских
оценщиков или, что вероятнее, их подручных за небольшую мзду и прикончил Архимеда, списав это
на горячку штурма.
Несмотря на свои победы и успешные боевые действия Ганнибалу так и не удалось
окончательно сломить Рим.
Переломным моментом войны, наверное, будет правильным считать событие, произошедшее
на периферии боевых действий, в Испании, когда римляне в 209 году до н.э. совершенно неожиданно
захватили Новый Карфаген, отрезав приток серебра противнику. Римлян на некоторое время
отбросили превосходящие силы Карфагена, но уже с 206 года до н.э. весь Пиренейский полуостров
оказался под прочным контролем Рима. Деньги из серебряных рудников потекли в казну Римской
республики вместо того, чтобы идти на оплату карфагенских наемников.
После того, как денежный поток Ганнибала иссяк, война продлилась ещё четыре года и
закончилась новым поражением Карфагена. В 202 году до н.э. между Римом и Карфагеном был
заключен новый мирный договор. Карфаген выплатил победителю 10 тысяч талантов контрибуции,
отдал Испанию римлянам, не мог содержать более десяти боевых кораблей и вести боевые действия
без разрешения римского Сената. В 180 году до н.э. на рудниках Нового Карфагена добывали для
Рима золото и серебро 40 тысяч рабов. Эта победа привела к тому, что Рим стал сильнейшим
государством в Средиземономорье.
Однако история взаимоотношений этих государств на этом не закончилась. Хотя силы Рима
во время и после Второй пунической войны существенно возросли, а Карфаген лишился своего
былого могущества и почти не имел вооруженных сил, но его быстрое восстановление вызывало
серьезное беспокойство в Риме. Несмотря на поражение в войне Карфаген по-прежнему оставался
крупным центром торговли в Средиземноморье и создавал существенную конкуренцию римской
торговле. Поэтому римляне всеми силами старались ослабить его. По существующему мирному
договору карфагеняне не могли решать военным путём все свои споры, а должны были представлять
их на суд Сената. Нумидийский царь и союзник Рима откровенно пользовался сложившейся
ситуацией, захватывая и грабя пунийские территории. Римляне ему в этом не мешали.
С каждым прошедшим годом Рим со всё большим опасением смотрел на вновь накопленные
и всё увеличивающиеся богатства Карфагена, и постепенно в римском обществе появилась и всё
более крепла мысль о том, что исконный враг Рима должен быть полностью уничтожен. Конкурента
необходимо убрать. Если не с помощью торговли, то силой оружия. Повод для начала военных
действий был найден быстро. Безуспешная осада Карфагена римлянами продолжалась два года.
Лишь весной 146 года до н.э. после очередного штурма и непрерывных шестидневных боев за город
Карфаген пал. К этому моменту в живых оставалось лишь 55 тысяч жителей.
Рим встретил весть о разгроме Карфагена всеобщим ликованием. На этом пунические войны
были завершены. Занимательно лишь ещё одно. Третья пуническая война была завершена лишь 5
февраля 1985 года, когда мэр Рима во время своего официального визита в Тунис подписал мирный
договор между Римом и Карфагеном. Третья пуническая война, формально продолжавшаяся 2131
год, окончательно завершилась.
В 146 году до н.э. по завершении трёх Пунических войн в Риме были восстановлены
прежние денежные соотношения. Правда, к этому времени денарий весил 3,88, а асс — 34,9 грамма.
Вероятнее всего, в стоимостных соотношениях золота и серебра произошли изменения, а это
повлекло за собой и изменение веса монет. Одержав победу над Карфагеном, римляне захватили и
его огромные богатства, включая хранилища драгоценных металлов и рудники в Сардинии и
Испании.
Асс к этому моменту был всего лишь символом реальной цены меди по отношению к
благородным металлам, то есть фактически стал кредитными деньгами, за постоянный курс которых
ручалось государство.
Победа над внешним конкурентом была одержана, но внутри страны всё было далеко не так
хорошо. Гибель свободных крестьянских хозяйств и беспрепятственное расширение землевладений
аристократии с широкомасштабным использованием рабского труда вели к упадку сельского
хозяйства Рима.
Основой экономики Древнего Рима было сельское хозяйство, но доходы оно приносило
очень небольшие. С учётом роста количества населения в Риме и его политического влияния, а также
развития его торговли, чтобы сохранить для сельского хозяйства по крайней мере прежние условия,
было бы необходимо принять ряд мер. Римское правительство напротив считало нужным ублажать
основную массу своих избирателей, то есть, более бедные и широкие слои городского населения
дешевым хлебом. Власти искусственно понижали цены на хлеб и фактически сами нанесли
несколько сильнейших ударов земледелию в Италии.
Народы захваченных Римом территорий были всегда обязаны доставлять хлеб на
содержание армий. Римские власти всегда требовали с побежденных больше хлеба, чем это было
нужно непосредственно для этой цели. Собранные излишки по крайне низкой цене правительство
сбывало откупщикам, а те перепродавали хлеб в столицу дешевле, чем он стоил в действительности.
Хлеб из Сицилии или Сардинии можно было продавать в столице дешевле, чем собранный
непосредственно на полуострове, так как условия для выращивания хлеба на Сицилии и Сардинии
были лучше, чем в Италии. Также и хозяйство требовало меньших издержек, так как еще со времен
карфагенского владычества на островах обрабатывались громадные площади земли с самым
широким применением невольничьего труда.
В связи с этим земледелие в Италии во II веке до н.э. только тогда приносило хотя бы
небольшой доход, когда издержки по обработке земли были сведены к минимуму. Для этого было
необходимо, чтобы были крупные сельскохозяйственные предприятия. В этих условиях мелкое
землевладение стало быстро исчезать, и хозяева небольших участков либо обращались к
возделыванию винограда или оливкового дерева, производя продукты, составлявшие предметы
вывозной торговли, либо прямо сбывали свою землю крупным помещикам.
Зато чрезвычайно активно продолжало развиваться в Риме денежное хозяйство. Уже в конце
II века до н.э. не только в Риме, но и в провинциях действовало множество банкиров, игравших роль
посредников в самых разнообразных торговых и промышленных предприятиях и во всевозможных
денежных расчетах. Широкое развитие получила внешняя торговля, Это произошло как по
естественным причинам, так и потому, что во многих государствах, которым Рим оказывал своё
покровительство, римляне не платили таможенных пошлин. О размерах и активности внешней
торговли Рима свидетельствовало то, что серебра уже оказывалось недостаточно как средства обмена
и в крупных внешнеторговых сделках активнейшим образом использовалось золото. В 157 году
запасы римского государственного казначейства состояли из серебра лишь приблизительно на 17%,
остальное составляло золото. По своему весу эти запасы, по данным историка Моммзена, равнялись
17410 римским фунтам золота и 40300 фунтам серебра (1 римский фунт или либра равнялся 327,45
граммам, то есть запасы в современной системе измерений составляли приблизительно 5700
килограммам золота и 13200 килограммам серебра.). Легальное соотношение цены золота к серебру в
тот период было приблизительно 12 к 1.
Стремление к приобретению богатства и увеличению своего благосостояния постепенно
охватывало всё более широкие круги населения. Считалось долгом совести и порядочности
аккуратно вести свои денежные дела и увеличивать, а не проживать полученное наследство. Общим
экономическим правилом для богатых людей было участвовать небольшими долями состояния во
многих предприятиях, а не вкладывать весь капитал в какое-нибудь одно, этим объяснялась
замечательная прочность многих римских состояний. Богатства частных лиц в Риме были громадны,
и состояние, какое в Греции имел лишь один богатейший человек, в Риме считалось весьма средним.
Образование могущественной денежной аристократии нанесло ещё один сильный удар по
гражданскому равенству, уже нарушенному образованием фактически замкнутого кружка правящей
знати. Достаточно занятным во взаимоотношениях между римскими аристократами был получивший
широкое распространение взгляд, что для «порядочного человека» неприлично что-либо брать
непосредственно за свои услуги, и поэтому не только все высшие государственные должности
исполнялись без какого-либо вознаграждения, но и различные услуги друг другу всегда оказывались
ими безо всякого вознаграждения, то есть даром.
Применение этого правила провело резкую черту между теми, кто сам своим трудом
зарабатывал себе на хлеб, то есть поденщиком, ремесленником и даже низшим чином на военной
службе, и богатыми землевладельцами, купцами или штабными офицерами, кто никакого
вознаграждения за свой труд не брал.
Около 218 года до н.э. римский политик Гай Фламиний, представлявший интересы народа,
провел закон, запрещавший сенаторам и их сыновьям принимать участие в казенных подрядах и
вести заморскую торговлю. Он стремился отстранить от участия в финансовых предприятиях тех, кто
по своему положению в администрации находился в исключительных условиях по сравнению с
другими, обычными гражданами. Этот закон не имел для аристократии каких-либо практических
последствий, так как развитие торговых компаний давало множество способов обходить данный
запрет. Однако это отделение законом находящейся у власти аристократии от аристократии чисто
финансовой было чрезвычайно богато политическими последствиями. Фактически все следующее
столетие римской истории прошло под знаком упорной борьбы денежной аристократии и
властвующей знати.
Чрезмерное развитие денежного хозяйства привело к негативным последствиям во всех
сферах древнеримской жизни. На смену человеколюбию и патриотизму пришли глубокая
безнравственность и подлейший эгоизм. Многие понимали вред и пагубность такого одностороннего
развития экономической жизни страны и задумывались над необходимостью придать всему
народному хозяйству другое направление, в частности, вернуть в прежней мере и интерес к
земледелию. Но и само земледелие к этому времени глубоко пропиталось ядовитым духом
финансовых спекуляций. С тех пор как дешевые цены на хлеб заставили мелких собственников
продать свои земли крупным землевладельцам, в земледелии применялся исключительно труд рабов,
и операции с земельными участками стали также в большой степени чисто денежной спекуляцией.
Римское гражданство, прежде бывшее общиною свободных и равных людей, все заметнее и
заметнее распадалось на два класса - господ и рабов. В одном развивалось равнодушие к
нижестоящим, в другом — ненависть и озлобление к стоящим в лучшем положении. Духовные и
физические силы нации падали. Население Италии за II столетие до н.э. уменьшилось, причем
сократилось именно число свободных граждан, а число рабов возросло.
Братья Тиберий и Гай Гракхи попытались вопреки сопротивлению большинства в Сенате
провести аграрные реформы в интересах свободного крестьянства. Их попытки не удались. Победила
аристократия. Однако зародившееся в этой борьбе демократическое реформаторское движение
привело к открытому противостоянию различных слоев римского общества, а Рим на протяжении
столетия сотрясала непрекращавшаяся борьба за социальные и политические перемены.
В 122 году до н.э. в Риме произошёл первый серьезный финансовый кризис. В огромных
количествах на рынок стали поступать субаэратные денарии. Через некоторое время никто не мог
точно определить, какой реальной суммой денег он располагал. В общую сумятицу внесли свой
посильный вклад фальшивомонетчики Для них это было самое безопасное время, и они могли в
полной мере отвести свою творческую душу, изготавливая фальшивые деньги.
Конец второго века до нашей эры в Древнем Риме был интересен и показателен с разных
точек зрения и прежде всего потому, что именно в этот период была заложена основа дальнейшего
перехода этого государства от республики к империи. Для того, чтобы это в конечном итоге
произошло, многое сделали два человека Гай Марий и Луций Корнеллий Сулла. Один представлял
интересы и был вождем популяров, то есть в большей степени выражал интересы широких слоев
обычного народа Рима, а другой был лидером оптиматов, выражаяя чаяния богатых и
аристократических кругов.
Граждане в основной своей массе потеряли всякое влияние на дела управления
государством. Теперь страной фактически управлял или один случайно влиятельный человек, или
замкнутый круг олигархии — то родовой, то денежной. В случае несогласия государственные
вопросы решались силою. Самоуправлявшейся общины больше не существовало, и стране только
оставалось подчиниться деспотической власти. Вопрос заключался лишь в том, станет ли этим
деспотом одно лицо или партия.
Старое государство умирало от давних и глубоких социальных язв, главным образом от всё
более резкого расслоения общества на богатых и бедных, развития невольничьего пролетариата и
разорения свободного сельского населения. Остановимся несколько подробнее на экономическом и
финансовом положении республики, чтобы понять, в каком положении находилось государство.
В Италии граждане не платили уже никаких налогов, а единственные доходы, получаемые
здесь государством, извлекались из отдачи в аренду оставшихся у него земельных участков,
таможенных сборов и некоторых немногочисленных налогов на роскошь.
В провинциях государство считало себя собственником всех земель, принадлежавших
прежним правителям, и участки этой земли оно раздавало в пользование частным лицам за арендную
плату. В провинциях также собирались различные государственные налоги, и прямые и косвенные, в
виде разных сборов, связанных с торговлей. Уровень налогов для отдельных государств и даже
общин был различным, но в римскую государственную казну провинциалы платили в общем и целом
меньше, чем своим прежним властителям. Однако дополнительно провинции были вынуждены нести
расходы на местную администрацию, на общественные здания, пути сообщения и так далее, что
также составляло значительные суммы.
Обычно содержание войск и военное управление римляне принимали на счет
государственного казначейства. По закону военачальники могли требовать с местного населения
провинций различных сборов натурою на нужды армии. Предполагалось, что за все поставленные
товары будет в дальнейшем уплачено; но сроки и размеры уплат определялись самими
администраторами, и часто приводило к тому, что требования местных римских властей были
нередко чрезмерны, а расплачивались за поставленное они весьма несправедливо.
Произволу римских властей в провинциях был открыт широкий простор. В свою личную
пользу они собирали с провинциалов огромные суммы, а местные римские суды открыто
покровительствовали всяким злоупотреблениям. Если кто-то из римских чиновников и подвергался
судебным преследованиям, то обыкновенно это были именно наиболее умеренные и честные,
которые поэтому не имели достаточно средств, чтобы расположить судей в свою пользу.
Формально пока еще в принципе сохранялось старое и почтенное правило, что владычество
Рима не есть его обогащение за счет провинций. Однако отступления от этого правила уже начались,
и вся схема по раздаче в Риме хлеба целиком опиралась на значительные доходы, которые римляне
извлекали от введения откупной системы сбора всех налогов в Азии.
В первую, мирную, половину этого периода государственная казна имела большие
свободные суммы. На эти средства Италия была покрыта целой сетью отличных дорог, на
полуострове были осушены обширные болота, предоставившие прекрасные земли для обработки и
строительства новых поселений. В течение последовавшего революционного периода равновесие
бюджета было совершенно разрушено, и только Сулла снова его восстановил благодаря тому, что
уничтожил основную причину финансовых затруднений — раздачу хлеба.
Сельское хозяйство оставалось в том же положении, что и раньше, процесс разорения
мелких собственников продолжался. Торговля и денежные обороты крупных римских
предпринимателей были по-прежнему значительны и даже еще более возросли. Процесс
концентрации капитала в руках всё более узкой группы лиц из римской верхушки продолжался.
Рядом с политической олигархией, правившей через сенат, сложилась могущественная финансовая
олигархия, накопившая колоссальные богатства, позволявшая их обладателям оказывать
существенное влияние и на политические дела. Именно по настоянию финансовой олигархии в
середине II века до н.э. был разрушен серьезный конкурент Рима город Коринф. В результате этого
именно римские финансисты захватили в свои руки огромные торговые обороты Коринфа. По
требованию той же группы был основан важный в торговом отношении город Нарбонна, хотя по
политическим соображениям сенат не сочувствовал основанию этой колонии.
Чрезмерное развитие торговых и денежных операций и стремление многих к обогащению
было причиною того, что множество римских граждан лучшие свои годы проводили в отдаленных
провинциях, что иногда, в периоды войн, приводило к их массовой гибели.
При крайнем напряжении денежного хозяйства неизбежные в нем кризисы разражались со
страшной силой и влекли за собой серьезные экономические затруднения, и только отлично
организованная монетная система Рима до известной степени ослабляла их негативное воздействие.
Римские власти очень твердо придерживались правила чеканить всегда монету узаконенной пробы и
полноценную. Отступление от этого правила было сделано только один раз, когда власти, изыскивая
средства для продолжения даровой раздачи хлеба, провели в 91 году до н.э. закон, в силу которого на
каждые 7 серебряных денариев выпускался один медный, лишь покрытый тонким слоем серебра.
Этим денариям присваивалось равное хождение с серебряными, и они принимались во все казенные
платежи. Схема эта была ни чем иным, как выпуском необеспеченной валюты, но крайне умеренной
и осторожной. Тем не менее, через 10 лет она была прекращена из опасения вызвать какое-либо
недоверие к монете. В западной части страны римские денарии имели исключительное
распространение, в греческих же областях повсеместно использовались и греческие тетрадрахмы.
Постепенно высокий уровень развития денежного хозяйства привел римское общество к
тому, что чрезмерная роскошь, мотовство и стремление к удовольствиям стали играть всё большую
роль в жизни высших слоёв римского общества. Это была не изящная роскошь, представляющая
собой цвет культуры, а роскошь грубая, для которой важна совсем не художественная ценность чего-
либо, а лишь редкость и высокая цена. Огромные деньги тратились, например, на общественные
игры для того, чтобы выпустить на арену сразу 100 львов. Возводились огромнейшие раззолоченные
дворцы, стоившие в сотни раз дороже, чем обыкновенные удобные дома. Распространился обычай
носить дорогие одежды. На стол и на убранство пиров расходовались огромные по тем временам
суммы. Если Сципион Африканский, возглавлявший римское войско, разрушившее Карфаген, имел
столового серебра всего приблизительно 32 фунта, то через 30 лет, по крайней мере, в 150 домах
были приборы приблизительно по 100 фунтов, а в некоторых были даже серебряные столовые
сервизы. Показная демонстрация роскоши богатыми аристократами вызывала недовольство и резкое
неприятие со стороны обычных гражадан Рима. Трения во взаимоотношениях между богатыми и
бедными нарастали.
Выразителями интересов римского народа были народные трибуны, и именно на эту
должность выдвинул свою кандидатуру Гай Марий. Поддержку в избрании на пост народного
трибуна Марию оказал принадлежавший к одной из наиболее могущественных римских семей Квинт
Цецилий Метелл. Существуют мнения, что Марий был незнатного рода. Это возможно, поскольку
Марий был одним из клиентов Метелла, то есть свободным гражданином Рима, отдавшимся под
покровительство и находящимся в зависимости от своего патрона. Кстати, в круг обязанностей
клиентов входило восхваление своего покровителя, за что тот обычно подкидывал им деньги, ведь
клиент всегда прав.
Несколько последующих лет проходили для Мария с переменным политическим успехом.
Единственный, пожалуй, более-менее существенный эпизод был связан с его победой в 116 году до
н.э. на выборах в преторы на следующий год. Практически сразу же после победы его обвинили в
коррупции, якобы он подкупал избирателей, но Марию удалось легко отвести от себя все обвинения.
Дальнейшие значительные события в его политической жизни начинают происходить, когда
его патрон Метелл получил должность консула и отправился в Северную Африку на войну против
местного царя Югурты. Марий получил должность легата при Метелле и стал фактически его правой
рукой.
Следует отметить, что этой войне предшествовал междоусобный конфликт двух
родственников - Югурты и Адгербала - за контроль над всей территорией Нумидии. Югурта
посчитал, что заслуживает большего, и разгромил войска своего родственника. Тот бежал в Рим и
подал там жалобу на своего двоюродного брата. Югурта тоже отправил посольство к сенату, снабдив
его большими денежными средствами для подкупа влиятельных лиц. Тем не менее, в итоге каждая из
конфликтующих сторон получила, по решению римского сената, часть территории Нумидии, но
Югурта с этим не согласился, накопил силы и снова разгромил Адгербала, убив его и перебив его
сторонников. Однако тот перед смертью успел несколько раз отправить жалобы в Рим. Население
Нумидии Югурту поддержало.
Югурта отправлял сенаторам – деньги, поэтому несмотря на все эти действия Югурты,
противоречащие римским интересам, подкупленные сенаторы действовали в пользу нового
нумидийского царя. Однако через некоторое время сенат решил присоединить к Римской республике
новую территорию, объявил Нумидию римской провинцией и потребовал безусловной покорности
Югурты и Нумидии Риму. Югурта категорически этому воспротивился, не для того он воевал с
родней. Попытки урегулировать конфликт дипломатическим путем не удались. Началась
Нумидийская война. Армию римлян возглавил энергичный и способный консул Луций Кальпурний
Бестия. У него был лишь один существенный недостаток. Корыстолюбив был не в меру. Начало
войны для римлян было вполне удачным, но потом Югурта с помощью посильного денежного вклада
заключил тайное соглашение с римским военачальником. В обмен на подчинение Риму и выплату в
виде 30 слонов и оговоренного количества лошадей, скота и денег Югурте был обещан мир. Царь
согласился на эти условия.
Однако в Риме такое развитие событие и информация о взятках военачальникам вызвала
бурю возмущения. В результате межпартийной борьбы в сенате Югурту решили пригласить в Рим,
гарантировав ему личную безопасность, чтобы он дал показания против высокопоставленных
римских коррупционеров. Пока шла эта политическая борьба на высоком уровне, оставшиеся в
Нумидии военачальники более низкого звена тоже спешили набить свои карманы звонкой монетой,
разворовывая выданные Югуртой ценности, продавая обратно царю перебежчиков и переданных им
по условию мирного договора слонов.
Поскольку в Рим поехал и другой претендент на власть в Нумидии, Югурта тоже отправился
в Рим, чтобы с выгодой для себя урегулировать положение в стране. Однако на народном собрании
трибун, вероятно подкупленный заинтересованными лицами, запретил Югурте давать какие-либо
показания. Не имея возможности выступить, Югурта организовал и профинансировал убийство
своего конкурента на трон и, по приказанию сената, сам был вынужден покинуть Италию. Якобы,
покидая Рим, он сказал: «О продажный город, он вскоре погибнет, как только найдет покупщика».
Дальнейшие события в Нумидии развивались для Рима крайне неблагоприятно. В результате
военных неудач римское войско капитулировало и, заключив мирный договор, покинуло страну. Рим
этот договор не принял, и против знати в народной среде вспыхнула новая волна негодования. Было
предложено провести следствие над теми, кто посоветовал Югурте проигнорировать решения сената,
и теми, кто продал ему слонов и перебежчиков. Несмотря на всю волну возмущения одним из трех
членов следственной комиссии оказался один из основных подозреваемых по этим делам.
Тем временем командование войском было передано Метеллу. Тот, хотя и был
аристократом, но считался неподкупно честным. И действительно Югурте не удалось подкупить ни
его самого, ни его правую руку – Мария, хотя такие попытки он и предпринимал.
Было бы неверно считать, что хотя ни Метелл, ни Марий не брали деньги у своих
противников, среди римских военачальников царило полное согласие и взаимопонимание. Совсем
напротив. Поскольку Марий метил на место консула, а Метелл допустить этого совершенно явно не
хотел, то Марий стал добиваться своей цели в обход Метелла, обвиняя командующего в
умышленном затягивании войны и побуждая солдат и торговцев в своих письмах на родину
восхвалять его и осуждать Метелла.
Самым приятным для римских и не только солдат было видеть, как их полководец у них на
глазах ел тот же самый хлеб и спал рядом с ними на простой подстилке или так же как и они копал
ров и ставил частокол. Воины восхищались больше всего не теми вождями, что раздавали почести и
деньги, а теми, кто делил с ними труды и опасности, и любили тех, кто по своей воле трудился
наравне с ними. Понимая это и поступая именно так, Марий быстро стал любимцем войска. По
словам Плутарха, «наполнил всю Африку, а затем и весь Рим славой своего имени, ибо все писали из
лагеря домой, что не будет ни конца, ни предела войне с варварами, пока Гая Мария не изберут
консулом. Все это явно раздражало Метелла, но больше всего его огорчило дело Турпилия».
Он был добрым приятелем Метелла и, как бы сказали сейчас, занимался инженерным
обеспечением римского войска, находясь в городе Багу и вполне доверяя местным жителям. Когда
Югурта подошел к городу, горожане впустили нумидийского царя в Багу. Поскольку Турпилий
жителям не пакостил, то и горожане не сделали Турпилию ничего дурного. Наоборот, они упросили
царя отпустить его целым и невредимым. «За это его обвинили в измене; Марий, присутствовавший
на суде, был очень суров к Турпилию и так настроил против него большинство судей, что Метелл
был вынужден, вопреки своему желанию, приговорить этого человека к смерти. Спустя некоторое
время выяснилось, что обвинение было ложным, и все горевали с удрученным Метеллом — все,
кроме Мария, который, не стыдясь, говорил повсюду, что это дело его рук и что так он воздвиг на
Метелла демона, мстящего за убийство друга. С тех пор они враждовали открыто, и рассказывают,
что однажды Метелл язвительно сказал Марию: «Так, значит, ты, милейший, собираешься покинуть
нас и плыть домой домогаться консульства? А не хочешь ли стать консулом в один год вот с этим
моим сыном»? (Сын Метелла был тогда еще мальчишкой.)»
Несмотря на противодействие Метелла в итоге Марий одержал верх, был провозглашен
консулом и уже с этих позиций начал кампанию против Метелла, обвиняя того в медлительности. С
учетом неудач римских войск и процветающей коррупции среди аристократии и высших слоев
римского общества выбор деятельного «нового человека», вроде бы поднявшегося если и не из
самых низов, то из самой сердцевины римского общества, был вполне логичным шагом. Он
представлял собой свежую силу, пришедшую на смену бездеятельным и продажным верхам. Однако
его противники также не бездействовали, и победа Мария в конечном итоге оказалась далеко не
столь полной, как он на это рассчитывал.
Римские войска одерживали победы и терпели поражения, но в конечном итоге через
несколько лет взяли верх над противником. Именно в этой африканской войне несколько позже под
командованием Мария служил один из его основных в дальнейшем противников - Сулла.
Здесь можно сказать несколько слов о Луции Корнелии Сулле, поскольку именно он со
временем стал главным противником своего военачальника Гая Мария.
Плутарх пишет, что «Луций Корнелий Сулла родом был из патрициев, или, как мы бы
сказали, эвпатридов, и один из предков его, Руфин, был, говорят, консулом. Впрочем, этот Руфин
более известен не оказанною ему честью, а выпавшим ему на долю бесчестьем: уличенный в том,
что он имел больше десяти фунтов серебряной посуды (а закон этого не дозволял), он был исключен
из сената. …
Позднее, когда Сулла пришел к власти и многих лишил жизни, какой-то человек из
отпущенников, заподозренный в укрывательстве одного из объявленных вне закона и приговоренный
к свержению в пропасть, попрекал Суллу тем, что тот долгое время жил с ним под одной крышей и
сам он платил две тысячи нуммов за верхний этаж, а Сулла — три за нижний, так что вся разница
в их положении измерялась одной тысячей нуммов или двумястами пятьюдесятью аттических
драхм.
…
Все черты внешнего облика Суллы переданы в его статуях, кроме разве взгляда его светло-
голубых глаз — тяжелого и проницательного — и цвета его лица, который делал еще более
страшным этот и без того трудно переносимый взгляд. Все лицо его было покрыто неровною
красной сыпью, под которой лишь кое-где была видна белая кожа. Поэтому говорят, что имя Сулла
— это прозвище, которое он получил за цвет лица, а в Афинах кто-то из насмешников сложил
такой издевательский стих:
Сулла — смоквы плод багровый, чуть присыпанный мукой.
…
Вот еще какой счастливый случай с ним приключился: влюбившись в общедоступную, но
состоятельную женщину по имени Никопола, он перешел потом на положение ее любимца (в силу
привычки и удовольствия, которое доставляла ей его юность), а после смерти этой женщины
унаследовал по завещанию ее имущество. Наследовал он и своей мачехе, которая любила его как
сына. Таким образом приобрел он изрядное состояние.
…
В остальном же он производил впечатление человека переменчивого и с самим собой
несогласного: он много отбирал насильно и еще больше раздавал, без оснований возносил и без
оснований оскорблял, обхаживал тех, в ком имел нужду, и чванился перед теми, кто имел нужду в
нем, так что непонятно, что было более свойственно его натуре — высокомерие или угодливость.
За случайные провинности он засекал до смерти, но смотрел сквозь пальцы на самые тяжкие
преступления, легко мирился с лютой обидой, а за мелкие и ничтожные оскорбления мстил казнями
и конфискациями имущества; такую несоразмерность в наказаниях можно, пожалуй, объяснить
тем, что, крутой нравом и мстительный от природы, Сулла, ради пользы, умел сдерживать гнев,
уступая расчету».
По другим историческим свидетельствам, Сулла, получивший хорошее образование, родился
и жил в сравнительно небогатой обстановке. Однако это представляется довольно относительным,
поскольку его прапрадеда изгнали из сената за нарушение законов о роскоши, а состояние Суллы в
молодости оценивается в 150 тысяч сестерциев. Так что, вероятно, он был небогат относительно
других аристократов, наживших огромные состояние в периоды своего наместничества в различных
римских провинциях или награбивших их во время многочисленных военных походов.
Вместе с тем на Рим обрушилась новая беда. К границам Рима с севера подступили племена
тевтонов и кимвров. Если война с Югуртой представляла для Рима вполне безопасную военную
кампанию, то новый противник угрожал непосредственно самому Риму. Именно поэтому войско из
Африки перебросили на север, а Марий должен был набрать новое войско для войны в Нумидии.
Перед Марием стояла крайне серьезная проблема. Число граждан, которых можно было призвать на
военную службу, сильно уменьшилось, и чтобы преодолеть эти трудности, Марий провел целый ряд
реформ.
В период ранней республики Рим не имел постоянной армии. При возникновении угрозы
войны консулы должны были провести набор войска из пригодных к службе граждан республики, а
потом возглавить эту армию. Не все консулы были талантливыми полководцами, да и армия
получалась довольно разношерстной. До последнего десятилетия II века до н.э. существовал целый
ряд весьма строгих критериев, определявших, кто мог служить солдатом в Римской республике. Эти
люди должны были принадлежать к пятому цензорскому классу или выше, иметь состояние,
превышающее 3000 сестерциев, и обеспечивать себя вооружением на свои собственные деньги. Здесь
можно отметить, что сестерций – это серебряная древнеримская монета достоинством в 2,5 асса.
Существует версия, хотя это и маловероятно, что надпись на ней явилась прообразом знака доллара.
Её номинал обозначался как IIS, а при сокращенном написании II и S накладывались друг на друга,
что и образовало знак «$». В изначальном варианте II означали «два», а S – половину асса.
Чтобы набрать новых солдат, Марий кардинальным образом изменил отношение к призыву.
«Избранный консулом при всеобщем ликовании, Марий тотчас провел набор, вопреки закону и
обычаю записав в войско много неимущих и рабов, которых все прежние полководцы не допускали в
легионы, доверяя оружие, словно некую ценность, только достойным — тем, чье имущество как бы
служило надежным залогом.»
Основой реформ явилось включение римских граждан, не имеющих земли, в число
подлежащих призыву. Поскольку большинство граждан были бедны и не могли обеспечить покупку
вооружения, Марий определил порядок снабжения их оружием от лица государства. Теперь уже сама
Римская республика предоставляла солдатам вооружение, а это позволило унифицировать и
стандартизировать обучение и экипировку всех римских войск.
Вместо использования призывников, набираемых в случае необходимости, Марий
предложил перевести армию на постоянную основу. С одной стороны, солдаты на период службы
временно лишались основной части своих гражданских прав, но, с другой стороны, им принадлежали
все трофеи, которые они могут добыть на войне. Профессиональные солдаты зачислялись в армию на
25-летний срок. Тренировки и обучение обычно продолжались в течение года, за исключением тех
случаев, когда имелась срочная потребность в войске.
Марий следующим образом организовал легионы. Полностью укомплектованный легион
состоял из примерно 6000 человек, из которых только 5200 были солдатами, а остальные
классифицировались как невоенные. Легион делился на 10 когорт из 6 центурий каждая, а первая
когорта состояла из 10 центурий. Центурия являлась отдельной самостоятельной боевой единицей.
Она состояла из 100 человек и делилась на группы по 10 человек, которые в лагере жили и ели
вместе. Центурия перевозила с собой всё своё вооружение, личные вещи, продовольствие и
поддерживала все свои более мелкие боевые единицы. В результате таких мер размер обоза
уменьшился, и армия стала более мобильной. Постоянные связи внутри частей римской армии и
тренировки привели к тому, что вскоре легионы, которых также называли «мулами Мария», достигли
вершины физической готовности и дисциплины. Ничего подобного в древнем мире до этого не было.
Третья реформа, которую смог провести Марий, состояла в награждении отслуживших свой
срок ветеранов денежными пенсиями и земельными наделами в завоёванном регионе, в котором они
вышли в отставку. Также Марий предложил полное римское гражданство всем италийским
союзникам, которые отслужат установленный срок в римской армии. Все эти меры обеспечили
устойчивый приток новых солдат.
Результаты этой реформы были как позитивными, так и негативными. Наиболее важным и
очевидным результатом стал рост военной мощи армии. Больше не было необходимости в случае
военной угрозы набирать войско из мирных жителей, учить их подчиняться командам, военной
дисциплине и владению оружием. Профессиональный характер римской армии был залогом роста и
успехов Рима, обеспечивший ему продолжительную гегемонию на полях сражений и в политической
сфере.
Другим плюсом реформ было основание ветеранских колоний на завоёванных территориях.
Они помогали объединять захваченные регионы в единое государство и способствовали романизации
местного населения, предотвращая мятежи против метрополии.
Однако был и серьезный минус. Легионы теперь служили не столько «сенату и римскому
народу», сколько успешному командующему армией. После покорения врага полководцы после
проведенной реформы зачастую не слагали с себя полномочия, а использовали верное только им
войско в своих целях. Это привело к нескольким гражданским войнам в течение следующего
столетия, окончательному разрушению Римской республики и превращении её в империю.
И хотя все эти реформы в военной сфере провел Марий, их результатами в гораздо большей
степени воспользовался не он сам, а его основной конкурент Сулла.
Помимо всех этих событий реформы Мария свидетельствовали и о важных переменах в
финансово-экономической жизни страны. Раньше в Риме было достаточно много состоятельных
граждан, которые могли содержать себя и служить своей стране. Переход к профессиональной
наемной армии свидетельствовал о том, что общественное богатство в значительной степени
перетекло в руки крайне небольшой группы римской знати и аристократии. Она сконцентрировала в
своих руках огромные средства, на которые уже могла позволить себе набирать профессиональных
солдат, не участвуя при желании в непосредственных боевых действиях, а оплачивая ратный труд
своих более бедных соотечественников.
Военные победы Мария сначала в Африке, а затем над угрожающими с севера кимврами и
тевтонами привели к тому, что Рим нарушил действовавшее законодательство, согласно которому
между повторными избраниями на должность консула должно было пройти 10 лет. Существуют
свидетельства, что в 135 году до н.э. был принят закон вообще запрещавший избрание консулом на
второй срок. Тем не менее, угроза с севера привела к тому, что Марий не только был избран
консулом на второй срок без какого-либо перерыва, но и занимал эту должность на протяжении пяти
лет. Это был уже опасный политический прецедент, последствия которого не замедлили вскоре
сказаться.
«Мулы Мария» успешно одержали победу над Югуртой в Африке и были переброшены в
Европу, где у римских войск дела обстояли далеко не так благополучно. Однако эта победа явилась
яблоком раздора между Марием и Суллой.
Разбитый в боях Югурта скитался, спасаясь от римлян. У него оставалась только одна
надежда — на своего тестя Бокха. Тот принял его, скорее стыдясь отказать молящему о помощи, чем
испытывая к нему расположение. Бокх, держа Югурту в своих руках, для вида просил за него Мария
и смело писал, что не выдаст Югурту римлянам. Одновременно с этим он втайне замыслил измену и
послал за Суллой, который был квестором у Мария и во время войны оказал царю какие-то услуги.
Во время военных действий в Африке Сулла показал себя с лучшей стороны и сумел
воспользоваться представившимся случаем, чтобы приобрести дружбу нумидийского царя Бокха.
Послы Бокха, ускользнувшие от шайки нумидийских разбойников, были радушно приняты Суллой,
который, отсылая их назад, одарил их и дал им надежных провожатых. А Бокх, давно уже ненавидя и
боясь приходившегося ему зятем Югурту, теперь, когда тот, гонимый военными неудачами, бежал к
нему, решил его погубить. Бокх вызвал к себе Суллу, предпочитая чужими, а не собственными
руками схватить и выдать Югурту врагам.
Когда Сулла, вполне доверяя ему, приехал, Бокх несколько дней колебался, выдать ли
Югурту Сулле или не отпускать самого Суллу. В итоге он решился и осуществил давно задуманную
измену, выдав живым Югурту. Этот поступок посеял непримиримую и жестокую вражду между
Марием и Суллой, чуть было не погубившую Рим. По словам Плутарха, «многие, завидуя Марию,
утверждали, что подвиг совершен Суллой, да и сам он заказал драгоценный камень с изображением
Бокха, передающего ему Югурту, и постоянно носил кольцо с этой геммой, пользуясь ею как
печатью. Это раздражало Мария, человека честолюбивого, не желавшего ни с кем делиться своей
славой и склонного к раздорам, но сильнее всего разжигали его гнев противники, которые
приписывали первые и самые великие подвиги в этой войне Метеллу, а завершение ее — Сулле,
стремясь умерить восторг народа и приверженность его к Марию».
Однако триумф за победу над Югуртой достался Марию. Он вместе с войском прибыл из
Африки и в первый день января одновременно вступил в должность консула и отпраздновал триумф,
проведя по городу пленного Югурту, при виде которого римляне глазам своим не поверили, ибо ни
один из них не надеялся при жизни царя одолеть нумидийцев.
Во время триумфа несли три тысячи семь фунтов золота, пять тысяч семьсот семьдесят пять
фунтов серебра в слитках и двести восемьдесят семь тысяч драхм звонкой монетой.
Между тем войска Рима терпели поражения от германских племен, а командующие
римскими частями не могли договориться между собой. Аристократы на дух не переносили
полководцев, выдвинувшихся из простых людей.
К немногим успехам римлян можно было бы отнести действия римского проконсула Квинта
Сервилия Цепиона, действовавшего в Галлии и покорившего город Толозу. Он взял богатую добычу
из сокровищниц местных храмов, но при транспортировке её большая часть загадочным образом
куда-то исчезла.
Однако этот успех был локальным и краткосрочным, поскольку вскоре германские племена
наголову разгромили римские легионы, потерявшие в сражении около 70 тысяч человек. Результатом
этого поражения стало избрание Мария консулом, занимавшего этот пост на протяжении пяти лет.
В этот период между Марием и Суллой, успешно действовавшим против различных врагов
Рима, усиливаются трения. По свидетельству Плутарха, в начале войны с германцами Марий «ещё
пользовался услугами Суллы, считая, что тот слишком ничтожен, а потому не заслуживает
зависти». Успехи Суллы в боевых действиях привели к тому, что постепенно у Мария стали
появляться опасения, как бы заметные успехи его подчиненного излишне не повысили популярность
Суллы и не создали ему совершенно ненужного конкурента. Сулла, увидев, что ему практически не
дают каких-либо поручений, перешел под начальство другого командующего, Катула, и уже на
новом месте одержал ещё целый ряд как военных, так и организационных успехов.
Пользуясь доверием Катула в самых важных и значительных делах, Сулла прославился и
вошел в силу. Он покорил большую часть альпийских варваров, а когда у римлян вышло
продовольствие, принял эту заботу на себя и сумел запасти столько, что воины Катула не только
сами не знали ни в чем нужды, но и смогли поделиться с людьми Мария. Этим Сулла, по
собственным его словам, сильно озлобил Мария.
В конечном итоге римские войска одержали ряд крупных побед над германцами и на
длительное время сняли угрозу нашествия захватчиков с севера. В Риме наступил период мира.
Сулла думал, что прославившие его воинские подвиги позволят ему выступить на
государственном поприще. Сразу после похода он посвятил себя гражданским делам и записался
кандидатом в городские преторы, но при выборах потерпел неудачу. По его мнению, виновата в этом
была римская чернь, которая, зная о его дружбе с Бокхом, ожидала увидеть великолепную травлю
африканских зверей. Поэтому преторами были избраны другие соискатели, а Суллу попытались
заставить пройти через эдильскую должность. Насколько это соответствовало действительности,
судить сложно. Через год претура все-таки досталась Сулле, который лестью и подкупом расположил
народ в свою пользу. Вот почему Цезарь, которому Сулла в гневе пригрозил употребить против него
свою власть претора, издевательски ответил ему: «По праву ты почитаешь своей эту власть — разве
ты не купил ее?».
После претуры Суллу посылают в Каппадокию, чтобы остудить пыл царя Митридата,
который стал не в меру предприимчив и чуть ли не вдвое увеличил свое могущество и державу. С
этой задачей он успешно справляется, но по возвращении Суллы в Рим его обвинили во
взяточничестве, потому что из дружественного и союзного царства он вернулся с большой суммой
денег, собранной вопреки закону. Однако дело заглохло, поскольку обвинивший Суллу не явился в
суд, отказавшись от обвинения.
Марий, достигший величия благодаря войнам и по природе неспособный к мирной
гражданской деятельности, полагал, будто в условиях мирной жизни и спокойствия его власть и
слава постепенно увядают. Поэтому он искал возможности для новых подвигов и надеялся, что ему
удастся возмутить царей и подтолкнуть Митридата к войне. Римляне подозревали, что тот давно уже
её замышлял, а если война начнется, и Мария выберут полководцем, то он наполнит Рим славой
новых триумфов, и что гораздо важнее, свой дом понтийской добычей и царскими богатствами. Хотя
Митридат принял его любезно и почтительно, Марий не смягчился и не стал уступчивее, но сказал
царю: «Либо постарайся накопить больше сил, чем у римлян, либо молчи и делай, что тебе
приказывают». Этим он серьезно испугал Митридата, часто слышавшего язык римлян, но впервые
узнавшего такую их откровенность.
Однако мирный период в истории Рима совсем не означал, что и отношения двух главных
действующих лиц – Мария и Суллы – также стали более спокойными. Больше всех заставлял Мария
страдать и терзаться Сулла, который приобрел могущество, используя ненависть знати к Марию, и
сделал вражду с ним основой своего возвышения. Когда же нумидиец Бокх, объявленный союзником
римского народа, воздвиг на Капитолии статуи Победы, несущей трофеи, а рядом с ними — золотое
изображение Югурты, передаваемого им Сулле, Марий, уязвленный в своем честолюбии и
разгневанный тем, что Сулла приписывает себе его подвиги, решил силой сбросить дары Бокха.
Сулла воспротивился этому, и открытый конфликт уже готов был вспыхнуть, но его пресекла
неожиданно обрушившаяся на Рим война с италиками, получившая название Союзнической войны.
Перед тем как кратко остановиться на событиях этого конфликта, стоит сказать несколько
слов о внесенном в 91 году до н.э. народным трибуном проекте трех законов: судебного, целью
которого было вывести всадников из суда присяжных; хлебного, направленного на увеличение
хлебных раздач для пролетариев, и аграрного, предполагавшего раздачу всех еще нерозданных
государственных земель. Последний закон проводился под лозунгом: «Раздадим все сами, чтобы
будущим демагогам не осталось для раздачи ничего, кроме уличной грязи и утренней зари!».
Все эти законы были на голосование одним пакетом, так что римская беднота,
заинтересованная в раздачах хлеба, вынуждена была голосовать против всадников. Сенат,
заинтересованный в том, чтобы избавиться от всадников в судах, также поддерживал раздачи. Хотя
законы и были приняты, претворить их в жизнь не удалось. Противники народного трибуна,
предложившего эти законы, обвиняли его в измене родины, во вступлении в заговор с италиками. В
итоге консул смог добиться отмены законопроекта по формальным основаниям, а народный трибун
был ликвидирован профессиональным убийцей. Нет человека - нет проблемы. Всё это происходило в
преддверии начала Союзнической войны.
Основными причинами этого вооруженного конфликта были две: политическая, отказ
римского сената предоставить равные права римского гражданства италийским союзникам Рима, и
экономическая, италики не были допущены к участию в обработке общественной земли, хотя
основная часть этих участков располагалась именно на их территориях. Также италики были
недовольны и тем, что их федерация с Римом была довольно аморфной, и у каждого её участника
были разные права и обязанности, а также то, что в случаях войн Рима большое количество солдат
набиралось именно на их землях.
После того, как стало ясно, что договориться с Римом мирным путем не удается, италики
создали союз под названием «Италия», во главе которого стал Совет пятисот. Одним из важных
шагов восставших была чеканка серебряной монеты с символическим изображением быка,
попирающего римскую волчицу.
Первый этап войны, начавшейся в 91 году до н.э., был для Рима не особенно успешным.
Потери были велики. Помимо чисто военных поражений римские военачальники иногда попадались
на уловки восставших. Так один из командующих италиков пришёл в лагерь римского военачальника
Квинта Цепиона под видом перебежчика. С собой он привёл в качестве залога двух переодетых
рабов, которых выдавал за своих сыновей. Также он принёс множество свинцовых круглых
пластинок, покрытых сверху серебром и золотом. Всё вместе это было слишком весомыми
аргументами, чтобы сомневаться в благонадежности перебежчика. Цепиону было предложено
захватить оставленный лагерь, и тот не почувствовал ловушки. Когда Цепион со своими войсками
приблизился к лагерю, был подан сигнал, после чего войска италиков атаковали Цепиона из засады и
разгромили его.
Во время Союзнической войны римский сенат постановил, что каждый восьмой
отчеканенный денарий должен быть субаэратным, чтобы иметь достаточно средств для
финансирования своих войск.
В этот период Марию и Сулле пришлось сотрудничать друг с другом перед лицом общей
внешней угрозы, хотя в ходе войны популярность Суллы росла, а авторитет Мария снижался. Для
Суллы эта война стала чрезвычайно удачной, поскольку его успешные действия выделили его из
рядов других полководцев.
Сулле удалось разгромить крупный отряд одного из самых умелых в воинском отношении
племен италиков. Были ещё кое-какие военные успехи и поражения с обеих сторон, однако Рим
одержал политическую победу, предоставив права гражданства италикам, если те в течение
шестидесяти дней сложат оружие, а также тем, кто не принимал участие в войне. Этот шаг расколол
восставших, а после этого римлянам удалось постепенно дожать италиков. К 88 году до н.э. их
сопротивление было окончательно сломлено.
Война закончилась победой Рима и поражением италийских племен, но италики формально
получили равные с римлянами права. Денарии снова начали чеканить без субаэратов. В
подтверждение этого монетный двор на краях новых денариев стал делать насечку. Этот шаг должен
был способствовать большему доверию к денариям со стороны иноземных купцов. Наряду с
зубчатыми монетами чеканились и обычные полновесные монеты, но, по свидетельству знаменитого
историка Рима Тацита, германцы предпочитали зубчатые монеты другим.
Когда Союзническая война уже шла к своему концу, царь Понта Митридат VI,
воспользовавшись ослаблением Рима, захватил Азию и перебил в ней 150 тысяч римских граждан.
Сделано это было довольно просто. Митридат разослал в полисы письма с приказом убить римлян в
один день и час и пообещал большое вознаграждение за это. Практически все азиатские города, за
исключением острова Родос, поддержали Митридата.
Римляне оценили, что война против Митридата будет довольно легкой, но наверняка
чрезвычайно прибыльной, поэтому за должность командующего армией против него развернулась
упорная борьба. Она началась уже на стадии выбора консулов на 88 год.
Когда война в Италии стала приближаться к концу, многие в Риме стали искать
расположения народа, чтобы получить командование в войне с Митридатом. Свою кандидатуру на
этот пост выдвинул Сулла, одержавший победу и получивший в качестве провинции Азию и армию
для войны против Митридата. Но на должность командующего армией претендовал и Гай Марий,
рассчитывавший в результате успешных военных действий восстановить свой пошатнувшийся
престиж великого полководца. Поскольку получить командование законным путем Марий не мог, он
решил опираться в своей борьбе на только что побежденных с его помощью италиков и
разнообразных известных в Риме людей. Его не смущало, что их репутация была довольно
запятнанной.
Народный трибун Сульпиций, человек крайне дерзкий, совершенно неожиданно для
сограждан вывел Мария на форум и предложил облечь его консульскими полномочиями и отправить
полководцем против Митридата.
По словам Плутарха, «Марий тем временем заручился поддержкой народного трибуна
Сульпиция, человека, не знавшего себе равных в самых гнусных пороках, так что не стоило и
задаваться вопросом, кого он превосходит испорченностью: можно было спрашивать только, в чем
он испорченнее самого себя. Жестокость, дерзость и жадность делали его нечувствительным к
позору и способным на любую мерзость: ведь это он, поставив посреди форума стол, не таясь,
подсчитывал деньги, вырученные от продажи вольноотпущенникам и пришлым прав римского
гражданства. Сульпиций содержал три тысячи вооруженных мечами бойцов и окружил себя
толпой готовых на все молодых людей из всаднического сословия, которых именовал антисенатом.
Он провел закон, по которому сенаторам запрещалось иметь долг, превышающий две тысячи драхм,
а сам оставил после себя долгов на три миллиона».
«…Народ разделился: одни хотели избрать Мария, другие призывали Суллу, а Мария
посылали в Байи горячими ваннами лечить тело, изнуренное, как он сам говорил, старостью и
ревматизмом. Там, возле Мизен, у Мария был великолепный дом, предназначенный для жизни куда
более изнеженной и роскошной, чем подобало человеку, прошедшему столько войн и походов.
Рассказывают, что Корнелия купила его за семьдесят пять тысяч, а спустя недолгое время Луций
Лукулл заплатил за него два с половиною миллиона — так быстро поднялась цена и возросла
страсть к роскоши».
Поддержка требований Мария со стороны италиков была связана с тем, что в результате
Союзнической войны италики, боровшиеся за равные права с римлянами, получили их лишь отчасти.
При формальном равенстве прав реально влиять на политику Рима италики не могли. Поэтому
поддержавшие Мария политики, чтобы достичь необходимого им результата, внесли законопроект
позволявший ликвидировать это фактическое неравенство. Это привело к расколу римского
общества. Римляне стремились сохранить своё доминирующее положение в политической жизни, а
италики, как новые граждане, стремились завоевать полные и равные права, гарантирующие им
полноценное участие в политической жизни. Италики хотели добиться того, чтобы между ними и
римлянами не было никаких различий в правовом плане.
Проблема заключалась в том, что в случае утверждения законопроекта Марий и
поддерживающие его круги могли обеспечить проведение любого нужного им законопроекта,
поскольку новых граждан было существенно больше, чем римлян.
Понимая это, многие старые граждане (римляне) оказывали упорное сопротивление
выдвинутому проекту. На их стороне были и консулы, в частности Сулла, выступавший против
проекта Мария особенно настойчиво и активно. Сулла ясно осознавал, что, проведя в жизнь этот
закон, Марий получит возможность отобрать у него командование армией, готовой для войны против
Митридата, а следовательно и все доходы от ожидаемой победоносной войны.
Сульпиций, «обратившись по поручению Мария к народу и нарушив силой оружия весь ход
дел в государстве, предложил несколько вредных законопроектов, одним из которых он передавал
Марию командование в Митридатовой войне. Это вынудило консулов объявить неприсутственные
дни, тогда Сульпиций во время собрания, созванного консулами у храма Диоскуров, возмутил против
них толпу, и в числе многих других на форуме погиб молодой сын консула Помпея. Сам Помпей
бежал и скрылся, а Сулле, загнанному погоней в дом Мария, пришлось выйти к народу и отменить
решение о неприсутственных днях. Поэтому Сульпиций, который Помпея отрешил от должности,
у Суллы консульства не отобрал, но лишь перепоручил поход против Митридата Марию и тут же
послал в Нолу военных трибунов, чтобы те, приняв войско, привели его к Марию».
Несмотря на все законные действия, переиграть Мария в законодательном поле Сулле не
удалось. Сторонники Мария не останавливались даже перед прямым заговором и убийством
неугодных им лиц. В результате закон, продвигаемый Марием и его сторонниками, был принят.
Сулле, однако, удалось избежать гибели, и ему пришлось поспешить к армии, чтобы опередить
людей Мария, которым было поручено установить контроль над войсками.
Сулла успел раньше. Поэтому, предварительно заручившись поддержкой самих солдат, он,
чтобы вернуть себе командование и изгнать Мария, повернул свои войска на Рим. Это был первый
случай подобного рода в истории Рима. Мотивировка для похода была самая что ни на есть
демократическая. На вопрос прибывших к Сулле послов сената о том, почему он идёт с армией
против своей родины, Сулла ответил, что хочет «освободить её от тиранов». Марий и его
сторонники попытались оказать сопротивление, но римляне после нескольких нападений на
легионеров Суллы глубоко ввязываться в конфликт не стали, посчитав угрозу Суллы сжечь их дома
более чем весомой. Сторонники Мария пообещали предоставить свободу рабам, если те примкнут к
ним, а также призвали выступить римлян, но и те, и другие призывы проигнорировали, и Марию со
своими союзникам пришлось бежать из города под натиском регулярной армии.
После этого войска из Рима были выведены, а Сулла внешне вернулся к традиционному
образу правления. Были восстановлены ранее нарушавшиеся законы, внесены некоторые изменения,
но значение всех этих действий было невелико. Вскоре они были отменены, а все эти мероприятия
обычно рассматривают как репетицию будущей диктатуры.
Из города было изгнано 12 человек, включая Мария и его наиболее активных союзников.
Сулла, созвав сенат, приговорил к смерти самого Мария и еще нескольких человек, в их числе и
народного трибуна Сульпиция. Сульпиций, преданный своим рабом, был убит (раба этого Сулла
сначала освободил, а затем приказал сбросить со скалы). За голову Мария Сулла назначил награду,
хотя совсем незадолго до этого он сам, придя в дом Мария и сдавшись на его милость, был отпущен
целым и невредимым.
Сенат втайне досадовал на это, а народ и на деле дал Сулле почувствовать свою
враждебность и возмущение, провалив домогавшихся должностей кандидатов Суллы. Выиграли те,
чье избрание, по мнению граждан, должно было доставить Сулле наибольшее огорчение.
Сулла же делал вид, что это его радует. Ведь вроде как благодаря ему народ пользуется
свободой поступать, как хочет.
Согласно известному римскому историку и писателю Плинию (23—79 гг. н.э.), претор
(председатель совета присяжных) Марий Грацидиан в 87 году до н.э. издал эдикт, учредивший
специальную государственную службу контроля за качеством монет. Каждый уличенный в том, что
расплатился фальшивой монетой, подвергался наказанию. Римляне восприняли этот указ
чрезвычайно положительно. Из него следовало, что государство берет на себя замену «плохих» денег
на «хорошие».
По городам объявили, что надлежит всем народом искать Мария, а изловив, убить. И все же,
когда Марий был пойман, «власти решили сперва посовещаться, а Мария поместили в дом некой
Фаннии, женщины, у которой, казалось, давно уже были причины относиться к нему враждебно.
Дело в том, что Фанния, разведясь со своим мужем Тиннием, потребовала возврата приданого,
весьма богатого, он же обвинил ее в прелюбодеянии. Судьей был Марий во время своего шестого
консульства. Когда после разбора дела стало ясно, что Фанния вела жизнь распутную, а муж, хотя
и знал об этом, все же взял ее в жены и долго жил с ней в браке, Марий осудил обоих: Тиннию он
велел вернуть приданое, а женщину в знак бесчестия приговорил к штрафу в четыре медных
монеты. Несмотря на это, Фанния не высказала обычных чувств оскорбленной женщины, но, едва
увидев Мария, далекая от всякого злопамятства, помогла ему, насколько это было в ее силах, и
ободрила его».
В конце концов Мария не убили, и он, прятавшийся до этого в Италии, бежал в Африку.
Остававшиеся в Риме сторонники Мария и многочисленные римляне, связанные с Марием
различными обязательствами, стали требовать отмены приговора Марию и его возвращения в Рим.
Кроме того, консулами на 87 год были выбраны противники Суллы. Чтобы отвести от себя ненависть
толпы, Сулла провел в консулы принадлежавшего к стану его противников Луция Цинну, взяв с него
скрепленное страшными клятвами обещание поддерживать дело Суллы. Цинна торжественно
поклялся в этом, но затем, вступив в должность, Цинна тут же принялся расшатывать устои
существовавшего порядка. Он не только нарушил данное им слово, но и поручил начать судебное
преследование против Суллы. Сохранились сведения, что причиной такого внезапного изменения
политической ориентации явилась полученная им от италиков взятка в 300 талантов.
Сулла эти действия своих противников проигнорировал и отправился на войну с богатым
Митридатом. Помимо того, что сам Митридат был очень богат, и это было прекрасно известно, в
греческих городах, поддержавших его, были также накоплены большие сокровища. В частности в
них было огромное количество произведений искусства, которые в начале I века до н.э. уже высоко
ценились в Риме.
Сразу овладев остальными городами Греции, призвавшими его через послов, Сулла
подступил со всеми своими силами к Афинам, которые держали сторону царя. Он стремился
поскорее возвратиться в Рим из боязни, как бы там не произошел новый переворот, и торопил
события, не останавливаясь в ходе войны перед опасными предприятиями, многочисленными
сражениями и громадными расходами.
«Нуждаясь в больших деньгах для ведения войны, Сулла не оставил в покое и святилища
Эллады, посылая то в Эпидавр, то в Олимпию за прекраснейшими и ценнейшими из приношений.
Даже дельфийским амфиктионам он написал, что сокровища бога лучше было бы перевезти к нему,
у него-де они будут целее, а если он и воспользуется ими, то возместит взятое в прежних размерах.
Вслед за тем он послал туда своего друга, фокейца Кафиса, приказав ему принять каждую вещь по
весу. Кафис прибыл в Дельфы, но не решался прикоснуться к святыням и пролил много слез,
оплакивая при амфиктионах свою участь. И когда кто-то сказал ему, что слышал, как зазвучала
находящаяся в храме кифара, Кафис, то ли поверив этому, то ли желая внушить Сулле страх перед
божеством, написал ему об этом. Но Сулла насмешливо ответил, что удивляется Кафису: неужели
тот не понимает, что пением выражают веселье, а не гнев, и велел своему посланцу быть смелее и
принять вещи, которые бог отдает с радостью. И вот, когда все прочие сокровища втайне от
большинства греков были отправлены к Сулле, амфиктионам пришлось, наконец, сломать
серебряную бочку, которая одна еще оставалась нетронутой из царских пожертвований и которую
из-за ее величины и тяжести нельзя было взвалить целиком на вьючных животных».
В результате войны, писал Плутарх, «полководцы всё больше добивались первенства не
доблестью, а насилием и, нуждаясь в войске больше для борьбы друг против друга, чем против
врагов, вынуждены были, командуя, заискивать перед подчиненными и сами не заметили, как,
бросая солдатам деньги на удовлетворение их низменных потребностей и тем покупая их труды,
сделали предметом купли-продажи и самое родину, а желая властвовать над лучшими, оказались в
рабстве у худших из худших.
… Но едва ли не главным виновником, положившим начало этому злу, был Сулла, который,
чтобы соблазнить и сманить тех, кто служил под чужою командой, слишком щедро оделял своих
солдат; тем самым он развращал и чужих воинов, толкая их на предательство, и своих, делая их
людьми безнадежно распущенными. Понятно, что он нуждался в крупных суммах, и всего более для
осады Афин».
Суллой овладело неодолимое, безумное желание взять Афины. Он осадил и непрерывно
шутрмовал город. Положение в городе с продовольствием было далеко не одинаковым для разных
слоев афинского общества.
«И хотя медимн пшеницы стоил тогда в Афинах тысячу драхм, а люди питались девичьей
ромашкой, росшей вокруг акрополя, варили сандалии и лекифы, (тиран) Аристион проводил время в
ежедневных попойках и пирушках, военных плясках и насмешках над врагами, не тревожась о том,
что священная лампада богини потухла из-за недостатка масла. Верховной жрице, которая
попросила у него половину гектея пшеницы, он послал перцу, а членов Совета и жрецов, умолявших
его пожалеть город и заключить соглашение с Суллой, разогнал стрелами».
Осадные работы и постоянные штурмы города принесли успех. Сулла, срыв и сравняв с
землей стену между Пирейскими и Священными воротами, вступил в город в полночь, отдав его на
разграбление своим солдатам. Чуть позже в двух больших битвах войско Митридата было
окончательно разгромлено, а сам царь запросил мира, заявляя, что готов принять его на любых
условиях. Это заявление, однако, не мешало Митридату отчаянно торговаться с Суллой. В итоге
Сулла обложил Митридата данью, отобрал часть кораблей и заставил покинуть Азию.
Азию же Сулла покарал общим штрафом в двадцать тысяч талантов, а кроме того, наглым
вымогательством размещенных на постой солдат разорил чуть не каждый частный дом. Было
указано, что домохозяин обязан ежедневно выдавать своему постояльцу по четыре тетрадрахмы и
кормить обедом его самого и его друзей, сколько бы тому ни вздумалось привести, а центурион
получал пятьдесят драхм в день и одежду — отдельно для дома и для улицы.
Пока Сулла вел переговоры о мире, к нему прибыла его жена Метелла, которая, взяв детей, с
трудом выбралась из Рима. Она принесла Сулле весть о том, что дом и имения его сожжены
недругами, и молила прийти на помощь оставшимся на родине.
Пока Сулла ходил в Азию за славой и деньгами, сторонники Мария захватили Рим и начали
кампанию террора против своих противников, в том числе и поддерживавших Суллу. Марий,
вернувшийся из своего африканского убежища, набрал войско. В него входили как его сторонники,
так и беглые рабы, которым Марий пообещал свободу.
Взяв из Африки небольшое число всадников, а также беглецов, явившихся к нему из Италии,
Марий отплыл и прибыл в этрусский город Теламон, где объявил, что даст свободу рабам, а также
убедил присоединиться к нему самых молодых и крепких из свободных пастухов и земледельцев,
которые сбежались к морю, привлеченные его славой. За несколько дней он собрал большой отряд,
которым заполнил сорок кораблей. Зная, что Цинна находится у Суллы под подозрением и настроен
враждебно к установленным им порядкам, Марий решил присоединиться с войском к Цинне и
послал известие, что готов подчиняться ему, как консулу. Встретившись с Цинной и обратившись с
приветствием к солдатам, Марий немедля взялся за дело, и все сразу же пошло по-иному.
Прежде всего его корабли отрезали подвоз хлеба и, грабя купцов, он сделался хозяином всех
товаров. Затем он напал с моря на прибрежные города и захватил их. Наконец, с помощью
предательства он взял город Остию, разграбил ее, убив множество людей, а затем перегородил
мостом Тибр и полностью отрезал путь тем, кто вез с моря припасы для его врагов. После этого он
подошел с войском к Риму.
После вступления Мария в Рим, народ созвали на форум, где Марий, отбросив всякое
притворство и речи об изгнании, двинулся в город в сопровождении отборной стражи из преданных
ему рабов. Многих они убили по приказу или по знаку Мария. Ворота города были закрыты, и был
развязан пятидневный террор. За это время было убито много аристократов и простых граждан,
которых можно было причислить к сторонникам Суллы.
Когда множество граждан было перебито, Цинна насытился резней и смягчился, но Марий с
каждым днем все больше жаждал крови и нападал на всех, против кого питал хоть какое-нибудь
подозрение. Все улицы города кишели преследователями, охотившимися за теми, кто убегал или
скрывался. В это время стало ясно, что уже нельзя полагаться на узы дружбы или гостеприимства:
ведь лишь немногие не выдавали палачам друзей, искавших у них убежища. Но были и
удивительные спасения. Рабы знатного римлянина Корнута спрятали своего господина дома. Потом,
повесив за шею одного из многочисленных мертвецов и надев ему на палец перстень, показали его
телохранителям Мария и после этого пышно похоронили, словно своего господина. Никто не
заподозрил обмана, и Корнут был тайком перевезен рабами в Галлию.
При виде разбросанных по улицам и попираемых ногами обезглавленных трупов никто уже
не испытывал жалости, но лишь страх и трепет. Больше всего народ удручали бесчинства
освобожденных Марием рабов.
Конец этому положила внезапная смерть Мария, умершего через семнадцать дней после
своего вступления в Рим. После этого главных сторонников Мария, в основном беглых и
освобожденных им рабов, перебили всех до единого. Во время этой акции было убито около 4 тысяч
человек, после чего беспорядки в Риме прекратились.
Собираясь перевезти воинов из Греции в Италию, Сулла боялся, как бы, достигнув Италии,
они не разбрелись по своим городам. Но солдаты по собственному почину принесли клятву не
расходиться и самовольно не чинить в Италии никаких насилий. Затем, видя, что Сулла нуждается в
больших деньгах, устроили сбор пожертвований и вносили каждый по своим возможностям. Сулла
не принял пожертвований, но похвалил своих людей за усердие, ободрил их, а затем приступил к
переправе.
Высадившись на юге Италии после своей успешной военной кампании, Сулла не обладал
каким-либо численным преимуществом перед марианцами. Тем не менее, он быстро подчинил себе
южную Италию. К нему также примкнули и аристократы, пережившие террор. В стране вспыхнула
гражданская война. Она шла в 83 и 82 годах до н.э., и сторонники Мария потерпели в ней
сокрушительное поражение. В её результате Сулла пришёл к власти.
Когда встал вопрос о том, как Сулла будет править - с помощью косвенных средств, вроде
управления толпой с помощью террора и/или запугивания, или как легально оформленный
правитель, как царь – Сулла предложил внести в народное собрание предложение о назначении
выборов диктатора. Причем его власть не должна была ограничиваться традиционными шестью
месяцами, а продолжаться ««до тех пор, пока Рим, Италия, вся римская держава, потрясенная
междоусобными распрями и войнами, не укрепится». В своем предложении он не говорил, что
избрать необходимо именно его, хотя и не скрывал этого. В одной из своих речей Сулла прямо
заявил, что именно он будет полезен для Рима в настоящее время. В конечном итоге через народное
собрание было проведено постановление, которые не только освобождало Суллу от ответственности
за всё содеянное им прежде, но и в будущем предоставляло ему право казнить смертью,
конфисковывать имущество, основывать колонии, строить и разрушать города, давать и отнимать
престолы. Также ещё до принятия поста диктатора сенаторы объявили, что все мероприятия Суллы,
как прошлые, так и будущие, признаются законными. Это открыло перед Суллой огромное поле
деятельности.
Прежде всего были введены проскрипции, то есть было оглашено, что определенный круг
лиц был объявлен вне закона. Сулла использовал этот инструмент в качестве орудия массового
политического террора для борьбы со своими противниками. Проскрипции были одновременно и
страшны для тех, кто попадал в эти списки, и чрезвычайно доходны для тех, кто участвовал в
реализации этого проекта.
Плутарх писал: «Сулла занялся убийствами, кровавым делам в городе не было ни числа, ни
предела, и многие, у кого и дел-то с Суллой никаких не было, были уничтожены личными врагами,
потому что, угождая своим приверженцам, он охотно разрешал им эти бесчинства. Наконец, один
из молодых людей, Гай Метелл, отважился спросить в сенате у Суллы, чем кончится это бедствие
и как далеко оно должно зайти, чтобы можно стало ждать прекращения того, что теперь
творится. «Ведь мы просим у тебя, – сказал он, – не избавления от кары для тех, кого ты решил
уничтожить, но избавления от неизвестности для тех, кого ты решил оставить в живых». На
возражение Суллы, что он-де еще не решил, кого прощает, Метелл ответил: «Ну так объяви, кого
ты решил покарать». И Сулла обещал сделать это.... Не посоветовавшись ни с кем из
должностных лиц, Сулла тотчас составил список из восьмидесяти имен. Несмотря на всеобщее
недовольство, спустя день он включил в список еще двести двадцать человек, а на третий – опять
по меньшей мере столько же. Выступив по этому поводу с речью перед народом, Сулла сказал, что
он переписал тех, кого ему удалось вспомнить, а те, кого он сейчас запамятовал, будут внесены в
список в следующий раз. Тех, кто принял у себя или спас осужденного, Сулла тоже осудил, карой за
человеколюбие назначив смерть и не делая исключения ни для брата, ни для сына, ни для отца. Зато
тому, кто умертвит осужденного, он назначил награду за убийство – два таланта, даже если раб
убьет господина, даже если сын – отца. Но самым несправедливым было постановление о том, что
гражданской чести лишаются и сыновья и внуки осужденных, а их имущество подлежит
конфискации».
На Форуме вывешивались таблички с именами тех, кого следовало ликвидировать. Убийца
проскрибированного должен был принести Сулле в качестве доказательства своего дела голову
убитого. За это он получал два таланта (33 кг) серебра. Если такое убийство совершал раб, то он
получал свободу. Доносчики также получали подарки. Многие соратники Суллы нажили огромные
богатства на внесении богатых людей в проскрипции, их убийствах и распродажах имущества
казненных.
Плутарх писал: «Проскрипции свирепствовали не только в Риме, но и по всем городам
Италии. От убийств не защищали ни храмы богов, ни очаг гостеприимства, ни отчий дом; мужья
гибли в объятиях супруг, сыновья — в объятиях матерей. При этом павшие жертвой гнева и
вражды были лишь каплей в море среди тех, кого казнили ради их богатства. Палачи имели повод
говорить, что такого-то сгубил его огромный дом, этого — сад, иного — тёплые купанья. Квинт
Аврелий, человек, чуждавшийся государственных дел, полагал, что беда касается его лишь
постольку, поскольку он сострадает несчастным. Придя на форум, он стал читать список и, найдя
там свое имя, промолвил: «Горе мне! За мною гонится мое альбанское имение». Он не ушел далеко,
кто-то бросился следом и прирезал его».
Бывало и такое: «Но, кажется, всего невероятнее случай с Луцием Катилиной. В то время,
когда исход войны был ещё под сомнением, он убил своего брата, а теперь стал просить Суллу,
чтобы тот внёс покойника в проскрипционные списки как живого. Сулла так и сделал. В
благодарность за это Катилина убил некоего Марка Мария, члена враждебной партии, и принёс его
голову Сулле, сидевшему на Форуме, а затем подошёл к находившейся вблизи кропильнице Аполлона и
омыл себе руки».
При составлении проскрипционных списков большое внимание уделялось имуществу
потенциальных жертв. Лишение детей и внуков прав наследования собственности убитых позволяло
с помощью проскрипций не только расправляться с политическими противниками, но и присваивать
имущество проскрибированных. И далеко не просто сказать, какая из этих двух составляющих
играла главенствующую роль. Скорее всего именно вторая. Бывало, человека вносили в
проскрипционный список без согласования с Суллой, и тот не всегда бывал доволен такими
решениями. За это, в частности, от обогащения с помощью проскрипций был отстранён Марк
Лициний Красс, сколотивший до этого на них огромное состояние и ставший одним из богатейших
людей Рима. Крассу повезло, что его просто отстранили. Сулла не стал вносить его самого в
проскрипционный список.
Другие поступки Суллы тоже никого особенно не радовали. Он провозгласил себя
диктатором, восстановив эту должность по прошествии ста двадцати лет. Было постановлено, что он
не несет никакой ответственности за все происшедшее, а на будущее получает полную власть карать
смертью, лишать имущества, выводить колонии, основывать и разрушать города, отбирать царства и
жаловать их, кому вздумается.
Сидя на своем кресле, он с таким высокомерным самоуправством проводил распродажи
конфискованных имуществ, что, отдавая их почти задаром, вызывал еще большее озлобление, чем
отбирая, так как красивым женщинам, певцам, мимическим актерам и подонкам из
вольноотпущенников он жаловал земли целых народов и доходы целых городов.
Захваченная у Митридата добыча, великолепная и дотоле невиданная, придавала триумфу
Суллы особую пышность, но еще более ценным украшением триумфа и поистине прекрасным
зрелищем были изгнанники. Самые знатные и могущественные из граждан, увенчанные,
сопровождали Суллу, величая его спасителем и отцом, потому что благодаря ему они вернулись на
родину, привезли домой детей и жен.
Считается, что Сулла проводил политику, которая была выгодна прежде всего богатым
землевладельцам. Но вместе с тем многие родовитые и влиятельные сенаторы и иные уважаемые
люди, по разным причинам поддержавшие Мария, были уничтожены во время проскрипций. Их
места заняли люди, преданные лично Сулле. Новые сенаторы, вышедшие в основном из всадников,
гораздо активнее занимались торговлей, считавшейся раньше занятием недостойным патриция.
Произошла дальнейшая концентрация богатств, когда ценности многочисленных семейств оказались
в руках немногочисленной элиты, близкой к Сулле. 120 тысяч ветеранов из легионов Суллы были
наделены землей в Италии. Землю для наделов отобрали у изгнанных и проскрибированных либо у
враждебных Сулле племён самнитов и луканцев. В результате произошло не только расширение
мелкого свободного землевладения на фоне прежнего подъёма крупных хозяйств с использованием
рабской силы, но и широкая латинизация Италии.
После захвата Рима Суллой по его приказу было убито около 10 тысяч его противников. В
этот период тотального террора смерть угрожала и будущему бессрочному диктатору Гаю Юлию
Цезарю, женатому на дочери ближайшего сподвижника Гая Мария и злейшего врага Суллы. Помимо
этого Юлия, тётка Цезаря по отцу, была женой самого Гая Мария. Этот брак был выгоден как самому
Марию, так и роду Юлиев. Для Мария женитьба на дочери одного из самых знатных патрициев стала
стартом его дальнейшей блестящей карьеры, поскольку, через этот брак он был принят в круги
римской аристократии, а для Юлиев этот брак означал существенное улучшение их финансового
положения. Несмотря на развязанный Суллой террор он уважал как семью Юлиев в целом, так и
авторитет  Юлии, вдовы Гая Мария. Она спокойно жила в Риме и никак не пострадала от
проскрипций Суллы, а влиятельные родственники рода Юлиев смогли уговорить Суллу пощадить
Цезаря, но Сулла, по свидетельству историков, сказал своим соратникам: «Вы ничего не понимаете,
если не видите, что в этом мальчишке — много Мариев».
Сулла провел целый ряд разнообразных реформ, но наиболее интересными для нас является
то, что он узаконил обращение субаэратной монеты или даже возобновил её выпуск. Сулла не
оставил ничего от стабильности монеты, обеспеченной римлянам эдиктом претора Мария
Грацидиана. По приказу Суллы в силу вновь вступил закон, по которому к платежу были обязаны
приниматься все деньги, изготовленные в государственных монетных мастерских. Наряду с этим он
усилил борьбу с фальшивомонетчиками, что должно было символизировать активизацию
деятельности властей по стабилизации финансового положения Римской республики. Нечто
подобное можно наблюдать и в наши дни, поскольку разговоры властей США и Федерального
резерва об их заинтересованности в проведении политики «сильного» доллара и его одновременное
фактическое ослабление в большой степени напоминает действия Суллы.
Естественно Сулла декларировал народу, что все его действия – это исключительно
совершенствование неписаной римской республиканской конституции и шаги, направленные на
«устроение республики».
В 79 году Сулла неожиданно для всех оставил свой пост бессрочного диктатора и стал
частным человеком. Он открыто заявил о готовности дать отчет обо всех своих действиях и
совершенно свободно ходил затем по Риму безо всякой охраны или телохранителей.
Став частным человеком, Сулла с большой расточительностью стал задавать игры для
народа, причём нарушал законы об ограничении роскоши, проведённые ранее им же самим. Размах
игр был очень широк: «излишек заготовленных припасов был так велик, что каждый день много еды
вываливали в реку, а вино пили сорокалетнее и ещё более старое».
Сулла не только предчувствовал свою кончину, но даже писал о ней. Тем не менее, и будучи
формально частным человеком он продолжал следить за делами Рима. За день до кончины ему стало
известно, что Граний, занимавший одну из высших должностей в городе, ожидая смерти Суллы, не
возвращает казне денег, которые задолжал. Сулла вызвал его к себе в опочивальню, и, окружив
своими слугами, велел удавить. От крика и судорог у Суллы прорвался гнойник, и его обильно
вырвало кровью. После этого силы покинули его, и, проведя тяжелую ночь, он умер в 78 году до н.э.
Плутарх писал, что «надгробный памятник Сулле стоит на Марсовом поле. Надпись для
него, говорят, написана и оставлена им самим. Смысл ее тот, что никто не сделал больше добра
друзьям и зла врагам, чем Сулла».
Нечто подобное две тысячи лет спустя сказал другой итальянец – фашистский диктатор
Бенито Мусолини, произнесший: «Друзьям - всё, народу – закон».
Желания Суллы не умерялись ни бедностью в юности, ни возрастом в старости, и, как
говорил Саллюстий, он, вводя для сограждан законы о браке и умеренности, сам себе ни в чём не
отказывал, предаваясь сластолюбию и распутству. Этим Сулла настолько истощил и опустошил
государственную казну, что стал за деньги продавать союзным и дружественным городам свободу и
самоуправление, хотя каждый день конфисковывал и назначал к торгам имущество самых богатых и
знатных домов Рима. Но средства, что он тратил на льстецов, лились без какого-либо счета и
ограничений. Да и стоило ли ожидать, чтобы в тесном кругу, за вином и развлечениями, Сулла
оказался хоть мало-мальски расчетливым и бережливым, ведь однажды, в присутствии целой толпы
народа, продавая большое имение, нисколько не таясь, он приказал отдать его одному из своих
друзей за первую же названную цену. Когда кто-то другой предложил больше, и глашатай объявил о
надбавке, Сулла разгневался и сказал: «Друзья-сограждане, меня притесняют жестоко и
тираннически! Неужели мне не позволено распоряжаться моей добычей, как я хочу?»


Цезарь и римские императоры. Походы за золотом.
Поскольку Гай Юлий Цезарь был родственником Мария, то правление Суллы в Риме было
для Цезаря смертельно опасным. Он долгое время скрывался. Однажды, когда Цезарь занемог, и его
переносили из одного дома в другой, на него ночью наткнулся отряд воинов Суллы, осматривавших
эту местность, чтобы задерживать всех скрывающихся. Цезарь дал начальнику отряда взятку в два
таланта и добился того, чтобы его отпустили, после чего тотчас, добравшись до моря, отплыл в
Вифинию.
Проведя там некоторое время, он на обратном пути домой был захвачен в плен пиратами. У
них уже тогда был большой флот, и с его помощью они фактически властвовали над морем. Когда
пираты потребовали у него выкуп в двадцать талантов, Цезарь рассмеялся, заявив, что они не знают,
кого захватили в плен, и сам предложил дать им пятьдесят талантов. Затем, отправив своих людей в
различные города за деньгами, он остался среди свирепых киликийцев с одним другом и двумя
слугами. Несмотря на это, он держал себя настолько высокомерно, что всякий раз, собираясь
отдохнуть, посылал приказать пиратам, чтобы те не шумели. Цезарь пробыл у пиратов тридцать
восемь дней, причем вёл себя так, будто они были его телохранителями, а не он их пленником. Он
без малейшего страха забавлялся и шутил с ними.
Как только прибыли выкупные деньги, и Цезарь, выплатив их, был освобожден, он тотчас
снарядил корабли, напал на не ожидавших этого пиратов и захватил в плен большую часть из них.
Захваченные богатства он взял себе в качестве добычи, а людей заключил в тюрьму в Пергаме. Затем
Цезарь отправился к наместнику Азии, полагая, что тому, как претору, надлежит наказать взятых в
плен пиратов. Однако наместник, смотревший с завистью на не им захваченные большие деньги,
заявил, что займется рассмотрением дела пленников, когда у него будет время. Тогда Цезарь,
распрощавшись с ним, направился в Пергам, приказал вывести пиратов и всех до единого распять в
назидание другим. Поскольку пираты во время его пребывания в плену обращались с ним хорошо,
Цезарь приказал перед распятием перебить им ноги, чтобы облегчить их страдания. Дело было в том,
что распятие на кресте было не столько казнью, сколько длительной трех или четырехдневной
пыткой, обычно заканчивавшейся смертью от удушья. Именно поэтому смерть Иисуса Христа на
кресте всего через два или три часа после его распятия является крайне маловероятным событием.
Впоследствии Цезарь частенько проявлял подобное снисхождение к поверженным противникам, что
затем вылилось в восхваляемое древними авторами «Цезарево милосердие».
После смерти Суллы Гай Юлий Цезарь из Азии, где он проходил военную службу,
возвращается в Рим и приобретает известность, как один из лучших ораторов. Цезарь активно делал
себе имя на борьбе с коррупцией и вымогательством. Вернувшись в Рим, Цезарь привлек к суду
наместника Долабеллу по обвинениям в вымогательствах в провинции. Многие греческие города
представили ему свидетелей. Долабелла, однако, был оправдан. Чтобы отблагодарить греков за их
усердие, Цезарь взялся вести их дело, которое они начали у претора Македонии против Публия
Антония, обвиняя того во взяточничестве. Цезарь так энергично повел дело, что Антоний обратился
с жалобой к народным трибунам в Рим, ссылаясь на то, что в Греции он не находится в равном
положении с греками.
Первое доказательство широкой народной поддержки Цезарь получил, когда, добиваясь
должности военного трибуна одновременно с другим претендентом, был избран большим числом
голосов, нежели его конкурент. Второе, еще более явное, заключалось в том, что после смерти своей
тетки Юлии, жены Мария, он не только произнес на форуме блестящую похвальную речь умершей,
но и осмелился выставить во время похорон изображения Мария. Это произошло впервые со
времени прихода к власти Суллы, так как Марий и его сторонники были объявлены врагами
государства. Уже тогда вопрос, кто является другом, а кто – врагом государства, был чрезвычайно
относительным и зависел от текущей политической ситуации. Некоторые подняли голос против
этого поступка, но народ криком и громкими рукоплесканиями выразил свое одобрение Цезарю.
После недолгого правления Суллы на территории страны был некоторый период
политического затишья, а потом опять вспыхнули гражданские войны. В их результате на вершину
власти поднялся Гай Юлий Цезарь, одержавший верх в гражданской войне против Помпея. На
протяжении своей жизни Цезарь занимал разнообразные должности, а с 45 года до н.э. стал
фактически монархом, сосредоточив в своих руках всю государственную власть. Впервые в истории
Рима на монете появился профиль здравствующего политического деятеля – Гая Юлия Цезаря.
Цезарь щедро тратил свои деньги и покупал, казалось, ценой величайших трат краткую и
непрочную славу. В действительности же он за дешево получил величайшие блага. Значительную
роль в его возвышении сыграло то, как обстояли дела с его финансовым положением.
В 65 году до н. э. Цезарь избирается эдилом, в чьи функции входит организация городского
строительства, транспорта, торговли и повседневной жизни Рима. Назначенный смотрителем
Аппиевой дороги, он издержал на её содержание много своих собственных денег. Цезарь устраивал
для римлян дорогостоящие зрелища, театральные представления, гладиаторские бои, выставив
триста двадцать пар гладиаторов, а издержками на театры, пышные церемонии и обеды затмил всех
своих предшественников, завоевав популярность в широких кругах римского общества.
В результате на все эти мероприятия он израсходовал почти все свои деньги. Как тогда
говорили, прежде чем получить первую должность, у Цезаря было долгов на тысячу триста талантов.
К концу года он находился на грани банкротства. Огромные долги напрямую угрожали его
дальнейшей карьере. Но его траты на удовлетворение потребностей народных масс окупились
полностью. Народ, со своей стороны, стал настолько расположен к нему, что каждый изыскивал
новые должности и почести, которыми можно было вознаградить Цезаря.
Рим тогда разделялся на два стана — приверженцев Суллы, имевших большую силу, и
сторонников Мария, которые были практически полностью разгромлены, унижены и влачили жалкое
существование. Чтобы вновь укрепить и повести за собой марианцев, Цезарь, когда воспоминания о
его щедрости в должности эдила были еще свежи, ночью принес на Капитолий и поставил сделанные
втайне изображения Мария и богинь Победы, несущих трофеи. На следующее утро вид этих
блестевших золотом и чрезвычайно искусных изображений, надписи на которых повествовали о
победах над кимврами, вызвал у увидевших это горожан чувство изумления перед отвагой человека,
воздвигнувшего их. Имя его, естествено, не осталось неизвестным. Слух об этом быстро
распространился по городу, и римляне сбежались поглядеть на изображения. Противники Цезаря
кричали, что тот замышляет тиранию, восстанавливая почести, погребенные законами и
постановлениями сената, и что он испытывает народ, желая узнать, готов ли тот, подкупленный его
щедростью, покорно терпеть его шутки и затеи. Появившиеся же во множестве марианцы, напротив,
ободряли друг друга и с рукоплесканиями заполнили Капитолий. У многих из них выступили слезы
радости при виде изображения Мария, и они превозносили поступок Цезаря.
По этому поводу было созвано заседание сената, и Лутаций Катул, пользовавшийся тогда
наибольшим влиянием у римлян, выступил с обвинением против Цезаря, бросив известную фразу:
«Итак, Цезарь покушается на государство уже не путем подкопа, но с осадными машинами». Но
Цезарь чрезвычайно умело выступил в свою защиту, и сенат остался удовлетворен его словами.
Между тем в Риме умер верховный жрец Метелл. Два известнейших человека, Сервилий
Исаврийский и Катул, обладавшие огромным влиянием в сенате, боролись друг с другом, добиваясь
этой должности. Цезарь не отступил перед ними и тоже выставил в Народном собрании свою
кандидатуру. Сначала казалось, что все соискатели пользуются равной поддержкой. Катул, из-за
своего высокого положения, больше других опасался неясного исхода борьбы. Поэтому он начал
переговоры с Цезарем, предлагая ему большую сумму денег, если тот откажется от соперничества.
Цезарь, однако, ответил, что будет продолжать борьбу, даже если для этого придется еще большую
сумму взять в долг. В день выборов, прощаясь со своей матерью, провожавшей его до дверей, он
сказал: «Сегодня, мать, ты увидишь своего сына либо верховным жрецом, либо изгнанником». На
выборах Цезарь одержал верх и этим внушил сенату и знати опасение, что он сможет увлечь народ
на любую дерзость.
Успехи и популярность Цезаря на должности эдила позволили ему избраться в 63 году до н.
э. великим понтификом. Эта пожизненная верховная жреческая должность дала ему возможность
избавиться от части долгов. Правда, вступление в новую должность оказалось омрачено
святотатственным скандалом, связанным с его женой, что привело к их дальнейшему разводу.
Катон, сильно опасаясь восстания неимущих, которые, возлагая надежды на Цезаря,
воспламеняли и весь народ, убедил сенат учредить ежемесячные хлебные раздачи для бедняков. Это
добавило к остальным государственным расходам новые. Они составили семь миллионов пятисот
тысяч драхм ежегодно, но зато отвратили непосредственно угрожавшую власть имущим серьезную
опасность, так как этот шаг лишил Цезаря большей части его влияния как раз в то время, когда он
собирался занять должность претора и, как следствие, стать еще опаснее.
После претуры Цезарь получил в управление провинцию Испанию. Так как он не смог
достичь соглашения со своими кредиторами, с криком осаждавшими его и противодействовавшими
его отъезду, он обратился за финансовой помощью к Крассу, самому богатому из римлян в то время.
Крассу нужны были сила и энергия Цезаря для борьбы против Помпея; поэтому он удовлетворил
наиболее настойчивых и неумолимых кредиторов Цезаря и, дав поручительство на сумму в
восемьсот тридцать талантов, предоставил Цезарю возможность отправиться в провинцию.
В 62 году до н.э. Цезарь занимает должность наместника в римской провинции Дальняя
Испания. Иберийский полуостров в то время был единственным местом, где находилось сильное
войско, и где без особого труда можно было быстро приобрести и славу, и, что гораздо важнее для
политика, деньги.
Цезарю, находясь на посту наместника, удалось достичь целого ряда успехов в военной
сфере. Не хуже он руководил и гражданскими делами, установив согласие в городах и прежде всего
уладив споры между заимодавцами и должниками. Он предписал, чтобы из ежегодных доходов
должника одна треть оставалась у должника, а остальное шло заимодавцам, пока таким образом долг
не будет выплачен. Совершив эти дела, получившие всеобщее одобрение, Цезарь выехал из
провинции, где он и сам окончательно рассчитался со своими долгами и разбогател, а также дал
возможность обогатиться во время походов и своим воинам, провозгласившим его императором.
Как писал Плутарх, «мужество и любовь к славе Цезарь сам взрастил и воспитал в своих
воинах прежде всего тем, что щедро раздавал почести и подарки: он желал показать, что
добытые в походах богатства копит не для себя, не для того, чтобы самому утопать в роскоши и
наслаждениях, но хранит их как общее достояние и награду за воинские заслуги, оставляя за собой
лишь право распределять награды между отличившимися. Вторым средством воспитания войска
было то, что он сам добровольно бросался навстречу любой опасности и не отказывался
переносить какие угодно трудности. Любовь его к опасностям не вызывала удивления у тех, кто
знал его честолюбие, но всех поражало, как он переносил лишения, которые, казалось, превосходили
его физические силы, ибо он был слабого телосложения, с белой и нежной кожей, страдал
головными болями и падучей, первый припадок которой, как говорят, случился с ним в Кордубе».
Но своё состояние Цезарь делает себе на галльской войне. За три года успешных боевых
действий он многократно умножил своё богатство и, щедро одаривая деньгами своих сторонников,
привлекал к себе новых людей и расширял и укреплял своё влияние. Всё это вместе и крепкая
финансовая база несколькими годами позже привели к его победе над Помпеем.
Приведя в порядок дела в Галлии, Цезарь неуклонно укреплял свое влияние и в Риме,
поскольку те, кто, пользуясь его помощью, добивался должностей, подкупали народ его деньгами, а,
получив должность, делали все, что могло увеличить могущество Цезаря.
Когда обсуждался вопрос о продлении консульских полномочий Цезаря еще на пять лет,
речь зашла и о том, что ему должна быть также выдана определенная сумма денег. Это последнее
условие казалось весьма странным всем здравомыслящим людям. Ведь как раз те лица, которые
получили от Цезаря столько денег, предлагали сенату или, скорее, принуждали его, вопреки его
желанию, выдать Цезарю деньги, как будто бы он не имел их. Таким образом делалась попытка
компенсировать затраты частного лица, в данном случае Цезаря, за счет средств государства.
Пожалуй, это первый документально зафиксированный случай такого рода. В дальнейшем он станет
более чем популярным, когда разорившиеся корпорации, банки и безответственные политики,
доведшие свои компании и целые государства до банкротства, будут спасать их за счет всего
населения той или иной страны.
Цезарь давно уже решил низвергнуть Помпея. Собственно говоря, и Помпей стал
рассматривать Цезаря как вполне реальную угрозу своей власти.
В галльских войнах Цезарь тренировал себя и войско. Его подвиги настолько увеличили его
славу, что она сравнялась со славой побед Помпея. Теперь Цезарь пользовался всеми возможными
поводами, какие давали ему и сам Помпей, и условия времени, и упадок гражданской жизни в Риме.
Дело дошло до того, что лица, стремящиеся получить для себя какую-либо должность, открыто
сидели на площади за своими столиками с деньгами и бесстыдно подкупали чернь. Нанятый таким
путем народ приходил в Собрание, чтобы бороться за того кандидата, кто дал ему денег, причем не с
помощью голосования, а силой оружия, луками, пращами и мечами. Нередко собравшиеся
расходились лишь после того, как завалят возвышение для оратора трупами и зальют его кровью.
Помпей же больше всего стремился к тому, чтобы его провозгласили диктатором. Катон и
его друзья поняли это и провели в сенате предложение избрать Помпея единственным консулом,
чтобы тот, удовольствовавшись таким, более или менее законным, единовластием, не добивался
диктатуры. Было решено также продлить ему время управления провинциями, которых у него было
две — Испания и Африка. Управлял он ими при помощи легатов, ежегодно получая на содержание
своих войск тысячу талантов из государственной казны.
Более резкую форму конфликт между Цезарем и Помпеем приобрел, когда сторонники
последнего в сенате потребовали отнять права гражданства у обитателей Нового Кома в Галлии —
новой колонии, основанной Цезарем незадолго до этого. Одного из членов тамошнего совета,
прибывшего в Рим, консул Марцелл даже высек розгами, заметив: «Это тебе в знак того, что ты не
римский гражданин, отправляйся теперь домой и покажи рубцы Цезарю». Когда же после этого
поступка Марцелла Цезарь обильным потоком направил галльские богатства ко всем участвовавшим
в управлении государством и не только освободил народного трибуна Куриона от больших долгов,
но и дал консулу Павлу тысячу пятьсот талантов, на которые тот украсил форум базиликой,
воздвигнув ее на месте прежней, Помпей испугался. Он начал совершенно открыто и сам, и через
своих друзей ратовать за то, чтобы Цезарю был назначен преемник по управлению провинциями.
Одновременно Помпей потребовал у Цезаря обратно легионы, которые предоставил ему раньше для
войн в Галлии. Цезарь тотчас же отослал эти войска, предварительно наградив каждого воина
двумястами пятьюдесятью драхмами. Это был весомый вклад в обеспечение лояльности ему
уходящих войск.
Увидев, что Цезарь остался без значительной части своей вооружённой силы, Помпей
оставил всякие опасения и не заботился о накоплении военных ресурсов. Он думал победить Цезаря
с помощью речей и законопроектов. Цезаря же совершенно не заботили постановления, которые
выносил против него Помпей. Один из военачальников Цезаря, посланный им в Рим, стоя перед
зданием сената и слыша, что сенат отказывается продлить Цезарю срок командования, сказал,
положив руку на рукоятку меча: «Ну, что ж, тогда вот это даст ему продление».
Цезарь предложил сам распустить свои войска, если и Помпей сделает то же самое, и оба они
в качестве частных лиц будут ожидать от сограждан вознаграждения за свои дела. Предложения
Цезаря внешне казались вполне справедливыми.
Поскольку назревало вооруженное противостояние, в сенате обсуждался вопрос о
необходимости роспуска войск конкурирующими военачальниками. Было внесено предложение,
чтобы оба одновременно сложили с себя полномочия, и его единодушно поддержал весь сенат.
Однако сторонники Помпея настаивали на том, чтобы так поступил только Цезарь. Сципион
решительно выступил против внесенного постановления, а консул Лентул кричал, что против
разбойника надо действовать оружием, а не постановлениями, сенаторы разошлись и надели
траурные одежды по поводу такого раздора.
Видя, что переговоры ничего путного не дают, Цезарь начал действовать. После перехода
реки Рубикон и взятия города Аримина Цезарем Рим охватила паника. Из окрестных селений люди
бежали в город, а горожане и многие уважаемые люди наоборот бежали из него прочь.
Когда Цезарь вошел в Рим, он нашел город в более спокойном состоянии, чем ожидал.
Поскольку многие сенаторы оказались на месте, он обратился к ним с примирительной речью,
предлагая отправить делегацию к Помпею, чтобы достигнуть соглашения на разумных условиях.
Однако никто из них не принял этого предложения, либо из страха перед Помпеем, которого они
покинули в опасности, либо не доверяя Цезарю и считая его речь неискренней.
Чтобы финансировать свои дальнейшие походы, Цезарь решил взять деньги из
государственной казны. Народный трибун Метелл хотел воспрепятствовать ему в этом, ссылаясь при
этом на законы. Цезарь ответил на это: «Оружие и законы не уживаются друг с другом. Если ты
недоволен моими действиями, то иди-ка лучше прочь, ибо война не терпит никаких возражений.
Когда же после заключения мира я отложу оружие в сторону, ты можешь появиться снова и
ораторствовать перед народом. Уже тем, — прибавил он, — что я говорю это, я поступаюсь моими
правами: ведь и ты, и все мои противники, которых я здесь захватил, находитесь целиком в моей
власти». Сказав это Метеллу, он направился к дверям денежного хранилища и, не найдя ключей,
послал за мастерами и приказал взломать дверь. Метелл, ободряемый похвалами нескольких
присутствовавших, вновь стал ему противодействовать. Тогда Цезарь решительно пригрозил
Метеллу, что убьет его, если тот не перестанет ему досаждать. «Знай, юнец, — прибавил он, — что
мне гораздо труднее сказать это, чем сделать». Эти слова серьезно испугали Метелла, и тот посчитал
за лучшее для себя удалиться, а все необходимое для войны было доставлено Цезарю быстро и без
помех.
Затем последовал успешный поход Цезаря в Испанию. Он подчинил себе провинции и
находившиеся там легионы. По возвращении из Испании «сенат назначил Цезаря диктатором, после
чего тот вернул изгнанников и возвратил гражданские права детям лиц, объявленных при Сулле вне
закона, а также путем некоторого снижения учетного процента облегчил положение должников.
Издав еще несколько подобных распоряжений, он через одиннадцать дней отказался от единоличной
власти диктатора».
Тем временем война с Помпеем переходила в открытую фазу. Накопив силы, Цезарь начал
вызывать Помпея на сражение. Помпей разбил лагерь в удобном месте, имея возможность снабжать
в изобилии свои войска с моря и с суши, тогда как солдаты Цезаря уже с самого начала испытывали
недостаток в продовольствии. Потом из-за отсутствия самого необходимого они стали есть какие-то
коренья, кроша их и смешивая с молоком. Иногда они лепили из этой смеси хлебцы и, нападая на
передовые караулы противника, бросали эти хлебцы, крича, что не прекратят осады Помпея до тех
пор, пока земля будет рождать такие коренья. Помпей старался скрыть и эти хлебцы и эти речи от
своих солдат, поскольку те начали падать духом, страшась бесчувственности врагов и считая их
какими-то диким зверьём.
Около укреплений Помпея постоянно происходили отдельные стычки. Победа во всех этих
столкновениях оставалась за Цезарем, кроме одного случая, когда, потерпев неудачу в результате
контрудара Помпея, Цезарь чуть не лишился своего лагеря и был вынужден начать отход.
Помпей не горел особым желанием ввязываться в преследование отходящего противника.
Тем временем дурное питание вызвало в армии Цезаря какую-то повальную болезнь. Но самое
главное, сложилась ситуация, когда у Цезаря не было ни денег, ни запасов продовольствия, и
казалось, что в течение короткого времени его армия сама собой распадется.
Афраний, недавно прибывший к Помпею из Испании, после своего неудачного
командования и подозреваемый в том, что он за деньги продал свою армию Цезарю, открыто
спрашивал, почему же не сражаются с купцом, купившим у него провинции. Под давлением этого
Помпей против воли начал преследование Цезаря.
Цезарь проделал большую часть пути в тяжелых условиях, не имея денег, и ниоткуда не
получая продовольствия, но повсюду видя лишь пренебрежение из-за постигшей его недавней
неудачи. Однако после захвата Фессалийского города Гомфы ему не только удалось накормить
армию, но и неожиданно найти для солдат избавление от болезни. В городе оказалось много вина, и
солдаты вдоволь пили в пути, предаваясь безудержному разгулу. Хмель гнал недуг прочь, вновь
возвращая заболевшим здоровье.
Решающим сражением противоборствующих сторон стала Фарсальская битва,
закончившаяся полным разгромом войск Помпея и победой Цезаря в этой междоусобной войне.
Затем Цезарь двинулся в Египет. Что касается Александрийской войны, то мнения о её
необходимости расходятся. Некоторые считали, что единственной причиной этого опасного и
бесславного для Цезаря похода была его страсть к Клеопатре; другие, что это были интриги
придворных царя Египта, в особенности могущественного евнуха Потина, незадолго до этого
убившего Помпея, изгнавшего Клеопатру и тайно злоумышлявшего против Цезаря. Однако гораздо
важнее была другая причина этого похода – деньги, данные в долг отцу Клеопатры и Птолемея XIV,
царствовавшего в это время царя Египта.
Их отец Птолемей XII уже бы марионеткой Рима, заплатив за своё воцарение 6 тысяч
талантов (36 миллионов денариев). Однако уже через год, в 57 году до н.э., в Александрии
вспыхнуло восстание, и Птолемей XII был вынужден бежать и искать себе прибежище в Риме. Бежал
он естественно не с пустыми руками. В том, что уже в древности свергнутый правитель, покидая
свою страну, забирал с собой и государственную казну, не было ничего необычного. (1 серебряный
(аттический) талант как денежная единица равнялся 26,196 килограммам, 1 денарий был равен
примерно 4,5 граммам, а 1 драхма (аттическая) – 4,32 граммам серебра.)
Взятые с собой денежные средства должны были помочь изгнаннику вернуться в Египет и
возвратить себе трон. Римские покровители Птолемея помощь оказали, но, естественно,
небескорыстно. Наместник Рима в Сирии за 10 тысяч талантов (60 млн. денариев) согласился
восстановить существовавший ранее порядок в Египте для вассала Рима. В 55 году до н.э. Птолемей
XII смог вновь занять свой престол, но задолженность осталась. Хозяйство Египта, и без войны
истощённое непомерными налогами, было полностью разрушено, а во взаимоотношениях с
соседними странами господствовал простой товарообмен. Продукция монетных дворов Египта была
слишком медной, для того чтобы пользоваться авторитетом у иностранных купцов.
За возмещением существовавшего долга Цезарь со своими войсками и прибыл в Египет. На
момент прибытия римской армии остававшийся долг Цезарю составлял семнадцать с половиной
миллионов драхм. Часть этого долга Цезарь простил его детям Клеопатре и правящему царю
Птолемею XIV, а десять миллионов потребовал теперь на прокормление войска. Потин посоветовал
ему покинуть Египет и заняться своими другими великими делами, обещая позже вернуть деньги с
благодарностью.
Потин открыто проявлял враждебность, своими словами и действиями ругая и
дискредетируя Цезаря. Солдат Цезаря он велел кормить самым черствым хлебом, говоря, что они
должны быть довольны и этим, раз едят чужое. К обеду он выдавал глиняную и деревянную посуду,
ссылаясь на то, что всю золотую и серебряную Цезарь, якобы, отобрал за долги.
Цезарь в ответ на действия и советы Потина тайно вызвал Клеопатру из изгнания и заявил,
что он меньше всего нуждается в египетских советниках. Чтобы сгладить трения, был организован
всеобщий пир в честь примерения всех сторон. Во время этого торжественного мероприятия раб
Цезаря узнал о заговоре, подготавливаемым против Цезаря египетским военачальником и евнухом
Потином. Узнав о заговоре, Цезарь велел окружить стражей пиршественную залу. Потин был убит,
военачальнику же удалось бежать к войску. Он начал против Цезаря продолжительную и тяжелую
войну, в которой Цезарю пришлось с незначительными силами защищаться против населения
огромного города и большой египетской армии. Несмотря на все сложности ведения боевых
действий война мало повлияла на финансовую сторону взаимоотношений Египта и Рима. В её
результате с Египта в пользу Рима, Цезаря и его легионеров было взыскано 10 млн. денариев,
включая золотой столовый прибор Птолемея и сокровища многих египетских храмов.
Затем Цезарь переправился в Италию и прибыл в Рим в конце года, на который он был
вторично избран диктатором. На следующий год он был избран консулом. Цезаря порицали за его
отношение к восставшим солдатам, которые убили двух бывших преторов. Он наказал их лишь тем,
что, обращаясь к ним, назвал их гражданами, а не воинами, а затем дал каждому по тысяче драхм и
выделил большие участки земли в Италии. На Цезаря возлагали также вину за сумасбродства
Долабеллы, корыстолюбие Матия и кутежи Марка Антония. Происходивший из богатой
аристократической семьи, но преследуемый кредиторами Марк Антоний в 58 году до н.э. был
вынужден покинуть Рим. Через несколько лет, после успешных боевых действий в Греции, уже
овеянный боевой славой он возвратился в город и в 49 году до н.э. был избран сначала народным
трибуном, после этого стал верховным судьёй, а затем, в 48 году до н.э., консулом. Поскольку посты
в Риме покупались, чтобы принадлежать к высшему сословию, необходимо было иметь состояние не
меньше 400 тысяч сестерциев; с 89 по 44 г. до н.э. 1 сестерций стоил 4 асса, или 1/4 денария. Как
Марк Антоний смог набрать необходимую сумму денег для занятия всех этих постов, так и осталось
неизвестным. Марк Антоний любил роскошь и деньги, хотя и легко расставался с ними. Какими-то
нечистыми средствами ему удалось присвоить себе дом Помпея, конфискованный Цезарем, после
чего он приказал его перестроить, так как дом показался ему недостаточно вместительным. Среди
римлян распространялось недовольство подобными поступками. Цезарь обо всём этом знал, однако
положение дел в государстве вынуждало его пользоваться услугами таких помощников.
Сторонники Помпея, Катон и Сципион, после сражения при Фарсале бежали в Африку и там
при содействии царя Юбы собрали значительные силы. Цезарь решил выступить против них.
Столкновения с неприятелем и сражения происходили часто. Армия Цезаря страдала от нехватки
продовольствия и корма для лошадей. Воины были вынуждены кормить лошадей морским мхом,
смывая с него морскую соль и примешивая в качестве приправы немного травы. Поход, несмотря на
все трудности, был вновь успешным.
По возвращении из Африки в Рим Цезарь прежде всего произнес речь к народу, восхваляя
свою победу. Он сказал, что захватил так много земли, что ежегодно будет доставлять в
государственное хранилище двести тысяч аттических медимнов зерна и три миллиона фунтов
оливкового масла. Затем он отпраздновал триумфы — египетский, понтийский, африканский — не
над Сципионом, разумеется, а над царем Юбой. После триумфов Цезарь принялся раздавать
солдатам богатые подарки, а народу устраивал угощения и игры. На двадцати двух тысячах столов
было устроено угощение для всех граждан. Игры — гладиаторские бои и морские сражения — он дал
в честь своей давно умершей дочери Юлии.
Затем была произведена перепись граждан. Вместо трехсот двадцати тысяч человек,
насчитывавшихся прежде, теперь оказалось налицо всего сто пятьдесят тысяч. Такой урон принесли
гражданские войны, и это еще не принимая в расчет бедствий, постигших остальную Италию и
провинции.
Цезарь простил многих выступавших против него с оружием в руках, а некоторым, как
например Бруту и Кассию, предоставил почетные должности. Друзья Цезаря просили, чтобы он
окружил себя телохранителями, и многие предлагали свои услуги. Цезарь не согласился, заявив, что,
по его мнению, лучше один раз умереть, чем постоянно ожидать смерти. Видя в хорошем отношении
к себе населения самую лучшую и надежную охрану и добиваясь такого расположения, он снова
прибег к угощениям и хлебным раздачам для народа. Для солдат он основывал колонии. Из них
самые известные — Карфаген и Коринф, города, которым ранее довелось быть одновременно
разрушенными, а теперь — одновременно восстановленными.
Что касается знати, то одним он обещал на будущее должности консулов и преторов, других
соблазнял иными должностями и почестями и всем одинаково внушал большие надежды, стремясь к
тому, чтобы властвовать над добровольно подчиняющимися.
Параллельно он делал определенные шаги и в финансово-экономической сфере. С давних
пор власти различных стран, в том числе и Рима, пыталась ограничить влияние менял. Успеха это не
принесло. Когда власть перешла в руки римских императоров, то двое из ранних императоров тоже
предпринимали попытки уменьшить влияние менял, осуществив реформу в вопросах взимания
процентов и ограничения размеров землевладения 500 акрами. Оба были убиты.
При Гае Юлии Цезаре монетное производство стало самостоятельной отраслью хозяйства.
Так в 48 году до н.э. Юлий Цезарь отнял у менял право чеканить деньги и начал чеканить их в
интересах всего римского общества. С помощью этого нового притока денег он смог осуществлять
крупные общественные работы, чем завоевал симпатию народа, но вызвал ненависть у менял.
Некоторые считают, что именно это было самой важной составляющей в последующем
убийстве Цезаря. Администрация отвечала за чеканку и полноценность золотых и серебряных монет,
а сенат — медных. В дальнейшем и медные монеты также были поставлены под контроль
государственной администрации. Ведь такое серьезное дело ни тогда, ни сейчас нельзя оставлять в
руках посторонних. И не имеет значения, кто это – члены сената, парламента или ещё какой
государственной думы. Монетное дело в Риме возглавлял прокурор, подчинявшийся министру
финансов. Монетное производство могло быть предметом откупа. Государственная казна могла сама
снижать качество денег за счет уменьшения пробы металла. Поэтому обмен монет и уж тем более
прием вкладов особенно в Римской империи требовали высокой квалификации и опыта. Тем более
что и фальшивомонетчики всех мастей чувствовали себя в те времена достаточно хорошо.
Стоявшие перед государством важные задачи должны были оправдывать различного рода
манипуляции с деньгами. Пустая государственная казна служила причиной того, что императоры
прибегали к разнообразным грязным уловкам, получившим в дальнейшем название инфляции. В
драгоценные металлы - золото или серебро - необходимые для изготовления денег просто-напросто
добавляли другие металлы и чеканили больше монет.
15 марта 44 года до н.э. Цезарь был убит. На следующий день заговорщики во главе с Брутом
вышли на форум и произнесли речи к народу. Народ слушал ораторов, не выражая ни
неудовольствия, ни одобрения, в полном безмолвии. Сенат же, стараясь о забвении прошлого и
всеобщем примирении, с одной стороны, назначил Цезарю божественные почести и не отменил даже
самых маловажных его распоряжений, а с другой — распределил провинции между заговорщиками,
шедшими за Брутом, почтив и их подобающими почестями. Поэтому все посчитали, что положение
дел в государстве упрочилось и снова достигнуто наилучшее равновесие.
Однако это было далеко не так. После вскрытия завещания Цезаря обнаружилось, что он
оставил каждому римлянину значительный подарок. Сторонники Цезаря были возмущены. Это
прежде всего 150 тысяч обнищавших крестьян и ремесленников, они - свободные люди, граждане
Римской республики, имеющие право голоса. Именно они стали опорой нового правительства-
триумвирата, в которое вошли Марк Антоний, Октавиан и Лепид. Последний был полководцем
Цезаря. Октавиану было всего 19 лет.
Видя, как его труп, обезображенный ударами, несут через форум, толпы народа не
сохранили спокойствия и порядка; они нагромоздили вокруг трупа скамейки, решетки и столы менял
с форума, подожгли все это и таким образом предали труп сожжению. Затем одни, схватив горящие
головни, бросились поджигать дом убийц Цезаря; другие побежали по всему городу в поисках
заговорщиков, стараясь схватить их, чтобы разорвать на месте. Однако никого из заговорщиков
найти не удалось, все надежно укрылись в домах.
Самыми замечательными из природных явлений стало появление великой кометы, которая
ярко засияла спустя семь ночей после убийства Цезаря и затем исчезла, а также ослабление
солнечного света. Весь тот год солнечный свет был бледным, солнце восходило тусклым и давало
мало тепла. Поэтому воздух был мутным и тяжелым. У солнечного тепла не хватало силы
проникнуть до земли; в холодном воздухе плоды увядали и падали недозрелыми. Эти события можно
считать своего рода предзнаменованиями последующих проблем.
Со смертью Цезаря в Риме закончились деньги. Выросли налоги и коррупция. Объем
денежных средств, находившихся в обращении, сократился на 90 процентов. В результате
пострадали именно простые люди, потерявшие свои дома и земли. Налоги резко возросли, а
коррупция и подделка денег стали скорее правилом, чем исключением. Монетные мастера получили
указание экономнее расходовать серебро. Появились субаэратные денарии с медной «начинкой».
Чтобы обеспечить выпуск монеты реквизировалось даже имущество храмов.
В Риме существовали законы, по которым лица, отказавшиеся принять к оплате монеты,
несущие на себе имперские знаки, могли быть подвергнуты соответственно штрафу, изгнанию или
даже экзекуции. Любой человек, предъявивший монету с изображением императора, мог быть
уверен, что ее примут, даже если она по каким-то причинам не по нраву партнеру по сделке. Такая
административная подпорка была важна потому, что не на всем протяжении истории Рима монеты
империи были на высоте по части реального наполнения драгоценным металлом.
В стране вновь вспыхивает гражданская война. Казна пуста, а в Азии и Македонии, откуда
Римская республика получала до сих пор большую часть продовольствия, стоят войска Брута и
Кассия, убийц Цезаря. Борьба с внешним врагом не исключает и борьбы с врагом внутренним. Пока
войска Марка Антония ведут войну с армией Брута и Кассия, Октавиан подавляет внутреннюю
оппозицию. Именно ему пришла в голову мысль об уничтожении 120 сенаторов и 3000
представителей крупных земельных собственников и денежного капитала. То же относится и к
несогласным с проводимой триумвиратом политикой. Цицерон, публично и гневно выступавший
против Марка Антония, также был ликвидирован.
В конце концов, двадцать легионов Марка Антония одержали в Македонии победу над
войсками Брута и Кассия. Обе противоборствующих стороны испытывали острую нехватку денег для
оплаты своих легионеров. Поэтому обе стороны использовали один и тот же путь —
фальшивомонетничество. Под серебряной поверхностью полученных легионерами денариев
скрывалась медь. Подделывать серебряные монеты было проще, поскольку золотые чаще
перевешивали.
Чтобы уменьшить негативный эффект от того, что информация об этом может просочиться
наружу римскому руководству было необходимо срочно провести военную операцию против какой-
либо богатой страны, чтобы захваченные там трофеи и деньги успокоили население и войска и не
допустили военного мятежа. Таким кандидатом для первого удара римских легионов представлялась
Персия.
Ещё Цезарь вёл подготовку к этому походу, но его внезапная смерть помешала
осуществлению этих планов. Марк Антоний вновь возвратился к ним. Но для подготовки похода и
поддержания высокого боевого духа в войсках требуется много денег. Поэтому полководец решил
обратиться за финансовой помощью к Египту, фактической полуколонии Рима. Полководец знал об
огромных суммах денег, поступавших из Египта в Рим. Рассчитывая получить египетские деньги для
своего похода, Марк Антоний прибыл в Александрию осенью 41 года до н.э., однако на месте
выяснилось, что казна практически пуста. Денег значительно меньше, чем рассчитывал римский
военачальник.
Весной 40 года до н.э. Марк Антоний узнал о событиях, произошедших в Риме. Его жена и
брат организовали вооружённый мятеж против Октавиана. Мятеж оказался неудачным и был
подавлен. Жена Марка Антония бежала в Грецию и там умерла. Это событие дало шанс избежать
новой гражданской войны. Марк Антоний женился на сестре Октавиана. Зимой 39/38 года до н.э.
молодожёны отправились в свадебное путешествие в Афины. Отцы города чествовали Марка
Антония, как супруга божественной Афины. Он использовал эту возможность и потребовал от
города приданое в тысячу талантов, то есть 6 миллионов денариев.
Через два года Марк Антоний женился на египетской царице Клеопатре. Ему были крайне
необходимы египетские деньги, даже если их и меньше, чем он рассчитывал.
На них он предпринял экспедицию против парфян в 36 году до н.э., но недостаточно
подготовленный поход вполне естественно закончился неудачей. Военный и финансовый провал
изменили отношение к Марку Антонию в Риме, ведь обычно поддерживают только победителей.
Реальную власть в столице Римской империи взял в свои руки Октавиан, бывший союзник Марка
Антония, и это породило новую вражду.
Марку Антонию вновь срочно понадобились деньги теперь уже для войны с бывшим
союзником, и он нашёл старый выход. «Естественная история» Плиния сообщает: «Триумвир
Антоний сплавил денарий с железом». Марк Антоний в 31 году до н.э. перед морским сражением при
Акциуме, мысе в Адриатическом море, повелел изготовить для своих легионеров «железные
денарии». На лицевой стороне они имели изображение галеры, на оборотной стороне — номер
легиона. Эти денарии на двадцать процентов состояли из меди. Некоторые экземпляры были
субаэратными, их ядро могло состоять из меди или из железа. Сложно сказать, сколько денег Марк
Антоний платил своим легионерам. Если каждому воину заплатили хотя бы по одному полновесному
полноценному денарию (3,88 г), для выплаты войскам Марку Антонию было бы нужно 524
килограмма серебра. Маловероятно, что хотя бы один легионер стал бы подвергать себя
смертельному риску всего за один денарий. Также нельзя полностью исключать и того, что именно
поэтому битва при Акциуме была Марком Антонием проиграна.
Для изготовления одного субаэратного денария требовалось всего 0,45 грамма серебра, а из
одного полновесного денария можно было изготовить 10, а позднее — 8 субаэратных денариев.
Легионер получал годичное жалованье в I веке н.э. в размере 225 денариев. Это была довольно
крупная сумма денег.
«Железные денарии» Марка Антония считались настолько плохими, что даже спустя сто лет,
при императоре Траяне (98—117 гг.), они не принимались даже в переплавку для изготовления
новых монет. Эти денарии пошли в переработку лишь при императоре Марке Аврелии (161—180
гг.), когда начался быстрый закат монетного хозяйства Рима.
Победитель Октавиан Август стал первым римским императором. При нём Римская империя
переживает период консолидации. К концу правления Августа постоянная армия империи состояла
из 25 легионов, каждый из которых насчитывал 6100 пеших воинов и 726 конников, а также
несколько сотен воинов с лёгким вооружением и вспомогательные войска. Все экономические
реформаторские движения времён Римской республики иссякли. Хотя система рабовладения
достигла определенного прогресса в развитии производительности труда, она никогда не
обеспечивала Римской империи достаточной собственной экономической базы. Армия, а также
результаты её походов, заключающиеся в военной добыче и ограблении других народов, были
главными опорами римской экономики, а тем самым и денежного хозяйства.
Для укрепления денежной системы Август ввел новый монетный порядок, продолжавшийся
до конца III века, причем финансовые эксперты императора считали соотношение ценности
драгоценных металлов неизменным. Ауреус — золотая монета весом 7,79 грамма — равнялся 25
денариям, каждый по 3,9 грамма при чистом содержании серебра в 97%, или 100 сестерциям
(латунным монетам весом по 27 граммов). Один сестерций равнялся четырем ассам (медным
монетам, каждая по 10,8 грамма).
Ауреус, вероятно, единственная монета, которая может по праву называться "имперской".
Именно при императоре Августе она была введена в регулярное обращение. В период республики
золотые монеты тоже чеканились, но довольно нерегулярно. Собственно ауреус - это порождение
кровопролитной гражданской войны, когда в 46 - 44 гг. до нашей эры произошёл надлом Римской
республики, и началось рождение империи.
Появлению на свет этой монеты способствовали два фактора. Во-первых, огромный приток
золота, захваченного Юлием Цезарем в Галлии и, во-вторых, необходимость содержать
колоссальные армии во время гражданской войны. Наряду с этим, ауреус выполнял важнейшую
задачу, сплачивая империю в единое целое. Ведь золото легко проникало на любые территории
империи, населенные различными племенами и народами, и от золота никто никогда не отказывался.
Производство этих золотых монет по вполне понятным причинам контролировалось лично
императором. Штампы для ауреусов вырезались лучшими мастерами своего дела, и каждый ауреус
был маленьким произведением искусства. Ауреус был самой крупной денежной единицей у римлян
и, обычно, крупные сделки, такие как покупка недвижимости или искусных рабов, было удобно
совершать именно в ауреусах. Монета имела достаточно широкое хождение в высших эшелонах
римского общества, и до наших дней сохранилось немало этих монет, которые и сейчас стоят ничуть
не меньше, чем пару тысяч лет назад.
Монетарные металлы в некотором роде как бы поделили сферы своей деятельности. Серебро
обслуживало повседневную жизнь и массовую торговлю, а золото - сферу накопления и крупные
торговые операции. Подобное разделение обязанностей существовало на протяжении многих лет и
во многих странах.
Другая золотая римская монета, квинарий, была введена одновременно с ауреусом и весила
примерно в два раза меньше последнего. Разрыв в покупательной способности между серебряными
монетами, денариями, и ауреусами был слишком велик и делал расчеты неудобными. Прежде всего,
это касалось выплат жалования военнослужащим. Известно, что средний оклад солдата во времена
императора Траяна, то есть к концу первого века нашей эры, составлял порядка 300 денариев в год
или всего 12 ауреусов. 300 денариев - это среднее значение, и выдача зарплаты в ауреусах привела
бы к вынужденному округлению суммы. Округлять в свою сторону правительство не могло,
поскольку понимало, что экономить на армии обойдется себе дороже. Округлять в сторону солдат
как-то не особенно хотелось.
Конечно, можно было выдавать деньги солдатам серебряными денариями, но была одна
проблема. Вес денег. С учетом количества людей в легионе и веса одного денария, получалось, что
на заработную плату легиону за год службы требовалось около 15 тонн серебра. Поскольку все
деньги, в том числе и серебряные, чеканилось в Риме, то перевозить всю эту массу серебра куда-
нибудь далеко на границу империи, например в Британию, было крайне неудобно. Чтобы избавиться
от этой проблемы, властями и был сделан золотой квинарий, известный как монета для выплаты
сугубо военного жалования. Годовой оклад рядового в квинариях был равен всего 24, а общий вес
золота, который надо доставить для выплат одному легиону, уменьшался до величины около одной
тонны. Это было не только существенно меньше по весу, но и чрезвычайно компактно, поскольку
тонну золота можно представить себе в виде кубика из этого металла со стороной всего в 37,5
сантиметров. Из-за маленького размера монеты солдату было удобно держать деньги в квинариях.
Солдаты «всё своё носили с собой», а золотые монеты были компактны, весили немного и
представляли собой большую ценность для любого дружественного или нет народа, вне зависимости
от того, где находились войска. Золотой квинарий был заметно меньшего размера по сравнению с
ауреусом, и их нельзя было перепутать в торговых операциях.
Объемы потребления, превышающие объемы реального производства, стремление правящих
кругов к роскоши, торговля с Востоком, поставлявшим для богатых римлян самые экзотические
товары, вела к постоянным расходам средств из казны. За доставляемые предметы роскоши, специи,
драгоценные камни, слоновую кость, шёлк и экзотических животных восточные купцы стремились
получить только золото. Экспорт римских товаров – меди, свинца, железа, стекла, рабов, льняных
тканей и прочего – не покрывал потери денег из драгоценных металлов. Ежегодный отток золота из
Рима, по оценке Плиния, составлял почти 8 тонн или 100 миллионов сестерциев, а поступление этого
драгоценного металла в Рим из испанских приисков обычно не превышало 6,5 тонн.


33 год нашей эры
Поскольку речь у нас зашла о Римской империи, то стоит отдельно остановиться на 33 году
от рождества Христова. Поскольку год этот чрезвычайно значимый и насыщенный разнообразными
событиями в истории древнего мира. Однако если вы думаете, что мы остановимся на дальней и не
самой важной для Рима провинции Иудее, где прокуратор Понтий Пилат судил и под давлением
местных народных масс дал команду распять некоего мессию по имени Иисус, заявляющего, что он
царь Иудейский, то вы ошибаетесь. Для Рима это было незаметное событие, произошедшее в
малозначимой для империи провинции. В конце концов, только казненных мессий в Иудее в тот год
было около четырехсот, а сколько всего там бродило разнообразных пророков и мессий, наверное, не
смог бы сказать никто. Нас гораздо больше интересует другое событие – великая паника, которая
потрясла все основание империи и стала началом её заката.
События, развернувшиеся тогда, очень напоминают происходящее сегодня. А начиналось
всё довольно обыденно. Крупная торговая компания из Александрии столкнулась с финансовыми
проблемами в связи с потерей из-за шторма в Красном море трех тяжело нагруженных дорогими
товарами судов. Вслед за этим последовал новый удар – падение цен на страусиные перья и
слоновую кость, которыми она активно торговала. Приблизительно в это же время другая крупная
строительная компания со штаб-квартирой в городе Тир и филиалами в Антиохии и Эфесе внезапно
обанкротилась из-за забастовки финикийских рабочих и жульничества управляющего.
Эти сложности ударили по римскому банковскому дому «Квинт Максимус и Люциус Вибо»,
кредитовавшему обе затронутых потрясениями компании. Известия о проблемах быстро разлетелись
по Вечному городу, и население бросилось снимать свои деньги. Произошел набег на банк. Но это
было только началом, поскольку люди, неуверенные в состоянии и других банков, бросились и туда
забирать свои деньги. Особенно досталось банку братьев Питтиев. Священная дорога, Виа Сакра,
своего рода Уолл-стрит древнего Рима, оказалась вся забита толпами возбужденных торговцев.
Две наиболее пострадавшие от набега вкладчиков банковские конторы обратились за
помощью к своим коллегам точно также, как это происходит и сегодня. И может быть, всё бы и
обошлось, но именно в этот момент среди варваров Северной Галлии вспыхнул мятеж, а именно туда
были вложены основные капиталы значительной части римских банкиров. Правительство, ссылаясь
на беспорядки в провинции, ввело мораторий (сейчас его назвали бы банковскими каникулами) на
все банковские операции. В таких условиях другие банкиры, опасаясь дальнейшего ухудшения
ситуации, отказались помогать двум названным выше и оказавшимся на грани катастрофы банкам.
Была и другая проблема, связанная с нехваткой денег. Несколько лет в стране были
проблемы с сельским хозяйством и количеством собираемых урожаев. В связи с этим император
Тиберий объявил, что треть состояния каждого сенатора должна быть вложена в земли, находящиеся
в провинции Италия, с целью повышения объемов сельскохозяйственного производства в стране.
Цель властей, как видно, была вполне благая – поддержать отечественного сельхозпроизводителя.
Публий Спинтер, богатый аристократ, был в это неспокойное время вынужден подчиниться
распоряжению императора и обратился в свой банк «Балбус Оллиус» за тридцатью миллионами
сестерциев, которые он хранил в этом заведении. (1 сестерций после реформы Октавиана равнялся 4
ассам, а 1 аурей или золотой, весом 8,18 грамма и пробой не ниже 960-ой, был равен 400 ассам. То
есть 30 миллионов сестерциев в золотом выражении были эквивалентны тремстам тысячам ауреям
(2,454 тонны или 78907 тройских унций золота), что эквивалентно на момент написания книги
приблизительно 110,5 миллионам долларов США). Немедленно вслед за этим обращением
банкирский дом повесил на свои двери замок и объявил перед претором о своем банкротстве. С этого
момента паника начала быстро распространяться не только по Риму, но и по всему цивилизованному,
в римском понимании, миру. Пришли новости о крахе огромного банка в Коринфе, а через несколько
дней разорился крепкий крупный банк в Карфагене. К этому моменту все уцелевшие банки с Виа
Сакра прекратили какие-либо выплаты своим вкладчикам. К ним присоединились два банка в Лионе
и один в Византии. Из всех провинциальных городов возбужденные кредиторы бежали к банкирам и
должникам, однако, в ответ слышали лишь то, что те либо обанкротились полностью, либо оказались
неплатежеспособными.
Узаконенная процентная ставка в Риме была 12% годовых, но в этих условиях она взлетела
до небес. Судебный двор претора, помощника консула по юридическим вопросам, был забит
кредиторами, требовавшими распродать на аукционе собственность и рабов должников. Дорогие
виллы распродавались за гроши, а многие из тех, кого считали богатыми и имевшими огромные
состояния, скатывались в нищенство. Такая обстановка была не только в Риме, но и по всей империи.
Претор Гракх, осознав, что потрясение угрожает самому основанию торговли и
промышленности империи, отправил срочное сообщение императору Тиберию, находившемуся на
своей вилле на Капри. Надо заметить, что на том же острове Капри любил жить и великий
пролетарский писатель Максим Горький, о котором мы еще поговорим в дальнейших работах.
Купцы и торговцы четыре дня ждали, затаив дыхание, решения императора. Как только курьер
вернулся с ответом, сенаторы быстро собрались, чтобы заслушать решение. На площади перед
форумом собралась огромная толпа, в которой плотно, плечом к плечу стояли и рабы, и аристократы,
и плебс, и миллионеры, ожидая оглашения воли императора. Когда текст послания был зачитан в
Сенате, а затем на форуме, по массе людей прокатился вздох облегчения.
Тиберий был мудрым правителем и поэтому решал возникшую ситуацию, исходя из
соображений здравого смысла. Он приостановил судебные процессы о взыскании задолженностей и
выделил 100 миллионов сестерциев (эквивалентно 1 миллион ауреев или 8,18 тонн золота) из
императорской казны платежеспособным банкирам, чтобы те, в свою очередь, предоставили их
нуждающимся должникам. Деньги предоставлялись на три года без процентов. Вслед за этими
шагами, предпринятыми властями, паника в Александрии, Карфагене и Коринфе постепенно утихла.
Паника утихла, но именно это событие стало поворотным пунктом в жизни Римской
империи. Она отметила высшую точку её развития, после которой страна стала неуклонно катиться
вниз. Рим ещё могуч, и в предстоящие 150 лет ещё ничто внешне не предвещает его распада, но
внутренние трещины в его структуре уже пошли постепенно разрастаться.


Повторение событий 33 года н.э. в наши дни
А вот как уже в недавнем прошлом, буквально в 2007 – 2010 годах, развивалась ситуация,
схожая с римскими событиями 33 года н.э. Начало и этой истории было тоже вполне обычным.
Крупный американский банк «Беар Стеарнс» столкнулся с финансовыми проблемами в связи с
неудачной деятельностью двух своих инвестиционных фондов. Вслед за этим произошла новая
неприятность – падение цен на недвижимость, а банк широко предоставлял ипотечные кредиты и вел
активные операции на этом рынке. Приблизительно в это же время из-за жульничества
управляющего Бернарда Мэдоффа происходит банкротство принадлежавшего ему крупного
инвестиционного фонда.
Эти потрясения ударили по американским и транснациональным банкам «Голдман Сакс»,
«Меррилл Линч», «Дж.П.Морган» и другим, кредитовавшим затронутые потрясениями финансовые
структуры. О сложностях стало быстро известно, и граждане бросились снимать свои деньги.
Произошел набег на банки, как эти, так и другие, которые, по слухам, также сотрудничали с
пострадавшими организациями, особенно «Уэллс Фарго» и т.д.
Наиболее пострадавшие от набега вкладчиков банки обратились за помощью к своим
коллегам. И может быть, всё бы на этот раз и обошлось, но случился долговой кризис в Ирландии, а
туда были вложены значительные средства европейских и отчасти американских банкиров.
Правительство, ссылаясь на чрезвычайную экономическую ситуацию, ввело банковские каникулы на
все операции банков. В этих условиях другие банкиры, опасаясь дальнейшего ухудшения ситуации,
отказались помогать своим пострадавшим коллегам, и эти действия усугубили кризис.
Была и другая проблема, связанная с нехваткой денег, вызванных предыдущими кризисами.
В течение нескольких лет в США и ряде европейских стран были финансово-экономические
сложности, связанные с лопнувшим вначале пузырём вложений в интернет-технологии, а затем с
аналогичным пузырем на рынке недвижимости.
По мере развития кризиса паника начала быстро распространяться не только по США, но и
по всем остальным промышленно-развитым странам. Стали поступать все новые сообщения о крахах
крупных банков в Германии, Англии, Испании и так далее. Уцелевшие банки продолжали выплаты
своим вкладчикам, но были готовы приостановить их в любой момент. (Это на момент написания
книги ещё предстоит, и представляется, что это вопрос очень недалекого будущего.).
Развернулись широкмасштабные судебные разбирательства. Кредиторы требовали
распродать на аукционах собственность должников, дорогие виллы, аппартаменты и роскошные
поместья из-за краха на рынке недвижимости распродавались за гроши. Многие из тех, кого считали
богатыми и имевшими огромные состояния, вроде бывшего миллиардера Аллена Стенфорда,
оказались голодранцами. То же самое было не только в Нью-Йорке, но захватило огромные
пространства от западного побережья США до Греции.
Министр финансов США Полсон и глава Федерального резерва Бернанке поняли, что
произошедшие драматические потрясения самым коренным образом угрожают самим основам
экономики США, и отправили срочное сообщение президенту Бушу (Обаме), находившемуся на
своей вилле в Техасе (на Гаваях). Когда текст ответа был представлен общественности, масса людей
вздохнула с облегчением.
Правительство выделило миллиарды долларов из государственного бюджета
платежеспособным банкирам, чтобы те, в свою очередь, предоставили их нуждающимся должникам
вроде «АИГ», «Дженерал Моторс», американским и европейским банкам. Деньги предоставлялись
также и Федеральным резервом, и там счёт шел уже на триллионы долларов. Кроме того процентная
ставка была установлена на нулевом уровне. Вслед за этими шагами, предпринятыми властями,
паника на некоторое время утихла, а правительства и средства массовой информации стали
рассказывать о том, что вроде бы как началось восстановление экономики. Это не более чем
пропаганда и временное затишье перед новым долговым кризисом, поскольку ситуация с долгами
государств, компаний, бакнов и частных лиц на начало 2011 года обстоит гораздо хуже, чем это было
в 2007 году.
Предпринятые властями меры не позволили экономике во время первой волны кризиса
очиститься от накопившегося шлака и неэффективных бизнесов в экономике и лишь на какое-то
время оттянули катастрофу, внеся свой посильный вклад в увеличение её размеров и силу
финансово-экономического и социально-политического потрясения. За прошедшие две тысячи лет
практически ничего не изменилось, а различия хоть и есть, но настолько незначительны, что даже не
заслуживают какого-либо особого упоминания.


Эксперименты с деньгами и падение Римской империи
Рим был также полем и для первых экспериментов с финансами. В период с 37 по 41 г. н.э.
Римской империей правил Гай Цезарь Германик по прозвищу Калигула, для которого, казалось бы,
не существовало ничего невозможного. Своими сумасбродными выходками он приводил в
изумление современников. Истощив до предела государственную казну и уверенный, что любая его
прихоть - закон для всех, Калигула объявил деньгами обыкновенные ракушки, собранные на
морском берегу, но эта затея потерпела полный провал. Народ не поддержал подобное начинание.
Непомерная роскошь римской знати требовала огромных расходов. Во время правления
императора Нерона (37—68 гг.) начинает проявляться реальная нехватка денежных средств.
Положение с нехваткой денег постепенно стало настолько критическим, что Нерон пошёл на
ухудшение монетного стандарта, установленного Августом. Содержание золота и серебра в
выпускаемых монетах было уменьшено у ауреуса до 7,29 грамма, а у денария до 3,43 грамма. К тому
же 5 — 10% в массе денария составляла медь.
Он официально разрешил подделывать римские монеты путем добавления к серебру других
металлов. Своё решение Нерон объяснял высокими «государственными соображениями». По его
словам, добавки других металлов делались для того, чтобы повысить твердость и предотвратить
быстрое стирание серебряных монет, и поэтому такие монеты будут находиться в обращении гораздо
дольше. В общем и целом это было правдой. Практически до наших дней в монеты из драгоценных
металлов, предназначенных для обращения, добавляют несколько процентов обычных металлов,
например меди, чтобы повысить износостойкость таких денег. Вот только в случае с Нероном это
была далеко не вся правда. В его время это был первый шаг на пути к фактической инфляции.
Новшество Нерона положило начало уменьшению количества серебра в римских монетах. К закату
Римской империи было бы правильнее уже говорить не столько о количестве примесей в серебряной
монете, сколько о наличии в таких римских монетах лишь следов серебра.
Ухудшая монеты, ни один римский император естественно не считал себя
фальшивомонетчиком, а делал это исключительно из высших государственных соображений. Деньги
на хлеб и зрелища ведь нужны были постоянно. В конце концов, это закончилось полным крахом
денежной системы Западной Римской империи, но произошло это ещё через несколько веков.
Вначале римляне не заметили подмены, и пока внешне всё было вполне спокойно. Простым
римлянам для нормальной повседневной жизни еще вполне хватало пары медных ассов. Высшие
слои римского общества тоже пока не испытывали существенных финансовых ограничений. Были
лишь первые ощущения и ещё неясные признаки того, что не всё обстоит столь благополучно. Индия
не стала принимать в оплату своих товаров римские денарии, а германцы предпочитали монеты,
отчеканенные до прихода к власти Нерона, но все остальные торговые партнеры Рима ещё вполне
охотно брали римские деньги.
В июле 64 года в Риме произошёл страшный пожар. Город горел шесть суток, а десять из
четырнадцати районов Рима выгорели дотла. Император с башни, находящейся на безопасном
расстоянии, наблюдал за катастрофой. Античные писатели уже тогда высказывали предположение,
что поджигателем был сам Нерон. Это мнение оспаривается, хотя Нерон в результате этой трагедии
был явным выгодоприобретателем. У него теперь было достаточно места для возведения громадного
дворца — «Золотого дома», который он хотел соорудить в Риме. Римский писатель Светоний писал:
«Вестибюль был таким, что в нем размещался 35-метровый великан — статуя Нерона. Величина
дворца была настолько чудовищна, что его портик, колонны в котором стояли в три ряда, растянулся
на полтора километра… В самом здании кругом была позолота, драгоценные камни и перламутр».
Дворец был роскошным, а его оснащение было сделано по последнему слову античной техники.
«Когда он въехал в свой роскошный дворец по завершении строительства, то бросил фразу:
„Наконец-то я начинаю жить, как человек“».
Помимо строительства резиденции императора требовалось восстановить и сгоревшие
районы города. Всё это требовало огромных расходов.
Чтобы поправить свои дела, император предпринял попытку найти в Африке якобы
существовавшие сокровища карфагенской царицы Дидоны, о богатствах которой ходили легенды.
Как и следовало ожидать, попытка завершилась полным провалом. Государственная казна была
настолько опустошена, что Нерон, по свидетельству Светония, был вынужден «отложить даже
выплаты легионерам и пенсии ветеранам, прибегнув к надуманным обвинениям и грабежам».
В этом Нерон лишь шёл по пути своих предшественников, которые в период гражданской
войны активно грабили состоятельные слои общества, истребляя целые семьи и присваивая их
собственность для пополнения государственных средств. Обвинение в поджоге Рима было лишь
поводом для развертывания широкомасштабной кампания гонений на христиан, в то время как одной
из основных, если не самой важной, причиной была общая нехватка денег у властей.
Становившееся всё более заметным ухудшение экономического положения граждан Рима,
непрекращающиеся казни большого числа именитых и знатных римлян и прочие менее значимые
события, раздражавшие общество, неизбежно привели к тому, что в войсках началось волнение. И
хотя легионеры воевали и грабили от имени своего богоподобного непогрешимого правителя, но и
их терпению пришел конец.
В это время римские войска наместника Галлии Юлия Виндекса и наместника Испании
Сульпиция Виндекса, объединились против Нерона под девизом «За спасение рода человеческого».
В марте 68 года началось восстание легионеров. Повстанцам для успешных действий против
императора также требовались деньги. В их пользу было то, что и в Галлии и в Испании были
золотые прииски. Используя их сырье, в этих провинциях начинается анонимная чеканка золотых и
серебряных монет. Тем и хороши реальные деньги из драгоценных металлов, что нет никакой
разницы, кто их чеканит. Важны лишь две характеристики – вес монеты и её проба, а профиль
императора, царя или герцога, изображение птицы или животного или какого-нибудь герба важны по
сути лишь для нумизматов.
Нерон всего этого не замечал или внешне не хотел замечать. Тем не менее, власть
предпринимала вполне конкретные шаги к исправлению сложившейся ситуации. Светоний писал:
«Одновременно все слои общества должны были сдать в казну часть своего имущества, кроме
того, даже те, кто не имел своего жилья, арендовал его, должны были выплатить в качестве
налога годовую арендную плату. При этом казна принимала только полноценные серебряные и
золотые монеты, на этом основании отклонялись многие платежи...»
Император Нерон требовал, чтобы ему платили настоящими полновесными монетами, но
они уже давно исчезли из повседневного обращения, переместившись в частные хранилища. Плохие
монеты не подходили для оплаты иностранных наемных войск, в помощи которых нуждался всё
более теряющий власть император.
Он пытался мобилизовать все имевшиеся в его распоряжении силы, включая изменников и
рабов, но этого было явно недостаточно.
Войска Гальбы и Виндекса, несмотря на постоянный приток драгоценных металлов, всё
равно сильно нуждались в деньгах. В результате в Галлии и Испании во многих полевых монетных
мастерских развернулась автономная и анонимная чеканка золотых и серебряных монет. Мастеров не
хватало, но и техника чеканки монет была ещё сравнительно несложной. К тому же в Испании уже в
течение нескольких веков было распространено фальшивомонетничество, ведь из провинции Новый
Карфаген поступала значительная часть сырья, из которого чеканили римскую золотую и
серебряную монету. Среди чеканившихся повстанцами денег значительное количество, около 12%,
составляют и субаэратные монеты. Их могли изготовить только те, кто имел достаточный опыт в
этом деле. Это говорит о том, что будущий император Гальба привлекал к изготовлению денег
профессиональных фальшивомонетчиков.
В итоге мятежники, опиравшиеся на более твердую финансовую основу и поддерживаемые
римскими легионами, одержали верх над императором. Нерон был убит своими же приближенными.
Последствием всего этого периода в финансово-экономическом плане явилось лишь
удешевление римской монеты на 7%.
Чтобы увеличить поступление налогов в государственную казну императоры придумывали
всё новые и новые виды налогов. Один из них был изобретен римским императором Веспасианом
(69-79 гг. н. э.). Он ввел налог на общественные туалеты. А на критику своих действий Веспасиан
ответил ставшей классической фразой: «Деньги не пахнут».
Ко второму веку нашей эры в банковской сфере в Риме было достигнуто многое. Вопросы
погашения долгов были закреплены законодательно, и записи о взносах соответствующих сумм
фиксировали нотариусы. Вообще римляне уделяли много внимания деньгам и финансам, и в Риме
происходили разные события. Несомненно, что для западного общества, вроде римского, это было
большим прогрессом, однако, сравнивая его с Вавилоном семисотлетней давности, можно лишь
констатировать, насколько дикими варварами были римляне по сравнению с древними угасающими
азиатскими цивилизациями.
Принято считать, что вершины своего развития Римская империя достигла при императоре
Траяне, приблизительно в 117 году нашей эры. После этого шла ее постепенная деградация, хотя на
этом пути у нее были и отдельные подъемы. Как мы уже видели ранее, серьезнейший удар по её
развитию был нанесен гораздо раньше, во время кризиса, произошедшего ещё в 33 году новой эры.
Восемьдесят лет Римская империя ещё двигалась по инерции вверх, а затем началось её неудержимое
падение.
Основными причинами падения Римской империи называют деградацию моральных
ценностей и политические распри внутри страны, самоуверенность и чрезмерную раздутость
вооруженных сил за ее пределами, а также фискальную безответственность.
Когда обсуждаются причины краха Римской империи, экономике обычно внимание как-то не
уделяется. Тем не менее, основной причиной падения и распада империи была именно она, а если
точнее, то инфляция, которая подорвала покупательную способность римских денег. Содержание
армий и ведение войн постоянно требовали денег, но уже не приносили доходов, а стали полностью
убыточными. Также императорам нужны были деньги на покрытие огромного и постоянно
растущего дефицита на внутренние социальные программы, включая затраты на «хлеб и зрелища»,
чтобы не допустить бунта местного населения.
В конце II века процесс распада римского монетного хозяйства пошёл более быстрыми
темпами. В конце III века серебряный денарий, который наряду с ауреусом ранее претендовал на
роль мировых денег, превратился в медную монету с белым внешним покрытием, содержание
серебра в которой колебалось от 2 до 5%. Скорее всего, технология производства этих монет была
изобретена римлянами. Было выяснено, что раствор поваренной соли и винного камня вступает в
реакцию с медью, но не с серебром. Медная заготовка для монет, в которой присутствовало
небольшое количество серебра, погружалась в раствор до тех пор, пока серебро на незначительную
глубину не освобождалось от меди. Из заготовок, прошедших обработку, чеканились монеты.
Поскольку тонкая поверхность монеты быстро изнашивалась, позднее её стали укреплять цинком и
свинцом.
Снижение содержания драгоценного металла в монете привело к тому, что для покупки того
же самого товара стало требоваться значительно больше монет. Цены выросли почти в тысячу раз. С
учетом растущих государственных расходов римские императоры предприняли так называемое
«бегство вперед». При Александре Севере (208—235 гг.) серебряный денарий, например, содержал
лишь одну пятидесятую часть серебра, что как нельзя лучше символизировало постоянно
ухудшающееся финансово-экономическое положение Римской империи.
В конце II и на протяжении большей части III века происходил процесс жесточайшего
упадка Римской империи. Ярким показателем этого могут служить чеканившиеся в это время
монеты. Число монет, обращавшихся на внутреннем рынке, увеличивалось, количество,
содержащегося в них драгоценного металла, стабильно снижалось и, как следствие, одновременно
падала стоимость и покупательная способность денег. Императоры и их монетные дворы не успевали
чеканить монеты, и следы спешки отражались на их качестве. Портреты императоров в значительной
степени утратили сходство с оригиналами, но здесь влияло и то, что императоры не слишком долго
удерживались на троне. Темпы их смены во главе империи были сопоставимы со временем
изготовления новых чеканов для монет.
Чтобы справиться с экономическими проблемами, императоры продолжили ухудшение
монет. В середине III века содержание меди в серебряных монетах составляло 80—95 %, но монеты
продолжали считаться серебряными. Купить на них практически было ничего нельзя, в результате
денежное хозяйство, торговля и ремесло пришли в упадок, а императоры посадили солдат и
чиновников на натуральный паек, оплачивая их службу зерном, мясом, яйцами и прочим.
Конечно, в те времена у императоров еще не было печатных станков, бумажных денег и тем
более компьютеров. Поэтому вместо легальных монет, то есть монет обладающих и сохраняющих
свою внутреннюю стоимость, монеты или средства обращения стали постепенно лишь имитацией
того, чем должны были быть. Ко временам императора Клавдия II (268-270 г. н. э.) количество
серебра в серебряном денарии упало до 0,02 процента. Соответственно содержанию серебра упала и
покупательная способность римских денег.
Император Диоклетиан (245—316 гг.), обеспокоенный ростом «черного», то есть
свободного, самодеятельного и неподконтрольного государству рынка, издал в 301 году указ, в
котором назначил предельные цены на товары повседневного спроса, предметы роскоши, а также
максимальные размеры оплаты труда ремесленников и поденщиков. Наверное, это была первая в
истории задокументированная попытка государства установить контроль над ценами.
Была создана специальная секретная служба, а её агенты (agentus inrebus или действующий в
тайне) должны были следить за спекулянтами. Обладавшие полнотой власти они вызывали страх у
населения. Во исполнение указа императора на многих рынках империи были установлены плахи, а
дежурные палачи отсекали тут же головы спекулянтам и фальшивомонетчикам. Несмотря на крайние
меры этот шаг ни в коей мере не смог ликвидировать спекуляцию и фальшивомонетничество. Риск
потерять свои головы был велик, но еще труднее было отказаться от баснословных барышей,
поскольку цены после этого решения императора только выросли. Чем выше риски, тем выше и
прибыль рискующего. Вскоре император понял бессмысленность и безнадежность этого шага, и указ
был отменен. Свободный рынок победил.
В начале IV века император Константин I (272—337 гг.) ввел в оборот ставшую в
дальнейшем знаменитой золотую монету солид (весом 4,55 грамма) и в 330 году перенес столицу
Римской империи в Константинополь, так начался тысячелетний период процветания будущей
Восточной Римской империи.
Императоры никогда не стеснялись тратить огромные суммы, а то и полностью истощать
свою казну на войны, содержание империи или роскошный образ жизни римской элиты. Когда
деньги заканчивались, императоры прибегали к налогообложению, чтобы собрать необходимые
деньги для продолжения войн или празднеств. Налогообложение и снижение качества денег
поддерживали иллюзию, что все нормально. Постепенно налоги, особенно на землевладельцев,
выросли настолько, что мелкие землевладельцы и свободные люди предпочитали продавать себя в
рабство, чтобы только не платить налоги. Рабы налоги не платили. Это стало для государства столь
серьезной проблемой, что в 368 году н.э. император Валент объявил незаконным продажу самого
себя в рабство, и этот указ заложил юридическую основу феодализму.
В 395 году произошёл окончательный раскол Римской империи. В западной части империи
быстрыми темпами шёл процесс её окончательной деградации. И чем хуже шли дела, тем активнее
работала местная пропаганда. К одному из таких шагов можно отнести выпуск в 409 году римским
монетным двором денария с надписью «Непобедимый вечный Рим». Не прошло и года после
появления на свет этой монеты, как Рим был захвачен и разрушен варварами во главе с Аларихом. С
этого времени римские императоры стали марионетками в руках вождей варварских, с точки зрения
римлян, племен. Однако и агония продолжалась довольно долго. Лишь 4 сентября 476 года вождь
германцев Одоакр сместил последнего римского императора Ромула Августула.


Крах Рима и закат американской империи
Может возникнуть вполне логичный вопрос: как так получилось, что в условиях, казалось
бы, твердых и обеспеченных денег могла иметь место инфляция таких невиданных ранее масштабов?
Ответ на этот вопрос достаточно прост. В условиях римской империи её населению было запрещено
ставить под сомнение фактическую покупательную способность обращавшейся монеты. Если на
монете был изображен портрет императора, то продавец не мог не принять её только на том
основании, что она фальшивая, поскольку в ней содержится меньше серебра, чем должно быть.
Римские императоры стали первыми, кто, использовав законодательную и исполнительную
власть, заставил принимать монеты по их номиналу, а не по их реальной покупательной
способности. Это был смертельный удар по римской экономике и торговле. Как бы ни велика была
Римская империя, но с ней граничили множество стран, которые были свободны от её владычества и
отказывались принимать монеты империи, содержащие лишь следы драгоценных металлов, по их
номиналам. Иностранные торговцы либо брали римскую монету исходя из её веса и пробы, либо не
принимали её вообще, что во всё большей степени подрывало внешнюю торговлю империи.
Другим важным моментом было то, что империя тратила всё больше финансовых средств на
поддержание своих армий и высокого уровня жизни своих граждан. Наиболее ярким примером в
современном мире полностью аналогичного подхода к жизни является позиция Соедниненных
Штатов Америки. Чрезмерных размеров армия, ведение практически непрекращающихся войн в
различных уголках земного шара, вывод практически всей своей промышленности в развивающиеся
страны, но при этом обеспечение высокого уровня жизни своих граждан, высокие социальные и
пенсионные выплаты, легкие условия для приобретения собственного жилья, снабжение бесплатным
продовольствием своих неимущих граждан в рамках программы социального обеспечения.
На момент написания данной книги валовый внутренний продукт США равнялся
приблизительно 15 триллионам долларов, из которых на американскую промышленность, которая
производит хоть что-то, приходилось всего 2 триллиона. Вся остальная часть ВВП – это услуги,
прежде всего финансовые. Производя в промышленной сфере меньше чем Китай или Япония, США
остаются вроде бы как крупнейшей мировой экономикой. Возможно, для учёных и официальных
экономистов это выглядит естественным, но для любого человека, обладающего обычным здравым
смыслом, такое положение вещей противоречит логике.
Подобное возможно лишь тогда, когда нет единой объективной меры труда. Это возможно,
когда вместо абсолютной денежной единицы используются плавающие курсы валют, которые не
стоят ничего, и их соотношения мало что означают. По мере увеличения количества бумажных
валют в обращении они во всё большей степени обесцениваются относительно реальных товаров –
зерна, кофе, сои, хлопка, нефти, промышленных и драгоценных металлов и т.д. Их неизбежным
логическим финалом будет ситуация, когда покупательная способность листка бумаги с
напечатанными на нем словами «Билет Банка России», «Нота Федерального резерва», «Евро» или
что-то им подобное и вне зависимости от цифры, изображенной на нем, в один пикантный момент
станет равной именно ценности именно этого самого листка.
Крах современной финансовой системы, идеологическую основу которой заложил Кейнс,
представляется неизбежным, поскольку жить, потребляя больше, чем реально производишь, можно
лишь в течение какого-то времени. Однако рано или поздно, но неизбежно, за это придется
расплатиться. Также как пару тысяч лет назад за хорошую жизнь римских граждан на протяжении
нескольких сотен лет пришлось расплачиваться их потомкам, точно также за расцвет и богатство
последних тридцати – сорока лет придется расплатиться современным американцам и
западноевропейцам. Экономические законы оставались и остаются объективными экономическими
законами на протяжении всей человеческой истории вне зависимости от финансовых систем и схем,
придумваемых кейнсами и им подобными.
И в случае с Римской империей, и в ситуации с США есть одно общее важнейшее сходство.
В обоих случаях власти ведущих в разные периоды истории в экономическом и военном плане
держав своими собственными руками нанесли смертельные удары по своим странам. Самым
опасным врагом для своих стран оказался внутренний враг. Причём этим внутренним врагом была
местная «элита», занимающая высшие посты в законодательной, исполнительной и судебной власти
своих стран. Исторический опыт свидетельствует, что не существует более опасного врага для
общества и страны, чем местная правящая верхушка. У неё есть два основных движущих мотива: она
стремится удержаться на вершние власти и стать ещё богаче. Поскольку она совершенно не способна
сделать что-либо конструктивное, представители высшей власти обычно идут по наиболее простому
для них пути – грабежу. Если государство сильное, оно грабит чужие народы, если оно слабое, то
свой собственный. Так было в Риме, по этому же пути идут и США.
В период роста Римской республики, а затем и империи рост богатства римлян происходил
за счёт грабежа народов покоренных и зависимых от Рима стран. По мере падения влияния и военной
мощи Рима в стране начали расти налоги на своё собственное население, что подрывало и так не
особенно надежную экономическую основу империи. Это делалось как в открытую, за счет подъема
налогов и введения всё новых, так и скрытно, за счёт инфляции. Единственное отличие той инфляции
от современной заключалось в том, что тогда императоры ухудшали качество монеты, снижая в них
количество драгоценного металла и увеличивая количество монет в обращении, а на текущем этапе
правительства и центральные банки просто печатают всё большее количество необеспеченных
банкнот.
Ни один человек, компания или государство не могут долгое время успешно жить, производя
меньше, чем потребляют. В течение последних нескольких десятков лет ситуация с США обстоит
именно таким образом. Власти этой страны осуществляют фактический грабеж других стран,
рассчитываясь с ними обязательствами Федерального резерва, которые практически совершенно
ничего не стоят. Таким образом, у американского правительства есть средства на ведение войн за
рубежом и повышение уровня жизни своего населения.
Аналогичным образом поступали и римляне. Наемные профессиональные войска сражались
на границах империи, а римские граждане требовали хлеба и зрелищ, которые в полной мере
обеспечивали им их императоры. Затраты на то и другое были слишком высоки, а римская
экономика была не в состоянии обеспечить достаточный уровень доходов, чтобы поддерживать
приемлемый баланс. В итоге Римская империя успешно проедала больше, чем она могла получить в
виде налогов и добычи от военных походов. Поскольку объемы получаемой добычи неуклонно
падали, римские правители поднимали налоги и снижали количество драгоценного металла в монете,
что ещё больше вгоняло в гроб местную экономику.
По этому же пути идут и современные власти. Разница лишь в том, что они в большей
степени увеличивают налоговое бремя за счет инфляции, поскольку в условиях необеспеченных
бумажных валют сделать это гораздо проще и незаметнее, чем объявлять о всё новых повышениях
налогов. Подобное объявление всегда вызывает рост неодовольства населения, а инфляция… Для
подавляющего большинства обычных людей она не очень понятна и существует как бы в отрыве от
властей и правительств, тем более что они постоянно рассказывают о своей тяжелой и неустанной
борьбе с этим страшным зверем. То, что инфляция не существует без действий властей, что именно
правительства и их центральные банки являются основной причиной инфляции, так как именно они
печатают деньги, чтобы покрывать всё новые государственные расходы, население зачастую просто
не понимает.
Причины краха Римской империи и предстоящих аналогичных событий в США одинаковы.
Юристы, которые стоят сейчас у власти во многих странах, не знают экономики и в подавляющем
большинстве своем не интересуются историей. Поэтому они наступают на те же самые грабли, по
которым до этого ходили их предшественники.
Было бы удивительно, если бы одни и те же действия властей в схожих обстоятельствах вели
к разным результатам. Исторический опыт учит, что путь, по которому римские императоры вели
империю, оказался путём к катастрофе. В нынешнем мире американские власти идут по точно
такому же пути. И у них есть масса последователей в Европе и других странах. Скорее есть лишь
отдельные исключения из этих правил, которые пытаются с помощью реальных действий, а не
разговоров избежать такого негативного развития событий. В связи с тем, что последние несколько
десятилетий мир активно шёл по пути глобализации, катастрофа, связанная с крахом мировой
резервной валюты, которой является нота американского Федерального резерва, будет носить также
глобальный характер и повлечет серьезные экономические и политические изменения в
общественной жизни.
И пока созданные с помощью бумажных валют перекосы в мировой экономике не будут
устранены, а на смену им вновь не придет единая объективная мера стоимости, реально являющаяся
деньгами, до тех пор социально-экономические и политические потрясения будут продолжаться. Не
имеет принципиального значения, что люди станут использовать в качестве денег. Это может быть
всё, что угодно: скот или лошади, финики или соль, зерно или меховые шкурки, кипы табака или
сигареты, бутылки водки или банки консервов, золото или серебро. Все эти товары в разные периоды
истории использовались в качестве денег. Или в этом качестве будет использоваться что-то совсем
новое, какой-то абсолютно новый товар. Принципиального значения это не имеет. Главное в том,
чтобы этот товар имел все функции денег и был удобен для пользователей макисмально облегчая
процесс товарообмена и торговли, и представлял собой реальную ценность вне зависимости от того,
что говорят сегодняшние короли, президенты или премьеры. Все они уходят, а народы остаются.


О золоте и серебре на современном этапе истории
События в Древней Греции и Македонии являются крайне поучительным примером для
современного общества. Для того, чтобы достичь успеха в развитии своей страны и одержать победу
в соревновании с другими зачастую более сильными державами, прежде всего требуются деньги.
Именно деньги, сами по себе являющиеся ценностью, в не какие-то бумажные валюты, которые
ничего не стоят.
Когда страна опирается на твердые деньги, она получает возможность для своего реального
развития. Именно постоянный приток новых серебряных денег позволил Афинам занять
лидирующее положение среди греческих городов-государств, бросить вызов доминирующей в то
время супердержаве и победить её, сбросив с себя её многолетнее доминирование. Наличие новых
денег позволило Греции развивать свою экономику и торговлю, укрепить армию и флот, достичь
немыслимых до этого успехов в науках и искусстве.
Конец этого лидерства был вызван внутренними раздорами и конфликтами, а также
постепенным истощением серебряных рудников и сокращением притока реальных денег. Им на
смену пришла македонская царская династия, контролировавшая рудники, на которых добывались
ещё более ценные деньги – золото. Именно оно позволило модернизировать македонскую армию и
сделать её самой грозной силой своего времени.
Жажда славы и богатства толкнула Александра Македонского на поход против Персии, и
хотя такое предприятие изначально могло казаться авантюрой, оно увенчалось полным успехом.
Однако предпринимая сколь рискованное, столь и высокодоходное предприятие, Александр прежде
всего обеспечил первоначальное финансирование этого проекта.
В наши дни страны хотя и добывают драгоценные металлы, однако они стараются
максимально оттянуть неизбежный возврат к твердым, обеспеченным деньгам. Причина здесь одна.
Для властей такой переход крайне невыгоден. Сейчас у них нет особой необходимости в повышении
производительности труда и эффективности производства, с одной стороны, и снижении
государственных расходов на содержание государственно-бюрократического аппарата и прочие
непроизводительные траты, с другой. Если нужны средства, их можно напечатать в любом
количестве, чтобы покрыть свои потребности. Таким путем они обворовывают население, но
затыкают любые возникающие свои текущие проблемы и дыры.
Переход на твердые деньги означает, что деньги вновь приобретают наивысшую ценность по
сравнению со всеми остальными товарами. Их невозможно ни нарисовать, ни напечатать. Получить
их на свои нужды государство может лишь одним единственным путем, собирая налоги и
желательно побольше. Можно, конечно, занять, но на этом долго не протянешь. Поэтому остается
единственный путь, развивать экономику, промышленность и торговлю, повышать эффективность
труда и минимизировать расходы на государственный аппарат. Чрезмерно повысить налоги не
удастся по той простой причине, что народ взбунтуется. Хочешь, не хочешь, но при твердых деньгах
складывается ситуация, когда власти оказываются кровно заинтересованы развивать свою
экономику, чтобы собирать макисмум налогов. С другой стороны, их действия попадают под гораздо
более жесткий контроль общества, когда ограничителем для разнообразных авантюр правительства
является наличие или отсутствие денежных средств.
Всё это серьёзные ограничения, которых власти всегда хотят избежать. Однако есть и
серьезнейший плюс. Та страна, кто первой осуществит переход на твердые деньги, получит огромное
конкурентное преимущество перед всеми остальными. Именно на её рынок начнется приток
реальных денег, а это даст отличный толчок для развития национальной экономики.
На текущий момент представляется, что лидером в этой области вновь будет Китай,
активнейшим образом накапливающий драгоценные металлы. Он потребляет полностью как свое
внутреннее их производство, так и активно импортируя их из-за рубежа. Помимо того, что это
политика, проводимая на государственном уровне, китайские власти проводят целенаправленную
кампанию, поощряющую свое население приобретать и накапливать физическое золото и серебро,
отдавая приоритет именно драгоценным металлам по сравнению с недвижимостью, финансовыми
активами и прочими видами вложений. Это единственная страна, проводящая политику подобного
рода.
Российские власти, имеющие все возможности для достижения успеха в этой области, по
большей части занимаются одними разговорами о необходимости модернизации страны и тому
подобном, храня при этом средства, заработанные страной, в обесценивающихся американских
якобы ценных бумажках и на счетах в американских банках. Эти действия поддерживают экономику
США, но не России, и у любого здравомыслящего человека возникает естественный вопрос: в
интересах какой страны работает современное российское руководство? Покупаем ли мы золото? О,
да. По целых 100 тонн этого металла в год. Для сравнения только население Китая за январь и
февраль 2011 года купило 200 тонн золота.
Стоит ли после этого говорить о какой-то лидирующей роли России? Так что школьные
уроки о месте России в мире будут либо пустой пропагандой вроде северокорейской идеи чучхе,
либо будут самыми настоящими уроками проктологии.
Китай же не на словах, а на деле обеспечивает себе лидирующие позиции в современном
мире. Когда он перейдет на золото, произойдет окончательный крах американской империи,
поскольку этот шаг окончательно выбьет из-под их ног последнюю опору. Тот, кто будет иметь
наиболее развитую промышленность и больше всех золота, и будет править в современном мире.


Некоторые общие выводы.
В данной работе был рассмотрен начальный период развития известной нам человеческой
цивилизации. Вавилон, Персия, Греция, Карфаген, Рим были великими государствами и империями
древности. Каждая из них постепенно поднималась над своими соседями, достигала вершины своего
развития, за которым следовал её упадок.
Каждая из них на своем примере показала, как происходит подъем и деградация общества и
государства. Тот факт, что они в большой степени повторяли судьбу друг друга, свидетельствует
лишь о том, что все происходившие в них события не зависели от местных особенностей, а были
следствием действия объективных процессов характерных для всех государств как прошлого, так и
настоящего. То, что имело место много веков назад, в большой степени развивается и перед нашими
глазами.
Существует лишь одно необходимое и достаточное условие для понимания исторических
процессов – на них необходимо смотреть с позиций экономики и денег, как основополагающей
движущей силы всех исторических процессов.
На примерах древних империй – царств, имперских демократий и республик – отчетливо
виден целый ряд характерных признаков, свидетельствующих о подъеме или крахе того или иного
государства.
На начальном этапе развития подобной империи общество в экономическом плане
сравнительно однородно. Наличие богатых и бедных незначительно, а основную массу населения
составляют люди среднего для своего времени уровня достатка. Государство не играет существенной
роли в вопросах текущего управления обществом, сборе налогов и их распределении. Оборона
страны – это дело каждого гражданина, причем это почётное занятие, участвовать в котором могли
лишь те, кто имел достаточный для этого уровень благосостояния, и кому было, что терять. Каждый
гражданин должен был прибывать на военную службу, имея свое вооружение. Имущество, деньги и
права гражданина были достаточным стимулом для стойкости в бою с врагами.
Затем постепенно начинался процесс расслоения общества по экономическому признаку,
когда всё большая часть общественного богатства перетекала в пользу довольно узкой группы лиц,
приближенной к власти. Это влекло за собой и серьезные политические изменения. Государство и
законодательство во всё большей степени начинали обслуживать интересы богатых людей и всё
значительнее влияли и вмешивались в повседневную жизнь общества. Богатые становились ещё
богаче, но их количество начинало стремительно сокращаться, а бедность среди самых широких
социальных слоев общества быстро нарастала. Активно шёл процесс относительного и абсолютного
обнищания подавляющего большинства населения страны. В этих условиях государство оказывалось
вынужденным решать целый ряд непростых вопросов.
Прежде всего, богатые заинтересованы сохранить существующее положение вещей и стать
ещё богаче. Это можно сделать либо за счёт всего населения своей страны, либо путем войн,
захватов и грабежа сопредельных государств. Если государство слабое, то у него существует только
первый путь. Если же государство обладает достаточной силой, то на более раннем этапе развития
гораздо более предпочтительным выглядит второй вариант, поскольку позволяет обогатиться и
простым солдатам, участвующим в военных походах. Это создавало более широкую социальную
базу, поддерживающую политику завоеваний. Помимо этого гражданин страны пользовался
существенно большими правами и привилегиями, чем население покоренных территорий. Грабеж
захваченных земель позволял лучше жить своему собственному населению за счет других народов.
Такая политика проводится обычно тогда, когда государство, как уже отмечалось выше,
сильное и находится на подъеме.
Однако подобное развитие событий и всё более широкое участие значительной доли
экономически активного населения в войнах приводит к тому, что местная экономика начинает
деградировать, уменьшая тем самым ранее существовавшую социальную базу армии. Всё меньшее
количество граждан имеет достаточные доходы, чтобы иметь возможность самостоятельно
приобретать вооружение и длительное время не заниматься у себя дома производительным трудом, а
тратить его на военные походы.
С другой стороны, накопленные государством и богатыми слоями общества средства уже
позволяют содержать и оплачивать наемных солдат. Это профессионалы, для которых война – это
основной вид их трудовой деятельности. За это они получают более высокую, чем обычные
работники, заработную плату, долю в захваченной во время походов добыче и различные выгоды и
льготы после выхода со службы. Они лояльны к тем, кто платит им деньги. Их могут волновать
различные политические лозунги, но прежде всего они заинтересованы в том, чтобы получить свои
деньги и отстоять свои собственные экономические интересы.
В результате государство, ранее отражавшее широкие интересы всего народа, всё больше
обслуживает интересы либо узкой группы олигархов, заявляющих, что они выражают интересы всего
народа, либо царя или императора и приближённых к нему лиц. Они, в свою очередь, оплачивают
профессиональные наемные войска.
Пока военные походы проходят удачно и приносят в страну награбленные богатства, всё
идет вполне хорошо. Одной из важнейших задач для царей и олигархических групп остается
необходимость не допустить социального взрыва внутри страны, чтобы не потерять всё. Поэтому
власти подавляют мелкие выступления недовольных, при их наличии, с использованием военной
силы, но прежде всего формируют в обществе свой благоприятный облик с помощью льготных или
бесплатных раздач продовольствия и денег и разнообразных увеселений. В итоге уровень
благосостояния простых граждан метрополии оказывается существенно более высоким, чем на
оккупированных империей землях.
Ситуация начинает кардинально изменяться, когда приток всё новых денег и богатств от
военных походов внезапно заканчивается. Это может произойти по различным причинам. В таком
случае государство оказывается перед выбором: либо урезать значительную часть или все
социальные выплаты, что грозит неминуемым и быстрым социальным взрывом внутри страны, либо
переложить бремя по своему собственному содержанию на своё народонаселение и увеличивать сбор
денег внутри страны за счёт повышения налогов и инфляции.
Такое положение дел характерно для деградирующей экономики и общества. Фактически
оно означает слабость государства, которое начинает во всё большей степени обирать своё
собственное население, и начало его конца. Запускается механизм саморазрушения общества, когда
для удовлетворения всё более растущих потребностей непроизводительной части общества, включая
государственную надстройку, суды, армию и полицию, власти вынуждены всё больше увеличивать
налоги на тех, кто что-то ещё производит. Поскольку открытые налоги тоже невозможно
увеличивать бесконечно, правительство идёт по пути скрытого налогообложения при помощью
инфляции. Это окончательно подрывает финансово-экономическую основу власти и вызывает крах
государства. Деньги превращаются в ничего не стоящую валюту, на которую невозможно купить
что-либо, и оказываются исключенными из товарного обращения. Построенные кровью и трудом
империи рушатся. На место старых императоров и их государственного аппарата приходят новые
люди. Общество вновь переходит на бартерный обмен, который со временем заменяется нормальным
денежным обращением с использованием реальных твердых денег.
Так происходило в мировой истории уже неоднократно. Точно также произойдёт и на этот
раз, потому что именно такие события постепенно разворачиваются прямо перед нашими глазами.
Несомненно найдётся масса политиков, которые скажут: «В этот раз всё будет по-другому.» Это
вообще излюбленная фраза всех демагогов.
Исторический опыт свидетельствует, что именно по такому сценарию рушились все мировые
империи, и мы являемся свидетелями очередного такого краха. Разница лишь в том, что если раньше
подобные катастрофы захватывали лишь отдельные государства, то сейчас в связи с глобализацией
общества этот крах затронет всех. Подавляющее большинство промышленно развитых стран
находится именно на той стадии своего развития, которое обычно именуют деградацией. Выйти из
неё уже невозможно. Впереди остаются только мировая экономическая катастрофа и крах
существующего строя, основанного на долге и ничем не обеспеченных бумажных валютах.
Отсутствие единой и универсальной меры труда, которыми на протяжении всей истории
человечества были твердые деньги, привело к полному искажению системы ценностей труда,
товаров и услуг, что, как следствие, исказило всё ценообразование. Подобное положение вещей
подвело общество к краю экономической пропасти, и весь вопрос заключается лишь в том, когда
именно произойдёт социальная революция: до того, как общество перейдет эту черту или уже после.
Сейчас невозможно сказать, каким мир будет после всех этих событий и потрясений, но
очень хочется надеяться на то, что в нём возобладают разум и здравый смысл. Если он будет
опираться на такие важнейшие принципы как свобода каждого человека, твердые обеспеченные
деньги и рыночная экономика, то у него есть все шансы стать лучше, чем окружающее нас сейчас
постиндустриальное общество.


Адреса моей электронной почты и странички в интернете:
ecnsr@mail.ru
http://alexandrlezhava.livejournal.com
09.05.2011
Л.А.В.

Оглавление
Выражение признательности и благодарности. 1
Введение. 2
О правильном понимании истории 3
Вавилон, персы и события в Малой Азии 7
Сходство Древнего Вавилона и современного периода 44
Имперская демократия. Греция и Македония. 50
Сравнение Древней Греции и США 67
Подделки и фальшивомонетничество 69
О фальшивомонетничестве и его последствиях для современного мира. 71
Становление Древнего Рима 72
Цезарь и римские императоры. Походы за золотом. 95
33 год нашей эры 105
Повторение событий 33 года н.э. в наши дни 106
Эксперименты с деньгами и падение Римской империи 108
Крах Рима и закат американской империи 111
О золоте и серебре на современном этапе истории 113
Некоторые общие выводы. 115

116