Артисты

         Надоело мне сидеть во дворе и лепить из песка куличики и решила я отправиться в путешествие. Стряхнула с платья налипший песок и подошла к большим воротам, которые мама запирала на задвижку, чтобы я не могла убежать из дома. Дотянуться до задвижки я не могла и стала отыскивать другие пути бегства, чтобы можно было выскользнуть на столь манящую улицу.
         Там изредка гудели машины, скрипели проезжавшие телеги, переговаривались проходящие мимо люди, и мне хотелось на все это смотреть, потому что в щелку между досками ворот можно было увидеть только часть лошади или машины да кур, разгребающих высохший бугор.
         Вдруг я увидела вырытую теми же курами ямку в подворотне, закрытую березовой доской. Легла я на землю и выглянула на улицу, там виднелась часть дороги и колеса проезжающей машины. Недолго думая, просунула в дырку голову и оказалась на деревенской улице. Поначалу даже не узнала своего дома, потому что на улицу выходила всегда через ворота. Но вокруг было столько интересного, что я, не раздумывая, направилась через дорогу в узкий проулок, заросший зеленой травкой.
         Здесь, как и всюду в деревне, гуляли куры, поклевывая, то зернышко, то травку. Я их не боялась, скажи: “Кы-ыш!” - и разбегутся. А в самом конце проулка, у плетня, пощипывали траву гуси. Я невольно остановилась, вспомнилось, как мы с мамой ходили к тете Марусе, и за нами долго бежал гусак, пока мама не остановилась и не погрозила ему прутиком, тогда только он отстал.
         Сейчас я тоже взяла прутик и хоть страшно было, пошла вперед, отступив к противоположному плетешку. Но гусак, высоко подняв голову, зорко всматривался в боязливо шагавшую девочку и, когда я подошла совсем близко, выгнул шею и, зашипев, побежал за мной.
         Бросив прутик, я пустилась со всех ног бежать, завернула за угол незнакомого дома, на незнакомую улицу и продолжала бежать, что есть силы, но гусак не отставал. Я бежала, сердце бешено колотилось, ноги подкашивались, и тут. Я чуть не налетела на невесть откуда взявшегося мальчишку. Он стоял с палкой в руке и в воинственной позе.
         Тут же забыла я про гуся перед новой опасностью и остановилась, как вкопанная, тяжело дыша. Но мальчишка вовсе и не смотрел на меня. И тогда я оглянулась и увидела, что гусь тоже остановился и, почувствовав силу, повернул назад к своему гусиному стаду, гогоча во все горло, будто рассказывал всем о своей победе. Теперь мальчишка повернулся ко мне, тряхнул своей лохматой головой, поддернул сползавшую с плеча лямку от штанов неопределенного цвета и спросил:
        - Ты чья?
        - Самонова.- Всегда, когда я волновалась, то пропускала одну букву в своей фамилии Самсонова.
        - Я таких не знаю,- сказал мальчишка, шмыгнув носом,- а зовут как?
        - Лиля.
        - Ли-ля-ля, тру-ля-ля, - со смехом пропел мальчишка и уже серьезно добавил,- а меня - Сережка.
        - А тебе тоже не с кем играть? - спросила я.
        - Не с кем, - мотнул он головой и тут же оживился, - а давай с тобой в войну играть?
        - А я не умею, - призналась я.
        - Ничего, я тебя научу. - Но игра в войну не получалась. Я не умела прятаться, чтобы не видно было, ни громко кричать “ура”, ни драться врукопашную. И тогда Сережка махнул рукой и сказал:
        - Ладно, давай играть в отца с матерью. У меня на берегу у озера тоннель вырыт. Это будет наш дом. - И повел меня показывать тоннель.
         Это был вовсе и не тоннель, а небольшая ямка, вырытая в глинистом отвесном берегу почти у самой воды. Сидеть в ямке и одному-то было тесно, не то, что вдвоем, и тогда мы решили закрыть наш дом на “замок” и отправились на мельницу муку молоть.
         Вместо замка положили большой камень, взяли мешочек, в котором Сережка таскал свои патроны-палочки, насыпали в него песка вместо муки, а чтобы нас не узнали, переоделись. Он натянул мое платье, которое тут же треснуло сбоку, а я - его рубашку и штаны, и мы отправились на настоящую большую мельницу, что стояла на окраине деревни.
         Шли мы долго, нас останавливали дяди и тети и, смеясь, спрашивали:
        - Куда это вы идете, молодые люди? - И мы всерьез отвечали, что идем на мельницу, муку молоть.
         Правда до мельницы мы так и не дошли, да и неизвестно, какую бы муку из песка смолол нам мельник, дядька Иван. Недалеко от валов, это такая земляная горка вокруг деревни, что сохранилась с тех пор, когда наша деревня была казачьей крепостью, огороженной земляным валом с частоколом, так вот у остатков этого вала и встретила нас моя мама.
         Она быстро и сердито шла из соседнего переулка. Бежать было некуда, да и незачем. Мы остановились.
         Мама подошла, сердито дернула Сережку за руку и, ничего не говоря, повела за собой, а я осталась стоять на месте. Но через несколько минут я испуганно крикнула: “Мама!” Она оглянулась, потом посмотрела на Сережку в моем платье и тут только поняла в чем дело. Она засмеялась и сказала: “А ну, переодевайтесь, живо! Ишь, что удумали, артисты”.
         За самовольный уход из дома мне здорово попало, мама долго не разрешала мне выходить за ворота. А однажды ко мне в гости пришел Сережка и с тех пор мы часто играли вместе.