Собрание

Село Быстрецово окружено маленькими рощицами. Между ними – зеленые полянки, покрытые высокой сочной травой, яркими цветами, низеньким кустарником. Примечательны эти рощицы тем, что в каждой из них растут деревья только одного вида.
Я захожу в березовую рощу. Как здесь светло и грустно! Белоснежные стволы березок, светлая зелень листьев сверкают в солнечных лучах, слегка подрагивают от легкого ветерка. Березки нежно склоняются друг к другу и тихо шепчут что-то ласковое. Робкие трепетные красавицы кажутся мне такими беззащитными и слабыми. Они живы только потому, что вместе. Стойко переносят они все невзгоды, ненастье и холод, когда рядом подруги. В одиночестве березка погибнет. Жмутся молодые деревца к старшим, тянутся к ним ветвями, доверчиво прикасаются листочками к белым стволам больших берез. Нежностью наполнена эта рощица. Светом нетронутой красоты…Березовым звоном…И грустью…
Рядом маленькая рощица, где собрались осинки. Почти нет ветра, но листья их дрожат. Трогательные пугливые осинки сбились в кучку и боятся разойтись в стороны. Их окружают кусты, их стволы почти до середины закрывает трава. Чуть набежит облачко, и сильнее задрожат осинки. Печалью веет от них…
А эта роща темная, в ней поселились ели. Несколько огромных старых елей положили свои лапы на землю. Отдыхают. Они свысока поглядывают на молодых, которые пристроились в их тени. А у маленьких елочек забавный вид. Кажется, что они хотят убежать. Качаются их колючие лапки, наполняют ельник свежим запахом хвои, звонким смехом, беззаботной радостью. Несмотря на темноту, поселившуюся вместе с елями, мне светло в этой роще. Я ощущаю детский восторг. Я просто переполняюсь ожиданием сказки. Праздничная роща! Новогодняя!
И вдруг прямо передо мной совсем другая роща. Я останавливаюсь, не в силах сделать дальше ни шагу. Мертвая роща! Ни единого живого дерева…Черные стволы, черные голые ветви тянутся к небу. Мрачное пятно смерти на фоне зеленой травы и голубого неба. Мне становится не по себе, хочется поскорее уйти подальше от погибших деревьев, от мертвой рощи. Тишина в ней такая, что мурашки бегут по коже. Я отворачиваюсь, чтобы не видеть поднятые вверх скорбные руки деревьев.
Внезапно позади меня раздался громкий гортанный крик. Я вздрогнула от неожиданности и обернулась посмотреть, кто же это. На голой верхушке самого высокого дерева сидит ворона. «Кра-кра-кра!» – раздается в тишине. Ворона вертит головой в разные стороны и не смолкает ни на минуту.
Интересно, что занесло эту ворону в мертвую рощу? Мне стало любопытно, что же она будет делать дальше. А она ничего не делала. Сидела на черном дереве и кричала во все горло: «Кра-кра-кра!».
Через несколько минут на другом дереве, тоже на верхушке, появилась другая ворона. Сначала она сидела молча, только крутила головой. Потом закричала так же резко, гортанно и громко, как первая. Тишина в мертвой роще была нарушена вороньим дуэтом.
Не прошло и пяти минут, как еще несколько ворон опустилось на верхушки соседних деревьев. Они сидели молча и слушали, как кричат две вороны, прилетевшие первыми. А они кричали все громче и громче. На их крик со всех сторон слетались черные птицы. На верхушках деревьев уже не было мест, вновь прибывшие вороны рассаживались на сухих ветвях.
Вороны на мгновение смолкли. В наступившей тишине было слышно, как хлопают крылья и трещат сучья. «Кра, кра», – произнесла первая ворона. Она сидела выше всех и, видимо, пользовалась уважением среди ворон. На ее «Кра, кра» вороны ответили криком. «Кра-кра-кра!» – перекрыла весь хор главная ворона. Наверно, в ее словах было что-то такое, отчего все вороны заволновались, встрепенулись и подняли такой шум, что стало больно ушам. Они не просто кричали, они надрывались от крика. Многие из них взъерошились, распушили перья. На одной из веток началась драка. Главная ворона спокойно взирала на весь этот беспорядок, прикрыв один глаз. Наконец ей надоело. «Кра!» – произнесла она. Вороны смолкли. Ненадолго воцарилась тишина. Но вот какая-то маленькая бойкая ворона хрипло каркнула, и опять начался страшный гвалт.
Я долго стояла и наблюдала за вороньим собранием. В конце концов, они, вероятно, до чего-то договорились, успокоились, затихли. Некоторые вороны поднялись с веток, тяжело взмахнули крыльями и улетели. Оставшиеся переговаривались, но уже не так эмоционально. Постепенно деревья пустели. Все меньше и меньше ворон оставалось в мертвой роще. С криками они разлетались в разные стороны. Наконец осталась одна единственная ворона. Та самая ворона, которая прилетела первой и созвала всех. Она сидела на верхушке самого высокого дерева. Через несколько минут ворона взмахнула крыльями, медленно поднялась в воздух, покружилась над рощей и улетела.
С тех пор я часто приходила к мертвой роще. Почти каждый раз мне удавалось стать свидетелем вороньего собрания. Иногда собрание переходило во всеобщую драку. Во все стороны летели черные перья. Крик стоял невообразимый. Главная ворона могла в любой момент остановить безобразие, но порой она не торопилась это делать. Она молча смотрела на дерущихся. И только изредка покачивала головой, словно осуждая их. Когда на земле перьев становилось больше, чем на телах ворон, а крик превращался в нескончаемый гвалт, старая ворона произносила свое знаменитое «Кра!». Мгновенно шум стихал, вороны успокаивались.
Какие вопросы обсуждали вороны, я не знаю, но они всегда приходили к какому-то, хотя бы относительному согласию успокоенные, хоть и изрядно ощипанные, они разлетались кто куда. Главная ворона улетала последней. Иногда она подолгу сидела одна, задумавшись, нахохлившись. Может быть, она была недовольна принятым решением. Может, ее возмущало и расстраивало поведение соплеменников. Сама-то она никогда не принимала участия в драках. Она даже голос почти не повышала.
Я назвала ее именем своей любимой вороны из детской книжки про Волшебную страну – Кагги-Кар. Когда собрание заканчивалось, мы с вороной подолгу смотрели друг на друга. Не знаю, что думала она обо мне, надеюсь, что-нибудь хорошее. Я же думала о ней с уважением.
Улетая, ворона делала несколько кругов надо мной и кричала: «Кра-кра!». Я отвечала ей: «До свидания, Кагги-Кар! Скоро увидимся!»