Глава 2. На просторах Атлантики

 
       Северная Атлантика встретила крейсер двенадцатибалльным штормом. Он чувствовался даже на  двухсотметровой глубине.
       Неумолимая сила раскачивала лодку на гигантских качелях  и  затрудняла управление кораблем. Однако погружаться ниже Морев не спешил. Он решил заняться отработкой экипажа в экстремальных условиях.
       Для начала на корабле объявили тревогу и, получив из отсеков  доклады о готовности к бою, провели учения по борьбе с пожаром.  Огонь и вода - главные враги подлодки. Причем на глубине они намного опаснее, чем на поверхности. Там есть свобода маневра, обычная среда обитания человека, и   возможность оставления терпящего бедствие судна.
       Под водой  всего этого нет.  Борьба идет в дважды  замкнутом пространстве - пучина, корпус субмарины; в  абсолютно чуждой стихии  и  до последней минуты. Будь она конечной в ликвидации последствий аварии или  роковой для всего экипажа.
       Учения прошли нормально. Условный пожар в турбинном отсеке, его личным составом был «потушен»  грамотно и в нормативные сроки.
       - Ну что ж,   - мимолетно взглянул  Морев  на довольного старпома после их разбора.  - А теперь,  поборемся с водою. - Сергей Ильич, - обратился он к сидящему за пультом вахтенному офицеру, - дайте вводную, пробоина в трюме, в районе пятьдесят седьмого шпангоута.
       - Есть, - кивнул  тот  и нажал тумблер боевой трансляции.
       - Учебно-аварийная тревога! Пробоина  в трюме,  районе пятьдесят седьмого шпангоута! - разнеслось по кораблю.
       Через  несколько секунд из   пятого и смежных с ним отсеков стали поступать доклады  о ходе  борьбы с водой.
       - Есть! 
       - Есть! 
       - Есть! - только и успевал отвечать на них вахтенный офицер.
       - Пробоина заделана!  Включены насосы на осушение трюма! - последовал через несколько минут последний доклад.
       - Уложились, -  нажал кнопку секундомера  старпом и вопросительно уставился на командира.
       -  А точней, уложили, -  нахмурился Морев.  - На такой глубине вашу аварийную партию размазало бы давлением воды  по переборкам. Сергей Ильич, - обратился он к вахтенному офицеру, - почему вы не  всплыли  на перископную глубину?
       -  Но ведь там шторм, я думал…
       - А вы не думайте, на этот счет есть  строго определенные действия, - процедил командир. -  Отработка не принимается.  Учения придется повторить  завтра. Отбой тревоги.
       Хотя  учения прошли и не на должном уровне, настроение у экипажа было приподнятым.
       Выход в Атлантику, а на сленге подводников в «банановую рощу», сулил ощутимую прибавку к  жалованию. Причем не в отечественных рублях, а в североамериканских долларах, которые с чьей-то легкой руки прозвали «бананами». По этому поводу в кают-компании и курилке шел оживленный обмен мнениями.
       -  Нет, по сравнению с советскими временами, это все-таки мизер, -  сказал  во время обеда  механик, обращаясь к старпому. Тогда  мы  получали намного больше. За несколько походов можно было скопить на «Жигули», а то и на «Волгу».
       - А теперь на колесо от  «Тайоты», - рассмеялся  старпом. - Зато импортное,  японское.
       -  За что боролись, на то и напоролись, - вздохнул  механик. - Гарсун , тащи первое!
       Через минуту перед ним возник  вестовой в белой курточке, осторожно несший мельхиоровую миску.  Большой палец его  правой руки  омывался   золотисто поблескивающим  супом.
       - Что это?  -  пробурчал механик, хмуро кивнув на палец.
       - Ничего, товарищ капитан 2 ранга, мне не горячо, -  поставил вестовой миску на стол и вытер палец о куртку.   
       В кают-компании грохнул  жизнерадостный смех. 
       При  всплытии на очередной сеанс связи  из рубки акустиков доложили  о непонятных ударах по корпусу  в районе кормы. Спустя минуту, аналогичный доклад поступил  и от вахтенного  шестого отсека.  Удары чередовались  с разными временными промежутками, были одной тональности  и классифицировались акустиками как механические.
       - Что это может быть? - встревожено поинтересовался Морев у вызванного в центральный начальника РТС.
       -   Судя по всему, -  контакт с каким-то посторонним предметом, - ответил  тот.
       -   А конкретней?
       -   Трудно сказать, - наморщил лоб капитан-лейтенант. - Удары металла о металл.   
       -   Может  остаток сети или трала?  -  неуверенно произнес старпом.
       -   Или  старая  мина, -  гортанно вставил   заместитель.
       -  Типун тебе на язык, Башир Нухович, -  покосился  на него  старпом. - Вечно ты усугубляешь.
       -  Ну что ж, попытаемся выяснить, - обвел Морев глазами подчиненных. - Боцман, ныряем на триста метров. 
       В течение часа, меняя глубину и скорость хода, ракетоносец  совершал под водой различные эволюции. Стук продолжался,  причем с увеличением хода усиливался.   
       - Скорее всего, во время шторма открылся один из кормовых швартовых лючков или сорвало со стопоров барабан вьюшки, - констатировал помощник. 
       - Вполне возможно, - согласился старпом. - Но как это проверить?  Чертова  погремушка напрочь лишает нас скрытности.   
       -   Я мог бы выйти за борт и осмотреть корпус, - сжал губы Лобанов. - Разрешите, товарищ командир?
       Морев задумался. Ситуация была явно нештатной и  ставила под угрозу выполнение боевой задачи. Тем более, что в районе боевого дежурства, у  Бермудских островов, всегда шныряли американские «Лос-Анджелесы», встреча с которыми не входила в его планы. Всплыть на поверхность ракетоносец не мог, а выход на его корпус в легководолазном снаряжении, в условиях Атлантики был  чрезмерно опасным.
       - Александр Иванович, я справлюсь, - словно читая мысли командира, сказал помощник. Вы наверное забыли, на срочной я служил водолазом-инструктором. У меня наплаванность выше всех наших внештатников, вместе взятых.
       - Ну что ж, Михаил Иванович, попробуй, - поколебавшись, согласился командир. - Я надеюсь на тебя.
       Через минуту  двое  вахтенных извлекли со штатного места за пультом    тяжелую   прорезиненную сумку, проштампованную буквами «П-к к-ра» и достали из нее оранжевый гидрокостюм, дыхательный аппарат и шерстяное водолазное белье.
       После того, как с помощью коллег помощник облачился в легководолазное снаряжение и, получив инструктаж, прикрепил к поясу  подводный фонарь, Морев приказал сыграть боевую тревогу и всплыть на перископную глубину.  Это было вопреки всем правилам, но иного выхода не было.
       Как только стрелка глубиномера застыла на семнадцати метрах, нижний рубочный люк отдраили, установили трап, и помощник, включившись в аппарат,  неуклюже полез вверх. Когда его ноги исчезли в зеве люка, крышку вернули на место, и механик  звякнул  по ней гаечным ключом.  Из рубки донесся ответный удар, и туда  подали воду.
       Следя за всеми этими  манипуляциями, Морев  вспоминал свою водолазную практику. Она была небогатой.  Несколько практических выходов из  торпедного  аппарата       на учебном полигоне в училище, и еще один  на командирских курсах в Санкт - Петербурге.  Со времен Союза легководолазная подготовка на флоте была сведена до минимума. А снаряжение?  Оно было  конца  пятидесятых годов прошлого века. И начальству на это было плевать. Адмиралы  под воду  не ходят.   
       Представив, каково сейчас помощнику, Морев поежился  и взглянул на  отсечные часы. Время, казалось, застыло на месте.
       Поднявшись на промежуточную площадку и  обменявшись сигналами с  центральным, Лобанов  включил фонарь, неверно осветивший  заполняемую водой пустоту рубки. Поднимаясь все выше, она обжимала гидрокомбинезон,   холодило тело и, наконец,  заполнила все пространство.
       Затем произошел очередной обмен сигналами и  из центрального стали уравнивать давление.
       В голове и ушах помощник ощутил легкое потрескивание и сделал несколько глубоких вдохов. Потом, упираясь спиной в гладкий тубус шахты, стал  подниматься к  верхнему люку. Вода помогала ему, выталкивая, как поплавок.  Кремальера люка  провернулась с трудом  и,  отжав рукоятку  задвижки, капитан-лейтенант поднял спружинившую  крышку.
       Оказавшись на мостике и подсвечивая себе фонарем, он спустился  по трапу вниз, минуя  шахты выдвижных устройств пробрался  в легкий корпус ракетной палубы  и осторожно направился  в сторону кормы. 
       Все это время свободной рукой  приходилось удерживаться  за различные трубопроводы и кронштейны, чтобы не быть прижатым к подволоку. Фонарь помогал мало, пробивая  зеленоватую толщу воды  едва ли на метр. Вот и  кормовые вьюшки, с намотанным  на барабаны  толстым тросом. Стопора на месте, все раскреплено по -  походному.
       Вплотную прижавшись к металлу легкого корпуса и обливаясь потом, Лобанов внимательно обследовал  швартовые люки. Правый задраен наглухо   и поставлен на стопор. А вот крышка левого, под усилием его руки легко подается. Так и есть. Ее задвижка открыта.
       Теперь все стало ясным. При увеличении  скорости хода ракетоносца, она отбрасывалась встречным потоком воды  и била  по корпусу. 
       Оскальзываясь резиновой рукавицей и чертыхаясь,  помощник  долго   возился с клиновидным запором, наконец  возвратил его на место и застопорил. Затем, с трудом отдышавшись, нащупал рукой металлический  карабин  на брасе и  трижды постучал им в прочный корпус лодки. Потом все повторилось в обратном порядке, с той лишь разницей, что сил у Лобанова почти не осталось, и он едва передвигался. Наконец  долгожданный мостик,  и  капитан-лейтенант с трудом втиснулся в люк.
        Все это время, в прочном корпусе лодки, в режиме полной тишины,  подводники напряженно  вслушивались  в забортные звуки. Они знали  о том смертельном риске, которому подвергался сейчас  их товарищ, и  переживали за него. И три глухих удара в корпус,  зафиксированные вахтенными, воспринялись  каждым, как личная победа. Многие с облегчением вздохнули, некоторые улыбнулись,  а самые молодые с опаской пялились в подволок.
       Как только  ноги помощника показались из  люка, его подхватили сильные руки и бережно спустили на палубу. Затем, отстегнув карабины, с капитан-лейтенанта сняли  громоздкий дыхательный аппарат,  расшнуровав  аппендикс, стащили   гидрокостюм  и усадили в одно из кресел.
       - Ну, как, Михаил Иванович? - наклонился к нему Морев. - Ты в порядке?
       - Да, - кивнул   головой  бледный   помощник, - вполне.
       - И что выяснил  наверху?
       - Как мы и думали, отдраился один из швартовых люков в корме. Я все привел в исходное.
       - Молодец, - положил Морев руку на плечо помощника. -  А теперь иди к себе в каюту и хорошенько отдохни.
       Проводив взглядом  исчезающую на трапе  плечистую фигуру, Морев  обернулся к вахтенному офицеру   и  приказал дать отбой тревоги.
       - Отбой боевой тревоги!  Вахте заступить по походному! - весело рявкнул тот в «каштан».
       - Да, неважный я психолог, - подумал Морев, усаживаясь в   кресло. 
       До этого случая он  сильно сомневался в  способностях  Лобанова к  принятию самостоятельных решений в боевой обстановке. Помощник служил в экипаже третий месяц и на берегу себя  особо ничем   не проявлял,  внешне безразлично исполняя свои рутинные обязанности.
       Теперь же  командир увидел его совсем другими глазами и  был рад этому. Для подплава, такой офицер на лодке, на вес золота.
       А   Лобанов в это время, приняв  горячий душ  и выпив в кают-компании  пару стаканов   чая, мирно спал в своей  каюте. Ему снилось море…

       Через неделю, оставив позади значительную часть Атлантики, ракетоносец  подходил к экватору.
       За всю историю мореплавания, начиная со времен Колумба, эта условная, протяженностью более сорока тысяч  километров линия, делящая  земную сферу  на  Северное и Южное полушария, пересекалась   кораблями тысячи раз.  И по издавна существующей традиции  на кораблях устраивался праздник.  Моряки чествовали Нептуна и просили у него благополучия в плавании.
       И хотя   пересечение экватора не планировалось, на корабле решили отметить это событие.  К празднику, стараниями заместителя командира, подготовились загодя.
       Еще на базе,  уговорив старпома расстаться с несколькими килограммами спирта, а интенданта с парой банок воблы,  оборотистый  Башир Нухович   изготовил  в Североморске, в типографии, памятные дипломы  по числу  участников похода, впервые ходивших  к экватору.  В них указывалось, что имярек такой-то, в  настоящем году  побывал там, на борту «судна потаенного»,  о  чем свидетельствовала   собственноручная  подпись  Нептуна  и  печать.
        Помимо этого, заместитель достал где-то  несколько женских париков и бюстгальтеров для  будущих корабельных Наяд.
        На переходе, с участием доброхотов,  им были подготовлены  сценарий праздника,  необходимые костюмы, а заодно и праздничный концерт. Все действо, по согласованию с   особистом, планировалось заснять на  фотопленку.
        И этот день наступил.  Получив от штурмана точное время и координаты  нахождения крейсера, командир   сообщил об этом по боевой трансляции экипажу и поздравил его. А чуть позже, из кормовых отсеков,  в сторону центрального поста, двинулась  живописная процессия.
       Впереди, с  украшенным лентами трезубцем в руке, величаво шествовал  Нептун, в накинутой на плечи белой  простыне, блестящей фольгой короне и с длинной бородой из пакли.  Его сопровождала охрана из  татуированных  пиратов, вооруженных офицерскими кортиками, две полуголых Наяды, строящих всем глазки и толпа измазанных до невозможности, кривляющихся чертей.
       Сопровождаемая всеми свободными от вахты,  процессия торжественно поднялась по трапу в ярко освещенный по этому поводу  центральный,  и  Нептун, грозно оглядев  присутствующих там, поинтересовался - чей перед ним корабль и куда следует.
       Принимая его тон, Морев, встал со своего кресла  и сообщил, что корабль российский и идет в заморские воды.
       - А это, морской владыка, наши дары тебе, - указал он рукой на стоящий рядом картонный ящик, в котором виднелись банки со сгущенкой,  соком и пачками печенья.
       По знаку Нептуна черти тут же его схватили и продемонстрировали содержимое.
       - И кто из мореходов в моих владениях впервые?  - одобрительно оглядев подарки, пробасил Нептун.
       - Вот, - протянул  ему командир,  переданный заместителем список.
       - Ну что ж, судну твоему потаенному, плавать во всех морях-океанах беспошлинно.  А мореходам  этим, - потряс владыка списком, - надобно сейчас пройти крещение.
       - Как прикажешь, Великий царь,  -  сдерживая улыбку, сказал Морев. - Спасибо   за оказанную  нам честь и доброту.
       После этого вся процессия  покинула центральный   и  начала обходить отсеки.    Первым был «окрещен»  электрик второго.  Черти подвели его к «Нептуну», окропили морской водой,  и тот, вручив моряку  диплом,  торжественно огласил, что отныне   сей муж  наречен  именем  «Рыба Скат». А обе Наяды  облобызали вновь обращенного  накрашенными губами, что   было запечатлено корабельными фотографами для истории.   
       Такое же, под одобрительный смех присутствующих, было проделано  со всеми  остальными, указанными в списке  и в том числе особистом, которого  нарекли «Рыбой Меч».
       Затем был праздничный обед, с двойной нормой вина для каждого  и началась подготовка к концерту.
       Однако  веселились не все. Вахта на корабле неслась в обычном режиме.
       В числе других, в своей рубке  скучал и инженер гидроакустической группы,  старший лейтенант Ванин. Сидя  в полумраке перед  включенной станцией,  он флегматично наблюдал  за мерцающим экраном индикатора обзора. Вдруг на нем засветилась пульсирующая отметка. Ванин оживился,  привычно  подвел к ней  визир  автоматического сопровождения и прослушал цель на различных диапазонах. В наушниках раздались звуки, напоминающие крики дельфинов.
       - Биология моря, - констатировал  про себя старший лейтенант.
       Пятый год находясь в   своей должности и имея за плечами десяток выходов в море и три боевых службы, Ванин  убедился, что гидроакустика довольно относительная наука, не позволяющая судить о чем-либо, со стопроцентной уверенностью.
       Она исходит из того, что  каждому  кораблю, как и    человеку, присущи строго индивидуальные  звуковые характеристики. По ним можно судить - надводный он или подводный, к какому классу и даже «национальности» относится. Все это, в первую очередь, зависит   от личного опыта, и слуха акустика.
       Однако больше всего Ванин доверял приборному контакту, при котором вычислительная техника по дискретным составляющим  выдавала весь шумовой «портрет» цели.
       Инженер  исследовал еще несколько  слабых сигналов, возникших на экране, а потом его внимание  привлек более сильный и устойчивый.
       Спустя секунду, в центральный последовал доклад, -  БИП, акустик!  Приборный  и акустический контакт.  По пеленгу  тридцать, дистанция пятьдесят, шум винтов. Предположительно  американская подводная лодка класса "Лос-Анджелес"!
       - Есть акустик!  -  ответили оттуда, и на корабле сыграли боевую тревогу.
       Праздник  закончился,  лодка увеличила ход и стала уклоняться от встречи с противником. Дело усугублялось тем, что   ракетоносец был на подходе к  району боевого дежурства,  и притащить  туда за собой  на хвосте американца было чревато последствиями.
       Однако сделать это оказалось не просто. "Лос-Анджелес" тоже засек  подводный крейсер и начал его преследование. 
        Бешеная гонка  в океанских пучинах  длилась несколько часов и напоминала игру в «кошки-мышки».  Оторваться от назойливого  «лоса»   Мореву удалось только глубокой ночью, уйдя на предельную глубину.  Здесь он сбросил ход и, приказав выключить все вспомогательные механизмы, объявил режим тишины в отсеках.  Потянулись тягостные минуты ожидания.
       Спустя час, удостоверившись, что  акустический контакт с американцами  потерян,  крейсер подвсплыл  и увеличил ход.
       -  Кажется оторвались, -  взглянул   старпом на Морева.
       В то же мгновение в центральном раздался  легкий хлопок,  освещение погасло,  и палуба  стремительно стала уходить из-под ног.
       - Боцман, рули на всплытие! - заорал Морев, вцепившись в поручень ограждения.
       Через несколько секунд все восстановилось,  и с пульта ГЭУ последовал доклад об аварийном сбросе  мощности реактора.
       - Этого нам еще не хватало, - бросил Морев взгляд на механика. - Николай Львович, ты что, утопить нас хочешь? 
       - Сейчас разберусь, - ответил бледный капитан 2 ранга, и  заспешил к трапу.
       Чуть позже, по телефону, он сообщил, что  вышел из строя  насос  циркуляционного контура  и поломка устраняется.
       -  С чем и поздравляю, - буркнул командир. - Сколько вам нужно для этого времени?
       - Пару часов, - сказал механик.
       -  Добро, - вщелкнул в штатив трубку Морев.
       Произошедшее не было чем-то из рук вон выходящим. Тем более, что на корабле имелось две энергетических установки и автоматика в считанные секунды переключилась на вторую. А если бы нет?   Ракетоносец,  хотя и оборудованный по последнему слову научной мысли, не был до конца идеален и  при малейшей ошибке в управлении, мог выйти из-под контроля.    
       Морев поежился, вообразив, последствия. Оставшись без хода,  крейсер ушел бы на запредельную глубину  и  был там раздавлен.  Нечто подобное случилось  в 1963 году с американской подлодкой «Трешер».   По прошествии нескольких лет, останки атомохода обнаружили   на десятикилометровой глубине в районе Марианской впадины.
       Через два часа, вернувшись в центральный, механик  доложил  Мореву об устранении неисправности.
       - Расплавился  упорный подшипник, -  сообщил он. - Поставили новый, из ЗИПа.
       - Как там радиация, в норме?  - вопросительно взглянул на него Морев.
       -  Дозиметрист измерял, была чуть повышена, но в пределах допустимого.
       - Ну, что же, добро, будем служить дальше, - благосклонно кивнул  командир.
       Плавание продолжалось...