Навстречу радуге

   Поезд то накалялся степным солнцем,  то врывался в темноту уральских туннелей,   то остывал в утренних туманах  средней полосы России.
               Перед  Тамбовом,     за окнами пассажирских вагонов мутной стеной  встал  ливень. На мокрых рельсах  стали поминутно вспыхивать пунцовые  отблески   быстрых  молний. Гром с яростным  молодым треском  рвал изнутри  низкие тучи.
          Еще вздрагивали от ударов грома стреноженные  кони, а   впереди нас уже  вспыхнула предвестница счастья - радуга. Ее яркий многоцветный полукруг повис над крышами высотных домов. Радуга  долго не гасла,  будто обещая   всем нам, подъезжающим к городу людям, что - то светлое  и радостное.
           Я возвращался на родину из той страны, что грезилась мне в моих мечтаниях  еще со школьной скамьи.
          Зимними вечерами я  каждый вечер  снимал  со стены главную роскошь родительского дома - черную тарелку репродуктора. Осторожно укладывал  ее  рядом с  изголовьем своей постели.  Укрывался с головой старой отцовской шинелью и включал минимальный звук, чтоб не мешать спать всей нашей большой семье.
           Мягкий    женский голос сообщал
        - В эфире начинает работать  радиостанция «Юность».
              Я слушал эту волну  со сладко замирающим сердцем. Мне  казалось тогда, что главная ниточка жизни всей нашей страны    проходит  именно  там,  в неведомой и таинственной для меня  Сибири. Туда, в   ее зеленое море тайги регулярно улетают самолеты.  Там есть города,  у которых еще нет  названий.  И только   счастливые  могут  уезжать туда за    туманом и за  запахом  тайги. 
               Романтический  зов московской радиостанции срабатывал  тогда  безотказно.       За Большой Камень сначала уехал мой дядя Лева. Вслед  за ним отправились соседка по улице Рима Шилова, а потом  и самая младшая  из моих тетенек - Маша.
                И  конечно,  не случайно, что через   несколько лет, и сам я, в самой сердцевине знойного августа,   со своим  однокурсником по   институту  Юрием Бородиным,       тоже  объявился в этой самой манящей  всех нас Сибири.
           Сотрудница  омского отдела образования, в элегантном черном костюме, зашелестела  картой и развернула ее перед нами. На стол  легла     пятиверстовка   области.
           Мы с другом склонились над ней. Наши глаза жадно разбегались среди незнакомых названий сел и рек. Определялась наша судьба.
            Через всю карту,  наискось  синей змейкой  вилючился Иртыш. В самой сердцевине Великих сибирских  равнин он соединялся с Обью и уходил вместе с ней, куда - то в полуночные края. Река   рассекала  своим руслом   зеленые разливы тайги, и какой- то  художник небольшим набором простых  красок  умело нарисовал диких животных издревле обитающих на этой территории.
                Закинув за спину тяжёлые лопаты рогов, расхаживали  по урманам  лоси. Среди  водоразделов  рек, к тонким веточкам их притоков, брели  угрюмые  медведи, а почти в самом центре карты, на одной из излучин Иртыша грузно и непоколебимо  стоял   доблестный  Ермак Тимофеевич. Весь в средневековых  доспехах, он упирал правой  рукой  в землю свой тяжелый меч, и, прикрываясь  ладонью левой  от солнца, всматривался,   куда - то вдаль.
         А с какими таинственными названиями стояли вдоль рек  многочисленные села! Кипо- Кулары, Иванов Мыс, Усть-Ишим…  Тянулись красные ниточки дорог. Синие якоря  обозначали пристани для речных пароходов.
              Работница отдела кадров открыла  наши дипломы, со знанием дела посмотрела наши специальности и,   поставив острие карандаша на один из степных райцентров области,  сказала.
        -Вот здесь, в Одесском,  есть полная ставка часов химии.
        -А что, в таёжных селах у вас нет вакансий? - с надеждой спросил я               
       - Учителя  у нас нужны везде,- ответила она, сразу почувствовав наш  пристальный интерес  к северной  части области. 
Если бы мы знали  тогда,  как непрактично, с житейской точки зрения, мы поступаем, уезжая на север, жителям которого еще не доступно было ни  телевидение, ни привозной газ, и где в ненастье  раскисшие  проселки  бессильно шлифовали    колесами  измученные бездорожьем грузовики.   Но нам так хотелось почувствовать тот самый запах голубой тайги!
           Я выбрал школу, заброшенную  в самое подбрюшье Нарымского края, но там было все, о чем я мечтал.  Кедровые пади и  моховые болота.  В районной столовке на обед можно было заказать второе с котлетой из медвежатины, а на песчаных иртышских пляжах  послушать рассказы   бывалых геологов.
                Вечером я открывал дверь в   однокомнатную квартиру рядом с соснами.  Вместо штор, окна моей спальни  были пока закрыты  пожелтевшими от солнца разворотами газет. Из  обстановки в доме была панцирная кровать и  дощатый столик.
     Над кроватью,   рядом  с картой  области и портретом любимой  артистки Жанны Болотовой, красовалось на гвозде   мое первое старенькое  ружье, купленное у одного из местных шоферов. 
            -Сколько здесь  зайцев  через дорогу по ночам перебегает, если бы ты только знал!- подогревал он мой покупательский интерес во время нашей с ним сделки.
              Местный  егерь продал мне банку просроченного пороха «Фазан», и потому большого урона местному поголовью дичи я нанести  не смог.
                Во время долгих зимних ночей в жестяном чайнике нередко замерзала вода, потому что брусовой учительский трехквартирник, в котором  я поселился, был плохо утеплённым.  Видимо скромная смета  не позволила строителям  поставить под домом  фундамент, соответствующий  суровым условиям континентального  климата.    Но зато была печка, а во дворе  в изобилии лежали поленницы сосновых  дров. 
            Через стенку, в точно таких же условиях жили две молодые литераторши, которые по вечерам лили слезы, вспоминая свой теплый Краснодарский край.               
              Каждый год я на время своего летнего отпуска возвращаюсь на свою родину. Это главный  приз для меня.Я сбежал  по ступенькам железнодорожной станции на  привокзальную  площадь. Жадно, всей грудью, вдохнул влажный запах  тополиной листвы. Мутная дождевая  лужа отразила мои размашистые  шаги.
         Вместе со мной  в салон троллейбуса вошли трое курсантов местного военного училища. Это будущие летчики.  Плечи их  парадных кителей, подогнанных по их ладным фигурам, были в  разводах от небесной  влаги. Две девчонки, в джинсовых юбочках, светлых ситцевых кофточках, с  прозрачными   каплями  дождевой воды  на загорелых плечах, уже стояли здесь и крепко держались за поручни. Они освещали все вокруг себя  своими молодыми улыбками и щебетали о танцах, которые должны были состояться в этот день в «Артухе» (Артиллерийском  училище).
                Мне стало  хорошо   и спокойно на душе, потому, что  было   полное ощущение, что город принял меня, как своего выпускника, и ничуть не удивился моему очередному появлению на его улицах.