Глава 16 Хороший улов

В речке Песчаной водилась рыба. Для хуторян рыбные блюда были привычными. Редко какой день обходился без ухи. Рыбачили чаще бреднем, и в речке можно было увидеть не только рыбаков, но и рыбачек, таскающих эту нехитрую снасть.

Был бредень и у Лукерьи. Обычно ловлей занимались дети, но иногда и сама она выходила на промысел.

— На вечерней зорьке с бредешком погуляем, — говорила она детям, и это означало, что надо поймать рыбы для продажи на базаре.

 Подготовка к рыбалке была скорой: надевали старые-престарые ботинки или чувяки с отставшими подошвами и дырками. Подвязывали их к ногам верёвками, чтобы не потерять и не спотыкаться. Лукерья потуже подпоясывала старую черную юбку, чтобы не сползала в воде. Брали вёдра, бредень и отправлялись.

Лукерья с Иваном расправляли на берегу снасть и тихонько, чтобы не спугнуть рыбу, заходили в воду, подводя бредень, как серп, под камыш или осоку со стороны реки.

— Ну давайте! — негромко подавали команду Стёпке с Жоркой, и те приступали к своим обязанностям. С берега плюхались в камыши, ломая их, топали ногами, шлепали по воде руками, загоняя в бредень рыбу, таившуюся в кустах и под корягами. Вот тут и выручали старые ботинки — не страшны были ногам ни ракушки, ни острый камыш. Иван с матерью ловко вытаскивал бредень на берег, и все взоры устремлялись на его содержимое.

— Осторожно! — предупреждала Лукерья. — Не топчите мелочь... Берите только крупную.

Клава с Николаем и Дусей быстро выбирали рыбу, а маленькая Поля сидела на корточках у ведра и наблюдала, как таращат на неё глаза, ловят ртом воздух и шлёпают хвостами по ведру большие серебристые рыбины.

Мелочь вместе с улитками и водорослями прямо на бредне осторожно стаскивали в воду, вытряхивали. Почувствовав волю, рыбёшки быстро скрывались в глубине.

— А ну, сынок, давай подсечём под той корягой, — показывала рукой Лукерья, — а ты, Стёпка, зайди вон там, от кувшинок... Пужни трошки.

Осторожно опоясывали корягу. Тут было не очень глубоко, чуть выше пояса, заводь тихая, с множеством водорослей. Вода на отмели прогревалась до самого дна, и Лукерья знала: будет богатый улов.

Стёпка заходил с другой стороны и шумно барахтался в воде, приближаясь к коряге.

— Подсекаем! — командовала мать, и Иван разворачивал комель бредня так, словно черпал им, быстро поднимая к груди. Лукерья тотчас делала те же движения. И вот снасть с плещущей рыбой, как гамак, зависала над водой.

— Гляди, сынок, чтобы через верх не прыгнула...

— Ого щука какая! Быстрей тащите! Прыгает как! — с берега кричал Жорка, наблюдая за бьющейся в сети рыбиной.

Если бы брали всю рыбу подряд, то ведро заполнилось бы в два захода, но рыбаки знали, что мелочи на уху и жаркое они всегда поймают и нет надобности таскать её по берегу. Поэтому брали только отборную рыбу и всё дальше уходили от куреня вверх по реке.

Клава носила вёдра с уловом и присматривала за младшими детьми. Иногда из-за зарослей невозможно было подступиться к воде, и они теряли из виду мать с братьями. Перекликались с ними, обходили кусты ивняка, увитые ежевикой.

 Лакомились кислыми ягодами и снова пробивались к реке, чтобы забрать пойманную рыбу. В азарте лова братья с матерью не обращали внимания на живописные берега. Зато Клава рвала ребятишкам желтоголовые кувшинки с медовым запахом, любовалась коричневыми бархатистыми султанами чакана, всей грудью вдыхала томный, сладковатый аромат камыша, прогретого солнечными лучами. С удовольствием бродила на мелководье по промытому белому песку. А сколько радости рыбалка доставляла младшим! Они отыскивали в песке ракушки, пугали лягушат, гонялись за голубокрылыми стрекозами и с удовольствием плескались в тёплой воде.

Наклонялись до самой воды ивы, словно любуясь своей красотой в зеркальной поверхности реки. Покоились на воде огромные глянцевые листья кувшинок, водоросли полоскали свои зеленовато-бурые космы. И всё это в лучах заходящего солнца казалось таинственным и сказочным.

— Давай, Ваня, в ту заводь! Тут лини завсегда бывают, — слышался голос Лукерьи. — А ну, сыночки, загоняйте! Да ногами хорошенько работайте. Камышок, камышок захватите!

— Жорка, подсоби матери, а ты, Стёпка, давай сюды, — подавал голос Иван, — тут тяжело тащить, травы много...

— Вытягай, вытягай! Клава, низ подхвати!

Клава брела им навстречу, шарила в воде руками, натыкалась на низ бредня и, прижимая его ко дну, тащила на берег. Наконец пузатый, полный травы и рыбы, бредень выползал из воды, и на секунду все замирали от прекрасного зрелища. Из водорослей выпрыгивали серебристые караси, а золотистые лини, отражая скользкими боками лучи заката, лениво покоились в зелёной тине. Шевелили красными плавниками краснопёрки, замерли серо-зелёные щучата. Ища спасения, бежали по бредню водяные жуки, а улитки прятались в свои домики.

— Мам, а это сом? — Коля вытаскивал из водорослей серо-черную плоскую рыбину.

— Мам, налима поймали! — выхватил его Стёпка.

— В здешних местах налим встречается редко, — говорила мать. Рыба крупная, а этот ещё малыш... Отпустите, пусть подрастёт.

Дети, полюбовавшись диковиной, выпускали её на волю.

Вёдра быстро наполнялись, и теперь можно было возвращаться домой. Солнечные последние лучи коснулись водной глади и исчезли за левадой. Просвистела и утихла в камышах пичуга. Сразу нудно загудели комары, стараясь побольнее ужалить рыбаков за вторжение в их владения, от воды потянуло прохладной сыростью.

 Река преобразилась: на водную гладь упали причудливые тени, подернулись серой пеленой омуты, умолкли в зарослях птицы, и оттого прибрежные кусты казались насторожёнными и таинственными. Задремали на кувшинках стрекозы, и только лягушки громко и весело завели свой вечерний хор.

Возвращались скорым шагом. На отмели, недалеко от своей усадьбы, затянули бреднем ещё разок, собрали мелкую рыбёшку для ужина, тщательно выполоскали снасть, искупались и, приятно уставшие, вошли в родной двор.