Оптимист

Уже вторую неделю Михаил был скован апатией. Отупение и безразличие охватили его. Такое состояние было тем более странным, что всем окружающим людям он всегда казался воплощением оптимизма. И даже сейчас пребывая в состоянии чудовищного уныния, внешне сохранял вид бодрый и веселый.

Так повелось с ним с раннего детства. Смех и веселье были его верными спутниками. Даже когда суровый отец наказывал его за баловство. Всегда строго, а главное долго. Непосредственно после порки, наступала очередь стоять в углу и осознавать суть наказания. Пороли конечно больно, но как и все в детстве, боль от наказания проходила достаточно быстро. А в углу было стоять даже весело, потому что во всех местах возможного выстаивания, были спрятаны игрушки. Если было стоять совсем долго, то можно было и поспать. Так что из всего отрицательного можно извлечь что-то положительное. Ничто так не объединяло их с братом, как совместное стояние в углах (это был суровый принцип отца – за все отвечать вместе). Спустя много лет, было даже как-то радостно вспоминать это по сути невеселое время наказаний, однако, возможно именно стоя в углу Михаил и научился относится к жизни оптимистично. Ведь уже маленьким он прекрасно понимал, что за любое действие придется нести ответственность, и что любая беда рано или поздно заканчивается. Ответственность его нисколько не пугала, а беды раз они заканчиваются, считались преодолимыми. И действительно так и получалось.

Взрослея он обнаружил удивительный факт, многие люди боятся сделать что-то, не потому что не смогут сделать, а потому что, не хотят нести ответственности за сделанное. Очень часто, там где надо было сказать всего одно слово в поддержку или наоборот произнести жесткий отказ, люди начинали юлить, придумывать отговорки, стараясь уйти в сторону. Этого он не понимал, так как обладал не только яркой фантазией, но и забавными представлениями о совести, и давно для себя решил, что обмануть можно многих, но что делать с самим собой? После такого открытия он не перестал обманывать, даже наоборот одно время жутко наслаждался своим враньем, которое получалось на удивление гладким, ведь только он один знал правду. В оправдание надо сказать, что ни о чем серьезном он не врал никогда. Но при этом в принятии решений, стал удивительно прямолинеен. Людям которые ему по каким-то причинам не нравились, он так прямо об этом и говорил, и действовал в соответствии с однажды принятым решением. За это его любили друзья, которые любили слушать его «вральные истории» и знали, что этот болтун их никогда не предаст. И не любили враги, потому что врагами им было суждено оставаться навсегда, а Михаил никогда не признавал поражений и полумер. Даже проиграв в потасовке, игре, споре, он все равно находил способ в дальнейшем выиграть, свято веря, до определенного времени, что иначе и быть не может.

Гораздо позже он частично признал философию, что лучшая битва та, которая не состоялась. Правда и эту фразу переосмыслил в своем стиле: можешь избежать прямого конфликта старайся это сделать. Нет, тогда бейся до последнего. Именно эта его черта «биться до последнего во всем» и была основной его оптимизма. Его девиз «ты не проиграл, пока не признал этого» позволял с легкостью преодолевать любые невзгоды, с улыбкой на лице. Но вот уже две недели, улыбаться он еще мог, а действовать не было никакого желания. Какая-то внутренняя пружина, ответственная за действия, лопнула в нем.

Это не был кризис среднего возраста, хотя он уже и подбирался к нему, не к кризису конечно, а к среднему возрасту. И не меланхолия. Потому что он порой был способен стряхнуть с себя оцепенение и блеснуть прежним задором. Все это было не то, он даже не разочаровался в себе, настолько, чтобы предаться отчаянью. Он просто погрузился в печаль. Также как до этого, он не выныривал из вод радости и веселья, столь сильно познал он теперь воды тоски. Как будто третий закон Ньютона вдруг и сразу вернул ему все слезы и печали, за произведенную им ранее в мир радость и улыбки. Переключатель его настроения сместился из позиции «Все будет хорошо» в «Лучше уже не будет» и именно то причиняло наибольшую боль.

Что собственно изменилось? Ничего. По большому счету ничего. Но вот только сейчас он осознал, что никаких радикальных изменений в жизни уже не случится. Есть еще возможности карьерного роста, но это постепенный заслуженный рост, ступень за ступенью. Можно зарабатывать побольше. Благо денег никогда не бывает много, бывает мало фантазии. Наверное, можно было бы зарабатывать и еще больше, но это означало, что надо менять работу, а этого он не хотел, так как любил свою. Семья? Уже и не верилось в какие-то изменения и тут. Женщин у него было не то чтобы много, но и не так мало, чтобы придумывать любовные истории в кругу друзей. В последние годы казалось, что он нашел свое счастье. И это казалось не только ему. О том, что он счастливчик, говорили и родные и друзья. Но как всякое счастье и это не было простым. Иногда хотелось чего-то простого, понятного, спокойного, но потом именно от этого он и бежал, чтобы спустя некоторое время захотеть снова. А главное с каждым годом накапливалось ощущение, что нужный момент уже упущен и пытаться, что-то менять уже просто поздно, все привыкли к тому, что есть. И получалось так, что с одной стороны жизнь еще полна вызовов, а с другой все они не новы и когда-то уже он отвечал на них. На один удачно, на другие не очень. А получилось так, что итогом всех его побед и поражений стала печаль. Потому как на главный вызов он ответить не смог. Не удержал рядом с собой любимого человека. Ту единственную, кто был ему по настоящему дорог и нужен. И больше всего была печаль вызывало то, что этот вызов не был открытым, а намек он понять не сумел.

Михаила вряд ли можно было назвать идеальным мужчиной. Как и любой человек он обладал свои набором недостатков, способных перевесить любые достоинства. Даже его главный козырь в отношениях – верность, происходил не столько из моральных убеждений, сколько из лености. Он пытался несколько раз попробовать, что это такое имея постоянные отношения с одной женщиной, встречаться еще и с другой. Но так и не нашел каких-то дополнительных плюсов. Несомненно, в начале имеет место адреналин, завоевание это всегда тайная или явная война и театр этот боевых действий разнообразен и волнующ. Но постепенно встает вопрос выбора, а с кем из завоеванных тебе более интересно, и если равноинтересно с обеими, то тебя просто начинает разрывать на части, которые нельзя свести воедино. И даже порой просыпается чувство не победителя, а проигравшего, ведь помимо приобретений, в своих метаниях между двумя женщинами, ты еще и теряешь. Начинает казаться, что самое интересное и нужное происходит без тебя. Ну естественно, если ты ведешь себя подобным образом, то невольно ожидаешь, что и с тобой могут поступить также. Многие скрывают это за ложной уверенностью в себе, но на самом деле, при этом мучаются еще сильнее. Так что, получив подобный опыт, он решил, что верным быть удобнее. В конце концов, если с одной женщиной отношения не сложились, что мешает попробовать еще раз?

В настоящее время уже пять лет Михаил встречался с одной единственной женщиной. Они можно так сказать жили в гостевом браке. Взаимовлекомые друг к другу, но с периодами, когда им необходимо было отдохнуть от общения. Теперь же Михаил мучился осознанием того, что «она» ему изменяет. У него не было прямых доказательств этого. Можно сказать, что их личная жизнь даже стала на какое-то время более разнообразной. Именно она больше всех удивлялась его состоянию и пыталась вытащить его из апатии, совершенно не понимая, что сама является ее причиной.

Будучи человеком внимательным и хорошо зная ее, он сразу обратил внимание в изменении ее поведения. Еще до того, как стали звучать телефонные звонки, на которые она отвечала только уходя в другую комнату или если это было невозможно, говорила по телефону нервно, скованно, рванными фразами. Еще не было «срочных дел», о которых она объяснит потом, но сейчас надо срочно уехать и в этот раз с ней точно ехать не надо, хотя раньше, она всегда любила, чтобы он сопровождал ее. Не было этих самых вредных врагов, полностью отвечающих понятию сотовой связи и колющих именно как дикие осы - смс. Обязательно одно утром, чтобы успеть написать первым «про доброе утро и то как хочется скорее увидеть ее» и одно ночью «про то, что день закончился и теперь он всю ночь будет мечтать о ней». Сколько их было между этими двумя Михаилу было до некоторого времени неведомо, но помня себя, точно не менее двух десятков.

Именно с телефона и смс все и началось. Если раньше у него были только подозрения, то потом уже убежденность. Однажды он заболел, что вообще-то случалось редко, а в этот раз настолько сильно, что не мог даже встать. Она с утра была такая ласковая и заботливая, что его страхи полностью развеялись и он списал все на свою бурную фантазию и вредную привычку все домысливать. Такого яркого и дикого секса у них уже давно не было и несмотря на то, что он был разбит простудой, она своей страстью так его разгорячила, что градусник точно бы показал больше 40 градусов. Потом был чай с его любимым малиновым вареньем, создание всех условий для болезни и случайно брошенное «я сегодня, наверное, задержусь». Все еще находясь в блаженстве не только от полученного удовольствия, но и от того, что все страхи были развеяны, он поскулил немного, что ему будет тоскливо одному так долго, но в целом легко согласился ждать подольше.  А потом пришла первая смска. Каким-то образом она забыла свой телефон в спальне, видимо и ей в этот миг было все-таки хорошо. Первый укол мобильной осы был пропущен им, мало ли что. Потом была вторая, третья и после десятой он перестал считать. Они все приходили и приходили, жаля его все сильнее, потому что он сразу вспомнил, как однажды сам писал ей в такой же ситуации, когда она забыла мобильник, а он с утра сначала умолял ответить, потом проклинал и молил одновременно, а потом только дико ругался, требуя объяснить, что такого случилось, что она ему не отвечает. Мысленно он допускал, что она просто забыла телефон, но мозг влюбленного всегда склонен к крайностям. И сейчас слыша очередной сигнал о получении нового послания, он легко представлял себе, что в них пишется: «Доброе утро, моя любимая…. Почему молчишь, что-то случилось….Я чем-то обидел тебя вчера…. Что с тобой…Не молчи умоляю…Я проклинаю, тот миг, когда обещал ждать звонка от тебя, ответь немедленно…Где ты?... Чем я заслужил такое…». После очередной смс, воля Михаила была сломлена. Он встал, хотя это и было очень сложно и нашел мобильник. Пытался выключить звук, но обнаружил пароль на вход. Пока он еще не был готов к тому, чтобы подобрать пароль, это пришло позже. А пока он вертел телефон в руках думая, что делать, пришло очередное мини-письмо, полное угроз и надежд и он чуть было не уронил аппарат, который весело заиграл горном и задрожал в руках. Проклиная все на свете и свою нечаянную слабость, он заказал такси и повез телефон к ней на работу. Ничего другого он придумать не смог. Пока он шел по коридорам и встречал ее сослуживцев, многих из которых хорошо знал, все ужасались как плохо он выглядит, но удавалось все списать на болезнь. Дойдя наконец до ее кабинета, он решил, что дошел до своей Голгофы, но видимо восхождение это отняло все силы и решительность. Потому что, вместо каких-либо попыток разобраться, он просто вошел, обрадовался тому, что ее нет, и просто положил телефон. Обратно он почти бежал. Пока ехал в такси домой его трясло так сильно, что таксист предложил отвезти его в больницу, но каким-то чудом удержав свой голос он сумел твердо настоять на своем решении ехать домой. Оказавшись наконец дома, он еле-еле дополз до постели и забылся.

Пришел в себя поздним вечером, температуры уже не было, боль пережитого выжгла из него всякую заразу. Но в душе поселилось опустошение. Когда она пришла домой, он позорно притворился спящим и буквально ощутил ее облегчение от этого, правду говорят нельзя разбудить человека, который претворяется спящим. Всю ночь он пролежал рядом с ней, так и не сомкнув глаз, а под утро забылся сном и упустил миг когда она ушла.

Может утро вечера мудренее, но только вместо какого-то спокойствия утро принесло с собой апатию. Случившаяся беда заставила переосмыслить всю жизнь и придти к неутешительным выводам. Сразу не стало сил ни для чего. Он ходил на работу, что-то делал. Приходил домой, о чем-то говорил, мог даже целовать ее, если она этого хотела, и даже заниматься сексом, но за всем этим наблюдал будто бы со стороны. Несколько раз ему казалось, что надо что-то менять, но потом безволие снова накрывало его. Ему наверное впервые за долгое время хотелось, чтобы решение приняли за него. Любое решение, но такое, чтобы обратно пути от него уже не было.

Несколько раз она пыталась вызвать его на разговор, но у него язык не поворачивался сказать о главном, а все остальное было вторичным и потому ей было абсолютно неясно, чего ему не хватает. Почему он не мог сказать о том, что понял? Долгое время он не мог понять, в чем дело и только случайно осознал, что боится ее потерять гораздо сильнее, чем терпеть вот такую ставшую уже тупой боль. Именно такое чудовищное открытие, что он сам признал себя жертвой и опустил руки начало пробуждать его к жизни.

Их отношения не были простыми. Скорее даже наоборот они были вместе вопреки всему, между ними было столько всего разного, начиная от темперамента и внешнего вида, что точек контакта не должно было существовать в принципе. Однако именно их противоположность притягивала значительно сильнее любого сродства. Что их действительно роднило, постоянная жажда новых вызовов. Ни он, ни она не признавали понятия спокойного умиротворения и жизни в виде овощей. Конечно, порою хотелось отдохнуть, побыть в тишине и спокойствии, но только для того, чтобы набрать новых сил и смело броситься вперед. Каждый день таил свои вызовы и вечером они с жаром делились пережитым. Разговоры и обсуждения были основной их совместной жизни. Они с таким жаром спорили друг с другом, что казалось будто ругаются. Так вживались в образы своих оппонентов, что даже повторяли интонации, жесты и мимику. Это был их домашний театр, в котором после завершения представления они скидывали вместе с масками всю мешающую одежду и предавались безумие любви, каждый день, находя друг друга по-новому.

Убедив себя, что с ним поступили и поступают подло, Михаил разрешил себе снять моральные запреты. В тот же день было взломано все, ящик электронной почты, скайп, одноклассники, все до чего он смог добраться с компьютера. Точнее сказать ящик ломать не пришлось, он знал пароль так как сам ей помогал зарегистрироваться и объяснял принцип оптимального пароля – никаких смысловых фраз и обязательно цифернобуквенная последовательность.  Зная этот пароль, подобрать остальные было несложно. Он сразу нашел их переписку и начал читать, сначала было больно и противно от того, что он это делает, потом только больно. Через несколько минут он стал мерзнуть, его снова колотило изнутри, пальцы крутящие колесико мышки немели, губы кололо холодом, он стал забывать дышать, читая их послания друг другу. Михаил был заворожен развитием отношений и полностью раздавлен этим. Еще сильнее его добило, что они обменивались фотографиями. На них она улыбалась, и когда Михаил их снимал, то думал, что ему, а оказалось, что совсем другому человеку. Были тут и его фотографии. Он был высокий брюнет, много выше Михаила, но значительно стройнее. Было в их чертах нечто общее, но различий все-таки было больше. Он долго рассматривал этого мужчину стараясь понять, что она нашла в нем, и кажется понял. Последнее сообщение гласило, что сегодня вечером она наконец придет к нему. Адрес он нашел несколько раньше. Там же он нашел объяснение почему не стало смсок, его злобно порадовала фраза «Кажется, он стал догадываться». Вообще о нем много говорилось, она даже переживала за него, говоря, что у него сейчас явно тяжелый период жизни и нехорошо так поступать с ним, ведь он в принципе хороший человек и любит ее. Такой наивный, но полностью ее подход заставил его хохотать, минуты три он бился в припадке непонятной радости. После этого наступила разрушающая ярость, компьютер был сметен со стола, стол собственно тоже недолго стоял на месте. Но больше всего досталось креслу. Это был ее подарок, крепкая добротная вещь, другая бы его и не выдержала. Его он разламывал долго и методично, когда закончил, казалось, что кресло пропустили через мясорубку. Его бешенство было вызвано как тем, что он прочитал, так и тем, что он это сделал. Это было низко, подло, и хотя найти оправдание своим действиям было легко, но какие могут быть оправдания перед собой?

В какой-то момент ему просто расхотелось жить. А потом обрел свое былое спокойствие и уверенность в том, что он всегда может победить. Вдруг и сразу все встало на свои места. Он не собирался сдаваться. Даже более того, он собирался карать, нет не так, он согласен был понести заслуженное наказание, принять свою кару, но жаждал отомстить. Михаил еще не знал, что надо делать и способен ли он в принципе на безвозвратное действие, но жаждал проверить.

Не имея больше сил находится в доме, где так много напоминало о ней, он выбежал на улицу и в состоянии близком к сумасшествию, потому что только полностью потерявший разум, способен так сосредоточиться на идее абсурдной для всех, поехал по известному ему теперь адресу. Всю дорогу он был мучим накатывающими воспоминаниями и безумными фантазиями, а как у нее могло быть с тем другим, хотя и прекрасно знал, что еще ничего не было. Он находился на грани между фатальной апатией, ему все равно не хотелось жить, упав так низко, и очередным приступом дикой ярости по отношению к тому, кто самим фактом своего существования был виновен в его падении.

 Приехал туда на полчаса раньше назначенного в письме  времени. Какое-то время просто бродил вокруг, не зная даже, что толком делать, вся его решимость, крушить и разрушать, разом куда-то подевалась. Но постепенно раскачал себя и заставил идти. Пройти в подъезд пусть даже и с домофоном, было делом десяти минут. А вот подняться на четвертый этаж, оказалось гораздо сложнее, казалось, что каждая ступенька проверяет его решительность, но он сумел их победить. Вот нужная дверь. Порою дверь в жилище способна многое сказать о своем хозяине. Эта была массивная, надежная, дающая уверенность в неприступности. Подождав немного Михаил позвонил, почти сразу дверь открылась. Они узнали друг друга. Надо отдать должное тот не запаниковал, он сразу прочитал в глазах Михаила всю горечь пережитого и понял, что душа его почти полностью выгорела, а потому никакие слова или действия не способны что-либо изменить, излечить или ранить еще сильнее. Так они и застыли на пороге. Слова были лишними, а что делать не знал никто. Ее приход почувствовали оба, но отрывать взгляда от безмолвного оппонента не стал никто. А она конечно заметалась, попыталась вклиниться между ними, что-то говорить, убеждать обоих, просто давить на чувства и только сейчас Михаил понял, что в том другом, она нашла все тоже самое, что и в нем самом, только еще более ярко выраженное, поскольку эти ощущения не были затерты повседневностью. Им ее слова были не нужны, она скорее говорила их для себя, и не сумев встать между ними обессилила и уселась на лестничном пролете прислонившись к стене. Теперь когда любимая обоими женщина была рядом, он стали вести себя как самцы. Сейчас они рассматривали друг друга как дикие звери перед схваткой, Михаила еще раз удивило как много все-таки между ними общего, не внешне конечно, и как сильно он должен был бы ненавидеть своего соперника, за то, что тот отнял. Но про себя отрешенно проговорил «он меня ненавидит сильнее, я его лишил большего, и чаще мешал, ведь она всегда уходила обратно ко мне,  металась, мучилась и в итого несмотря ни на что выбирала снова меня, а не его». И вот за секунду до того, как должно было бы случиться неизбежное, впервые за долгое время он  искренне и весело улыбнулся. Посмотрел еще раз на своего, теперь уже бывшего соперника, развернулся и закрыл дверь прямо перед его носом. А потом уселся рядышком с ней на ступеньках.

Он не проиграл и не выиграл, в жизни не бывает абсолютных победителей и вечных неудачников. Он многое упустил, но у него по-прежнему был шанс изменить ситуацию и попытаться сделать хотя бы минимально необходимое! А как иначе? Ведь пока жив, есть повод для оптимизма!