И будет мне счастье

    Восемь лет назад я продала "двушку" в центре города и купила большой дом в селе и кай-фу-ю. Всю жизнь мечтала о  тишине,  старом саде,  ветках яблони, царапающих окна, и море цветов, вылезающих  чуть не из под снега: крокусов, а следом гиацинтов, разливающих свой тонкий аромат, затем тюльпанов, нарцисс всех видом и оттенков. И это море цветения сменяет друг-друга до самой зимы. Вслед весенним первоцветам обильно зацветают пышные кусты пион, их у меня много- пару десятков, выстреливают острыми бутонами розы, клематисы карабкаются по опорам и покрываются крупными цветами-бабочками почти от самой  земли  доверху. Гладиолусы несут свою вахту, раскрывая  поочередно цветок за цветком, ирисы - сибирские и бородатые, неприхотливые, ароматные флоксы, петунии и фиалки, гвоздики садовые и турецкие, мелочь однолетняя: бархатцы, от махоньких бордюрных, до высоких, называемых у нас купчаками, майоры, астры всей мыслимой гаммы. И конечно, мои любимые лилии: яркие азиатские, умопомрачительно-красивые ориентальные гибриды, трубчатые. Хосты, папоротники, совсем экзотические рододендроны, вьющиеся по аркам розы и душистый горошек. Мальвы, посеянные вдоль дорожек, огромная коллекция георгин, высокие и низкие хризантемы, с совсем мелкими обильными цветами-шариками, и крупные - игольчатые с разноцветными цветами, такими восточными и такими выносливыми. Именно они цветут до снега, украшая цветники феерией осенних красок. И вечерний, неповторимый аромат маттиолы, смешанный с запахом "ночной красавицы". Цветники мои неумолимо вытесняют овощи и лезут уже на бывшие грядки, луковичные я высаживаю прямо в саду. И все это цветет и благоухает до глубокой зимы. И даже зимой кавказские морозники радуют крапчатыми колокольцами и звездами своих цветов. А еще мне нужна колодезная вода и ни с чем не сравнимый запах мокрой, весенней земли, напоенной талыми водами, и страстно, до стона, желающей принять семя и произрастить новую жизнь.  И рассветы: невероятные, когда туманы клубятся внизу плотным бурлящим облаком, а солнце выкатывается огромным на полнеба, и закаты в сто тысяч солнц. И река, и лес, в идеале еще не меньше шести детишек и любящий муж - но тут аппетиты пришлось умерить... Увы.



 Город меня утомляет своей суетой и темпом. Грязным воздухом и причесанностью редких деревьев, шумом, гамом и вечной спешкой без причины. Вот бегут по утрам люди - понятно, на работу спешат.  А вечерами куда? Корову подоить? Три гектара свеклы прополоть? Сотню птицы покормить? Вы когда-то видели суету в селе? Где такая же работа с восьми до пяти, но потом много больше  еще и на огородах - в хлевах. Видели? Я-нет. Потому и люблю село. За неспешность, за то, что народ там на диво работящий и спокойный. За то, что оно кормит город и при этом не считает это чем-то героическим. У меня крестьянских кровей очень мало, но вот прорвало во мне и в моей дочке - и тянет земля к себе, тянет. И так хорошо, Господи, как хорошо-то! Утром встану, пройдусь по росе по саду, насобираю полный подол яблок-папировки, хрустящих, в дымке то ли росы, то ли осевшего на них тумана. В крапинках, сочных. А трава щекочет ноги и мочит подол, а крапива, не выводимая крапива, хоть сад окашиваем очень часто, совсем не больно щекочет--жжется. И пахнет малиной. А малина вся в росе висит полупрозрачными гроздьями - крупная, сладкая, на склоненных ветках-стеблях. А в небе жаворонок заливается, захлебывается. Пошла на грядку - огурчиков   набрала, опять же в подол. Туда у меня два ведра влазит, я такие юбки ношу-цыганские, мне хорошо в них. И тяну это пупырчатое, мелкое изобилие, и высыпаю прямо в ванночку во дворе - детскую, синюю. И опять на грядку. За час ванночка и большой таз для полоскания на четыре ведра - полны:огурцы, помидоры, физалис, перчик болгарский, баклажаны. И сверху венчает все это пучок листьев хрена и зеленого кружевного укропчика, да петрушка кудрявая.



  А потом корову подоить-выгнать, поросята захрюкали - надо замешать им, птицу выпустить на луг, кур покормить, под наседками мелочь пересчитать, кроликам воды налить и сенца подсыпать. А пчелы деловито над ульями гудят, и сладко пахнет медом и воском. И такая благодать снисходит: стою на земле босыми ногами, смотрю на все это копошащееся хозяйство, любуюсь цветниками,  и совершенно не понимаю, зачем вообще нужны города... Ведь жизнь- вот она. Настоящая.



  Вот бы встретить еще, хоть в конце моего лета, мужика нормального. Что бы рядышком постоял, и так же полюбовался на все это чудо-расчудесное, ароматно-многокрасочное. И пойти с ним в четыре утра на рыбалку. Река вот она- рядышком, только луг перейти. Горная, берущая начало из самых Карпат, бурная, холодная, с мутными водами, окрашенными нашими чёрнозёмами, но рыбная. Весной в половодье даже форель, бывает, попадается. Или в лес за грибами махнуть. В ближний, где между стройными рядами молодых сосенок россыпи крепких маслят и одиночные, почему-то, желтые шляпки лисичек. Или в дальний, Борщовский, что идет до самых знаменитых брянских лесов. Там опят на вырубках - немерено. И просто опереться на крепкое плечо, когда уставшая, ног не чующая, пришла с огорода того, что в поле. Бросить тяпку, а он, чтоб водицы из колодца зачерпнул да ноги усталые мне помыл. А потом вместе ужин сготовили, да парным молоком все это запили. И вместе  потом сели на лавочку под верандой и загудел бы старенький ноут, грузя страницу литпортала. А он слушал бы мои новые стихи и улыбался, не стыдясь чудачеств  бабы своей. И хвалил бы скупо. А я бы уткнулась в его рубашку, застиранную и мягкую, и вдыхала бы родной до боли запах и таяла, чувствую тепло сильных рук на плечах. А вокруг витал бы дух цветущей маттиолы, разливаясь духами, куда там французским, и лягушки заводили вечный хор на реке. И мир и покой окружали бы нас, а низкие, крупные звезды подмигивали. Вот бы встретить его такого... и будет мне счастье.