Счастье на дороге

   Дорога

    Дорога соединяла две глухие деревни -  Рогозово( 8 домов) и Клещины(5 домов). На дальней околице Клещин она обрывалась, спускаясь через покос к роднику и  вырождаясь в пешеходную тропу, ответвления которой вели к лесным озерам с не всегда понятными названиями: Островито, Глубокое, Хролевские, Глухонькое.
    Из ложбины на краю Рогозова дорога взбиралась на холм, по пологим скатам которого слева и справа по ходу вздымались бурьянные заросли заброшенных полей, в недавние годы весело колосившихся овсами, на радость живности из окрестных лесов: медведям, кабанам, лосям и, конечно, заезжим браконьерам, о чем свидетельствуют сохранившиеся высокие лабазы для стрелков, скрадывавших дичь, выходившую на кормежку (жировку).
  Здесь, на краю Валдайской возвышенности, моренный, холмисто-грядовый  рельеф,  перекрытый ледниковыми  отложениями, перемежаеся озерами, превратившимися по большей части в болота. Вся земля усеяна окатанными булыжниками, крупной и мелкой галькой. В прежние годы  работа техники во время пахоты, посева и уборки вызывала удивление и юродивую гордость - восхищение оптимизмом и сноровкой, не просыхающих российских совхозных умельцев. Теперь же о былых подвигах напоминал лишь остов трактора, сиротливо маячивший на опушке леса.
  Левая пологая сторона дороги  переходила в мокрый, заболоченный овраг, ответвления которого заполнила молодая березовая поросль, а выше вздымали стволы спелые разлапистые ели, равнодушно взиравшие на толпы разношерстых грибов, пасущихся У корней.
  Обогнув сосняк при подошве холма, дорога взбиралась все выше, углубляясь в коридор, образуемый лесными великанами, и была по преимуществу сухой. Если не брать в расчет лужи на полках, образованных при перетекании болотной воды с левой стороны направо, где за стеной кустарника под обрывом, в проймах соснового мелколесья начинала подсвечивать сквозь болотные мхи  гладь зарастающего Нижнего озера .
  Дорога плавно перекатывалась к заросшему елями холму,  нависающему над краем Верхнего озера. Поговаривали, что это Жальник – древнее захоронение русских витязей, застигнутых врасплох во время отдыха и подло порубанных вражьей дружиной.
 Углубление в еловую чащу было чревато вступлением в обитель белых грибов, куда живущие в Клещинах  ходили как к себе в огород.
Последний подъем.   Перевал.  И вот: подобно горе разгона лыжного трамплина дорога безудержно падает в ложбину к трубе, лежащей поперек хода и обеспечивающей целость дорожного полотна в месте перетекания воды из  Верхнего в Нижнее озеро.
 Окрестности трубы со стороны Верхнего озера не один год являются ареной войны, которую бобры ведут с людьми, периодически перекрывая сток, чтобы держать  уровень верхнего озера на отметке, обеспечивающей покрытие входных отверстий  бобровых хаток. Тогда вода начинает хлестать поверх дороги, размывая грунт и проделывая глубокие ложбины, через которые пешком перебраться сложно, а на машине – невозможно. По весне люди рушат плотину,  что не соответствует интересам бобрового народца,  и несогласные зверушки  снова перегораживают сток.
Поскольку люди и бобры живут одним днем и руководствуются только текущими проблемами, консенсус - невозможен.
       По дороге давно уже прекратилось всякое движение: Октябрь набирал силу.
Тетю Шуру, лукавую певунью и плясунью, одиноко куковавшую в Клещинах, еще неделю назад увез к себе сын Алексей ( гармонист, охотник и пчеловод), и деревня окончательно опустела до будущей весны. Нарушителями дорожного покоя остались только две коровы и телка из рогозовского хозяйства Корнейчуков да их верный пастух  дояр и скотник  -  егерь Серега,  оставшийся  зимовать со своими родителями, хотя младшие братья давно уехали в город на учебу.
Маленькое стадо регулярно  уходило в самоволку на луг под  Клещины, и Сереге приходилось в сумерках пригонять скотину обратно.
  Последнюю неделю каждый вечер на зорьке дорогу мерил старик-горожанин,  отправлявшийся рыбачить на Нижнее озеро,  поскольку случившийся на Рогозовском зимний замор  изрядно сократил количество озерной живности.
 Пойманную рыбу, если она выдерживала болтанку в садке и не засыпала, старик выпускал по возвращении в Рогозовское озеро, а уснувшую отправлял на сковородку.
Вот и сегодня, с трудом одолевая подъемы и вволю кашляя без опаски обеспокоить кого-либо, он шёл вперед, предвкушая сладость полного забвения своей городской жизни.


                Счастье

       Счастье лежало совсем открыто посреди дороги в большой луже.  Путники обходили лужу по бугристому краю (даже если были в резиновых сапогах) и никто не удостаивал вниманием лежащее в воде сокровище.     Большинство смотрело себе под ноги только для того, чтобы выиграть лишний шаг по сухому месту. Несмотря на то, что счастье давно лежало в воде, оно нисколечко не размокло и спокойно дожидалось того, кого удастся осчастливить.  Вода вокруг была неподвижна и прозрачна. Старик, который до этого шёл,  меряя лужи и не разбирая дороги, вдруг остановился, вглядываясь в водную гладь, внутри которой лежало беспризорное счастье.               
     Подул ветерок, предзакатное солнце выглянуло из-за облака, подсветив зарябившую воду, и на мгновение ослепило путника, плеснув ему в глаза радужным блеском отраженного сияния.
      - Вот это ДА!  Мать твою!
     Счастье не шелохнулось.  Оно не обиделось, зная по опыту как примитивен язык людей  (особенно при встрече со счастьем).
А старик все стоял, переводя дух после затяжного подъема, перед лужей, устроившейся на самой верхней полке под перевалом, и глядел туда, где бездонная синева небес, окаймленная придорожными елями и кустарником, призывно переливалась в воде.
- Я  готов!  Я  иду! 
 Проговорил он первое, что смог выдохнуть, когда вдох вдруг не смог произойти своим чередом, поскольку сердце запрыгало в груди, а душа выглянула из разверстых зениц и плюхнулась прямо посреди лужи,  где ждало встречи непромокаемое счастье.
Образы, не имеющие конкретной картинной силы,но завораживающе перетекающие друг в друга, сменялись, словно в калейдоскопе. В них угадывались лица любимых, детей, внуков,  никогда не виданных  пра-  и праправнуков; горные пики и ледники, чистые озера,  диковинные звери, птицы,  рыбы,  медузы;  прекрасные произведения искусства, гениальные изобретения   –  все, что он видел,  чувствовал, знал, о чем лишь смутно догадывался на протяжении всей своей жизни,  замкнулось в одном ощущении полноты и гармонии прекрасного бытия,  озарившем и нейтрализовавшем  цепочку размышлений, которые еще секунду назад царствовали над душой и сердцем старого человека. Так стоял он умиротворенный,  с тихим восторгом в душе и ясной светлой головой, где набегающие мысли более не обращались в слова, но спокойно проплывали мимо…
    Заходящее солнце неожиданно пало за дальний лес, разлив по небу алое сияние, предшествующее  надвигающимся сумеркам, что вернуло его в реальность.   Неохотно он впустил в себя сознание действительности, которое медленно поползло на привычное  место, откуда только что было вытеснено мощной силой счастья.
 - Да и то: кому понравится чувство собственной неустойчивости на краю придорожной лужи, хотя бы и со счастьем посредине?!- прошелестел голос «здравого смысла»
   Старик провел ладонью по глазам и шагнул в середину лужи.   Счастье не дрогнуло, хотя зеркало вокруг него помутнело.  Счастью  уже стало известно, что Существо человека обрело Смысл, который его Разум тщетно  искал последние полвека.
- Теперь я знаю – Смысл есть! Разум должен будет с этим примириться!
   Только не надо останавливаться на достигнутом !

 Осень 2004 г. Рогозово.