Из записок о Петербурге. Петроградская сторона

Много лет, с петровских времён, да прямо до начала века двадцатого, Петроградская сторона была таким местом, что селиться на этих грязных, топких землях не хотел категорически никто. Петербург тогда представлял картину, достойную какого-нибудь ещё социального романа Достоевского. Подумайте сами – роскошный материковый центр, застроенный дворцами и особняками купцов, и, по другую сторону матушки-Невы, болотистый остров с выстроившимися бок о бок деревянными хибарами!
Хибарки ютились тесно, составляя собой тесные, грязные улочки. Странно подумать, что через совсем немного времени Петроградская сторона восстала из болота и казала своё веское, яркое «да! Я – существую»! И всё благодаря тому, что в город пришёл модерн. Модерн северный, югендстиль… Новому поколению архитекторов и гражданских инженеров стало тесно и неуютно в роскошном центре Петербурга, и они обратили свои взоры на Петроградскую.
Ну и что, что сыровато? Здесь же можно построить отличный полигон для наших новых идей! И отправились архитекторы благоустраивать Петроградскую сторону. Скоро так разошлись, что осталось от прошлого Петроградской только тесноватая планировка улиц, да некоторые смешные названия бывших купцов – Подрезова, Подковырова, Плуталова, Бармалеева…
…Я люблю Петроградскую сторону, несмотря на то, что она крайне бедна зеленью. Всё, что, порой, можно увидеть, это чахлые берёзки в каком-нибудь дворе-колодце или палисаднике на месте разрушенного во время войны дома.
Ах, эти петроградские дворы-колодцы! Странный аромат очарования навевают мне эти жёлтые брандмауэры с хаотично расположенными редкими оконцами. Брандмауэры уходят в небо, и небо – иногда по-питерски серое, иногда весёлое, лазурное, ложится на крыши дворовых корпусов, оставляя странные прорехи, треугольные или квадратные, а иногда и вообще что-то, напоминающее световой фонарь.
В колодцах интересно. Однажды на стене одного дома я нашла красивый, технично выполненный портрет особо любимого мною рок-музыканта Юрия Шевчука. На некоторые граффити вообще любопытно посмотреть. Это не мазня, люди явно подходили к делу с чувством.
Дворы соединяются между собой угрюмыми арками, аркадами, пробоинами в стенах, и уводят, казалось бы, вникуда. Проходить по ним, особенно зимой, в сумерках, как-то страшновато, но интересно одновременно. Часто получаются интересные снимки. В них есть доля брутальности и чисто питерского мрачноватого романтизма. Хотя, признаюсь, ходить по таким дворам с дорогим фотоаппаратом жутко, даже в компании мужчины.
Однажды, снимая какие-то романтично-брутальные трубы, карабкающиеся по голому брандмауэру с единственным окном, я услышала сзади недовольный мужской голос:
-А что это Вы тут снимаете?
-Дворы. Делаю художественные снимки для серии.
Мужчина скривил губы.
-Фасады надо снимать…
-Ну, это каждому своё…
Я поспешила прочь. Связываться с местными жителями, отрицательно настроенными к человеку с фотоаппаратом, я не люблю. Не раз попадала в неприятные ситуации: мол, двор – частная территория, валите отсюда, а то охрану позовём!
Но это детали. Как же красивы брандмауэры Петроградской, когда зимой на их фоне прихотливым силуэтом вычерчивается одинокое дерево!
Но дворы – только изнанка Петроградской стороны. Самое «вкусное» всё-таки действительно на фасадах, в основной своей массе модерновых и эклектических. Попадаются и неоклассицистические громады из серого гранита, с атлантами, мужскими и женскими масками, кессонированными арками и другими интересными деталями.
Один такой гигант со сквозным проходом между улицами, стоит на Ленина (бывшей Широкой). Самое интересное на фасаде этого дома – это взявшиеся за гирлянды цветов женщины-ангелы, всего две, но какие красивые и как хорошо сохранившиеся! Удачный снимок!
Улица Ленина, названная так потому, что в её середине, на небольшой площади, установлен бюстик Ильича, - довольно широкая. Она намного шире всех остальных. Смотреть на дома удобно, и в этом есть свой резон: интересных зданий очень много!
Один из самых моих любимых – скромный по величине модерновый архитектурный солдат, украшенный высеченными из серого гранита диковинными длинноклювыми птицами и стилизованными большеглазыми совами. Сова, кстати, один из любимых мотивов архитекторов-модернистов, – они использовали образ совы (филина), как нечто мистическое, странное, лесное, сказочное, порой - недоброе. Всё это – влияние Финляндии, а именно – их северного модерна, их языческой мифологии.
Кстати, я полагаю, что именно оттуда пришёл на дом с совами по улице Ленина волк, расположившийся аккурат над подъездом. Мистический, апокалипсический волк Фенрир из норвежской Эдды, сидящий на цепи до начала конца света – известный мотив скандинавских саг.
Ещё один хозяин леса, царь низшей, языческой мифологии финно-угорских племён, коими вдохновлялись архитекторы-модернисты, - медведь. Он царит на доме, выходящем одной стороной на Малый проспект, другой – на Ленина, аж в трёх экземплярах, и держит безымянный щит. Также на доме взметнули ввысь хвосты дикие кошки. Вспомним же, что кошка издревле считалась в нисшей мифологии финнов и славян мистическим, недобрым животным.
В травяной орнамент «завёрнуты» полукошки-полульвы, ощерившиеся на прохожих. Да тут ещё странные человеческие маски – где-то смешные – курносые, глазастые, где-то страшноватые, с клыками – не дом, а собрание ужасов! А этот растительный орнамент с чертополохом! Всё служит на пользу мистике! Всё – на пользу модерну! Самый интересный, где-то игривый, где-то таинственный, но всегда красивый стиль архитектуры, полигоном для которого избрали Петроградскую Сторону.
Мистика продолжается на одной из соседних улочек – Лахтинской (стоит отметить, что почти все улицы, пересекающие триаду Большой-Малый-Чкаловский, носят названия больших и малых пригородов Петербурга. Лахта – одна из них). Если пройти чуть дальше за Малый (тут вечный ремонт!), то увидишь большой, шестиэтажный доходный дом… с Дьяволом на фронтоне! Аккуратно исполненный крылатый демон сложил руки и задумчиво, почти мечтательно смотрит на проходящих под ним людей. Наверху – странная птица с огромным клювом, фантазия архитектора-художника.
Ангелы же рядом! Стоит только завернуть на соседнюю с Лахтинской Гатчинскую. На одном из домов крышу крыльями поддерживают кариатиды с крыльями. Это – уникальный случай для Петербурга. В основном, женщины-силачки держат балконы и колонны руками.
Если уж говорить о женских образах на фасадах Петербурга, то именно на Петроградской стороне примеров ой как много! Это и кокетливые женские головки в ореоле растительных орнаментов, и античные лики в греческих кудряшках, и женщины-героини неких сюжетов.
Ещё один женский образ в архитектуре Петроградской – фантастическая по красоте и изяществу женщина-ангел на Малом Проспекте, ближе к Пионерской улице. Она стоит на шаре, раскинув тонкие руки с венками. Компанию ей составляют оригинальные по решению филины, образующие потрясающий архитектурный фриз у верхнего этажа.
Мистические филины расселись на каменной «шубе» дома номер 44 по Большому проспекту. Их мощные тела не тронуло время. Над ними, на строгой поверхности дома в стиле северный модерн отчаянно раскинул крылья каменный орёл.
Много на Петроградской и детских образов. Оригинальный дом на Рыбацкой улице полон детских головок, упитанных пупсиков, среди которых покорно склонившие головы атланты кажутся гигантскими каменными папашами.
Растительные орнаменты тоже вызывают вдохновенную улыбку на лице. Часто это чертополох – любимое растение модерна, низшее растение, и дубовые листочки, и просто осока. Часто архитекторы изображали на фасадах домов ягоды, виноград, вишню, а также ромашки, подсолнухи, маки. Часты и цветочные панно с добавлением животных – зайцев, петухов, как в доме в конце Малого Проспекта.
К сожалению, все парадные на Петроградской сейчас закрыты на кодовые замки – от вандалов. А ведь там столько интересных интерьеров – лепнины, каминов! Осталось только смотреть на то, какими красивыми были двери с остатками витражей, узорами и резьбой…
Эклектические дома переполнены лепниной на фасадах – тут и колонны, и пилястры, и сандрики, и очень любопытные криволинейные щипцы, и – конечно! - обилие звериных и антропоморфных масок. Больше всего любили архитекторы львов. Петербург – львиный город, тут ничего не попишешь. Это, кстати, ещё раз сближает Питер с Венецией – его духовным побратимом. Ведь символ Венеции – именно лев, воплощение Евангелиста Марка, чьи мощи хранятся в этом итальянском городе. Так что, получается так, что не многочисленными реками и каналами близка Северная Венеция Венеции оригинальной, а львами!
Один петербургский писатель-историк написал целую книгу о львах в Петербурге – «Львы стерегут город». Мне до его славы было не дотянуться, и в пору работы в одном из молодёжных изданий Питера я написала для не очень хорошо знающих Петербург подростков статью «Львиный город». Очерк имел успех. Я лично ездила по Питеру и фотографировала царственных каменных кошачьих. Правда, тогда я не очень уделила внимание львиным маскам на домах города.
На Петроградской же львов немерено! Чаще всего, львиные маски играют роль замковых камней арок, украшают окна, поддерживают балконы. Жаль только, что большинство этой красоты находится в плачевном состоянии – дома давно не реставрированы. Однажды я фотографировала какой-то такой львиный дом, стоя спиной к парадной, и из дома вышла пожилая женщина.
-Фотографируют что-то…, - пробормотала она, - А, это наверно, потому что всё разваливается…
Бабуля была недалеко от истины – на Петроградской впору снимать детектив-трагедию – «Утраченный Петербург». Но меня поразило другое – жители Петроградской часто сами не замечают того, среди какой красоты, пусть и облупленной, они живут!
Немало на Петроградской и других животных на фасадах, снять которых на фотоаппарат – огромное удовольствие и удача. Например, на Малом Проспекте, на одном из домов раскинул крылья серый орёл. А на одном из домов по улице Ленина погоняет двойку коней античный воин. Красота!
Юмор архитекторов Петроградской завораживает. Выше было написано про странные курносые маски на доме по улице Ленина. А вот на Чкаловском – ещё одни маски, теперь уже женские. Девушки смешные, они высунули языки и словно издеваются над прохожими.
Церквями Петроградская небогата, если не считать огромного и красивого Князь-Владимирского Собора, выросшего на границе Петроградской стороны и Петровского острова, в районе бывших Мокруш. Зато сохранились напоминания о существовавших когда-то подворьях, капитально перестроенных при советской власти.
От подворья на Чкаловском проспекте, собственно говоря, сохранился только остов, о культовом здании ничего не напоминает. Зато в начале Малого проспекта стоит милый розовый дом, о церковном прошлом которого говорят и своеобразные оконца, и апсида во дворе.
Намного лучше дошло до наших дней подворье при Вознесенской церкви в районе Большого проспекта и Большой Пушкарской. Тут явно улавливается церковный силуэт, созданный в древнерусском стиле, окна, остатки звонницы, монастырские корпуса.
Если говорить о Большом проспекте, то это, несомненно, второй Невский проспект, неофициальный двойник главной магистрали Петербурга. Тут и бутики, и магазины подешевле, рестораны, забегаловки, и – неплохо отреставрированные дома. Приятно пройти по Большому проспекту, заглядывая на витрины и задирая голову к крышам домов.
Я намеренно не уделяю слишком много внимания знаменитому дому архитектора Лидваля – гордости Петроградской стороны, вошедшей во все справочники и учебники по архитектуре. Не он – мой фаворит. Дом, конечно, хорош, интересен по планировке – с широким курдонером, - украшен совами, зайцами, рыбами и даже грибами! В своём роде, это шедевр.
Но мне более близок и симпатичен так называемый «Дом с Башнями» архитектора Белогруда, являющийся доминантой начала Большого проспекта и самым знаковым зданием площади Льва Толстого. Похожий на романско-готический замок, украшенный стильной лепниной, арками, балконами – самое интересное! – кругом с зодиакальными животными, он парадоксален и прекрасен одновременно. Когда-то я написала целую статью об одном только этом доме для московского архитектурного журнала.
Петроградская многолика. Тут и стильная, идеальная до последнего кирпича Австрийская Площадь, и почти московские закоулки за Большой Пушкарской, и редкие деревянные особнячки. А ещё сливаются с небом голубые майоликовые минареты и купол мечети.
Мне нравятся детали любимой Петроградской – куполки угловых фронтонов домов на Большом, размеренная ясность Каменноостровского, динамичная громада памятника Стерегущему, одинокий атлант, поддерживающий балкон на доме у Петроградской, жёлтый тортик Князь-Владимирского собора…
Это так просто и одновременно так сложно – любить город, чувствовать его, обонять, слышать, зреть, понимать, знать! Ходить с фотоаппаратом и вылавливать архитектурные «вкусняшки». А потом садиться за ноутбук и гордиться тем, что город отвечает на твою любовь…