Четыре мэйла для Евы

Мэйл первый
20 июня 2010

the atlantic was born today and i'll tell you how:
the clouds above opened up and let it out.

Ева,
здравствуй.

Сегодня такой странный и веселый день: я понял, что дождь пахнет арбузом, когда ты счастлив, а еще понял, что очень скучаю по тебе. Знаю, что ты иронически улыбаешься, читая это, но уверен, что тебе приятно. Когда по тебе скучают - это как ожидание праздника, чужого дня рождения. Казалось бы, не имеет к тебе отношения, но так захлестывает самодовольное чувство причастности, понимания сути веселья.

Мне сегодня снилось, что мы с тобой гуляем по лиловой пустоши, над которой только синий потолок неба в льняных облаках. Но ты как всегда испортила всю романтику: у тебя оказалась аллергия на вереск, ты начала чихать и сморкаться, а твой чудный носик покраснел и опух. Наверняка ты довольна: вечно же ругаешь меня за излишнюю сентиментальность.

После такого сна я не мог сидеть дома и отправился на наше место. Разрушенная стена вся заросла плющом, но от этого стала еще красивее. Теперь здесь такая густая тень, что мы уже не смогли бы читать вслух стихи твоего любимого Превера, зато смогли бы целоваться, не оборачиваясь на шаги. Зеленый Замок стал крепостью. Только принцессы в нем больше нет.

Я сидел под стеной и думал о том, когда в последний раз ты смеялась здесь, хватаясь за мое плечо, подталкивая меня в бок, давясь смешинками, заражая меня ими, и как бы я ни был обижен на твои очередные колкости, я моментально переставал злиться.

Ева, Ева, я так скучаю. Но так счастлив, что могу написать тебе о этом, представляя, как ты открываешь мэйл и начинаешь читать, наклонив рыжую голову набок, постукивая острыми ноготочками по полированной поверхности стола.

Ты улыбаешься, Ева? Я - да.

Твой Атлантик.


Мэйл второй
1 августа 2010

I was standing on the surface of a perforated sphere
when the water filled every hole.
and thousands upon thousands made an ocean,
making islands where no island should go.
oh no.

Мой маленький остров,
моя Ева,
здравствуй.

Так трудно удержаться от раздражения. Ты все молчишь, молчишь, словно я обидел тебя, словно ты вновь выдумала причину на меня дуться. Помнишь, как раньше? Меня это сначала бесило, но потом стало казаться таким же трогательным, как твои выгоревшие на солнце ресницы или мальчишеская походка. Крошечная деталь вселенной с серыми глазами.
Поэтому я изо всех сил стараюсь не обижаться.

У нас дождь сегодня, опять синий дождь, танцующий в темноте. Я сижу в комнате с распахнутыми окнами и слушаю, как он дробно выстукивает твое имя, словно предупреждая, что ты вот-вот зайдешь в комнату. И я жду этого, хоть и понимаю всю глупость и нелепость ожидания. И все кажется, что дождь прав, и ты сейчас влетишь в комнату, на ходу расшнуровывая кеды, спотыкаясь и чертыхаясь, разбрызгивая липкую грязь. А потом кинешься мне на шею, щелкнешь по носу, взъерошишь волосы, и все станет так хорошо, уютно и правильно.

В дождь ты никогда не плачешь, я помню. "Плакать в дождь - это плагиат." Смешно. И что-то пощипывает в уголках глаз, и стыдно, если бы ты увидела. Я не такой сильный, как ты, да и про плагиат знаю мало. В такой дождь, как сегодня, хочется меда и твоих капризов, хочется слушать, как ты рассказываешь небылицы, хочется держать тебя за шершавую, снова обветренную руку.

В такой дождь мне по-особенному одиноко, в такой дождь ты особенно далеко.

Ты так нужна мне.

Я разливаюсь тоскливым океаном, чтобы приблизиться к тебе, но не хватает сил. Если бы ты сама захотела...
В такой дождь не слышно, если кто-то решит заплакать.

Пожалуйста, ответь мне.

С любовью,
Атлантик.


Мэйл третий
7 октября 2010

those people were overjoyed; they took to their boats.
I thought it less like a lake and more like a moat.
the rhythm of my footsteps crossing flood lands to your door have been silenced forever more.
the distance is quite simply much too far for me to row
it seems farther than ever before
oh no.

Зачем ты мучаешь меня, Ева?

Сегодня я не мог уснуть, все сидел за столом, нервно похрустывая суставами пальцев, больными глазами глядя в равнодушно светящийся монитор.

Почему ты оставила меня? Почему не отвечаешь?

Я стараюсь взять себя в руки, вспоминаю, как ты могла часами бродить по улицам, выключив телефон, забыв про всех. Но я всегда знал, где тебя найти. И ты была рада мне, хоть глаза твои были воспалены от дыма, а руки дрожали, ты не могла ни с кем говорить в такие моменты, кроме меня. И я просто обнимал тебя, тихо что-то рассказывал, ощущая, как напряжение тает, как ты трешься щекой о мою шею, успокаиваясь, забывая, как тебе было больно только что.

Кто сейчас обнимает тебя, Ева?

Кого ты в страхе хватаешь за руку, проснувшись от кошмара?

Разве кто-то сможет говорить такие глупости, что всегда смешили и отвлекали тебя? Кто сможет прижать тебя к груди так бережно, так нежно? Почему мне не позволено больше утешать тебя? Почему?

Почему я не могу найти тебя, Ева?

Атлантик.

Мэйл четвертый
4 декабря 2010

I need you so much closer
I need you so much closer
I need you so much closer
I need you so much closer

Ева,

сегодня мне сказали, что ты умерла.

Как нелепо, я даже фыркнул, отмахнулся. А потом бросился бежать.

Дома все, как было: недочитанный Кортасар и недопитый кофе с молоком. Помнишь, как ты злилась, когда о кофе стали говорить в среднем роде? Ты так забавно сердилась, размахивала руками, ругая на чем свет стоит реформы образования. Теперь уже привыкла, наверное?

Ева, я обязательно дочитаю "Игру в классики", не огорчайся. И мы сможем поговорить. Хотя говорить, конечно, будешь ты, лихо нанизывая фразу за фразой на вертел своего очаровательного остроумия, а я буду восхищенно слушать, время от времени задавая свои глупые вопросы.

Ева, почему они говорят, что ты умерла?

Этого же не может быть, как не бывает осени без запаха костров. Мы не смогли в этом году собирать каштаны и кидаться хрустящими кленовыми листьями. Прости. Обещаю, мы вернемся в твой любимый парк, всласть нагуляемся, даже в догонялки поиграем. Ты хочешь?

Ева, почему ты умерла?

Почему ты оставила меня?

Ева, вернись.

Я знаю, это всего лишь шутка, как та, когда ты нарочно опаздывала, а когда я уже собирался уходить, выскакивала из-за угла с мордашкой, перепачканной шоколадным мороженым. Или когда ты вдруг серьезно говорила, что тебе пора уходить, задумчиво прислонялась к дверному косяку, пока я в растерянности застегивал рубашку. Ты открывала дверь, потом резко захлопывала ее и кидалась в мои объятия.

Ева, не покидай меня.

Мы не успели съездить к морю, ты не нарисовала толстую чайку, клюющую кусок хлеба, которую так хотела нарисовать. Я не подарил тебе тот пушистый голубой шарф, что ты увидела в какой-то витрине. Мы так мало спели песен твоих любимых битлов, ты так и не научилась играть на гитаре. Мы не подобрали полосатого котенка, не купили пузатый японский чайник, не поплавали наперегонки. Нам столько нужно сделать! Ева, возвращайся
скорее. Я разрешу тебе спать в своих футболках и курить в постели. Я сам буду ругаться с вредной соседкой, что жалуется на шум.

Только не покидай меня, Ева.

Не покидай меня.
Не покидай меня.
Не покидай меня.