Стена

I

Я могу стоять вот так вечно и просто смотреть в одну точку. На самом деле я очень устаю, но когда задумываюсь, то понимаю из всех своих рабочих дней, я вынес только смотрение в одну точку и постоянно играющих в динамиках Oasis.
На таких парней как я одевают, какую-то несуразную одежду, платят по штуке баксов в месяц и заставляют бегать как ненормальных среди столиков. Никаких плюсов, просветов и перспектив дальнейшего трудоустройства. Мы не знаем языков, чтобы пойти работать в «Метрополь» и недостаточно похожи на чертовых смазливых гомосексуалистов для подиума. Возможно, я, конечно, и похож, но этикет предполагает наличие скромности.
Зато тут бывают красивые девушки, которые охотно оставляют свои номера. Если честно, самые красивые девушки всегда приходят со своими не самыми красивыми парнями. Поэтому приходится довольствоваться теми, что есть. Они обычно приходят со своими подружками, у которых либо зубы кривые, либо зад не проходит в дверь, либо ужасное лицо все в крапинку от авто-загара. На фоне них они чувствуют себя вполне неплохо. Ну знаете, такие худенькие, скромно одетые шатенки с не самой красивой формой носа. Обычно у них есть вкус в одежде или тонкая талия или красивые изгибы губ. Это единственное, что дает мне моя работа. Какой никакой половой контакт. Я удовлетворяюсь, оставаясь мальчиком на побегушках. Вы будете думать, что нет, но я скажу да. Потому что несколько странно ехать утром на работу в красивой машине той девушки, которая даже не пожелала назвать свое имя прошлой ночью.
У меня тупой ненормированный график. Я продаю разбавленный алкоголь подросткам. Ворую жвачки, которые по идее должны предлагаться вместе со счетом. Оставляя чаевые люди не знают, что я украл их жвачку. Они платят больше, а приобретают меньше. Знаете, я подрываю эту чертову экономическую систему к чертям. Только вот пока на уровне жевательных резинок, но это уже неплохо. Я протестую.
- Эй, слушай, чем сегодня вечером занимаешься?
- В потолок плюю и слушаю Placebo.
- О да, больше нашего брит - поп ненавидит только Молко. Нет, я серьезно.
- Я загружен по уши, как видишь, разве я могу оторваться от таких важных дел.
- Ладно, как насчет того, чтобы прогуляться кое с кем, вчера познакомился с девушкой, она обещала взять подружку. Ты в деле?
- Да без проблем.
- Тогда в десять у метро.
Да, у меня чудесный напарник. На самом деле у нас работает ещё парочка женщин, но если честно, я даже не помню, как их зовут. Зато этот чувак, действительно неплохой. Когда совпадают смены, а это бывает в большинстве случаев, то все не представляется настолько кислым. Мы дурим администратора, воруем пиво, когда совсем нет людей играем в «21».
Марат выглядит более жизнерадостно чем я, и немного ниже. И стрижка у него дурацкая, но самом деле он вовсе неплохой. Умеет раздавать карты, как крупье и всегда достает карманный томик библии, как напьется. Мне кажется, что ему даже в голову не приходит, что пьянство-грех по сути и вообще это как-то странно. Раньше меня это вгоняло в замешательство, сейчас же только заставляет  потешаться над его будущим путем в глубины ада.
Только представьте, что у Бога есть такая огромная книга, в которой напротив имени фамилии и отчества Марата написано: «Читал библию в нетрезвом виде. Доступ запрещен». На самом деле, я думаю, что так и есть. Мой друг часто делает такие штуки на показуху. Тем хуже для него. «Читал библию в нетрезвом виде, чтобы повеселить приятелей. Доступ запрещен дважды». Все старания напрасны, и даже знание наизусть «Отче наш» как-то не пройдет в роли оправдания перед всевышним.
Не знаю, сколько часов я стою здесь ежедневно. Но кажется, что фактически непрерывно. Лишь изредка делая перерыв на обед, сон, встречи с очередной девочкой, супермаркет и на посиделки с парочкой приятелей. Как выполняю определенную программу, заложенную на генетическом уровне. Я в своей нише. Я не впадаю в маниакальную депрессию и алкоголизм. Значит все в порядке. Значит я пока ещё не вышел из строя. Я в струе.
Довольствоваться малым учат все религии. Звезды с неба и героин – для грешников и идиотов. Будь как все и молись. Этому учат все религии. Видимо, я очень религиозен. Потому что молюсь перед каждым приемом пищи, иначе не интересно. Ну знаете, еда вообще такая штука странная. Вроде бы просто необходимость, но если долго дожидаться, то просто чудо из чудес. Поэтому если каждый раз оттягивать, то еда доставляет больше кайфа. Но, пожалуй, спишу эти молитвы на религиозность и пусть мне все сразу же так поверят.
В правой стороне зала компания шумных молодых людей. С пивом и дымовой завесой от красного Ричмонда. Вроде бы ещё недавно я был чем-то похожим, а сейчас взрослый и Ричмонд больше мне не по душе. Потому что бросил. И Ричмонд, и те компании. Лучше не стало, да и хуже тоже.
Я не понимаю как за много месяцев работы так и не научились варить приличный кофе. Наверное, прежде чем пойти в одно из таких мест они проходят тест на бездарность. Это как аксиома – во всех сетях суши-баров и кофеен не может быть нормального кофе. Умирай по утрам или езди на другой конец Москвы. Я не пью кофе, только чай с мятой, но постоянные жалобы Машеньки-администратора сидят в уже на уровне печенок.
Она на самом деле неплохая, только вот руки у неё трясутся и параноидальный синдром присутствует. Поэтому очень весело разводить её на тему того, что кто-то ушел, не заплатив, или завтра уже налоговая нагрянет. Аж трясет всю бедную. Если честно, мне кажется, то у нее не все в порядке с психикой, она совсем как модные звезды Голливуда имеет «личного врача».
Видимо, спускает свою, в принципе, не такую уж и плохую зарплату на эти визиты. Потому что  одевается кое-как и ездит на метро. А ещё у нее нет мужа в её сорок и Chanel №5, какие есть у всех тетенек её возраста. От неё пахнет стоматологией и котлетами. Котлетами с луком.
Мне кажется, что если от тебя в сорок пахнет котлетами с луком, то жизнь прожита зря и ты заслуживаешь лишь сочувствия. Все жалеют Машеньку, и между собой называют Машенькой, хотя на самом деле, она Мария Владимировна. Старая дева, женщина-истерик, вечная Машенька.
Машенька пьет свой кофе и постоянно пытается впарить его кому-то ещё. Если честно, то до того, как стал работать здесь, всегда пил кофе по утрам. Но эта женщина отбила всю охоту и желание. Может быть потому что не умела его готовить или потому что всем своим видом показывала наглядно, что бывает с людьми, которые меньше пяти чашек в день не употребляют из принципа.
Меня всегда удивляли меню и рекламные проспекты на столиках. Особенно то каким все это кажется невероятно вкусным, а потом оказывается обыкновенным дерьмом, которое кое-как настругал наш шеф-повар Ашот. На самом деле в этом нет ничего плохого, но вы все, реально переплачиваете. Кружка вашего навороченного земляничного латте стоит не более четырех рублей.
Ах да, верно, вы же платите за чертову атмосферу, которой по легенде нет на обшарпанных кухнях и продавленных диванах.
Так вот, будьте добры научится читать классные книги и варить приличный кофе, тогда и дома в холодной квартире будет неплохо. Вам тут не рады. Вы не оставляете больших чаевых, поэтому катитесь ко всем чертям.

II.
-Ты очень интересный парень, почему работаешь в таком месте?
-Потому что я люблю инди.
Она не может скрыть улыбки, видимо эти новые джинсы Cheap Monday добавляют мне красы, молодости и остроумия. А ей хоть немного привлекательности не добавляет даже туфли ценой в мою зарплату. Какая классная девочка. Похожа на Кайли Миноуг. Ну помните такая с большими губами и глупыми глазами? Вот точь-в-точь. Ненавижу Кайли Миноуг. In your eyes…
Марат ревностно взирает на меня, я даже не пытаюсь делать вид, что не замечаю его взглядов. Я устал, я умираю, я хочу спать, а не глушить чертов шестой Лонг-айленд в надежде, что этот аналог поп-певицы для бедных мне хоть чуть-чуть понравится. Просто бывают такие дни, когда не пьянеешь, потому что морально к этому не готов. Пока не скажешь себе: «Да, чувак, ты сегодня нажрешься» - ничего не выйдет.
Девушка на другом конце зала курит тонкие сигареты. У девушки толстые пальцы и тонкие сигареты. Чувствую себя сигаретой, зажатой между какого-то дерьма. Просто в тиски. Мама, роди меня обратно. Хочу домой, а не спать с чем-то напоминающим жертву пластической хирургии старых лет.
Это знаете вроде порно-журналов. Отмершая индустрия, и вообще какое-то отмершее. Особенно мой головной мозг и половой орган. Об меня трется девушка, в голове мутно от кальяна, текилы и восточных напевов. Я хочу чего-то большего, стать веганом, например, или шахидом. Чтобы от собственной значимости впадать в полнейший экстаз ежеминутно. Две социальные группы по своей сути одинаковы. Они умеют бороться или просто окончательно съехали по наклонной вниз. Это их единственный способ самореализации. «Мы служим правому делу, ребята» - большего вранья я не видел даже на предвыборных компаниях по телеку. Зато знают зачем живут, и вот так, как глупый я свои вечера не проводят. За бессмысленным женщинами, «шотами» и разговорами. У них там все серьёзно, все со смыслом. А мне интересней наскрести в карманах на такси, или так. На метро поплестись до дома.
Я не хочу никуда везти эту Кайли. Я бы абсолютно честно назвался нищебродом, получил бы пощечину, смотрел бы ей уходящей вслед. Ну это же я, какие тут пощечины. Все сделаю правильно. Как нельзя логично. И у меня, конечно, найдется тысяча рублей на такси.
Лучше бы я поехал сегодня к маме на пирожки, лучше бы я не уехал из родного города, лучше бы я умер в водосточной канаве. Меня сжирает вечное «лучше» в любой ситуации. Она возникает вне зависимости от моего желания и состояния. Я всегда могу сделать лучше, но никогда не делаю. Наверное, потому что хочу оставить простор для своей фантазии. Возможность несбывшейся альтернативы.
- Почему ты всегда такой убитый?
- Слушай, отвали, ты мне не нравишься.
У меня отваливается челюсть от собственной наглости, твою мать, я сделал это. Редкие случай, когда я сделал то, что действительно хотел. В глупых глазах напротив зажигается этакая ненависть. Какие глупости, я ведь всего лишь задел непомерную самооценку. А тут такие взгляды многозначительные начинаются.
-Извини, но это правда.
И вот этот чудесный момент. Я впервые в жизни получаю со всей дури по лицу. На мгновение у меня даже темнеет в глазах и боль отпечатывается красными пятнами на впалой щеке. Это действительно ужасно, женская задетая самооценка. Какой я дурак. Теперь ей нужно к психологу, а потом может быть даже лечиться от неконтролируемых приступов агрессии в психушке. Да, я дурак. Слишком много о себе мыслю. Пожалуй, только в этом контексте. Все остальное вполне правильно. Вполне здраво.
Я ухожу отсюда ко всем чертям, кинув пару купюр на стол. Сквозь приглушенный свет, дверь, лестницу и холодный ноябрьский воздух. И пока я иду до метро, мне навстречу проходит несколько шумных пьяных компаний. Всем своим видом они говорят мне: «Сегодня пятница, чувак, почему ты такой кислый?» Я же всем своим видом говорю что съел что-то не то за завтраком. Мне неинтересно. Мне лишь бы домой, заснуть, а потом на утро все как обычно.
Моя ветка синяя. Холодная и самая длинная. А ещё у нас поезда нового образца, только поезда едут почему-то медленно слишком. Иногда даже забиваю и еду на маршрутке до другой станции на другой ветке.
Ближе к ночи так пусто. Только офисные клерки, да гасторбайтеры, от которых за киломерт перегаром пахнет. В этот раз все как-то проще, никаких тебе скандалов, драк и криков. Только я усталый, в руке флаер на бесплатную чашку каппучино мну туда-сюда, его вручили на одной из этих старых улиц в центре пару дней назад. Красная такая бумажка, пахнет вкусно. Какими-то химическими отходами и краской.
Не надышаться. Двери вагона бьются о друг друга, бьют по мозгам. И жарко так невероятно, в моем тонком синтетическом пальто. Словно многочисленные тела потеют в нью-рейве. Я ослабляю хватку тонкого галстука вокруг шеи. Равнодушие не душит. Я теряю даже его. Никто не дарит страданий. Уже как много лет. Не то что ваша вечная любовь.
Давайте я встречу свою принцессу за углом, влюблюсь до мошек в глазах. Буду бегать как дурак. Теряться, не уметь смотреть в глаза. И ничего не произойдет. Я всего лишь сожру себя изнутри, а потом меня не будет душить даже равнодушие. Мне будет плевать.
Ну а что? Даже если это случится, то ничем как всегда не кончится.
Моя бывшая была хорошим человеком. И она как любой хороший человек предпочла хорошему мне, кого-то лучше. Нет, не из материальной выгоды или моральных принципов. Я просто надоел. Своими глупыми шутками, отсутствием жизненных целей, мокрыми ладонями.
Я вспоминаю, а на меня никто не смотрит. Весь вагон в коме, графический бегунок на дверями показывает «Крылатское». Тут парк такой красивый есть, кажется, совсем не давно листья собирал. А на деле года уже как два прошло, не меньше. Я смог забыть ее, но не смог забыть эту чертову охапку листьев, которую тащил через полгорода.
Лишь бы она улыбалась. Но знаете, когда все закончилось, ничего в ней не погасло. Это все бред чистой воды. Если верить рассказам поэтов об «огоньках в глазах» или «теплоте рук». Все осталось таким же. Просто уже не со мной. Просто я иду дальше, а она остается здесь. Навсегда. В «Крылатском», дарует мне крылья, чтобы я валил на них куда подальше.
Я любил. Но сейчас мне так не кажется. Ненавижу свои мозги за эти игры в дешевые чувства. Я любил миллионы раз. Казалось, что готов сигануть с моста от отчаянья. Потом проходило пару месяцев, и я, дай бог, помнил, как очередную девочку звали. Какие тут прыжки с моста? На букет цветов разориться бы по прошествии времени было бы не жаль.

III.

И когда я выхожу из метро, перед глазами летает белый-белый снег. Первый в этом году. А значит все полуночки успели написать об этом в твиттер что-нибудь многословное. Вроде: «Ура, первый снег» или «Первый снег…» или «Вот он! Первый снег», а может быть «Черт возьми, снег». А то никто не видел, по их мнению. Образец людской тупости, ну ладно, это просто смешно, никакого негатива. Снег так снег. Пишите о нем каждый год, я разрешаю.
Не понимаю, почему ноябрь нарекают осенью. Снег всегда в среднем начинается в ноябре. Мерзкий. Утром вечно делема, в чем пойти. И идти ли вообще. Лучше, конечно, послать все к чертям. До трех в постели, потом накупить чипсов и колы в соседнем супермаркете, смотреть сериалы или читать Альберта Камю. Не понимать ровным счетом ничего, за исключением того, что в этот гребаный ноябрьский день от тебя никому ничего не надо.
Если вам угодно я похороню себя под землей на глубине в два метра. Только бы больше никогда не смотреть на обдолбаных подростков у себя в подъезде ближе к ночи. Мне так жалко их мам и пап. Которые, наверное, растили самых лучших мальчиков, самых умных девочек. А эти дети ограничили себя возможностями местного барыги. А эти дети раздвигают ноги по первой просьбе, лишь бы не ломало. Я закрываюсь от этого дерьма, правда. Наркотики возможны только, если деньги больше выкинуть некуда. А мне бы на ботинки зимние хватило и на в клуб сходить. Какой тут кокаин.
Кое-как дойдя до родной квартиры, кое-как свалившись на родной продавленный диван. Меня все еще мутит от текилы и ужасно тянет в сон. Но не спиться. В голове круговорот совершенно ненужных сейчас мыслей. Переоцениваю свои вечные принципы. Не так, чтобы серьезно, но все и вправду утрачивает смысл. Вроде бы, семья. Но как-то я прочитал у Мураками, что-то вроде: «Семья манипулировала ей, не давая понять, что жить нужно ради себя, а не ради родственников». С тех пор и это перевернулось в мировоззрении.
Это так странно. Влияние литературы на весь твой внутренний мир. Писатели должны быть хорошими людьми на тот случай, если кто-то вдруг решит воспринять их всерьез. Ну если их прочтет кто-то вроде меня. А то потом получается разнобокие взгляды на мир, и куда дальше идти и ехать таким вот, поддающимся влиянию извне, совсем не понятно.
Нет, ну а как вы предлагаете формировать свои взгляды и убеждение? Ницше или Кантом еще никто просто так не рождался… Ну и зачем звонить мне в дверь?
На будильнике горит зеленым: «03:35», а звонки все продолжаются. Ко мне пришли наркоманы. Ура, счастье постучалось в дверь, дожили! Сейчас они вынесут из моей квартиры стиральную и посудомоечную машину, а меня продадут на органы. Всегда мечтал умереть подобным образом.
Я открываю дверь и там стоит всего лишь обдолбаная девочка. Некрасивая. Голова грязная, шмотки застиранные, круги под глазами, тощая, как глиста. Смотрит и, кажется, сформулировать  то, что сказать хочет не может. И какого черта меня понесло открывать в такое время и таким людям?
- Слушай, у тебя деньги есть?
- Нет. Если у тебя все, то я пожалуй закрою.
- Давай переспим, а ты мне заплатишь.
- Нет, мне итак дают. Прости.
- Ладно, тогда можешь чаю налить?
- Это можно, проходи.
И чем я думаю, впуская ее к себе? Ну ладно, уже поздно стало.
Стоит посреди коридора, хлопает глазами, я ей на вешалку киваю. Вроде как куртку снять надо или нет? Но судя, по ее ярко-фиолетовым губам и синеватого оттенка пальцев, ей это еще долго не понадобится.
Не знаю, сколько бы она смогла простоять тут, если бы я, преодолев свою брезгливость, взял ее за изможденную руку и повел на кухню. Ощущение как годовалое дитя учу ходить, ей богу.
- Сядь тут пока, я чай поставлю. У меня толком ничего в холодильнике нет, но зато есть печенье и шоколад, если хочешь.
Делал чай, и краем глаза рассматривал и следил, чтобы никакую безделушку с собой не унесла. Черт их, этих наркоманов, знает. Мало ли что на уме. Не знаю с сахаром она пьет или нет, но сахара у меня никогда не было. Поэтому если что печеньку скушает. Надеюсь, у них срок не истек. Хотя, я думаю, на таких покалеченных организмов срок годности уже никак не отразится.
- Тебя как зовут-то?
- Рокси.
- Ну к чему эти понты, ты не с дружками и не на панели.
- Марина.
- Так… Ладно, Рокси, так Рокси.
Она обиженно сжимает пальцы на чашке. Нет, ну если меня правда воротит от этого имени, что теперь делать. Врать? Зачем это надо?
На безымянном пальце у нее кольцо, вроде как на обручальное похоже. Вот это дела.
- А ты замужем?
- Нет.
- А кольцо зачем?
- Ну если бы все было окей, то я сейчас бы была мамой и у меня был бы классный муж. Но он сдох, поэтому вот так.
- А что так?
- На крокодиле сидел, что дальше было, сам понимаешь.
- Хорошо, что тебе уже плевать.
- Вообще параллельно.
Она даже не смотрела в сторону еды несмотря на весь свой убитый вид. Вот они, наркоманы. Иногда даже завидно становится. Не то, что мы смертные, в трехразовом ежедневно нуждаемся.
Девочка выглядела настолько жалко, что у меня создавалось впечатление будто бездомного котенка в дом притащил. Да, возможно, голова ясно соображала, что ни к чему хорошему такие эксперименты не приведут, но во мне проснулась сентиментальная барышня или даже бабушка. Что уж тут поделать. Сейчас сяду «Хатико» смотреть, захлебываясь слезами. Как настоящий мужчина. Нет никого круче, что вы.
- Слушай, а с чего это все ну… Это пошло.
- Мой муж тот, который сдох, подсадил. Он жил этим, я жила им. Ну и дальше по сценарию, ничего хорошего.
- Ясно.
Рокси, тьфу, еще хуже, чем Марина звучит. В общем, девочка эта потрепанную временем куртку так и не сняла. Хотя, у меня в квартире жарко даже очень. Не хочет, пусть не снимает. Мало ли, вдруг у нее там футболка и я увижу супер-руки с супер-венами. Никогда особо о таком зрелище не мечтал. Вдруг моя нервная система не переживет и все в этом духе.
- Почему ты не пошла за ним?
- Ты совсем, что ли? Самоубийцы попадают в ад!
- Делаешь тоже самое, только медленно. Кому ты тут рассказываешь?
- Я попаду в рай.
- Ну удачи, ага.
- А ты нет. Потому что мне смерти желаешь.
- Ты не понимаешь, что мне плевать на все? Мы ели знакомы.
Она пожимает плечами. Надо же, какие громкие слова и обещания. Не буду спорить, что мне обидно не попасть в рай, но все же. Ее уверенность заставляет меня то ли плакать, то ли смеяться. Не думаю, что в этом мире найдется человек, который нагрешил бы больше таких, как она.
- Ты злой, а может быть еще просто не вырос. Не знаю пока.
- Слушай, вали из моего дома.
- Как грубо.

IV.

На следующий день я проснулся как всегда в пустой квартире. Потому что у меня хватает силы духа выгонять оттуда людей, даже глазом не моргнув. Хватает силы расставить все на кухне по местам, еще раз почистить зубы и все-таки заснуть хоть на пару часов.
Хватает духу даже пойти на работу и пялиться там в потолок как и раньше. Хватает духу даже никому ничего не сказать. Убирать тарелки, болтать о футболе и биатлоне с барменом, терпеть котлетный запах Машеньки. Ничего не изменится.
Ну ведь ничего же не случилось, правда? Сегодня я смотрел фильмы Тарантино всю ночь, и мне вовсе не мерещились странные звуки. «Бешеные псы» - просто супер.
И на вопросы Марата в духе:
- Эй, чувак, ты опять облажался?
Я беззастенчиво отвечаю:
- Нет, с чего ты взял?
Ничего не меняется я уверен. Круговорот из еды, напитков, общественного транспорта, людей. Я уверен, что забуду об этом завтра, а может быть послезавтра. Такие вещи шокируют, а потом и вовсе не оставляют отпечатка в душе. Потому что ты знаешь, что их не воплотить. А что воплощать-то? Сам еще не придумал.
Мне просто жалко девочку. Где она? С кем она? Да как всегда, что тут гадать. А может быть уже и вовсе умерла, хотя не. Вряд ли. Не думаю, не желаю. Это ведь делает меня плохим. Такие простые размышления о смерти. Может быть просто дело в том, что я никого не терял.
Ровным счетом, как и не приобретал. Разве, что маму, которая уехала. С отцом они развелись, когда я был уже совершеннолетним. Их жизнь. Мне все нравится. Все устраивает. Я в своей нише. Отсутствие отца в такие годы, конечно, не сделало меня геем или каким-нибудь моральным уродом. Так и отсутствие у меня в квартире какого-то непонятного чужого человека не сделает меня хуже. Я уверен. Нет, я даже убежден.
Какие глупости. Наверное, именно поэтому вся моя голова пухнет от этих мыслей. Неправильных мыслях о неправильном поступке. Хотя, какие тут поступки? Я сказал одну фразу и открыл одну дверь. Со всеми когда-то бывает, я думаю.
Открывать не те двери, и говорить немного не то. Жизни не ломает, но бывает, и вправду, обидно. А те кому ломает – просто дураки.
А я не дурак, я просто очень часто делаю неправильно. И, наверное, никогда уже не научусь делать так, как учил Бог и воспитательница в детском саду. Ее я ненавидел. За ужасный запах изо рта и визгливую интонацию. Вечно создавалось впечатление, что она общается как с умственно-отсталыми.
В детском саду я был намного более взрослый и знающий, чем сейчас, когда мне уже сравнительно много. Если бы такая чушь приключилась бы со мной тогда, то все было бы по-другому. Совесть бы не заедала. Нисколько.
Я бы просто положил на это с высокой колокольни и побежал бы выпрашивать у мамы шоколадку или там машинку на пульте управления. Меня нисколько не стали бы заботить наркоманки, чужие люди, которые еще и младше меня раза в два. Хотя, нет, кому я вру.
Когда я был маленьким, то хотел быть пожарным, а потом агентом ЦРУ или ФСБ. Не знаю. Если честно никогда не наблюдал особой разницы между всеми этими инстанциями, их географическом расположении, а уж тем более о квалификационным различиям.
В детском саду я не знал слово «квалификация», но был добрым малым. Всегда помогал слабым, никогда не дергал девочек за косички, ел кашу. Мама учила не впускать чужих тетей в дом, это правильно. Но вот собаку или ободранную кошку меня всегда домой затащить домой тянуло. Почему бы не затащить дохлую девочку?
Почему бы и нет? Ну так вот… Нет.
Не знаю, как так вышло. Я специально пошел по лестнице домой, успокаивая себя какими-то оправданиями, но ведь не скрыть от себя того, что хотел увидеть ту девочку снова. Называю девочкой, хотя, знаю имя. Даже два. Какие лестницы? По имени даже назвать не могу. Нагнетаю себя.
Придя домой, смотрел в окно. Потом вообще в глазок. Потом в потолок и на пол. Искал мошек, бабочек. Смотрел футбол. Никак не отлегло. Рука тянется к телефону
Ну нет, парень, тут не все так просто, как раньше. Недостаточно просто произнести что-то в духе: «Знаешь, я все осознал». Ты потерял то, чего у тебя никогда не было. То, в чем ты не нуждался. Так почему же гложет?

V.

- Скажите, а вы не видели не особо хорошо одетую девочку? С ней еще такая компания большая должна была бы быть.
- А ну да, тут раньше собирались какие-то подростки не самого лучшего вида, но уже как недели две не видела.
- Куда могли уйти, не подскажите? Сомневаюсь, что вы знаете, но все же.
- Нет, у вас украли что-то?
- Не то, чтобы украли. Ну да, украли.
- Тогда в отделение только, я вам не помощник тут.
- Ладно, спасибо.
Украли, ну конечно. Покой и сон нормальный украли. Что толку бегать от двери к двери, от квартиры к квартире. Никому до такого идиотизма дела нет.
Сажусь на оплеванные ступеньки на пролете между шестым и седьмым этажом. Я живу на седьмом, а она где-то между. Зависала. И я повис где-то тут, между седьмым и шестым. Как в песнях, как в лифте, как дурак.
Из открытого окна тянет холодом, а я не знаю принято ли курить в подъездах. Вроде стоят пепельницы, сооруженные из банок, в которых были маслины без косточек. Значит и мне можно. Кинуть окурок вниз, сквозь этажи. Пусть прилетит по голове кому-нибудь, я в отчаянии.
В Нигерии взрывают церкви. Так сказали по ящику. Я собственноручно взрываю свой мозг. Рядом двери, я чувствую их затылком. Заходи-проходи. За каждой своя драма, так забавно. Интересно даже. Говорят, что чужой личной жизнью интересуются только те у кого своя по нулям. Пусть так.
Хотел бы стать невидимкой хоть на денек. Походить по квартирам, домам. Посмотреть у кого как. Ведь каждый слышит ночью крики в соседних квартирах. Побои, истерики. И это вечное: «Я не могу так больше жить» Ну не живи, что уж там. Глотку хоть заткнешь.
Особенно мне нравится этот звук пощечин и тел падающих на пол. Может быть это только у меня столь замечательные соседи, но что-то подсказывает что нет. Территориального признака людской жесткости пока не выявили.
-Здравствуйте, это отделение Госнаркоконтроля?
Ну и что мне теперь делать, уважаемое ГНК? Может быть научите меня отлавливать таких, которые вам нужны. Только мне по другой причине, и я бы не сказал, что в ней присутствует больше смысла, чем в ваших негласных договорах с Афганистаном и США.
-Добрый день, а к вам не попадала некая Марина? Светленькая такая, худая очень. Нет?
До того, чтобы пороги обивать я не дошел еще. До моргов тоже. Ну это, как знаете, просто вопрос времени.
- Не видели, да?
- Постойте, была тут какая-то похожая. Но зачем вам?
- Это не важно.
- Ну вообще поищите по соседним подъездам, не думаю, что она ушла далеко. Вся их компания так поступает.
- Как?
- Из одного подъезда в другой, как древние кочевники. Я думаю, если с ней все порядке, то быстро найдете.
- Хорошо, я еще поспрашиваю. Спасибо.
Мама в детстве учила, что в таких местах тусуются только отбросы. Я верю маме до сих пор, мама всегда права. Насчет исключения из университета, вреда случайного секса и покупки проектора в микроскопическую квартиру она тоже была права. Университет позволил бы быть хитрее, гепатит у меня так и не нашли, но мама никто ничего не говорила зря, а вот проектор вообще ничего не показывает на моих темных стенах. С простыней некрасиво будет, поэтому куча денег на ветер. Проектор лежит на антресоли. Печать врача в моей мед. книжке, а документы на отчисление где-то в районе метро Менделеевская. Мама была права с самого начала.
Теперь я даже не знаю жива она или нет. Мама не звонит, а я и не пытаюсь. Хотя, люблю ее больше всего. Вспоминаю каждый вечер, когда градус дает в голову. Обычно в таких ситуациях звонят. Но я и номера не знаю, куда уж там до пьяных звонков.
Да нет, я неплохой сын. Просто оставлять все ради какого-то непонятного парня с шаманскими замашками – согласитесь, странно. Теперь мама где-то на севере, шаманит. А я тут. По подъездам.
Наверное, она бы даже расстроилась, если бы не тот факт, что ей плевать уже. Выпустила щенка под дождь, птенца из гнезда. Что я несу? Мне лет уже меньше, чем Курту, но больше, чем Риверу Фениксу. А может быть и не больше. В общем, в состоянии руководить своими действиями вполне.
Но это сути дела не меняет. Я по подъездам, а маме плевать. Разве это не то, о чем я мечтал, когда был желторотым подростком? Все сбывается, когда забывается.

VI.

В одном из таких убогих помещений, когда у меня почти отпала мотивация и захотелось просто уйти домой спать, я наконец-то нашел. Я долго ходил по лестничным пролетом. Все дома в округе отстроены не меньше, чем в шестнадцать этажей. Вот и ходи. Тренируйся. Ищи кого-то.
Ребята сказали, что девочка у папы. А папа далеко, до него полсотни километров. Но я поеду, конечно же. Мне же совсем нечего делать в этом ноябре, который вообще никак не отличается ото всех остальных ноябрьских дней. Никаких тебе катаклизмов. Езжай себе в дальнее Подмосковье, да радуйся.
Я с детства любил электрички, наверное, потому что редко удавалось в них поездить. Когда едешь по самой окраине столицы, кругом так круто. Разрисованные яркими красками стены, провода, высотки. Как только выезжаешь чуть подальше – красота невероятная. Гнутые березы, непроглядная даль полей, маленькие домики, словно игрушечные. В восемнадцатом веке считали, что русская природа не достойна восхищения. Какой дурак это придумал? Страна просто потрясающая.
Возможно, я сейчас говорю совсем неправильные вещи. Ведь приоритет у моих ровесников: «Заработать денег и свалить из Рашки». Свалить – может быть оно и неплохо, но Родина Есенина и Маяковского никогда не заменит вам, соотечественники без доли принципов, ничего.
Помню, однажды, мне рассказывали про то, как Бунин (безусловно, свинтивший из родного государства) плакал во время хода войны. Пил и плакал. Лучше бы сдох, ей богу. Все эти псевдо-страдания. Выбрал для себя счастливый путь? Так не жалуйся на то, что ты первосортная тварь. Таких кругом полно. Ты просто недостойный.
Я начал свой путь поздним утром во вторник. В такое время кругом нет почти никого, кроме старушек и каких-то непонятых тетенек и дяденек. Детей с их еще молодыми бабушками. Собак в грубых ошейниках.
Время текло медленно. Я рисовал звездочки и квадраты с треугольниками в каком-то наполовину полном блокноте. Нашел у себя в тумбочке. От меня утекали провода и рельсы под вагонами электрички. Я уже толком не помнил, куда ехал, казалось, что целая вечность прошла пока я смотрел в окно.
Этот город назывался Дмитров, в общем-то, я даже вспомнил, что однажды был тут. То ли в детском лагере, то ли на горнолыжном склоне. Никогда не умел толком кататься на всех этих сноубордах, но было весело. Я пил чай из пакетика на лавочке. Моя по тем далеким временам девушка делала вид, что умеет кататься лучше всех. Она не умела на самом деле, но я сказал, что она классная. Хотя, может быть она действительно была неплоха в этих чертовых зимних видах спорта. Не знаю. Никогда не разбирался в этом. Она вообще всегда делала такие вещи, в которых я ни черта не смыслил. Наверное, поэтому и бросила меня через полтора месяца. Я был слишком глупый и равнодушный ко всему новому.
Детские лагеря? Ах детские лагеря. В детских лагерях меня всегда навещал коньюктивит, температура, расстройство желудка. И вообще меня бесила манера всех, кто меня окружал быстро заводить знакомства тогда, как мне приходилось тусоваться с отбросами. Нет, я не был отбросом! У меня были классные свитера, много друзей дома и вообще. Просто так выходило.
Именно в детском лагере меня настигло самое жуткое разочарование. Самая красивая девушка променяла меня на какого-то жирдяя. Черт возьми, на кого угодно, но только не на жирдяя. Он был очень жирным, выносил ей мозги, а она плакала. Помню, как проходил мимо, а ее подружка успокаивала: «Слушай, ну таких как он миллион.» Да, жирдяев действительно миллионы. Я тогда ели сдержался.
Ну ко всему прочему, нам всем тогда по десять-одиннадцать лет было. Все серьезно. В общем, девочка была очень тупая. Через пару дней я пришел к этому выводу, положил на это дело и продолжил тусоваться с отбросами. В десять-то лет.
Не знаю много в этом городе улиц или нет, но именно ту которую мне сказали те ребята в подъезде, я нашел быстро. В отличии от столицы в таких городах осталось очень много хрущевок, где проживает в основном коренное население. А новостройки делаются исключительно для приезжих из регионов, которым на недвижимость поближе к Кремлю денег ну никак не хватило.
Тут, наверное, с утра бешеные очереди на электричку, которая довезет до ближайшей станции метро. Потому что рабочих мест для ребят с неплохим образованием и какими-то амбициями не предусмотрено.
Я немного покружил по дворам. Тут престарелые дяденьки гуляли с собаками, дети носились по слякоти, несмотря на гневные вопли молодых мамаш. Бабки сидели на лавочках и обсуждали свежие сплетни. Белье на балконах, бегонии в старых горшках на окнах, кружевные занавески. Как будто не закончилось детство.
Нахожу второй корпус дома номер девять. В подъезде пахнет борщом, пирогами, «Явой золотой». Пятый этаж. Лифта, разумеется, не предусмотрено. Но я привык по этим грязным оплеванным лестницам за последние дни. Когда наверху, то даже намека на отдышку нет. Ходите, дети, пешком по лестницам.
- Извините, а Марина не тут проживает?
- Не было тут такой никогда. Проваливайте.
Перед моим носом хлопает железная дверь. Если бы не было, сказали бы спокойно, извинились бы. Значит знать не хотят, хотят забыть. И не было ее тут уже несколько лет. Мне наврали. Разорили на две сотни рублей. Чертовы люди. Прокатал выходной просто так.
Я иду играть с детьми в соседний двор. Подошел к карапузу лет шести в такой ярко-красной куртке. Когда был мелким, у меня была похожая. Чтобы с балкона выделялся среди других, маме проще было. Вот это удача, меня приняли в игру. Теперь я могу побегать с киндерами и даже поиграть в войнушку. Вроде на педофила я не похож, никто меня не прогонит.
Все было круто, пока они не начали обзывать какого-то пацана голубым. Нет, представляете, им еще даже первый десяток не переминул, а уже такие придурки. Я сначала смотрел и молчал, потом дал по загривку самому активному. Начал объяснять, что какая к чертям разница. Он же к вам не лезет и все в этом духе. Они назвали голубым и меня.
Я плюнул и ушел. Какие глупые дети. Какие жестокие люди. Никогда так не делал и никому не советовал. По-моему, геев поливают грязью только те, кто очень стесняются своих наклонностей и таким образом их скрывают. Никогда не тянуло к парням, соответственно и как-то ущемлять тех, кого тянет вообще желания не возникало. Короче, гомофобия – это латентный гомосексуализм.
Буду думать, что тот самый активный хулиган во дворе вырастет отъявленным геем в кожаных штанах и с плеткой. Забавно. Представляете, маленький такой щекастый ребенок в кожаных штанах и с плеткой. Отлично.
Нет. Я все-таки педофил. И что я до этих бедных детей докопался?

VII.
Решил просто походить, наудачу, вдруг на меня свалится что-то полезное и нужное. Здесь не было ничего примечательного, много фонарных столбов, вывесок, цветочных магазинов. Интересно, далеко ли от города кладбище?
На Новодевичьем похоронены самые классные люди. Почему даже в загробном мире существует элита? Какой дурак это вообще придумал? Мавзолеи, элитные места на кладбище, похороны размером с самую шикарную свадьбу.
Хотя, знаете, я бы не отказался, если бы мои похороны прошли с размахом присущим Кобейну или Маяковскому. Было весело, наверное. В каком-то сериале девушка сказала своему парню: «Хэй, чувак, пойдем-ка на панихиду по Кобейну». Он так радостно посмотрел на нее, взял за руку и они пошли. На панихиду, разумеется, с бешеным счастьем в глазах.
Вообще по сюжету она залетела, и за пару секунд до этих слов они решили оставить ребенка. Ну это не важно. Ведь человек умер! А американцы снова со своим: «Хэй, чувак, ну не круто ли?»
Я всегда был в восторге от так называемых «Хозяйственных магазинов». Если, конечно, у вас есть такие рядом с домом, то вы поймете о чем я. Никогда не могу пройти мимо. Вот и сейчас занесло, тут такие даже в центре есть. Потрясающий город, потрясающий ассортимент.
В этих магазинах всегда тетеньки в синих фартуках из противной синтетической ткани. У них странный цвет волос и крашеные в ярко-розовый губы. Ну черт с этими тетеньками. Здесь просто потрясающе пахнет какими-то химическими веществами. Смесь пластмассы со стиральным порошком. Кругом тазики, посуда, веники, зубные щетки. Никогда ничего не покупал в хозяйственных лавках, но всегда был очарован ими.
А еще в таких местах можно купить, например, шурупы или еще какую-нибудь нужную в строительстве вещь. Живу один уже почти три года, за это время ничего подобного не понадобилось. А если и нужно было, то покупал какую-то дешевку в ближайшем супер-маркете и жил себе преспокойно дальше. В детстве было все как-то сложнее, нравилось больше.
Я подышал чудным воздухом и вышел обратно на промозглую улицу. Снега выпало совсем мало, думаю, что зима вообще не будет холодная. Разве, что в феврале. Такой обманчивый месяц. Вроде сначала еще до тошноты пахнет весной, а потом холодные ветра. Скорее бы март, а ведь сейчас только ноябрь. Черт.
Я не ел сегодня совсем ничего. Но не знал, чего я хочу. Люблю мексиканскую кухню и фастфуд. Особенно KFC. В детстве я где-то услышал, что там курица настоящая. Ну, конечно, настоящая, она ведь кусковая. А в другой сети всем известной – просто биомасса. Никогда не хотел есть биомассу. Это еще хуже, чем курица накаченная стимуляторами.
Есть какая-то фабрика, которая находится на границе между Россией и Украиной. Там выращивают кур, кормят кур, убивают кур. Кто-то рассказывал мне об ужасах, которые там происходят. Меня так впечатлило. А потом в программе по «Первому» каналу этого производителя признали лучшим. Если честно, курица была и вправду хороша на вкус. Да и мама покупала только ее. Наверное, это были самые неужасные ужасы из тех, что происходят на птицефабриках. Что делают на других, менее востребованных заводах по производству? Я даже знать не хочу, если честно. Поэтому с тех пор я покупаю только курицу этого производителя, совсем как мама, совсем как сказали по центральному телевидению.
Никогда не понимал смысла всяких программ из разряда «Защита прав потребителя». Ведь каждый дурак знает, что надувать наш народ государству выгодно. Хотя, пару раз я смотрел такие программы. Не помогло. Я запомнил только одну истину: «Всегда сохраняй чек и гарантию после покупки!»
Однажды я купил iPod в какой-то дурацкой сети гипермаркетов бытовой техники. Он сдох через неделю. Благодаря тому, что сохранил чек и гарантию, мне вернули деньги. Вот такая поучительная история.
Не знаю, почему у меня такие плоские шутки и попытки на внедрение микросюжетов. Вы уж простите, если читаете. Я думаю, что каждый дурак знает, что надо сохранять чек и всегда покупать технику у официальных дилеров. Ну или, по –крайней мере, обходить стороной места массового скопления унылых продавцов – консультантов.
Кстати, однажды я тоже работал продавцом. Только в магазине одежды на Петровке. Это был классный, относительно дорогой бренд. В основном у нас одевались хипстеры чуть старше или младше меня. Было весело, с ними можно было поболтать, а заодно и всучить шмотку за бешеные деньги, которая, конечно, их не стоит. Но потом мне надоело ездить в центр каждый день и вообще надоело.
Я бы с удовольствием жил в деревне, лежал на диване, читал Довлатова, доил коров. К чему все эти навязанные блага и фирменные шмотки? Деньги – бумага. Талант – пропивается. Женщины – уходят. Я – остаюсь.
На меня так ничего и не свалилось. Как грустно.

VIII.

Я купил шоколадку в привокзальном бюро и билет обратно. Может быть я еще даже успею сходить в кино или постирать футболки. На территории почти всей области установили турникеты перед проходом на платформу. Надо сохранять билеты, иначе обратно в город уже не выйти никак. Я смял чек и положил в задний карман джинсов. Пускай будет, раз так надо.
Еще даже не началась вторая половина дня. Такая длинная полоска асфальта. Шумел какой-то грузовой подвижной состав. Я сидел на холодной лавочке в своих тонких джинсах, которые успели промокнуть насквозь, ел шоколадку. Молочную. С орехами. Промерзшей насквозь рукой я держал ее и откусывал по кусочку от плитки. Хотя, лучше было бы ломать на маленькие квадратики. Но так привычней. Каждая рука поочередно в тепле кармана. Я забочусь о себе.
Не помню точно откуда появилась эта привычка с шоколадом. Кажется, когда я был подростком по телеку крутили мультик про мафиози. Один из них ел шоколад постоянно. Именно так, откусывая от плитки. Он был очень крутым, а был очень впечатлительным ребенком. Чуть не заработал себе сахарный диабет. Я ел очень много шоколада и даже набрал пару кило. Но потом я понял в чем все дело – надо есть только шоколад. Вот тогда мама уже забила тревогу, да и меня тошнило от этого вкуса. И я наплевал. Все равно это не делало меня крутым мафиози.
Интересно, куда делать эта чертова Марина? И зачем я ее ищу? Мне уже по сути наплевать, но раз взялся, то доводи до конца. Как крутой мафиози. Я ищу наркоманку, которая задолжала мне денег. Но по сути задолжала мне только кусок мироощущения. Я не знаю, зачем мне эти глупости. Ведь ни о деньгах, ни о семье, ни о чести речь вовсе. Детский сад.
«У твоих инициалов – эхо тысячи вокзалов тех, что я оставил навсегда…»
Есть такая станция метро «Комсомольская». Она на площади трех вокзалов. Бомжей всегда больше всего на Казанском. Это единственное, что я знаю. Основная часть моих воспоминаний вовсе не связана ни с одним из трех. Есть другой, чуть дальше, тут вообще в центре все близко. «Курский».
С детства любил плакать. Мужчины не плачут – господи, что за глупости. Когда мне грустно, я плачу. Редко, конечно, потому что до такой кондиции с возрастом дойти все сложнее.
Помню, как расплакался в классе десятом. Мне показалось, что все кинули и друзей-то и нет. Ничего не случилось. Только после этого одноклассники периодически подкалывали на тему того случая. Я не стал каким-то там изгоем, потому что это было единичный случай. С кем не бывает?
Так вот. В последний раз рыдал взахлеб я именно на Курском вокзале. От меня уезжала компания ребят, с которыми я успел очень круто сдружиться. Вроде ничего такого, они ведь жили на Украине и вообще. Сразу знал, чем все закончится. Но когда они зашли в вагон и на прощание махали мне руками, зажав толстые сигареты губами, я разрыдался. Казалось, что отрывали кусок от сердца. Но потом, когда я успокоился и спустился в метро, понял, что просто давно не плакал и много чего накопилось. Все это делают. Ничего позорного.
«Когда ты вырастешь, ты точно поймешь цену мужских слез» - не про меня, по крайней мере. И вообще не слушайте никого. Когда человек плачет – это значит, что он плачет. А те, кто думает иначе просто страдают синдромом поиска скрытого смысла. Чем брутальный мужик хуже маленькой девочки? Ему тоже бывает больно. Обидно.
Возможно, ему даже хочется забраться под одеяло и сидеть там целый день, несмотря на то, что он брутальный мужик, который ломает кирпичи, судьбы и стервозных женщин. Пусть поплачет. Это полезно.
Мне не хотелось плакать сейчас, я просто сидел на почти пустой платформе и не знал, куда дальше ехать и бежать. На перепутье никогда не бывает сложно. Обычно ты знаешь, чего хочешь. Для принятия решения действительно достаточно пары секунд. Хочешь – не значит сделаешь. Вот в этом вся проблема.
Как никогда мне хочется уехать отсюда, я устал, хотя, не пробыл в городе более двух часов. Ненавижу ощущения какого-то застойника. Мне нравятся больше города и деревни. Нечто среднее наводит на меня тоску. Ты либо отшельник, либо белка в колесе. К чему искать компромисс?
Поезда подъезжают слишком стремительно, а уезжают слишком медленно. Этот эффект метеорита перед глазами я наблюдаю каждый раз. Унесусь туда, куда направляется электричка. Приду домой. На этом все закончится. Два часа дня, а я замерз. Мне только бы поспать, а дальше я решу, как жить дальше. Быть или не быть, и все в этом духе.

IX.

- Стойте, но ведь это вы работаете в полиции, а не я. Найдите эту девушку, это очень важно.
- Кем приходилась вам?
- Подругой.
- Ладно, я отправлю заявку на рассмотрение?
- Шансы минимальны?
- Я рада, что вы реально смотрите на вещи.
- Девушка, ну будьте же вы человеком.
- Поздно, я в ГУВД прохожу практику.
А ведь и не поспоришь. Ей было так плевать в свои двадцать с небольшим. И даже если бы я излил душу, это бы не затронуло такого человека. Оставался только один способ, правда, я сомневался как никогда.
И я ушел, ничего не сказав. Все эти отделения находятся в каких-то непонятных подворотнях и выбраться из них довольно сложно, особенно, если ты совсем не знаешь местности.
Остался ждать, на самом деле даже побрызгал себя духам  поправил прическу. Рабочий день должен закончится через пару часов. Главное, чтобы она замужем не была. Хотя, кого это когда останавливало? Я чувствую себя уверенным в своих силах, все будет хорошо. Как будто впервые, ей богу.
Но на улице холодно, с каждой минутой рассеивается моя уверенность, с каждой секундой все белее пар изо рта. Сейчас я не чувствую себя каким-то неверным, я вообще никогда не чувствую себя неверным. И не ревную. Много бывает ситуаций. Он не определяют цену отношений к человеку, чьего настоящего имени я возможно, не знаю даже.
А эта девочка красивая, почти как из порнушки. С тонкими ногами и покатыми плечиками. Взгляд, как у настоящей супер-героини из комиксов Марвелла. Или просто как в кино про хороших полицейских.
Когда поступала в свой чудесный с прекрасным оценками, мечтала быть супер-адвокатом ил честным сыщиком. А сейчас берет взятки и красит губы в ярко-красный. Как будто ей уже за сорок перевалило. И вот она пьет чай за столом, больше не засыпает в метро и сменила любимую Nina Ricci на что-то посолидней. Чтобы производить должное впечатление.
У нее красивая шуба, я успеваю оценить, когда она выходит из здания. Наверное, дорого стоит и живет она неплохо, в отличии от меня. Но это не помеха, я говорил уже вроде много раз. Не замечает, я подхожу сам. На меня равнодушно смотрит, но это пока.
- А где вы живете?
- Я передала заявку на рассмотрение. Извините, но больше ничем помочь не могу.
Разворачивается. Уходит. Ей не интересно, она хочет спать. А ведь я со всей душой, со всей своей корыстью.
- Да нет, стойте же, - хватаю за рукав, - я не об этом.
- Юноша, не будьте идиотом.
- Мы с вами ровесники.
- Явно не в моральном плане. Оставьте свои глупости и идите спать. Может быть найдем мы вашу наркоманку, если уже не скололась, конечно, или не уехала на Антананариву по туристической, а там «разберемся». Пожелайте ей удачи.
- Я вас провожу.
- Делайте, что хотите.
Губы красиво кривятся усмешке . Она носит длинные кожаные перчатки и юбку-карандаш. Как-то не по возрасту и дело даже не в форме, положенной по должности. Просто она намного старше. Я чувствую себя пятнадцатилетним снова. От этого еще интересней.
Я даже не пытаюсь ее разговорить. Просто покорно иду рядом. Тут недалеко до моего дома, но я не знаю, где живет она.
Ах да, чуть дальше. В тех самых монолитных домах, я надеюсь, не с мамой хотя бы, там квартиры дороже, больше, планировка удобнее, но это не Сталинские высотки все же. А я живу в панельном. Не понимаю, зачем платить больше. Звукоизоляция от этого намного лучше не станет. Да, я люблю своих соседей. Но думаю, что если бы у меня было больше денег, я бы снимал в более крутом месте.
Ее дом за зеленой оградой, тут даже охрана сидит в красивых стеклянных будках. Должна охранять и следить за порядком, но почему-то открывает ворота всем, кому не попадя.

X.

-Ты не приглашен.
-Ладно, мы можем не пить чай, а сразу сделать все, что ты захочешь.
-Ах, оказывается, ты можешь уйти сейчас? Как славно.
- Нет, такой роскоши я не могу себе позволить.
-Хорошо. Понимаешь, мне просто не нужно то, что ты можешь мне дать. Или ты такого плохого обо мне мнения, что думаешь, что я не могу удовлетворить свои сексуальные потребности без таких людей, как ты?
-Ничего такого я не думал, просто я уже стою у тебя в коридоре квартиры.
- Я лягу спать, а ты можешь посмотреть телевизор, диван в твоем распоряжении.
-Я голодный.
-Извини, ничем помочь не могу. Я дома редко ем.
Она быстро скидывает одежду и растворяется где-то в квартире. Тут реально круто. Целых два этажа. Наверное, у нее очень богатый папа, который работает в государственных структурах и скоро она пойдет по его стопам.
Гостиная в этой квартире тоже очень красивая. Мебель из красной кожи, огромная плазма, красивая мебель из дорогого дерева. Да чтобы я так жил. Наверное, она приходит сюда каждый день, садится и смотрит новости.
А я люблю реалити-шоу и MTV. Зря к ней вообще навязался. Но впрочем, новости посмотреть я действительно попробовал. Рассказывали про оппозицию в Сирии и волнения вокруг фигуры Навального. Спаситель русского народа. Продажная завербованная крыса. Ой, сказал вслух. Ребята из социальных сетей понаставили бы мне за такое «dislike»-ов. Что же делать.
- Слушай, откуда у тебя такие хоромы?
Она принесла мне бутерброд с колбасой и зеленый чай, села рядом, переключила на MTV. Я давно не был так счастлив. Ура, мы подходим друг другу. Завтра бежим в ЗАГС.
- Мой муж умер год назад. Досталось в наследство.
- Прости.
- Пустяки. Я не расстроена не капли.
- Тогда тебе повезло.
- Мне всегда везет.
Она красиво улыбается. И я понимаю, что вряд ли вернусь к поискам Марины или как там ее звали. Но это лишь временное ощущение, она слишком четко ощущает себя в этом мире. Я не впишусь, да и никому это не надо. Прежде всего мне.
Я вырос ни на Курте Кобейне, а на Бритни Спирс и это действительно печально. Она росла на домашних заданиях и многочисленных репетиторах, я думаю.
- Расскажи мне о нем. Какой он был?
- Нормальный такой старик. Но он сильно любил меня, а потом откинулся через пару лет, а теперь я в шоколаде. Вроде награды. Вот и все.
- Ты в восемнадцать замуж вышла?
- Да.
И мы замолкаем. По телику LMFAO размахивают половыми органами и вещают о своей дикой сексуальности. Я ем бутерброд с какой-то чудесной колбасой. По-моему это натуральное вяленое мясо в форме колбасы лежит на вкусном злаковом хлебе. Я бы женился на этой девочке, правда. Уж очень вкусная колбаса. Я влюблен с первого куска.
- Почему правоохранительные?
- Я кровожадная.
- В каком смысле?
- Реальные расследования всегда связаны с выпущенными кишками и прочим. Мне это нравится.
- Это даже сильнее желания зарабатывать по - настоящему хорошие деньги?
- Да ладно тебе, выйду замуж еще раз.
- Самонадеянно.
- Просто мне реально всегда везет, я не шучу.
Когда взрослые более-менее адекватные люди говорят о таких вещах, меня настолько это поражает, что я даже не могу подумать о том, что они врут или что-то в этом духе. Наверное, она заключала сделку с дъяволом в подростковом возрасте, раз так уверенна в своем везении. Мне бы такое самомнение. Может быть и везло бы хоть чуть-чуть. Какие тут многочисленные браки на богатых старых тетках с сердечной недостаточностью.
- Окей, но почему ты еще не нашла нового?
-Зачем? Меня все устраивает. Пока что.
-Как скажешь.
-А за меня пошла бы?
-Да.
-Но я же бедный.
-Я хорошо влияю на людей, ты бы разбогател, похорошел, поумнел  все в этом духе.
-Круто. Я бы не отказался стать классным.
-Пока рано. И вообще ты должен сам всего добиться, а не рассчитывать, что кто-то тебе поможет в этом деле.
-Тогда я не буду классным. Ну ладно, если честно не особо-то и хотелось.
-В этом твоя проблема, тебе не хочется и от этого все беды. Стоит только захотеть и никакие брачные узы с чудотворной «ведьмой» не понадобятся.
-Почему ты так уверена в себе?
-Это рецепт успеха, именно поэтому у меня всегда все хорошо и красиво.
-Следователи редко такими бывают, я представлял иначе. Я не буду с тобой спать, это точно.
-Вот поэтому я и не хотела, чтобы ты шел со мной. Все равно не буду искать твою наркоманку, но ты можешь рассказать мне о ней. Что между вами было, раз ты так озабочен ее поисками?
Я рассказал девушке, чьего имени я до сих пор не знал, всю эту глупую историю. И то как в Дмитров ездил, как по подъездам бегал и с парнями, которые обычно только в подъездах и тусуются, разговаривал. Мне казалось, что она назовет меня дураком. Потому что реально причины все это делать у меня не было.
Она долго смотрела на меня и, кажется, вообще ничего не поняла. Я не винил за это. Глупо было бы так делать.
-Теперь я точно не буду тебе помогать.
-Почему?
-Я, конечно, понимаю, что ты успел себе придумать кучу аргументов. Переплел ваши судьбы в одно у себя в голове. В общем, сделал все, чтобы себя оправдать, но если честно, то это просто идиотизм. Займись чем-нибудь другим.
-Я уже решил, что хочу найти то, что ищу.
-Если ты достигнешь цели – она тебя погубит. Я надеюсь, ты понимаешь?
-Если честно, то нет.
Она долго еще рассказывала мне о бессмысленности моих действий, употребляла такие банальные фразы, как: «это болото, оно засосет тебя», «эта девочка убьет в тебе потенциал».
Как жаль, что из нее вышел плохой следователь. У меня никогда не было потенциала, только если на уровне ее идеалистических фантазий. Мне стало скучно, и я решил уйти не утром, а прямо сейчас.
Попрощался, и ушел из района с красивыми домами, захватив еще один бутерброд с очень вкусной колбасой на дорогу. Возможно, следователь в юбке на меня обиделся, но мне было очень сильно плевать на это, поэтому даже думать не стал о таких пустяках.

ХI.

-Зачем ты стоишь у меня под дверью?
-Займи мне денег.
-Нет, ты моя судьба, мы будем жить долго и счастливо, а потом уедем на Бали и там же сдохнем.
-Я предпочитаю Прагу.
-Никаких наркотиков. Я слишком бедный для них.
Она такая некрасивая, даже когда улыбается. У Марины кривые зубы желтоватого оттенка и она вообще вся какая-то противная. В своих обносках и с грязной головой. Но почему-то я свято верю в то, что если ее отмыть-одеть-накрасить, она будет богиней.
Боже, как я рад. Я самый удачливый и офигенный. Мы поженимся, она родит мне детей с пороком сердца, мы умрем от голода и все такое.
-Ты больше не будешь делать все эти гадости. У нас все будет хорошо как в дешевом кино. Ты рада?
-Мне плевать на тебя. И у меня бешеные долги.
-Я некрасивый?
-Красивый, но не это главное. Ты маленький.
-Ой, как-то неважно, что ты думаешь. Проходи.
Я буквально на руках занес ее к себе в квартиру. Не было ни сопротивления, ни чего-то в этом духе. Сначала ее надо помыть, потом накормить, потом запереть тут навсегда.
Я очень боюсь потерять снова. Испытать это ужасное чувство, которое, наверное, знакомо всем. Каждый раз оно отзывается одинаковой глухой болью внутри организма. Потом ты еще долго не можешь ходить, готовить себе еду, барабанить по клавишам ноутбука и даже просто молча лежать на кровати. Каждое движение и мысль, промелькнувшая в голове, причиняет тебе дикую боль. Как будто миллионы ножей разом превращают тебя в моральное решето. И потом все заканчивается.
Ты идешь в кино, звонишь друзьям, разговариваешь по телефону. Уверяешь, что справишься, потому что понимаешь, что если заговоришь об этом разрыдаешься в голос и просто не сможешь излить все то отчаянье, что накопилось внутри тебя. Только потом, когда проходит несколько часов, а иногда дней, а иногда даже месяцев или нет, ты сможешь выговориться, покричать, обложить человека матом и пустыми фактами. Потому что ты можешь об этом говорить. Потому что это уже не боль от удара, а боль от кровоточивости раны.
Тут уже вопрос как быстро заживет окончательно. Кому-то хватает недели, а кому-то и всей жизни мало. Но чувство уже не такое резкое и ужасное, как было в первые полчаса. Это уже глупости, это уже не то.
Я всю жизнь провожу в ужасе от ожидания испытать такую боль снова. Когда она бьет тебе прямо в сердце, ты уже не знаешь, что будешь делать дальше. Света в конце туннеля нет. Мне кажется, слабые люди совершают свои суициды именно в такие моменты. Просто придя в какой-то дикий шок от отчаянья. Они не умеют ждать, потому что когда ты умеешь ждать, то в итоге все становится ерундой. Но первое чувство потери – просто до мозга костей отвратительно. Это даже паникой назвать сложно, просто пустота перед глазами, и вообще я не мастер описаний. Поэтому закончим, ода минутной эмоциональной боли как всегда не удалась.
-Зачем я тебе?
-Ты будешь со мной жить, помогать мне развиваться.
-Я убью тебя, заберу все твои деньги и оставлю твой хладный труп в твоей собственной квартире безбожно гнить.
-Ну ладно.
На самом деле до того, как я ее встретил у меня было миллион мыслей насчет того, что я сделаю, когда наконец найду то, что искал. Но сейчас я просто стоял в ступоре перед Мариной или Рокси или как ее там. Я не знал, что с ней делать, как обращаться с такой категорией людей. Просто по нулям.
Обычно, когда я привожу к себе гостей, то предлагаю им чай и еду, которой у меня нет. Но люди отказываются, потому что слишком вежливые и предсказуемые. А она слишком сложная и непонятная, поэтому я теряюсь в собственных доводах и догадках. Как маленький ребенок.
-Ты хочешь спать?
-Да.
-Ложись, только ботинки сними.
Она кивнула, без всяких слов сняла обувь и темно-зеленую куртку. Легла на мой диван, на котором даже никакого белья не расстелено было. Длинные светлые волосы разметались по обивке. Это значит, что я не буду спать .Ну и черт с ним.

XII.

Она проснулась ближе к полудню. Я не приготовил завтрак, потому что заснул в кресле на кухне. Было открыто окно и очень холодно. Теперь, наверное, сильно простужусь, а может быть и нет. Главное, что она не мираж, не пропала, ничего такого. И до сих пор поверить не мог, словно параноик. Как будто ко мне явился Санта Клаус, а потом я проснулся.
-Я взяла твой гель для душа, ладно?
-Да, конечно, без проблем.
Обычно в такие моменты, когда девушка выходит из душа во всех книгах рассказывают о том, какая она прекрасная, натуральная, свежая и все в этом духе. Но все не так совсем было. Сейчас Марина смотрелась еще более изможденной, чем в тусклом свете подъезда. Синяки под глазами отложились багровыми мешками и бескровные губы сжались в тонкую линию.
В ней не было ничего красивого. Сплошные рельефы торчащих ключиц, коленей и локтей. Белесые ресницы, желтоватого оттенка кожа. Мне такие не нравятся, от таких девочек пахнет смертью.
Ну где же божественные щечки с румянцем, блеск в глазах и аккуратно выщипанные брови? Ни к чему это все. Она была прекрасна, несмотря на мое явное отвращение к людям такого внешнего вида. Прекрасна в своем запуганном виде. Со своим развратным диким прошлым. Да, я могу называть проституцию и наркотики этапом, который уже прошел для нее. Теперь только я. Перспективный я. С отличным потенциалом, само совершенство.
-Давай сходим погулять?
-Зачем?
-Просто так, ну пожалуйста.
-Да на здоровье.
-Одень что-нибудь из моих вещей, если хочешь. А еще у меня остались джинсы от бывшей девушки, думаю, будут немного большими, но ничего.
Она надела мой старый свитер, а джинсы сели почти как влитые. Как хорошо. Мы можем сходить в парк. Там сейчас холодно и сыро, но я что-нибудь придумаю. Будет все равно холодно, но как будто тепло.
Мы вышли из дома, я взял ее за руку. Она даже не думала вырываться. Рука была сухая и очень костлявая наощупь. Ее было очень неприятно держать, но я боялся ее отпустить, как будто может раствориться в воздухе и в ладони у меня останется лишь кучка пепла.
Накрапывал дождь, а может быть снег. Кругом лужи, на некоторых появилась тонкая корочка льда. А у Марины ботинки на вид совсем не прочные, надо другие купить. Надо вообще все по-другому сделать. Как надо. Буду мамочкой. Видите ли, инстинкты и я сам по себе хороший, оказывается. Куплю прочные ботинки, красивые бантики, буду кормить супами и гречкой на пару. У меня будет самая красивая и здоровая девушка, а еще самые явные отклонения по фазе. Но это уже вторично, я нашел какой-то смысл, уже неплохо.
Мы шли по улице, тут до парка совсем недалеко. Рядом с моим домом есть очень сомнительное заведение с названием «Irish Pab». Выглядит очень странно, доверия не вызывает также. Ирландия, конечно, крутая страна, но в существование нечто похожего на нее на окраине столицы России вериться слабо. Я смотрю на этот паб очень давно и почему-то никак не могу зайти, хотя, если честно, очень интересно узнать что и как.
-Когда пойдем обратно, зайдем туда, - я показываю пальцем на зеленую вывеску.
-Я не пью.
-Пошутила, молодец.
-Да я серьезно.
Парк носит гордое название «ландшафтный». На самом деле здесь возможно когда-то и вправду пыталась работать дизайнерская мысль. Главные украшения места – поваленные на землю железные штуки, на которых крепятся провода. Не помню, как называются, но думаю, что когда буду редактировать текст, то назову их по- умному. Тут даже есть небольшой пруд и места для того, чтобы жарить шашлыки. Но вот деревьев совсем мало, можно даже сказать, парк излишне голый. Больше напоминает какую-то большую лужайку для гольфа с красивым забором, как на кладбище. Будь моя воля, я бы пошел на кладбище, мне нравится там, особенно по утрам, но я думаю, это было бы странно вести девушку на первое свидание на кладбище.
Мы мало говорили. Холодный ветер растрепал ее волосы. Мои ладони покраснели от ледяного воздуха. Обычно мне не составляет проблемы поговорить о какой-нибудь ерунде, но только не в этот раз.
Марина должна была выглядеть плохо, я ведь обрек ее на мучение. Но несмотря на то, что она явно плохо переносила осенние холода, ее лицо сохраняло неподвижность. Она, конечно, была в этом парке. Потому что даже не считала нужным осматриваться вокруг себя и примечать какие-то новые для себя вещи в этом месте.
Я разочаровался в себе.
-Ты не устала?
-Да, я тоже хочу вернуться обратно. Разворачиваемся.

XIII.

-Здравствуйте, два «Jameson»-а, пожалуйста.
-И арахис, можно еще?
-Зачем тебе арахис?
-Наверное, чтобы есть его, нет?
-Сюда лучше что-то сладкое будет.
-Тебе арахиса жалко? Я не понимаю.
-Да ради бога, хоть мозги младенцев ешь, лишь бы тебе хорошо было.
Дяденька за барной стойкой мерзко хихикал над нами и наливал в стопки чертов разбавленный виски. Он здесь за копейки, как и стулья со скатертями. А еще красными колпочками такие пластмассовые солонки и перечницы. Настоящий пережиток пост-советского общепита. Обычно ставят в чебуречных и там где делают из кошек новомодную «арабскую шаурму».
В приличных местах ставят стеклянные. Они, конечно, тоже стоят копейки, но выглядят неплохо. Уж я в этом разбираюсь, как никто другой.
Сейчас почти утро, поэтому за столиками никого нет. Но висит несколько телевизоров, на которых показывают футбол между какими-то непонятными командами. Значит по вечерам тут тусуются «настоящие мужики». Разговаривают о перфораторах, толстозадых женах и, конечно, о футболе. Большинство из нас в итоге к такому приходит. Если, конечно, нету интеллигентности через край в самосознании. Но если честно, не так уж плохо. Когда я был поменьше, я несколько раз бывал в таких местах с дядей. Ну ничего, прикольно.
Помню, я пил какао, а толстые дядьки темный эль или это было пиво, не помню. Они весело смеялись, я, конечно, тоже смеялся. Ничего не понимал, но общая атмосфера веселья всегда захватывает. Потом они смотрели «ЦСКА»-«Спартак». Моя семья всегда болела за «коней» и друзья моего дяди тоже. По-моему, тогда выиграла другая команда, но большого разочарования на лицах я не видел. Наверное, они просто были вот так, вместе собраться. Какой тут футбол?
- Ваш виски и орешки.
- Спасибо большое.
Виски на вкус напоминал далеко не Jameson, а тот который можно купить в Европе по цене в 3 евро. Он полон концентратами. Я вообще удивляюсь как люди не умирают, только испив этой дряни. Но не умирают же.
А вот орешки были действительно классные, а главное, их было много. Хоть и небольшая миска. Они были не пережаренные и очень соленые. Их хватит еще надолго, никогда не любил арахис, но он оказался реально вкусным.
-Почему не фисташки?
-Фисташки со сплошной скорлупой попадают в ад.
-Да, я тоже ненавижу, их обычно на самом дне очень много.
-Вот поэтому и арахис. Он проще по своей сути.
-Ты всегда выбираешь то, что проще?
-Увы, но это так. Давай не будем о печальном.
-Хорошо.
Меня так испугали ее слова, что просто не передать. Перед глазами тут же стала вырисовываться картинка как она уходит от меня к тому что проще. К тому, к чему так давно привыкла. Все эти ее глупости и приходы. А я остаюсь один, наедине с Oasis и администратором Машенькой. Смотрю в стену, разношу чай и тарелки. Пока она снова делает выбор в сторону того, что проще.
-Да ладно тебе, не пугайся, я постараюсь тебя не разочаровывать.
-Твои слова ничего не стоят. Какая разница что ты скажешь? Слова вообще ничего не стоят.
-Я рада, что ты это понимаешь.
Она закинула в рот еще пару орешков и попыталась улыбнуться. Это выходило у нее очень не красиво и такое ощущение, что мне улыбалась сама смерть. Своим кривым ртом с желтыми зубами.
Господи, какой прекрасной она была в своем уродстве. Осознавая это раз  за разом, мне хотелось сдать себя в псих-диспанцер. Что я творю, в конце концов? Это погубит меня раз и навсегда. Думалось так. Но проходили секунды, минуты, часы. И я забывал, что делаю. Мы говорили. Я раз за разом удивлялся поразительно связности и грамотности ее речи. Представлялась мне другой. Она не могла похвастаться невероятной эрудицией, но была очень проницательна. Слово лишнего не скажет. Смеется всегда в тему. В ней тонна обаяния и подводных камней.
Мы вышли из бара, когда на город уже стали надвигаться сумерки, а было всего лишь около пяти. Что ждет меня дальше? Я смотрел, на выходящий на небо месяц. Становилось как-то грустно и даже немного страшно. Зима на подходе. Да ладно, это просто чертова паранойя.

XIV.

-Давай зайдем в Макдак и купим еды на вечер.
-Как скажешь, но это вредно?
-Слушай, прекрати. Алкоголь вредно, фаст-фуд вредно, мороженное есть поздней осенью вредно. Ты знаешь какой образ жизни вела…
-Веду
-Вела.
-Ну это твое мнение. Хорошо, пойдем куда хочешь. Мне традиционно плевать.
Мы шли по узкой улице и за спинами садилось холодное бледно-розовое солнце. Совсем скоро выпадет много снега и будет совсем грустно. Но если рядом будет она, то все идет к черту.
-На самом деле я работаю в ресторане. Мы можем зайти, ты не против? Я с другом поболтаю.
-Ну ладно.
Она как-то странно смотрела на все, что происходило внутри моего так называемого «офиса». На мамаш с кучкой детей, на не особо импозантные парочки, составленные из офисного планктона. На одиноких красивых мужчин, которые ели свой суп и курили свои толстые сигареты.
Она как будто отказывалась воспринимать действительность. Нарочно. Марат прыгал и бегал вокруг нее, моей драгоценной. Он всегда так делает, она должна полюбить моих друзей. Они классные и уверены в этом. У него ведь реально смешные шутки, я всегда смеюсь до колик. Что уж тут скрывать, все смеются. Разве может быть межнациональная вражда, все что ниже пояса, девушки в автозагаре и глупые американцы не поводом для смеха? Нет, не верю.
Я предлагал ей все что мог. Хочешь дайкири, а овощную лазанью специально для тебя, а может быть сашими из осьминога? Перед Маратом стыдно невероятно, у него даже глаза потухли. Какого это быть. Несмешным.
-Слушай, если тебе все не нравится, то я сейчас разберусь с зарплатой и мы пойдем.
-Какой у тебя график?
-Два через два.
-Чудно.
-Тебе что-то не нравится? Если хочешь, я могу уйти отсюда.
-Да, мне кажется, когда ты становишься официантом, то похож на придурка. Хотя, я не видела толком. Судить сложно.
-Тогда я уйду.
-Я рада, что до тебя быстро доходит.
И вместо того, чтобы забрать аванс, я написал заявление по собственному желанию. Вот просто так с разбегу. Потому что она сказала что так будет лучше. Знаток хорошей жизни, мать вашу. До меня дошло только потом после, когда было спущено в унитаз абсолютно все. Работа казалось пустяком, но не она послужила точкой отсчета. Ошибся я задолго до этого. Подписал договор с дъяволом. Гитлер подписывал его на тринадцать лет в обмен фактически на мировое могущество. А я просто сглупил. Я не Гитлер. У меня нет таких диких комплексов неполноценности и симитского происхождения. Есть только монголоидное, но оно не задевает совсем. Потому что живем в современном мире, потому что я красивый и хороший. Ну ладно, может быть не хороший. Красотой компенсирую характер. Как все эти глупые девочки в расчете удачно замуж выйти. Я удачно выходил к чертям собачьим. И вышел. Не как Гитлер, а как идиот. Занавес. Аплодисменты.
-Зря ты это сделал.
-Я сделал как ты сказала.
-Да нет, я не насчет самой работы. Ты будешь скучать по Марату.
-Серьезно? Ну прости, уже поздно. Ты все сама решила.
-Я не виновата, что ты так просто подаешься влиянию.

XV.

Мне казалось, что все изменится, но нет, не правда. Прошло уже три дня, мы жили на какие-то деньги, которые я откладывал на новый телефон. Ну да ладно, не судьба. Я бы не сказал, что в Марине что-то разительно изменилось. Но в глазах ее появился страх и руки пробирала мелкая дрожь. Я не предавал значения, я вообще редко предавал чему-то реальное значение.
- Почему мы до сих пор не переспали?
- А вдруг у тебя сифилис, от него даже резинка не поможет. Инкубационный период равен восьми месяцам. Вот как пройдет этот срок – может быть. Хотя, я все равно не уверен.
-Ты держишь меня под своей крышей, содержишь и все такое, но боишься заразиться венерой. Господи, какой ты мелочный идиот.
-Я не боюсь сметри, а боюсь всего того, что приводит к ней.
- Тогда я уже сейчас могу сказать тебе… Welcome?
-Не преувеличивай своего значения.
Нет, серьезно. Пусть забирает у меня все. Шмотки итальянских брендов, квартиру, волю, свободу. Но не надо покушаться на мое здоровье и честь. У меня дикие комплексы на этот счет. Слушая рассказы друзей о том, как они заразились какой-то дрянью от случайной девушки, вызывали рвотные позывы. Я, конечно, сам не разборчив и черт его знает, что у меня там с интимной микрофлорой, на самом деле. Но не до такой степени я сошел с ума, чтобы идти на такой очевидный риск. Я очень осторожный. Всегда ношу шапку и не ем мороженное на улице. Несмотря на то что мамы давно нет рядом, я все равно боюсь подхватить, не дай бог, ангину или хуже того менингит.
-Сахар похож на героин.
-Ты дурак? Конечно, нет.
Мы спали в одной постели. Она в моих вещах, я в состоянии полной прострации. Все что происходит казалось мне странным донельзя. Я никак не мог найти оправдание или причины для всего того, что я сделал. Она пожимала плечами и снова оскорбляла меня. Это высокие отношения, решил я наконец.
Но потом проснулся ночью. Рядом никого не оказалось. Сначала казалось, что наверное она пошла на кухню воды попить или в туалет отошла. Но чем дольше я лежал среди простыней, тем больше крепло во мне ощущение того, что не все так просто. И мне придется сорваться в три часа ночи из теплой квартиры, вытрепать себе все нервы и в итоге найти.
Чем дольше я думал об этом, тем сильнее клонило в сон. Надо было подняться с кровати и начать что-то делать. Но я не смог, просто не захотел или судьба распорядилась иначе. Я снова заснул.
-Эй, просыпайся.
-В чем дело?
-Можно я у тебя …уже взяла денег?
-Уже взяла, извини?
-Вроде того.
-Черт возьми, но мы же договаривались без этого дерьма.
-У тебя комплекс Бога, так просто не изменишь дрянную натуру. И вообще, при чем тут я? Это все организм, так бы было с каждым. Даже с тобой.
-Ну и сколько?
-Сам посмотри.
Никогда в жизни у меня не возникало желание ударить женщину. А тем более ту, к которой я испытывал теплые чувства. Раньше мне казалось, что в такой ситуации и произойдет мой первый акт рукоприкладства. Но нет. Меня просто поглотило ощущение какой-то безысходности и как ни странно безразличия. Да, большинство денег, что у меня было, вылетели в трубу. Ну и что?
-Я надеюсь, это с расчетом на будущее?
-Да, конечно, думаю, мне хватит на пару недель.
-Уверена?
-…или нет.

XVI.
Время тянулось долго, я продолжал спать очень много. Мне казалось, что вот так может продолжаться вечно. Хотя, от силы не больше недели прошло. Никаких сдвигов в худшую сторону, вот только исчезала она по ночам иногда. Да и черт с ним. В конце концов, главное, что берегла мои хрупкие нервы.
Мы вставали ближе к полудню, пили кофе. Потом шли куда-нибудь гулять или по магазинам. Долго-долго, чтобы убить время. Приходили домой, готовили ужин, смотрели кино. Мне казалось, что надо найти новую работу, но Марина останавливала меня своим: «К черту все, понятно?»
Я, конечно, понимал. Я же очень умный и всегда все делаю правильно. Впрочем кошелек опустошался, денег было все меньше и меньше, Марина не переставала нравится мне также как раньше. Все плавно вылетало в трубу.
Но в один день я все-таки решил не быть подкаблучником. Сходил на собеседование в самый дорогой торговый центр столицы и прошел на должность консультанта в Dior. Парень, который проводил собеседование, возможно, слишком откровенно заигрывал со мной. Но он был симпатичным, поэтому было не очень противно. К тому же работу я все-таки получил. Я не собираюсь никому ничего объяснять. Я просто буду делать так, как считаю нужным.
- Ты понимаешь, что мы теперь будем проводить меньше времени вместе?
- Раньше тебя это не заботило.
- И то верно, но мне это не нравится.
- Милая, мне нужно зарабатывать деньги, я хочу отправить тебя в реабилитационную клинику.
- Пошутил, оценила. Ладно, плевать, иди работай, негр.
У меня был достаточно гибкий график, пусть я и работал допоздна. Меня не напрягало общение с людьми полными понтов и высокомерия. Наверное, потому что я нравился им. Или просто плохо видел природу отношения к себе. Но когда я пришел на это место, в магазин зачастили одни и те же девицы. Я делал вид, что не понимал в то время, как мне засовывали пятитысячную купюру в карман джинсов.
Зарплата была маленькая, но внезапные чаевые, которые обычно не приняты в таких местах, все окупали сполна. Мне очень повезло с тем, что я красивый. Это всегда дополнительный заработок. Жаль, что ростом не удался. Так бы пошел в модели и подставлял попу под именитых Кутюрье. Я не особо принципиальный и впечатлительный, поэтому почему бы и нет?
В магазин зашла молодая девушка и даже не осмотревшись направилась прямиком в мою сторону:
- Добрый день, вы не могли бы мне помочь? У вас сейчас будет перерыв на обед?
-Да, но почему вас это интересует?
-Ну… У меня просьба личного характера.
-Не понимаю о чем вы.
-Подойдите, пожалуйста в Bosco, вас кое-кто ждет
-Кто?
-Ой, все, подойдите туда и черт с ним. Я вообще не знаю кому и что от вас надо.
-Хорошо, вы не нервничайте только.
Также стремительно она развернулась и ушла, не оставив и следа. Я не думаю, что со мной жаждут встречи ФСБ, поэтому можно и взглянуть, кто меня так старательно дожидается.
Я дождался двух часов и двинулся по направлению к ресторану. Если честно, абсолютно не шло в голову, кому я вдруг резко понадобился. В любом случае, это не кто-то из приятелей, такой конспирации просто не было бы места. И вообще все это достаточно смешно, к чему такие секреты и случайные девушки на моем рабочем месте. Но раз так угодно, я не против.

XVII.

- Привет, тетенька из полиции.
- Здравствуй, присаживайся. Я заказала тебе гамбургер с картошкой и колу.
- Как в детском саду, но спасибо.
Я сразу узнал ее хоть и без пагон, жуткой униформы и яркой помады на губах. Сегодня она была очень красивой. В белом шерстяном платье с длинным рукавом и знаменитом леопардовом шарфе с розовыми буквами L и V в углу. У нее был очень отдохнувший вид и почти полное отсутствие макияжа. Я почти влюбился, обожаю естественность.
- Как у тебя дела?
- Хорошо, я нашел Марину, сейчас мы живем вместе и все более-менее неплохо.
- Как вы справляетесь с ее зависимостью?
- Все что зарабатываю, я отдаю ей, боюсь, скоро этого будет недостаточно. Но мне кажется, что ей лучше. Дозы становятся все меньше и меньше.
- Ты возомнил себя ходячей нарко-клиникой?
- Я знаю, что не все так хорошо, как я пытаюсь рассказать. Поэтому давай просто поедим, еще раз спасибо за обед.
Она разочарованно пожала плечами. Я стал терзать несчастную тарелку с едой. Я так давно нормально не ел. Может быть даже стоит дружить с людьми из органов, а особенно с такими удачливыми. Когда я съел весь гамбургер и под чистую смел картошку с соусом, ей только принесли суп и салат.
Девушка ела медленно, но это нисколько не смущало. Мне как раз оставалось время чтобы основательно переварить содержимое желудка. Она аккуратно подцепляла листья салата вилкой, часто вытирала губы салфеткой. Наверное, привычка осталась от особенностей ношения помады и принятия пищи одновременно. Вроде бы когда ешь и на губах помада, на ней остаются отпечатки еды. Их надо вытирать, а потом красить заново. Не уверен, что также происходит и с напитками, но в любом случае, это все не особо то и удобно. Хорошо, что родился парнем. Мне везет. Но к сожалению только в отношении физиологии, морально нам сложнее. Нервная система более слабая, а ответственность за все выше. Надо быть хорошим работником, папой, другом, кормильцем. Нужно уметь забивать гвоздь, жарить яичницу, врать начальнику. Тяжело наше бремя, уж поверьте.
- Если я захочу, то смогу совершить вооруженное изъятие наркотических веществ из твоей квартиры.
- Но я полагаю, у тебя есть дела и поважнее? Не пугай меня, тебе в достаточной степени плевать, чтобы этого не делать.
- Ах ты, хитрый лис. Наелся?
- Да, спасибо.
Она улыбается и просит официанта принести счет. У нее красивый лакированный бумажник с кучей дисконтных карт внутри, да и налички тоже хватает. Классная девушка, действительно крутая. Если бы у меня хватило мозгов не уйти из института и устроится на работу получше, я бы обязательно пригласил ее на настоящее свидание с цветами и кино. Ну а пока она кормит меня. Тоже неплохо.
- Еще увидимся.
- Да, мне пора обратно на работу.
Я вернулся оттуда, откуда пришел. Людей по-прежнему толком не было. Я вспоминал как на прошлом месте работы всегда играли Oasis, этого так не хватало. Здесь включали какие-то заунывные фэшн-напевы, которые должны были расслаблять, но ведь ни капли.
Раньше я любил смотреть в стену и получать за это деньги поближе к дому, теперь я люблю смотреть в стену и получать за это деньги подальше от дома. Ах да, а еще я прошел «инструктаж», который был абсолютно бесполезным. Я все равно смотрю в стену.
- К кому ты ходил?
- К моему любовнику.
У меня чудный коллега. Ему далеко до Марата, он не такой смешной и совсем не знает «Отче наш». Зато настоящий гей, от мозга до костей. Мне нравится вешать ему лапшу на уши, давать призрачную надежду. Я тоже изображаю из себя гея, но как говорит Дима (да, столь тривиальное имя дано ему природой), не очень-то и успешно. Тем не менее он не упускает шанса построить мне глазки и наклониться передо мной пятой точкой, будто бы завязывая шнурки. Наверное, он думает, что резинка самых модных трусов, выглядывающая из-под брюк, заведет даже такого дикого натурала, как я. Чудеса дедукции.
На самом деле это просто послужило отличной идей купить ему новые трусы к Новому Году. Это единственное, чего он добился этими своими гомосексуальными штучками. Теперь я точно знаю, что можно дарить ему раз за разом. Трусы. Совсем как жены далеко не первой свежести своим мягкотелым мужьям. Я профессиональная жена. Поражаю воображение.
- У тебя был когда-нибудь девственник?
- Да, пакистанский девственник, чью кровь я принес в жертву сатане.
- Ты был в Пакистане?
- А как же, лучшие девственники только там.
- Я серьезно.
- Претворюсь, что этого не слышал. Неужели гель для волос настолько впитался в мозг? Поаккуратнее со средствами для укладки, а то мало ли что.

XVIII.

- Я вернулся.
- Мама, накрывай на стол! Меня сегодня ночью не будет.
- Ура, я наконец-то смогу устроить кровавую оргию, а не смотреть с тобой четвертый сезон «Блудливой Калифорнии».
- Я уже досмотрела.
- Хвала небесам.
Марина изобразила подобие усмешки на лице, одела свою грязно-зеленую парку и сапоги, которые я ей благодушно подарил. Они кстати классные. С золотой молнией. Интересно, о чем я думал, когда покупал их ей? Видимо, о пакистанских девственниках, не иначе.
- Надень шапку.
- Конечно, я же не такая безрассудная как ты.
Она ушла, я остался один. Мой мозг взрывается от странной потребности что-то сделать. Позвонить, написать, убить человека, купить новые шторы, приготовить ужин, найти новый элемент для таблицы Менделеева. Я звоню девушке в белом платье, прошу прийти чтобы помочь повесить мне новые шторы. Она согласилась, я нашел чудное занятие. Убрать квартиру перед ее приходом.
Площади маленькие, мебель несуразная. У меня пластмассовый стул и стулья на кухне. С клеенкой в цветочек, она нетронута. Мы едим на диване, который также и кровать. Он никогда не собирается, только изредка смахиваются крошки или меняется постель. Но я убираю его, убираю белье в шкаф, который ломится от всякого хлама. Коробки с обувью, стройматериалы. У меня есть даже перфоратор, который однажды у меня оставил один приятель. С тех пор я счастливый обладатель перфоратора. Иду по направлению к счастью и успеху.
У меня есть телевизор, дешевая плазма, не очень большая, зато белая и тонкая. Ужасный звук и изображение. Марина смотрит «Футураму» и «Как я встретил вашу маму» по вечерам, поэтому пыли на нем не так уж много. Пусть будет, пыль это не так уж плохо, куда хуже когда она размазана безобразной жижей. Я вообще боюсь бороться с грязью. Воспринимаю как должное, она меня не трогает, вот и я к ней не лезу.
Я пропылесосил, красиво разложил журналы на комоде, запихнул носки под диван, пожевал жвачку со вкусом ледяного бриза. Теперь стал я весь такой леденящий, прямо как настоящий бриз. Чувствовал себя уверенно. Сложно отыскать хоть один момент в моей жизни, когда я чувствовал себя неуверенно. Вечно приписываю себе слишком много и закрываю на все глаза. Наверное, я совсем дурак.
Но шло время и никто не приходил. Я переключал каналы и надеялся что меня найдут и спасут. Всего за пару часов я потерялся в этом Хаусе полнейшего порядка и размеренности. Мои грязные носки лежали под диваном, мне не хватало их, я чувствовал пустоту. Мне хотелось бы подумать, что тикали часы и взрывали этим звуком черепную коробку, но у меня нет часов, они не тикали. Разве только те, которые на руке. По телевизору что-то старательно говорили, но мне было страшно. Тихо. Несмотря ни на что. Ведь не обязательно верить в то, что действительно существует и находить этому доказательства.
Сейчас я верил в то, что тишина и педантизм взяли меня в плен. «Come and save me» - модные музыкальные группы вечно поют о таких глупостях.
Настало мрачное утро, я проснулся в полу-сидячем положении с головой на подлокотнике. Вокруг до сих пор было пусто. Ни Марины, ни запаха свежей еды из кухни. Шея и ноги затекли, я не мог даже пошевелиться. Так и остался в джинсах в обтяжку и футболке с комиксами о Бэтмене.
Надо было идти на работу, хорошо что ближе к обеду. Но ждать не будут. Я улыбаюсь и лижу жопу людям двадцать четыре часа семь дней в неделю. Они не будут ждать, когда я начну это делать вновь. Просыпаться идти в душ, пить чай с бутербродом, одеваться, ехать на метро, пару ступенек и вновь лицом в дерьмо. Я что-то упустил. И дело даже не в том, что рядом никого. По утрам это уже не так страшно.
- Даже если она ушла навсегда, то в этом нет ничего страшного. По-крайней мере, первые два месяца. Я слишком устал разрываться. Сири, твою мать, ну почему ты не хочешь со мной говорить?
Я бросил телефон на диван. Аккуратно, с долей ненависти, но все же не грубо. Потому что он новый и пока что жалко. Не стоит он женщин, он намного круче. В нем куча приложений, передняя камера, Интернет. Он всегда вызывает у людей реакцию из разряда: «Ууу, дай посмотреть». Что-то в глубине мне, конечно, подсказывает, что это дешевый способ привлечения к себе внимания, но нет. Пусть будет. Целый, красивый и без развороченной панели.
Я посидел на кухне. Долго думал, что выбрать. Пачку мальборо или никотиновый пластырь. Я бросил давно, но бывших курильщиков не бывает. А пластырь помогает. Поэтому на кухне у меня всегда лежит пачка сигарет и упаковка пластырей. Второе используется во времена депрессий, первое для совсем безнадежных случаев. Поэтому я аккуратно наклеил бежевого цвета круг ближе к основанию запястья на левой руке. Теперь, я думаю, можно закончить сеанс самокопания.
-Алло, слушай, как ты думаешь можно будет восстановить обучение в университете только уже на платной основе?
-Нашел у кого спрашивать. Хвала Аллаху, ты решил встать на путь истинный. Позвони в деканат да спроси.
-На самом деле, я позвонил тебе чтобы убедиться, что не услышу: «Чувак, да ты совсем по фазе поехал». Я не уверен в этом.
- Не услышал ведь. Make it work, honey. Ладно, пока, у меня дела.
Я нечасто слышу этот голос, он вечно в делах. Максимум звонит, чтобы позвать с собой в Индию или в KFC. Сложности в отношении и того и другого кажутся ему одинаковыми. В отличии от него, я еще сохранил ощущение реальности, а быть может потерял. Ведь их там таких целая толпа. Не угонишься.
Михаил (именно Михаил, да) перешел на пятый курс факультета, который когда-то пытался закончить и я. Меня хватило на три года, он уже писал диплом. Звонить именно ему пришло мне в голову потому что он всегда был честен. Просто патологически. Это навлекало целую тучу проблем, которые он не видел, зато прекрасно отмечали его близкие. Он вообще на все закрывал глаза.
В университете на меня тоже закрыли глаза, сказали мол, если на контрактное обучение, то ради бога. Добро пожаловать в храм знаний. Я решил, что обязательно заеду туда после работы. И все изменится.

XIX.

Прошло много лет, а может быть месяцев, а может быть и не прошло. Но все как-то резко изменилось. Я стал готовиться к летней сессии, нашел новую работу. Теперь я стал служащим с страховом агентстве. С настоящим галстуком и ненастоящем костюме из Zara. Я занимался делами и ходил на встречи. Платили немного, но ведь это не главное. Сейчас принципиален вопрос карьерного роста и перспектив. Все это мутное ноябрьское время меня многому научило.
И вроде бы жизнь – это уже даже не страшно. Я готовился быть лучшим, зарабатывать много денег, купить Land Rover когда вырасту и поехать на Сейшелы со своей доброй женой, которая будет у меня совсем не скоро. Проще говоря, я перестал жить настоящим. Мне так нравилось упиваться образами беззаботного будущего. Где я красивый, умный, счастливый и успешный. А пока пью пиво в баре и разговариваю с официанткой на клингонском. Черт знает что, о боже, как я же люблю оригинальный Стартрек. Какие тут страховые службы
- Да, хорошо, завтра так завтра. Постой, мне интересно, с какого перепуга моя дверь в квартиру заперта на внутренний замок.
В голове промелькнуло много нехороших мыслей, но я был пьяненький и когда кто-то посмотрел в глазок, то показал знаменитый «споковский» жест рукой. Мне открыли и я даже вошел внутрь.
В квартире было как-то очень суетно, но если бы я был трезвым, то наверное, смог бы сформулировать точнее. В любом случае, было что-то не так. Если бы не бита которая плавно приземлилась на мою голову, то я бы смог как-то повлиять на происходящее. Но потом я видел перед глазами только красные круги, темноту и почти тут же очнулся, но только было уже утро и влиять на что-либо было уже поздно.
Нормальные люди, получая сотрясение, обычно отправляются путь на карете скорой помощи в дальние дали. У меня же не так совсем. Хватило мозгов только поправить пиджак, из которого заботливо вытащили кошелек и документы и понять что голова болит просто невероятно, а конечности не желают слушаться вовсе. Обычно люди начинают метаться из угла в угол, обнаруживая пропажи и поминутно охая. А я устал и просто лег спать. Благо диван мне оставили. Спасибо, товарищи грабители, очень мило с вашей стороны. Как раз кстати пришелся. Вы очень классные, приходите еще. К вашим услугам.

«Привет, я знаю, что ты не обидишься на меня из-за таких глупостей. Потому что это еще не самое страшное. Твоя Марина (или как там ее) будет представлена суду и, поверь, мне ее посадят. Благодаря мне. Вот видишь что ты натворил, а ведь достаточно было просто остаться в ту ночь. Но ты унес мою колбасу и сердце. Теперь покупай вещи и зарабатывай заново, сволочь. Я не вернусь как и твоя коллекция «Звездных войн» на кассетах.»

Да кому ты нужна, господи. Другое дело…Черт возьми, неужели Star Wars действительно пропали? Ну и пошла ты ко всем чертям. Марина в тюрьме, Star Wars ко мне больше не вернутся.  Ну как так? Что я опять сделал не так? Ненавижу женщин. Да чтобы твой следующий муж тебе пережил.

XX.

После такого даже хватило наглости завалиться в мой старый ресторан, где я преспокойно потягивал пиво с Маратом в один прекрасный летний денек. Хватило наглости попытаться со мной заговорить, объясниться. Марат смеялся, я сдерживал желание встать и выйти. Но здесь больше не играют Oasis. Это предает мне смелости и наглости.
- Мне очень жаль, давай попробуем начать все…
- У нас ничего не было и быть не могло.
- Но ведь…
- Слышишь?

«Ah…ah…ah… I got nothing for you to gain»

- И?
- So…And after all, I’m your wonderwall.
- Ну?
Марат не имел привычки терпеть женщин, мы вообще не джентельмены. Он слишком нервный, а я самолюбивый. Но если так рассудить, то никому не понравится украденная коллекция Star Wars.
- По-моему, он понятно выразился. Выметайся отсюда.

За счет заведения. Приходите еще, мать вашу.