Юность. В. Карабут

         
         Много есть мест красивых на нашей матушке-Земле, но нет места краше того, где ты родился и вырос! Село, где я родился, и где прошло мое детство,  имеет очень красивое название – Белогорье! Ну  разве может быть некрасивым село с таким названием? Конечно же, нет! Представьте себе холмы из чистого мела, зелень парков, а их в селе четыре, сады, а они в каждом подворье, родники-криницы с вкуснейшей водой и, наконец, Дон! Это далеко не все, есть еще густой орешник, озера, богатые рыбой, одно из которых называется Круглое, а другое – Молочное, заливные луга, леса и рощицы, где грибы и ягоды, пещеры!
  О пещерах стоит сказать особо. Начало им положила в 1795 году Мария Шерстюкова, которая вместе с подвижниками прокопала в меловой горе на берегу Дона пещеры протяженностью 212 метров! В дальнейшем пещеры разрастались, их протяженность достигла 2 километров, располагались они в три яруса, имелся храм. В 1822 году пещеры  стали мужским монастырем, в котором к 1866 году насчитывалось 25 монахов, к которым несколько позже присоединился и мой прадед по материнской линии. Во времена моего босоного детства монахов уже не было, как не было и тех великолепнейших храмов, что некогда венчали ту меловую гору, а пещеры были, да и куда им деться! Вот и была для нас забава – и страшно, и ой  как интересно!  Ныне, после почти столетнего запустения, пещеры  приобрели свой первоначальный вид, возродился и мужской монастырь. Дон! – вы вслушайтесь, как это звучит – Дон-н-н! А как это звучит для меня и всех тех, кто там родился и вырос!
       А хочу я вам поведать о том, как я, семнадцатилетний паренек, стал учителем и что из этого вышло. Наша Белогорьевская средняя школа издавна славилась знаниями своих выпускников, из моего, к примеру, класса в 13 учеников 8 получили высшее образование. Один выпускник нашей школы даже стал министром! Он был в послевоенные годы министром путей сообщения. Есть и професcоры, и кандидаты  наук, и просто специалисты самых разных, но очень нужных людям профессий, очень заслуженные и просто заслуженные. Нет, конечно, не все, но многие. Так вот, по окончанию 10 класса я с двумя своими одноклассниками, как говорится по проторенной дорожке нашими многочисленными предшественниками, отправился в Харьков поступать в авиационный институт. Я считался фаворитом в этой затее, так как в аттестате у меня было всего 2 четверки, при всех остальных пятерках. Самонадеянность, все же плохая штука, скажу я вам. Мои друзья выбрали факультет попроще, я же, конечно, решил блеснуть и подал заявление на конструкторский. Экзамены мы все сдали, но вот по конкурсу они прошли, а я – нет, хотя я и набрал баллов больше, чем каждый из них. Это был  такоq удар!
    Домой возвращаться было очень стыдно, но деться было абсолютно некуда. По приезду домой мой дядя, папин брат, провел со мною воспитательную беседу на предмет того, что жизнь – это такая штука, которой каждый должен дорожить. Я, признаться, никак не мог понять, почему он об этом так долго говорит, пока, после четвертой, а может и пятой стопки он не проговорился, что до него дошли слухи, что я грозился в случае непоступления покончить с собой. Я очень удивился, так как абсолютно не помнил, чтобы где-то кому-то говорил такую чушь. Я его заверил, что жизнью я дорожу и не намерен делать глупости. Довольные друг другом, мы распрощались, вернее я с ним, так как он к тому моменту был уже совсем тепленький.               
 Где-то через недельку мне передали, что директор школы просил меня к нему зайти. Именно этот визит и повернул мою жизнь в очень даже интересную сторону. Бисмарк, так мы между собой называли своего директора - историка, был морским офицером, попавшим под знаменитое сокращение армии и флота, выполненное по мановению руки знаменитого кукурузовода Никиты Сергеевича Хрущева. Бисмарк, со свойственным военному человеку  лаконизмом, предложил мне на выбор две семилетки, где нужны были учителя. Одну я сразу же отмел, так как вторая располагалась в селе В.-Карабут, которое, как и мое родное село, было на берегу Дона! И всего в 5 километрах от моего родного Белогорья!               
   Так я стал учителем математики и физкультуры. Признаюсь, все же я немного робел, когда шел в первый раз на свой первый учительский урок, а когда увидел своих учениц, две из которых были переростки и, как, потом, оказалось,  были моложе меня всего на год, то даже растерялся.   Но совладал со своими чувствами и решил построить свой урок так, как проводила их моя любимая учительница математики Зоя Тихоновна. Успех был ошеломляющий – директор этой семилетки, присутствующий на уроке, сказал в учительской, пуская кольца дыма в открытую форточку, что ему впервые нечего сказать – замечаний просто нет! Коллектив меня принял радушно. Он был небольшим и очень дружным, хотя, конечно, случалось всякое, как это часто бывает в коллективах, где все про всех все знают. Сильную половину человечества, кроме директора, который преподавал математику, представлял учитель истории, биологии  и географии. Оба были фронтовики, директор имел ранение, у него не сгибалась правая нога в колене, географ ранений не имел – бог миловал, как говаривал он сам, но был контужен, последствием чего была его чуть напевная речь, так он скрывал свое заикание. Женщин в коллективе было четыре, то есть, если грубо округлить их было чуть больше половины! Сейчас же в школах  женская составляющая доминирует, на весь коллектив всего пара-тройка мужиков! А мы еще удивляемся, почему ученики такие наглые. В начальной школе было всего две учительницы, каждая вела сразу два класса, одна – первый и третий, другая – второй и четвертый. Вы только не подумайте, что они их вели в разные смены, упаси вас бог – в каждой классной комнате находились ученики сразу двух классов! Некоторые смышленые первоклассники и второклассники, благодаря такой системе обучения, к концу года усваивали и материал своих старших товарищей. Жена директора преподавала русский язык и литературу, она была из тех, про которых говорят, мягко стелет, да жестко спать! Да тут, пожалуй, ничего уж не поделаешь – директорша! Самая молодая из представительниц прекрасного пола была на десять лет старше меня, она преподавала, кроме русского и литературы, немецкий. Меня, в дополнение к  математике и физкультуре, нагрузили еще и физикой с кружком «Умелые руки». Я имел весьма смутное представление об этих « умелых руках», но директор меня успокоил, дескать, ребята сами мне все подскажут! Остальные  предметы – труды, пение, рисование и остальные, что я не назвал, распределялись между педагогами в зависимости от их нагрузки.                Но следует сказать хотя бы  несколько слов и о самом селе, тем более, что оно того вполне заслуживает. Я впервые оказался в этом селе, и первое, что меня поразило и растрогало, была поразительная схожесть с моим столь дорогим моему сердцу Белогорьем! Только в уменьшенном масштабе - так где-то 1:5.  Улиц, конечно, гораздо меньше, здания проще, нет больницы. Нет никаких предприятий, если не брать во внимание все то, что должно быть в каждом колхозе, а в селе размещалось одно из отделений такого колхоза. Поэтому были кузница, электростанция, машинный двор, конюшня, коровник, свиноферма, ток, амбар. Последний размещался в здании бывшего храма. Был клуб, была библиотека и  были даже отделения связи и сбербанка. И самое главное  - рядом несет свои воды красавец Дон. Вы не забыли? – Дон-н-н! И еще одна особенность бросилась мне в глаза, как только я немного освоился, в селе на каждую незамужнюю девушку приходилось не меньше десятка таких пригожих молодцов, что, аж дух захватывало! Красивых же девушек было всего три, да и всех-то их было – всего-то семь! Через месяц  одна из этих красавиц, конечно же, досталась мне, как ни как, а я – учитель, то есть интеллигенция!               
 В начале третьей четверти мне пришлось взять на себя еще и немецкий язык, и пение, так как наша самая молодая  уехала на сессию – она заканчивала заочно Воронежский пединститут. Ну, с немецким все было более-менее просто, а вот пение! Дело в том, что я не умею петь, ну абсолютно не умею. Я попытался отказаться, но директор меня буквально обезоружил фактом из моей биографии, дескать, в духовом оркестре играл? – играл!  нотную грамоту знаю? – знаю! И откуда он все это узнал, я уж точно ему об этом не рассказывал! И пришлось мне испить всю чашу того позора. Первый, второй, третий уроки прошли гладко. Я проверял, как они выучили слова песни, затем интересовался, кто знает мотив этой песни, такие всегда находились, я просил их спеть, а затем просил остальных присоединиться, в конце урока записывали слова новой песни. Но однажды мой вопрос про то, кто знает мотив, наткнулся на нахально улыбающиеся лица – мотива не знал никто! И пришлось мне эту «Тропинку от школьного порога» петь самому. Скажу вам честно, не до того, не после того я не испытывал большего позора, было ощущение абсолютно голого человека, стоящего перед толпой! Хорошо хоть к следующему уроку наша студентка вернулась.               
  Приближался день 8 Марта, мы - мужики, естественно, скинулись, купили нашим коллегам-женщинам подарки, намечалась и небольшая вечеринка, ребятишки тоже со своей стороны что-то там мастерили в подарок своим одноклассницам и в складчину покупали пузырьки с «Красной Москвой» учительницам. Перед сном в канун предпраздничного дня меня охватило какое-то беспокойство, мне почему-то подумалось, что завтра, когда я буду на уроке поздравлять девочек с праздником, один мальчик меня тоже поздравит. Знаете, всегда в школе есть хотя бы один «Вовочка». Вот такой мальчик и был в 7 классе. Белокурый, краснощекий, с голубыми, широко распахнутыми, глазами, всегда улыбающийся, но такой пакостник, что просто не приведи господи! Мне стало не до сна, нужно было что-то придумать, чтобы не выглядеть смешным. Учитель не может, не должен выглядеть смешным! Думал, думал, ломал голову, ломал, да так ничего и не придумал! Стал себя успокаивать, что ничего такого не будет, с этими мыслями и уснул.
 На следующий день, войдя в класс, поздоровавшись и дав разрешение садиться, я, увидев не севшего, широко улыбавшегося «Вовочку», понял, что зря я себя успокаивал. Он громко и четко, называя меня по имени – отчеству, поздравил меня с Международным Женским  Днем 8 Марта. В классе стояла тишина, именно та, про которую говорят – гробовая. Все во все глаза смотрели на меня. Я быстрым шагом подошел к «Вовочке», положил свою ладонь на его лоб и сказал озадаченно: - надо же, температуры нет, а бредит, меня за женщину принял! В классе разразился такой хохот, что «Вовочка» даже растерялся и с поникшей головой уселся на свое место. Вот тогда я и понял, как важно прогнозировать развитие той или иной ситуации.
 К концу года директор уговорил меня подать документы на заочное отделение Воронежского пединститута, экзамены я сдал легко, играючи,  и второй свой учительский год я встретил уже студентом физико-математического факультета. В этом же году произошло и еще одно важное событие – школы перевели на 8-летнее и 11-летнее обучение. Директор, просмотрев программу 8 класса, сразу же математику отдал мне, не годится, дескать, ему на старости лет голову ломать над этими квадратными уравнениями.  Вот и пришлось мне готовить их к экзаменам. Не мудрствуя лукаво, я поехал к себе домой в Белогорье, зашел к учительнице, у которой тоже были восьмиклассники и взял у нее все необходимое – билеты, практическую часть, номера задач и примеров, которые надо перерешать. Она, заглядывая мне в глаза, буквально умоляла меня никому этого не показывать в Белогорье. Я дал ей честное слово, и не нарушил его.          
    При проведении консультаций произошел очень забавный случай. Девочки на консультации ходили с большой охотой, так как в перерыве я им разрешал потанцевать под радиолу, мальчики сначала стеснялись, но потом, осмелев, вполне галантно приглашали дам на танец. Радиола стояла в учительской, был неплохой набор пластинок, их директор по моему списку закупил, а танцевали прямо в коридоре при открытой двери.  К этим консультациям я никогда не готовился, так как задачки щелкал, как орешки. На одной из таких консультаций и произошел этот случай. У доски стоял ученик и никак не мог справиться с задачкой по геометрии, не вникая особенно в задачку, я его пожурил для порядка и вызвал к доске более сильного ученика. Через некоторое время стало понятно, что и у этого ничего не получается. Вызвал отличницу, умницу, она повертела, повертела мел в руках, сильно покраснела и сказала охрипшим от волнения голоском, что не знает, как ее решить! Я сказал, что это же очень просто, подошел к доске, взял мел в руки, посмотрел на доску и вдруг осознал, что в моей голове нет никакого решения! Это было как гром средь ясного неба – я не знал, что мне делать с этой задачей. Положил  мел, вытер руки и устроил своим ученикам форменный разнос, дескать, экзамены это вам не прогулки при луне! И не вздохи на скамейке! Короче нес всякую воспитательную чушь, дабы выиграть время до так желанного перерыва. Объявив перерыв, устремился в учительскую, плотно закрыл за собой дверь и начал судорожно искать решение задачи.  Но не тут-то было, раздался стук в дверь, на пороге стояла Наденька, та самая отличница, которая робко спросила, а не включу ли я радиолу, чтобы они могли немного потанцевать. Пришлось включить, они танцевали, а я, с деланным безразличием, ломал свою голову, пытаясь найти решение. Пришел в себя лишь тогда, когда Наденька сказала, что музыку можно выключить, так как время перерыва вышло. Пошел в класс, как на эшафот, потому что решения я так и не нашел! От безысходности повторил еще раз свою разносную речь. Мое красноречие прервала Наденька, которая вполне справедливо заметила – так покажите, как ее решить! Я подошел к доске, взял в руки мел и…изящно решил эту проклятую задачу! С тех пор я никогда не ходил на консультации, не перерешав предварительно всех задач.               
   В июле я поехал в Воронеж, забрал из института свои документы и поехал поступать опять в ХАИ, экзамены я сдал, по конкурсу прошел, институт закончил, но это, как говорит Каневский, совсем уже другая история.