7. 6

Первый врач, которого я запомнила. Это немолодая женщина. «Старорежимная» - как тогда говорили. Как только приходила, она здоровалась и сразу шла в нашу коммунальную ванну. Мама несла ей полотенце из комнаты. Никто не держал ни мыло, ни полотенца в общественной ванной. Было брезгливо. Дело было на Арбате. Послевоенные годы.
Как только она входила в комнату, она сразу обращалась ко мне: «Ниночка, здравствуй. Что у тебя болит?» Её не часто вызывали ко мне, просто, по-видимому, перед тем, как войти, она смотрела мое имя в карточке.
После просматривания, прослушивания она объясняла моей маме какие чаи и примочки ей приготовить. Когда однажды молодая и наивная моя мама, неожиданно освободившаяся от работы и полная суеты нашего времени, начала давить на доктора, требуя выписать лекарства, та четко ответила: «Что вы дорогая, нельзя прибегать к лекарствам с обычной простудой. Во-первых, лекарства – это всегда вредно. Применять их надо с осторожностью. Во-вторых, если девочка серьезно заболеет, то лекарство может не помочь, так как организм уже привык к нему. Чай с малиной, теплое молоко с медом – вот ваши лекарства». И мама ей поверила. В моем доме редко пользовались лекарствами, а от простуд лечились по-домашнему.
Жизнь менялась и не всегда к лучшему. Когда я была подростком, но по прежнему лечилась в детской поликлинике рядом с метро «Смоленская», у нас какое-то время был очень чудной доктор. Он – кавказец, сразу и очень шумно входил в комнату. Подходил к зеркалу и лил на руки духи. Я не помню, как он лечил, так как серьезных болезней у меня не было, а простые, по совету «старорежимной» докторши, мы лечили без «химии». Я только помню, как я случайно оказалась вблизи него на улице. Его окружало ядовитейшее облако из смеси различных духов и одеколонов. Он просто не мог пройти незамеченным.
После Арбата мы получили квартиру в Медведково. Были страшно рады, что квартира собственная и нет соседей. Только через некоторое время мы поняли убожество окраин. Потом, после окончания института, родители купили мне кооперативную квартиру в том же районе. И детские врачи уже приходили к моей дочери. Особенно запомнилась первая. Когда она вошла, я не знала, где её посадить. Она была на последнем месяце беременности. С трудом вошла в дверь и обессилено села вблизи ребенка. Мне было ее очень жаль. За первый год жизни моей Сашеньки сменилось шесть врачей. Я не знаю, насколько они были плохими, но они выписывали кучу антибиотиков. Хорошо, что в начале моей жизни была врач «старорежимная». Я нагло врала теткам врачам, что пичкаю ребенка антибиотиками, чтобы они подписали мой больничный. Я ведь все время работала, как и все женщины вокруг меня. А у советских врачей было предписание как можно скорее поставить ребенка на ноги, чтобы его мама могла пойти к станку. А о чистых руках врачей и речи не было.
Как не врать в этой жизни? Травить ребенка или воевать с режимом? Я не старалась остановить танк своим телом, я врала, как все вокруг. И теперь, когда я вижу даже сыр с названием «Советский», я вздрагиваю от отвращения. Сколько я видела детей с загубленным сильнодействующими лекарствами здоровьем.
Да, на днях я вызвала из поликлиники доктора для моей мамы. Пришел дежурный врач, мальчик лет двадцати трех. Он сразу попросил разрешения вымыть в ванной комнате руки. Быть может, все возвратиться на круги своя?