Зачем В. Корчагин сочинял стихи вместо С. Олейника

ПОЧЕМУ  ВАЛЕНТИН КОРЧАГИН
СОЧИНЯЛ СТИХИ ВМЕСТО СТЕПАНА ОЛЕЙНИКА?

Московского переводчика Валентина Корчагина (1927 – 1995)  считают основным переводчиком стихов известного украинского поэта Степана Олейника (1908 - 1982). Заметьте, не лучшим, а основным. Видимо, это объясняется не качеством выполненных им переводов, а лишь их солидным количеством, строкажом. В советское время многие стихотворцы-ремесленники не могли  выбирать стихи для перевода: они лишь хватали то, что им предлагалось по разнарядке, никогда не ожидая, придёт ли к ним вдохновение. Московский поэт, переводчик и критик Владимир Александрович Приходько в своих воспоминаниях рассказывал, что переводы стихов с украинского на русский зачастую звучат книжно-фальшиво, но Валентин Корчагин с этими трудностями боролся, как только мог. Его часто печатали в «Правде», главной газете СССР. Возможно, потому, что был женат на дочери (по имени Воля) первого секретаря одного из обкомов партии. Во всяком случае, переводчик этот был весьма близок к редакции газеты «Правда». Когда стихи Степана Олейника планировались в номер, за Валентином Корчагиным высылался из «Правды» к нему домой на улицу Нижегородскую автомобиль, выделялась отдельная редакционная комната, где он трудился в поте лица над переводом до полного завершения заказанного перевода, после чего ожидал замечаний, чтобы сделать поправки, если что где с точки зрения «правдистов» получилось не так. И снова получал машину, которая везла его обратно, домой. Как-то раз переводил Корчагин стихи о кукурузе .Член редколлегии вручил ему стихи с подстрочником для перевода,над которым Валентин Александрович трудился несколько часов подряд. Потом вдруг сообщили, что перевод не нужен. Оказывается, лично Никита Сергеевич Хрущёв распорядился публиковать эти стихи в оригинале, по-украински. Однако гонорар переводчику, хотя перевод и не был опубликован, всё же заплатили. Всем хорошо было известно: чем больше строк, тем выше гонорар. При таком подходе к проблемам перевода Корчагин переводить стихи как попало, не заботясь о точности перевода. Но всё же старался, был трудолюбив. И потому весьма стабильно и много лет зарабатывал переводами даже  гораздо больше, чем борзописцы, издававшие по два детектива в год. Украинским языком не владел. Основным его переводческим кредо являлось не знание языка, с которого переводишь, а знание того языка, на котором должен зазвучать перевод. Так что нередко точность при переводе не соблюдалась. Если, к примеру, у Степана Олейника стихотворение называлось «Пенсионер», то в переводе Валентин Корчагин окрестил его «Гиревиком». Стихотворение Олейника "Фигура" в переводе Корчагина называется "Светило". Фельетон, который у Степана Олейника названо "Ради цифры-кругляка" переводчик озаглавил иначе: "Про коровье поголовье". А если в оригинале стихи называются «Повар и начальник» (Я хорошо это помню, так как ещё в студенческие годы переводил эти стихи Степана Олейника на русский язык), то в переводе Корчагина они озаглавлены как «Слово о столовой». Почему? Что это за «Слово о столовой»? Начинаю читать – и совсем не узнаю в этом переводе сюжет  фельетона Степана Олейника. Корчагин описывает тут  бурду в чайниках,  халтуру повара («Повар халтурит»), сообщает о какой-то рекомендации работы в Донбассе каких-то «высших курсов». А это что за фразы: «Шницель – хоть клещами раскусывай», «борщ, как разбавленный квас», «бросовая селёдка», «лапчатый гусь»?.. Далее в переводе указано, будто через пять месяцев летом начальник шахты свою жену послал загорать в Евпаторию... Абсолютно ничего этого нет в украинском подлиннике Степана Олейника. И не потому, что Валентин Корчагин переводил стихи плохо, а потому, что ничего этого он не переводил, а просто сочинил, придумал, сфантазировал, написал вместо Степана Олейника всё, что только  заблагорассудилось, хотя в подобных дополнениях, в этих грубых рифмованных отсебятинах Степан Олейник, как мне думается, нисколько  не нуждается.  Наоборот, если первые четыре строфы убрать, стихотворение от этого только выиграет. Когда я раздумывал над этим переводом Корчагина, мне захотелось написать нечто  сатирическое:

ЛАПША НА УШИ

При переводе на русский язык для газеты «Правда» 
стихотворения Степана Олейника «Повар и начальник», 
которое переводчик назвал «Словом о столовой», 
Валентин Корчагин удлинил это стихотворение на 
шестнадцать строк, которые Степану Ивановичу 
и не снились.

В «Правде читаем Олейника вроде.
Кто написать это мог?
«Правда» халтурит. Бурда в переводе.
Лишних шестнадцать тут строк.

Выступить бы с эпиграммой короткою,
Но не ответят, боюсь:
«Правда» читателей кормит «селёдкою».
Стал переводчиком гусь.

Кто ж там, в Москве, переводит бумагу?
Нам бы ответил он пусть!
На уши весит лапшу нам Корчагин.
Хвалит халтурщика Дузь.

Видно, знаток он и рифмы, и фабул.
В мире таков он один?
Жаль,что Корчагин – конечно, не Павел. 
Нет, он – иной – Валентин.

Что ни словечко у Дузя, то ода –
Партии красная нить, –
Дескать, великую роль перевода 
Трудно переоценить!

«Правда» - превыше всех в мире эстетик!
Всем её строчкам – ура!
Боже, спаси от корчагиных этих!
Их корчевать бы пора!

Случайно ли такое дописывание текстов при переводе стихов известного украинского поэта-сатирика на русский язык? И есть ли необходимость в применении такого очковтирательства? Наверное, можно  было бы и не спрашивать об этом, если бы этот случай был единичным. Но вот я читаю стихотворение Степана Олейника «Пастушок» в оригинале и в переводе того же Валентина Корчагина. И снова невольно ужасаюсь. Опять всё те же очковтирательства, профанации, приписки. Особенно ярко это выпячено переводчиком в заключительных шести строфах перевода.
Дверь отворилась – и мама
Входит с улыбкой к нему:
«На-ка, прочти!.. Телеграмма,
Что-то я тут не пойму!..»

Читатели этого перевода тоже мало что понимают.

«За трудовую победу...»
Нет, не во сне, наяву!..

Что не во сне? Что наяву?

«Мама! На выставку еду!
С дедом Иваном! В Москву!

Еду! Сложил торопливо
В ранец коллекцию трав. –
Еду!» – запрыгал, счастливый,
К деду помчался стремглав.

...Их полсела провожало.
Гомон заполнил перрон.
Вот уже старый и малый
Сели с цветами в вагон.

Светятся радостью лица.
Слышится песня гудка...
К славной, любимой столице
Мчит паровоз пастушка.

Ни телеграммы, ни выставки, ни славной столицы Москвы – ничего
даже приблизительного или хотя бы чуть-чуть похожего в стихах Степана Олейника нет, потому что перевод этот – грубая и ненужная читателям лживая приписка переводчика, искажающая представление о поэтическом творчестве Степана Ивановича Олейника.


КАКОЙ ЖЕ МАСТИ ЗОНТИК,
ИЛИ ДЕСЯТЬ ЛОШАДИНЫХ ФАМИЛИЙ ДЛЯ...
ЛЕТНИХ ЗОНТИКОВ
(Зонты – не в масть, или Каких же мастей бывают зонтики?)

Увлекаясь переводами стихов Степана Олейника,
наткнулся я как-то раз на строки, переведённые
Валентином Корчагиным:

«Коль ломятся полки в торговой сети
От зонтиков летних мастей десяти...»

Когда я переводил эти стихи на русский язык,
ничего похожего не встречал в подлиннике,
ибо речь там шла не о приборах для защиты
от дождя или солнца, а о купальных костюмах:

«Якщо в магазинах лягли в яруси
Купальники жовті і сині труси...»

В украинском оригинале, как мы видим,
присутствуют два цвета пляжной одежды,
и эти два цвета переводчик решил передать
при помощи каких-то неназванных им десяти
мастей...Масть в данном случае – цвет
шерсти животных, окраска волосяного покрова,
сочетание цветов, тип распространения пигментов
кожи, глаз в основном лошадей или же коров.
Но зонтики – это не коровы и не лошади.
Игральные карты здесь исключаются, поскольку
их только четыре (бубновая, пиковая, трефовая,
червонная), у переводчика же – десять мастей.
Попробуем назвать некоторые масти. Думается,
что мастей и отмастков существует несколько
десятков. Белая, буланая, бурая, вороная, гнедая,
игреневая, изабелловая, караковая, каурая, мышастая,
пегая, пепельно-вороная, рыжая, саврасая, светло-буланая,
светло-соловая, серая, соловая, тёмно-гнедая, чалая, чубарая...
А какой же породы зонтик? Какие масти зонтов имел в виду
основной переводчик стихов Степана Олейника
поэт Валентин Корчагин?