Понимание

Что-то во всем происходящем казалось мне не правильным. Мысли как-то внезапно появлялись где-то в ушах что-ли. Выскакивали на секунду и, не задерживаясь, лезли куда-то мимо без очереди и, не оставляя ни следа, ни тени в сознании. Зато подсознание копировало себе их резервные версии, на случай, если нечего будет показать во глупом полуторном сне. Бывает, мне рассказывают, что видят во сне сериалы – сны такие с продолжением. Я вот никогда не видел. Еще жена по утрам, когда я не бритый прусь в туалет и думаю о том, где я вчера опять просрал зажигалку, часто рассказывает о том, что ей снилось. Ее рассказы у меня в утренней абстинентной голове смешиваются с прогорклым вкусом во рту и головной болью, мыслями о маме, как-то не к месту, и складываются в то, что я принимаю вместо завтрака, потому что его мне никто не готовит, да я его и не стал бы есть. Где грань между тем, что я думаю, и тем, что она думает, я думаю?
Кот сидит на окне и смотрит в сад. Я сижу в старом промятом кресле, подштопанном кем-то из домашних, и смотрю на кота. Она смотрит на меня и думает, чего он все сидит и пялится на кота, а тот все смотрит сквозь щелку своего круглого желтого глаза в сад…
Шевелится куст. За ним кто-то есть. И под ним кто-то есть. Все они для чего-то есть. Все они есть, чтобы их съесть. Истина, известная любому животному. Человеку тоже, даже, если он не знает, что это знает.
Ползет букашка. Ты вот ее видишь, а она, может, и вообще на тебя внимания никакого не обращает. Знаешь почему? Ты думаешь, Я такой большой… как это меня можно не заметить? А она знает, что ты ее есть не будешь, вот и не боится, а жабу боится, потому что они обе в курсе про то, кто кого ест. Человек же такое животное, которому не ведомо, что его эгоцентризм только сбивает прицел по жизни, когда надо точно понимать, с кем можно рядом идти, а кого надо сожрать. Шахматы вот в этом деле помогают, в смысле вернуться к пониманию основного закона пищевой цепи. Только, когда в шахматы углубляются, говорят, инопланетные товарищи чувство юмора отбирают.
Я вот, знаете, ел виноград, а косточки взял и посадил, поливал, на солнцепек не ставил. И выросла у меня маленькая такая лоза за год примерно (один раз, правда, чуть не погибла, когда я в отпуске был), а ягод на ней, естественно, за то время, пока я год за ней ходил не взросло. Но я же не расстраиваюсь, что их нет. Зато лоза есть. А это уже не мало. Люди почему-то перестали замечать малое, все чего-то огромного им подавай: караваи на весь стол, молочные реки, небоскребы, наноскрабы. Утро хорошее – вот, что нужно каждому человеку и все будет тогда.
Лежать на холодном нельзя, есть на ночь тоже нельзя, купаться в одежде, по крайней мере, не принято… Кто все это придумывает? Тот, кто не может этого делать. Рвать цветы с клумбы не хорошо. А учительницу без цветов на экзамене оставить хорошо? А девушку на первом свидании? А старую маму в день рождения? Я однажды на все деньги матери и бабушке купил два букета огромных разных самых цветов. Мама сдержанной всегда была, а бабушка сидела и смотрела на эти самые цветы в вазе на столе и плакала.
Я ей:
- Ты чего?
А она:
- Мне таких за всю жизнь не дарили…
Что для человека радость? То, чего у него нет и то, что позиционируют, как приятное и красивое. Ценности со временем не меняются, мы, двигаясь во времени, под другим углом начинаем смотреть на те же вещи.
Мне сейчас хочется больше всего сорвать лист подорожника, обслюнявить одну его сторону, стоя под ярким летним солнцем 1986 года, и прилепить его к ссадине от асфальта на коленке.