Сеновал

   
Для  коней  и  влюблённых  сено пахнет по-разному.

            Станислав  Ежи  Лец

                За  свою жизнь повидал я немало сеновалов. В 1960-е годы вокруг нашей деревни было около десяти колхозных сеновалов, да почти у каждого на усадьбе свой сарай-сеновал стоял, вдобавок к  тому, что часть сена на дворе хранили. Животных держали  много  и сена требовалось соответственно. Солому на подстилку хранили прямо в поле в   копнах и подвозили по мере надобности. Всё лето над деревней плыл пьянящий запах  подсыхающего сена.
                Несколько колхозных сараев были длинными под одной крышей,  с тремя воротами. Обычно ближе к обеду мы возвращались из леса, купались в озере, загорали и смотрели, как с дальних покосов к сараям тянулась вереница гружёных сеном телег. Воза были намного выше лошади,  на неровной дороге их покачивало,   я всегда боялся, что воз опрокинется и придавит возчиков, лежащих сверху на сене. У  двери сарая мужики  отвязывали и  снимали жердь, которой было пригнетено сено, выворачивали лошадь под прямым углом и опрокидывали сено прямо в ворота. Наваливались всей толпой и затаскивали вилами сено в сарай. Подводили  остальных лошадей, так же сваливали и  те возы. В хорошие года сена заготавливали много, сараи были заполнены под крышу. В этом сене мы играли в прятки, вдоль стен прорывая длинные тоннели, просто бегали, прятались от дождя, играли в карты. В сено прятали ворованные несозревшие яблоки, которые через неделю-другую уже можно было есть. Такие норы-схроны в деревне называли  - каланда.
                Один раз в таком тройном сарае деревенские мужики поймали сбежавших из тюрьмы в Бежецке  троих  уголовников. Зэки жили там несколько дней, воровали еду в деревне и кто-то их заметил. Двоих вытащили и связали сразу, а третий зарылся в сено и мужики долго тыкали вилами по всем углам, пока не нащупали его. Я сам видел, как они сидели на земле у стены в чёрных робах и у одного вся голова залита кровью. Задели его  немного вилами.
                Когда летом приезжало много гостей к деду, меня с братом отправляли спать на сеновал на дворе. Вечером или ночью (придя из клуба под утро) засыпалось хорошо, а на рассвете сон тревожили разные звуки. Корова под нами шумно вздыхала, овцы  топали копытами по досчатому полу  хлева, поросёнок хрюкал, ласточки начинали возиться в гнёздах над нами и  пищать. Но больше всего действовали на нервы куры. С утра снесёт яйцо и как начнёт кудахтать над ухом, ожидая похвалы петуха, да так долго и противно, что было бы ружьё под рукой – пристрелил бы. На голос куры не реагировали и приходилось бросать в них  смятым  в  комок сеном. Брат храпел,  ничего не слыша, а я по утрам ворочался и не высыпался. Спали мы на старых пальто или толстых стёганых одеялах, чтобы сено не кололось.
                Потом спал на сеновале, когда приезжал в колхоз проведать свою невесту.  Их группа копала картошку за Волгой напротив Конаково. Девчонки спали в доме, а я с другом на сеновале в сарае, чтобы их не компрометировать перед  деревенскими.  Днём катались с  подругами на лошадях по полям.
                В Антропово Костромской области первое лето жил у строгой хозяйки и, чтобы не будить их  по ночам, возвращаясь с гулянок, я  ночевал на сеновале во дворе. Несколько раз приводил туда ночевать невесту из общежития. Однажды утром любопытный хозяин залез меня проведать и долго крутился там, пытаясь разглядеть, кого я прячу под одеялом. “- Ты с кем это тут?”  “- Да  я с другом…” – шутил я, прижимая к себе под одеялом дрожащую  от страха подругу.  “- А что же сапожки-то такие маленькие? Хи-хи-хи!” – не отставал хозяин, показывая на красные женские сапоги, стоящие рядом с моими у входа. Потом при хозяйке он долго меня подкалывал,  вгоняя в краску. А  хозяйка  мечтала женить меня на своей  младшей  дочке. Старшая жила с мужем где-то в Подмосковье и младшую мама мечтала спихнуть туда же. Жених я был завидный по деревенским меркам, дочка тоже  симпатичная, но жениться в мои планы тогда совсем не входило. Хотелось погулять лет пять на свободе. Поэтому к осени пришлось перебраться на другую квартиру, где жили одни ребята. От греха подальше.
                В 2009 году вокруг нашей деревни не осталось ни одного сарая. Все их перепилили на дрова. Даже две длинные коровьи фермы, телятник и конюшню – и те распилили. Летом из крапивы и лопухов торчат только белые кирпичные столбики, к которым крепились стены из брёвен.