В автобусе

        Сегодня природа разгулялась не на шутку. На автобусной остановке приплясывая от холода, собралось человек пятнадцать. Молодая пара не обращая внимания на мороз, продолжала целоваться. Они так тесно прижались друг к другу (со стороны казалось, будто бы смёрзлись как пельмени в пачке), что напоминали одно существо о двух головах. Старушка рылась в холщевой сумке, что-то искала или перекладывала с места на место. Время от времени замирала и, подняв голову к небу, шевелила губами. Слов было не разобрать. Приходилось надеяться, что бабуля не ведьма, и небо не обрушится на землю, и мы доживем хотя бы  до завтра. Автобуса все не было. Молодой человек, на вид лет двадцати, с чемоданчиком в правой руке, часто поглядывал на часы, вертел головой в разные стороны и тихо проклинал работников автопарка вообще и нашего никак не едущего водителя в частности. Нервничая, он начинал ходить по остановке и пару раз зацепил своим чемоданом спящего сидя на лавочке мужика. Пока это сходило ему с рук. После каждого соприкосновения с жестким, обитым металлом, углом чемодана, «спящий» на мгновение открывал глаза, смотрел мутным взором на обидчика, но через секунду снова засыпал. Две подружки-школьницы болтали о чем-то своем девичьем, время от времени закатываясь звонким смехом. Отсмеявшись, одна снимала очки и, вытирая выступившие слезы, говорила:
 - Ой, мамочки, не могу! Лариска, прекрати немедленно, а то я не дойду до дома и описаюсь прямо тут!
Лариска на просьбы не реагировала и, придвинувшись к подруге, продолжала что-то нашептывать ей на ухо. Все повторялось по новой: смех, слезы и «ой, мамочки».
Наконец из-за поворота показался долгожданный автобус. Народ на остановке оживился и стал собираться у края проезжей части. Старенький автобус причалил к остановке, открылись задняя и средняя двери. Пассажиров на выход не было, и замерзший в ожидании народ стал забираться в теплый салон. На местах, предназначенных для пассажиров с детьми и инвалидов, сидел молодой чернокожий студент. Широко раскинув руки и ноги, он умудрялся занимать все три сидения. «Промежуточное звено между обезьяной и человеком» наслаждалось ароматной жевательной резинкой и слушало музыку. Это подтверждали наушники в его эбонитовых ушах, и равномерное в такт барабанам, покачивание головы. На лице у пассажира отражались невыносимая скука и вселенская тоска. Казалось что царственный отпрыск одного из королей «банановой республики» очень скучает по своей пальме и потому ненавидит всех и вся. Рядом в проходе стояли беременная женщина  и сухонький старичок в очках. Пожилой человек одной рукой опирался на палку, а второй держался за поручень. В кудрявой голове студента даже мысли не возникало о том, чтобы уступить место инвалиду и беременной женщине. Наконец старичок не выдержал и слегка наклонившись, сказал:
  - Товарищ, вы не могли бы подвинуться и уступить место женщине. Она беременна, и ей тяжело стоять.
На его просьбу не последовало никакой реакции. Чернокожий пассажир или не знал русского языка, или общение с плебеем считал ниже своего достоинства. Дедушка повторил свою просьбу, при этом слегка дотронувшись до плеча студента. На лице «царственного отпрыска» отразилось недоумение от того, что кто-то посмел дотронуться до его высочества. С нескрываемым презрением на лице, он уставился на просителя. Кого другого, это бы смутило, но старичок решил идти до конца.
  - Товарищ, - добавляя громкости в голос, произнес инвалид. – Уступи женщине место.
  - Не товарищ, а сэр. – Выдавил из себя чернокожий, при этом надуваясь как индюк. – Ты не может трогайт менья! Я есть иностранный подданный! Русский свинья!
При этом иностранец вскочил и стал визжать что-то на своем обезьяньем языке  и размахивать руками.
Пассажиры в автобусе загомонили и отовсюду послышались голоса:
  - Дайте ему в бубен, чтоб не орал!
  - Он иностранный подданный и его нельзя трогать! – ответил женский голос.
  - Макака это с пальмы! Тоже мне засранец-иностранец!  Много воли им дали! – донесся старческий фальцет.
  - Морду ему надо набить! – рыкнул мощный бас.
  - Что вы! Никак невозможно! Нельзя обижать наших чернокожих братьев! – прорвался сквозь рокочущий бас чей-то интеллигентный тенорок.
  - Дайте обезьянке покататься! Он же у себя на острове никогда автобуса не видел! – серебряным колокольчиком прозвенел веселый девичий голос. – Осторожно, люди, а то кинется и всех перекусает со страху!
В автобусе творилось несусветное. Спорщики разделились. Поднялись шум и гам. Каждый считал необходимым высказать свое мнение. Атмосфера накалилась и готова была вот-вот взорваться. Назревала драка. Достаточно было одного неосторожного движения, и народ сойдется в рукопашной,… но тут автобус резко затормозил и остановился. Все замерли. В чем дело, ведь до следующей остановки еще ехать и ехать. Открылась передняя дверь и в салон вошел водитель автобуса. Не говоря ни слова, он взял черномазого за воротник одной рукой, за брюки на заднице другой и одним движением вышвырнул на улицу.  Тщедушное черное тело пролетело метра три и исчезло в сугробе.
  - Тьфу ты, мерзость. – В полной тишине сказал водитель. – Только с дерева – а туда же… СЭР.
Пассажиры автобуса аплодировали стоя.