22. И снова - выбор!

      
      Quod licet bovi, non licet Jovi
       ИЗВЕСТНОЕ ЛАТИНСКОЕ ВЫРАЖЕНИЕ.
      
      Работа моя в универмаге значительно отличалась от того, чем я занимался в посудо-хозяйственном магазине. Прежде всего – мне уже не нужно было мотаться на базы в Ворошиловград, и не требовалось общаться с начальством из горпромторга. Это для меня был большой плюс.
      Теперь я спокойно получал свои фототовары на складе универмага, привозил их в секцию, раскладывал по полочкам и продавал то, что было, покупателям, которых было не так уж и много. Но сразу встал вопрос – как жить, прокормить семью на зарплату в 80 рублей?
      Снова повторюсь: в Стране Советов на одну зарплату мало кто жил, ведь, как я уже отмечал, советская система – это система несунов. И советская торговля была одним из узловых её теневых элементов.
      Например, в посудо-хозяйственный магазин, где я работал до универмага, с местных заводов несли (минуя меня как завмага, сразу продавцам, но они мне об этом докладывали) всякую металлическую всячину, которую удавалось вынести через проходные: инструменты, ключи, сверла, надфили и напильники, винтики, шурупчики и гаечки. Электрики несли лампочки, патроны, выключатели и штепсели, мотки проводов… В зависимости от того, насколько ходовым был товар, устанавливалась и цена реализации… Чем дольше приходилось скрывать «левак» среди, так сказать, штатного ассортимента, тем меньше платили несуну.
      А в секцию фототоваров несли из фотосалонов и ателье фотопленку, фотобумагу и химикаты для их обработки. С таким предложением – принять упаковку пленки – ко мне обратились практически сразу, только я стал работать в секции. Видимо, моя физиономия уже не вызывала у несунов никаких сомнений… Да и чего было сомневаться? Кого смущаться? Все друг о друге всё знали – кто чем живет, кто с кем живет, кто «стучит» в ОБХСС (милицейский отдел борьбы с хищением социалистической собственности), кто, наоборот, имеет «нужные» связи у обэхээсэсников, кто и какие имеет связи в партийных и советских органах, в КГБ и в прокуратуре…
      Еще одним ручейком, приносящим доход в секцию фототоваров, была торговля («из-под прилавка», естественно!) бывшими в употреблении фотоаппаратами и фотопринадлежностями, конечно, относящимися к категории дефицитных (нужно, чтобы они «уходили» быстро, такой товар, не обезличенный, держать в секции долго было опасно). Это были или современные «зеркалки» типа «Зенита», или раритеты типа «Лейки». Их приносили чаще всего профессиональные фотографы (я не интересовался, откуда они брали эти фотоаппараты), но были в числе клиентов и фотолюбители, почему-то не желающие иметь дело с комиссионными магазинами.
      Через пару месяцев моей работы в универмаге весь этот сектор – работа с несунами – был завязан на меня, и мои напарницы, Надя и Света, поначалу ревновавшие меня к своим бывшим клиентам, перестали посматривать на меня косо, поскольку доход я не утаивал и честно делил его поровну.
      Но самое главное, на чем мы жили, - это, конечно, пресловутый «дефицит», причем не обязательно наш специфический, «фототоварский». Все искали на складах всё редкостное, что можно было купить, желательно по так называемой госцене, а потом продать так, чтобы «наварить» что-то «сверху»…
      В универмаге, кроме меня с женой, в довольно большом коллективе работали еще два выпускника Ворошиловградского техникума советской торговли, которых мы хорошо знали. Это была наша одногруппница Лена Никифорова (она в универмаге стала работать в отделе верхней одежды, где потом довольно высоко поднялась по служебной лестнице) и Валера Юрченко, окончивший техникум раньше нас на год. Валера работал в соседней секции телевизоров, и мы с ним, по ходу дела, довольно быстро сдружились, найдя немало общих точек соприкосновения. Вот Валера, хотя ему и давалось плавание в мутных водах советской торговли значительно легче, чем мне, и стал моим наперсником, с которым я начал делиться своими ощущениями и планами о дальнейшей жизни, вообще и в торговле...
      В 1979 году я, еще не оставив своих стремлений подняться вверх по административной лестнице, чтобы не заниматься мелочной спекуляцией, из-за которой я себя постоянно чувствовал униженным, поступил учиться в Ворошиловградский филиал Донецкого института советской торговли (ДИСТа) (конечно, заочно). Да и просто я хотел иметь диплом о высшем образовании, для поднятия уровня самоуважения. И вот на первой сессии я познакомился чуть ближе, чем с остальными сокурсниками, с женщиной, работавшей в торговле на Севере. Она приехала на сессию аж с севера Якутии и привезла с собой целый мешок вяленой ряпушки.
      Для меня, страстного «рыбоеда», места, где можно заиметь так много такой замечательной рыбы, сразу стали Землей Обетованной. И я просто замучил свою эту однокурсницу расспросами о жизни и работе в торговле на Севере, о том, сильно ли отличаются порядки там от того, как поставлено дело на Донбассе. Женщина эта, не будь дурой, правды мне, конечно, всей не сказала, но из её рассказов я заключил, что на Севере всё-таки рвачество торгашей не так выпячено, как на «материке» (это выражение – на «материке» - я тогда услышал впервые). И во мне зародилось пока еще робкое желание – уехать на Север.
      Друг Валера мое желание тогда не разделил, наоборот, сказал, что есть смысл попробовать сделать карьеру в Красном Луче, тем более, получив дополнительный козырь – поступление в торговый институт. Надо было теперь только еще вступить в партию. А она тогда была единственная, Ум, Честь и Совесть эпохи, - КПСС, Коммунистическая партия Советского Союза.
      К парторгу, подавать заявления о приеме в кандидаты в члены партии, мы с Валерой отправились вместе. Парторг, она же, если помните, и начальник отдела кадров горпромторга, товарищ Ушакова, прочитав наши заявления, рассмеялась, как говорится, прямо нам в лицо. «Да вы что, - сказала кадровичка-парторг, - а если вы попадетесь, и вас посадят? Мне за вас потом отвечать?»
      Я, сразу же обозлившись, в ответ бросил: «Вас же не посадили, почему нас должны посадить?» На это товарищ парторг ответила мне только презрительным взглядом.
      Конечно, торговская кадровичка нисколько не переживала о нашей возможной «посадке» (все торгаши, которых «сажали» до этого разговора, и «посадили» после, были коммунистами, которых отчисляли из партии сразу же после ареста), просто так она мне отомстила за то, что я в своё время, в бытность завмагом, однажды не занес ей что-то из дефицита, отказавшись ублажить её наравне с другим начальством.
      Бросив в ответ товарищ Ушаковой свой еще более презрительный (как мне представлялось) взгляд, я взял со стола парторга своё заявление и вышел из кабинета, твердо решив больше никогда не делать даже попыток связаться с коммунистами и с их партией, цену которой я прекрасно знал.
      Знаете, что такое центральный универмаг города? Это как рентгеновский аппарат, через который видно всё, что внутри каждого проходящего сквозь него человека.
      А в универмаг (да еще в центральный гастроном) приходили все – городские начальники и их жены, друзья и родичи начальников, прокуроры и следователи, адвокаты и сыщики, парторги и профсоюзные деятели, подпольные миллионеры и подпольные же шлюхи… Всем нужен был дефицит, яркие тряпки и оригинальные вещицы, импортная обувь и фирменные джинсы, губная помада и французские духи (даже польскими и болгарскими не брезговали)… Причем некоторые особо важные персоны не гнушались брать шмотье в долг, забывая потом за него расплачиваться...
      После глупой своей попытки, которой стыжусь до сих пор, ради карьерных соображений вступить в КПСС, я окончательно решил сменить место работы и жительства. К этому у меня было два мотива, одним из которых стал вопрос - как дальше воспитывать подрастающую дочь? Ведь она будет со временем спрашивать о том, где и как работают папа с мамой, на что мы живем. Она будет слушать наши разговоры о всяких сделках, тайных и явных, будет сопоставлять наш внутренний семейный обиход с тем, как живут другие люди... В общем, мне не хотелось, чтобы моя дочь впитывала в себя торгашеский дух, который, ясно же, присутствовал уже, хотя еще и не господствовал в нашей жизни...
И всё же основным мотиватором в этом деле стал для меня квартирный вопрос.
      Жили мы тогда с женой и маленькой дочкой в четырехкомнатной квартире родителей жены (сами тесть и теща мои обитали в то время на Колыме). Проживали мы не одни, поначалу там еще жила старшая сестра жены Ира с подружкой (не то, что некоторые подумали) и сестра-двойняшка моей жены Лена. Потом, через какое-то время, Лена вышла замуж за Алика Гладильченко и переехала в его дом (но не выписалась из родительского жилья), Ира тоже вышла замуж и переехала жить вместе с мужем Андреем в Ворошиловград, где они стали работать инженерами на патронном заводе.
      Меня постоянно глодала мысль, что я живу не в своей квартире. И конечно, я хотел исправить это положение. Но как?! В очередь на получение жилья меня не ставили, мотивируя тем, что я живу и прописан в квартире с достаточной жилой площадью. И в то же время, при прописке, в документах было отмечено, что я прописываюсь «без права на жилплощадь», потому что она, жилплощадь, была забронирована за родителями жены – северянами. Получалось, что я попал в какую-то казуистическую ловушку советского жилищного законодательства. Наверняка из неё можно было найти выход, но за определенную мзду. Цена вопроса, как теперь бы сказали, была примерно полторы тысячи рублей. (К примеру, мой друг, заимевший к тому времени себе жену и родивший двух детей, «сделал» себе двухкомнатную квартиру в отдаленном районе города за две, кажется, тысячи рублей.) Но их-то, тысяч этих, у меня ведь не было! Как я ни вертелся, но денежных запасов всё у меня не появлялось, все доходы уходили на повседневную жизнь…
      Я стал искать себе вакансии на Севере, просматривая объявления в ведомственной прессе и рассылая письма-запросы по приглянувшимся адресам. Еще, кроме Севера, меня по-прежнему тянул к себе и Ростов, куда я тоже отправил запрос, но уже не в торговые организации, а в строительные, в расчете на получение жилья. Кстати, из Ростова мне сначала и пришел ответ с приглашением на собеседование. Ответ дали из домостроительного комбината, отдела снабжения. Было это уже весной 1981 года, когда заканчивался обязательный трехлетний срок нашей отработки в горпромторге по распределению из торгового техникума…
      В тот день, когда мы с женой отправились в Ростов (я – на собеседование, жена – просто посмотреть город моей юности), пришел ответ на мой запрос в Норильск. В письме оттуда было приглашение на работу в Управление рабочего снабжения горно-металлургического комбината на должность, если правильно я запомнил, заместителя начальника торгового отдела. Это была неслыханная удача!
      В Ростове с работой и квартирой ничего не выгорело. Там никто и не собирался давать мне какое-то отдельное жильё, а предполагалась комната в общежитии, с отдаленной перспективой получения какой-то квартиры. Это не стоило даже и обсуждать…
      День в Ростове прошел быстро. Уставшие от беготни по городу и сморенные выпитым в ресторане, в котором я когда-то иногда бывал, вином, мы с женой мирно и крепко уснули на мягких сиденьях автобуса "Икарус", который вез нас обратно в Красный Луч. Дипломат свой (это такой был тогда модный тип чемоданчика-кейса) со всеми документами и фотоаппаратом я положил на полку над головой…
      …Внезапно меня как будто что-то толкнуло. Я проснулся и резко привстал, шаря рукой в темноте по полке над головой. Там было пусто. Я судорожно стал тогда шарить под ногами. Но и там не было ничего. Я стал тормошить спящую жену, и тогда с заднего сиденья чей-то женский голос произнес: «Вы не дипломат ищете? С ним какой-то парень вышел, только что, в Новошахтинске…»
      Так, одним махом, было отсечено от меня всё, что могло бы быть, попади я на работу в Норильск. Вызов на работу туда был срочным, а пока я восстанавливал паспорт и свой военный билет, документы об образовании, прошло более полутора месяцев. Естественно, никто столько времени держать за мной такое заманчивое рабочее место не собирался…
      Летом 1981 года в отпуск с Колымы на Донбасс приехал тесть. Хотя и без всякого удовольствия, но он согласился (под давлением, наверное, тещи и Наташи) взять нас с собой, на Колыму, без оформления вызова, на свой страх и риск и, конечно, без каких-либо подъемных. Подъемные полагались только тем, кто ехал на Север по вызову…
      Но мне уже было всё равно, я уже горел желанием Севера. Мне снились по ночам собачьи упряжки с нартами, грезились наяву пушные фактории и горные озера, полные до краев самой разной рыбы… Смешно, но мне уже шел тогда четвертый десяток лет!
      
      --------------------------------------
      
      На снимках: 1. Друзья-коллеги. В центре – Коля-фотограф, слева Люда Ковалева (продавщица), справа – Наташа Петина. Дети: Наташа Петина (спиной к нам, обидевшись на папу) и Марина Ковалева. На заднем плане – магазин-стекляшка, продмаг. 2. На субботнике у универмага «Проминь». Первая слева – Наташа Петина.
      Фото из моего архива.