Тайна языка главы-15 завершающие

***
   ...В нижних залах дворца стоял невообразимый шум. Здесь укрылись все нороги, которым удалось бежать от рурар. Невероятно, но среди них были и те, кто ещё совсем недавно проклинал повелителя и эту войну, кто призывал к его смерти. И вот теперь эти бунтари вынуждены искать спасения во дворце повелителя - страх перед рурарами был сильнее выросшего за время войны негодования. Здесь же были и остатки воинских сил империи - несколько изнурённых тысячесил, среди которых были и чёрные. Никогда ещё дворец не видел такого числа людей. Воздух в нём, несмотря на открытые настежь окна, был тяжёл, особенно в тех залах, где лежали раненные воины. В некоторых залах скопление людей было таким, что там с трудом можно было протиснуться. Даже дворцовая площадь была запружена людьми. Здесь стояли многочисленные палатки, в которых разместились и воины и лишившиеся своего крова жители деревень. В самом дальнем углу площади были даже установлены виселицы. Некогда обширная империя норогов хоть и сжалась до размеров дворца, но по-прежнему жила своими законами. И изменники всё также казнились позорной смертью.
   Всевоин Флайг осматривал крепостные стены. Они были высоки и прочны, а под ними вокруг пролегал глубокий ров с водой. На мосту же перед главными воротами выстроились последние уцелевшие перерожденные, около пятисот воинов. Дворец был хорошо защищён, но вот воинов не хватало. Всевоин поглядел по сторонам. Большинство стоявших на стене воинов были молоды, хотя многие из них уже повидали не одну битву. Но были и те, кто встал в ряды воинов совсем недавно. Они не были лучшими воинами - лучшие давно погибли. Они были последними воинами империи. И вскоре им предстояло принять последнюю битву Норгии. Всё же всевоин ещё надеялся. Накануне прибыл гонец от тысячевоина Ильода. Он сообщал, что сам ведёт шесть тысячесил на помощь осаждённому дворцу. Одна тысячесила оставлялась для защиты поселений норогов. Это известие вселило надежду во всех, кто находился во дворце. Все ожидали подхода Ильода, как спасителя Норгии. Хотя в тоже время все понимали, что шести, пусть и отборных, тысячесил будет недостаточно, чтобы сломить рурар.
   Пройдя по стене, всевоин вышел на её северную сторону. Здесь воинов было больше, чем на остальных стенах. Именно отсюда ожидали появления рурар. Три дня назад он послал пять отрядов, чтобы они разведали, где те уже находятся. Сейчас, вглядываясь вдаль, всевоин старался заметить что-нибудь подозрительное. Но вокруг дворца не было никакого движения. Дорога, ведущая к дворцу, была пустынна. Многочисленные рощи, могущие скрывать опасность, всё же казались спокойными. Ни одного столбика дыма. Словно рурары вдруг покинули Норгию, забыв обо всём. Даже на башне видневшегося невдалеке замка по-прежнему высился герб Норгии - орёл, расправивший крылья. Ещё раз окинув подозрительным взглядом окресности, Флайг подозвал стоящего рядом сотневоина.
   - Отряды вернулись? - спросил всевоин.
   - Вернулось два отряда, мой всевоин.
   - Почему мне сразу не доложили?.. Что говорят разведчики?
   - Они видели рурар у замков Олида и Тийрага.
   - Всего лишь два дня пути..., - Всевоин задумался: "Ну что ж. Ильод скорее всего не успеет подойти им на помощь. А, значит, им одним придётся принять бой в самое ближайшее время. Это будет последний бой.".
   - Сколько было рурар?
   - Разведчики говорят о большом их числе. Много всадников, скорее всего мирнийцы. Но пока они заняли ещё не все замки и поселения.
   - Как только объявятся другие отряды - немедленно известить меня.
   - Слушаюсь, мой всевоин! Хвала повелителю!
   - Хвала!
   Всевоин кинул прощальный взгляд на дорогу и начал долгий спуск со стены по крутой лестнице. Сейчас его ждали более важные дела. Сегодня повелитель собирал в тронном зале воинский совет. Быть может последний. И всевоин обязан был присутствовать. Он прошёл по дворцовой площади, миновав строй чёрных воинов, как всегда стоявших на страже дворца. Вошёл в открывшиеся перед ним высокие главные двери. Прошёл по переполненным, душным залам. И везде его приветствовали воинским приветствием: "Хвала повелителю!". И говорили это не только воины, но и самые разные люди - от женщин и до стариков. Удивительно: воины, все нороги, несмотря на все тяготы и беды постигшие их в этой войне, до сих пор верили повелителю. И сейчас перед смертью, даже больше обычного. А те из них, кто ещё совсем недавно проклинал его - взяли в руки оружие. Теперь повелитель стал для них человеком, означающим для них саму Норгию, он стал воплощением Силы, под защиту которой все они стремились встать, его власть возросла невиданно, его воля, как никогда ранее подчиняла себе, его слово, стало единственным, чему нороги ещё готовы были верить. Повелитель стал для норогов ВСЕМ! Именно это было мечтой всех повелителей Норгии - власть, не знающая границ, именно к этому они всегда стремились. И вот теперь повелитель Гаттл воплотил мечту в явь. Но для этого ему пришлось развязать самую ужасную войну, когда-либо видимую людьми, пролить реки крови, погубить свой народ и поставить Норгию на грань уничтожения. Мечта повелителей осуществилась, но сама империя перестала существовать. Её сердце - великий дворец, воздвигнутый первым повелителем - ещё билось. Но то были последние участившиеся удары перед смертной схваткой. Всевоин на миг задумался: норогам было неизвестно имя самого первого повелителя Норгии, оно затерялось в глубине веков. Каким он был? О чём мечтал? К чему стремился? О чём думал? И мог ли он, воздвигая этот дворец, предположить: какой конец уготован его народу и его империи? Что стремление норогов к завоеваниям и могуществу над другими народами приведёт их к гибели?
   С такими мрачными мыслями всевоин прошёл нижние залы дворца, стараясь обходить те из них, которые были особенно переполнены людьми. В расположенных выше залах было уже свободней - здесь находились только чёрные воины, ещё выше - располагалась знать и их семьи. Чем выше поднимался всевоин, тем свободней и  тише становилось вокруг. В самых верхних залах стояла непривычная тишина, здесь уже не было никого, кроме стражи. В тронном зале уже находились созванные на совет тысячевоины. Их было немного - не больше тридцати человек из тех трёхсот, что были у Норгии в начале этой войны - последние из уцелевших тысячевоинов. Чёрных тысячевоинов было и того меньше - девять человек, и лишь два из них были всадниками тяжёлой конницы повелителя. Тысячевоины стояли тесным кругом и что-то оживлённо обсуждали между собой. Здесь же была и знать. Они стояли в стороне от тысячевоинов и, так же, как и они, о чём-то говорили. Всевоин окинул их холодным взглядом - он всегда недолюбливал их, считая, что большинство из них не заслуживает того почёта и уважения, которые они имели. Очень многие из знати никогда не были воинами, а почёт перед Норгией и повелителем заслужили их предки. Не удостоив их никаким вниманием, всевоин прошёл мимо.
   - Хвала повелителю! - поприветствовал всевоина, когда тот подошёл к ним, ближе всего оказавшийся к нему тысячевоин Клосг - один из тех двух всадников тяжёлой конницы. Второй - тысячевоин Лойг - стоял чуть поодаль. Обоих он знал очень хорошо, а Лойг даже общался с ним на равных.
   Вслед за Клосгом всевоина поприветствовали и все остальные тысячевоины.
   - Хвала повелителю. - Всевоин встал рядом с ними.
   Он был ниже их ростом, а некоторых - много ниже. Но он всегда признавался ими, как глава норогских воинов. А сейчас, когда воинов Норгии осталось так мало, что их едва хватит для защиты дворца, его признание и уважение только упрочились.
   - Мой всевоин! - вновь первым из тысячевоинов обратился к нему Клосг. - Мы обсуждали наше положение...
   - И что вы думаете?
   - Мой всевоин, - сказал тысячевоин Пийар. - Наши войска заперты во дворце, рурары вот-вот подойдут, они уже всего лишь в трёх-четырёх днях пути отсюда. Передовые их отряды замечены гораздо ближе. Скоро дворец будет окружён.
   - Я всё это знаю, - спокойно сказал всевоин. - Но мы ничего не можем изменить. Нам остаётся только ждать их подхода. Потом мы примем бой. Рассуждения ни к чему.
   - Мой всевоин, - вступил в разговор тысячевоин Тивор - один из самых молодых тысячевоинов. - Всем нам не удастся спастись. Но мы не можем просто так сдаться. Если нам суждено погибнуть - то наша смерть должна послужить во благо спасения Норгии.
   - Я не поинмаю о чем вы  говорите, Тивор?
   - Мой всевоин, - Тивор вдруг заговорил как будто другим голосом. - Норгия не должна умереть. Дворец может пасть, её земли могут быть захвачены, но пока жив повелитель - будет жива и Норгия.
   Всевоин не успел ничего сказать. Его опередил Лойг. Он быстро, но в тоже время твёрдо сказал:
   - Всевоин. Повелитель должен спастись. Во имя Норгии и её будущего. Погибая, мы должны знать, что Норгия будет жить, несмотря ни на что. Пока не поздно. Пока рурары не взяли нас в окружение - повелителю ещё можно спастись.
   - Спастись? Где? Повсюду рурары, Лойг.
   - Отдалённые замки ещё не взяты. В некоторых ещё даже остались воины. Мы должны уговорить повелителя покинуть дворец.
   - Что потом? Что потом, Лойг? Думаешь, это поможет Норгии?
   - Я не знаю, но это хотя бы надежда...
   - А нороги? Что будет с ними?
   - Всех им нас не убить. Оставшиеся возродят Норгию. Те, кто уйдёт с повелителем - женщины, дети. Но без повелителя это будет невозможно.
   "Возрождение Норгии?". Флайг смотрел на тысячевоинов в полном недоумении: сейчас, когда до полного краха империи остаётся несколько дней, когда смерть уже дышит им в лицо - они говорят о её будущем. Безумцы! Вместо того, чтобы готовиться к последней битве - они обсуждают, что будет после неё. После неё - никого из них не останется! Все эти разговоры не для настоящих воинов.
   Тысячевоины между тем продолжали убеждать его.
   - Мой всевоин, будущее Норгии ещё не решено. Великая Сила поможет нам в нашей борьбе.
   - Мы должны спасти свой народ и повелителя!
   - Мой всевоин, мы все стоим на краю, и это требует от нас решительных действий.
   - Мы уже пытались говорить с повелителем. Но он нас даже не хочет слышать.
   - Мой всевоин. Поговорите с повелителем. Вы сможете его убедить.
   Тысячевоинам тяжело было примириться с мыслью о крушении Великой Норгии. Им во что бы то ни стало необходимо было иметь хоть малейшую надежду на её спасение, пусть даже эта надежда имела ещё меньшие возможности осуществиться. Но сейчас для тысячевоинов, как и для многих норогов, важна была не сама возможность спасения, а именно надежда на неё. С надеждой можно многое вершить, с надеждой на будущее можно не страшиться самой ужасной смерти; живя с надеждой, можно заглянуть в глаза всем своим страхам, можно драться с каким угодно врагом; с надеждой можно обрести силу, самому стать Силой. Надежда вселяет уверенность, так необходимую сейчас всем норогам. Необходимую, как воздух. В какой-то момент холодная рассудительность всевоина, уже смирившая его с гибелью империи и готовившая его к её последней битве, вдруг уступила место этой ни на чём не основанной надежде. Слабая, почти неосязаемая, как туман, надежда, оказалась-таки сильнее суровой действительности.
   - Повелитель Гаттл! - вдруг громко возвестила о появлении повелителя в тронном зале стоявшая у дверей стража.
   Все находившиеся в зале мгновенно повернулись в сторону повелителя. Повелитель вошёл в зал неуверенной и какой-то обречённой походкой. Весь его вид выражал эту обречённость. Когда всевоин несколько дней назад после долгого отсутствия прибыл во дворец и встретился с повелителем, он не узнал его. От того повелителя, которого он знал, которого знала вся Норгия, осталась лишь невзрачная тень. Его гордая осанка правителя могущественной империи под тяжестью вражеских ударов и осознанием неизбежности возмездия уродливо сгорбилась. Некогда крепкие, сильные руки теперь повисли беспомощными плетьми вдоль тела, а левая рука и вовсе тряслась, как у немощного старика. Повелитель уже не носил доспехов, облачаясь лишь в мантию, но и та, казалась, была ему в тяжесть - в каждом его шаге угадывалась неимоверная усталость. От его громового голоса не осталось и следа - он стал тихим и сникшим, лишь иногда оживая всплесками гнева, после которых повелитель особенно сникал. Повелитель походил на развалину самого себя, разрушенного до основания. Только глаза ещё выдавали в нём человека, повелевавшего когда-то целыми народами, притязавшего на всемирную власть. В этих глазах ещё полыхала гордость повелителей Норгии; ещё мерцал огонь великого воина до сих пор ведущего грандиозную, невиданную прежде, войну; блёкло, но всё ещё сияла Великая Сила. И именно эти глаза вселяли в норогов надежду, именно этим глазам они по-прежнему, и даже с ещё большей готовностью, верили и без колебаний жертвовали за них своими жизнями.
   Сегодня повелитель выглядел гораздо хуже, чем вчера. Левая рука, которую он прятал за спину, тряслась ещё сильнее, бледное лицо осунулось, а на впавших щеках пятнами горел нездоровый румянец. Всевоин вообще успел заметить, что каждый день сказывался на нём так, словно он проживал целую жизнь. Повелитель выглядел глубоким стариком. Взглянув на него ещё один раз, всевоин засомневался, что он сможет оправдать возлагаемые на него надежды по возрождению Норгии. Но стоило ему только столкнуться с ним взглядом, все сомнения отпали сами собой. Во взгляде повелителя всевоин прочёл непоколебимую решимость биться до конца. Пусть он уже не может держать меч, но его слово ещё может вести за собой норогов.
   Повелитель слабым голосом поприветствовал всех находящихся в зале, а каждому из воинов пожал руку, обойдя весь их строй. Рукопожатие его также было слабым, почти неощутимым, и всевоин в очередной раз удивился насколько быстро повелитель превратился из воина в старика. Обойдя всех воинов, повелитель сел на свой трон. И уже оттуда обратился к собравшимся.
   - Воины! Нороги! В это тяжёлое для всех нас время я, как никогда, жду от вас верности и решимости. Всевоин Флайг, войска готовы к битве?
   - Мой повелитель! - всевоин вышел вперёд. - Наши войска готовы принять битву хоть немедленно, но наших воинов слишком мало. Разведчики же докладывают о большом числе приближающихся врагов. Долгую осаду мы выдержать не сможем.
   - Долгую осаду выдерживать и не понадобится. Мы лишь должны дождаться Ильода. У него шесть полных чёрных тысячесил. Сейчас каждый норог, воин он или нет, должен отдать всего себя для защиты дворца. Сейчас он является для нас Норгией. Мы не должны допустить сюда рурар! Мой дворец останется дворцом норогов!
   - Мой повелитель! В воинах я не сомневаюсь. Они по-прежнему преданы Вам и Норгии, и будут биться до конца. Но я не уверен, что мы сможем дождаться Ильода. Прибывший от него гонец сообщает, что тысячевоин Ильод находится всё ещё далеко. Передовые же отряды рурар стоят уже в двух днях пути, а, возможно, уже и ближе...
   - Что вы хотите этим сказать, всевоин, - жёстко спросил повелитель.
   - Я не уверен, что Ильод сможет помочь нам. Даже если ему и удастся вовремя подойти, он сам будет вынужден принять битву. Рурары просто не подпустят его тысячесилы к дворцу.
   - Если вы не уверены, всевоин... не уверены в себе... вы можете отказаться от руководства защиты дворца. Пораженчества я не потерплю! Ни от кого!
   - Мой повелитель..., - всевоин замолчал, потом продолжил, - я готов исполнить свой долг до конца.
   - Я не сомневался в вас, всевоин. Ильод скоро подойдёт, нам лишь надо дождаться его. А для этого, каждый из вас должен донести до своих воинов, что эта битва решит судьбу Норгии. Все, кто дрогнет, должны считаться изменниками... Именно отсюда мы погоним рурар обратно, именно здесь мы вновь разобьём их, как разбивали прежде, здесь они захлебнутся в собственной крови!
   Повелитель говорил всё громче и громче. Он вновь становился таким, каким его знали приближённые - властным и непреклонным. Тысячевоины переглянулись между собой, кто-то из них посмотрел на всевоина. Настал тот момент, когда к повелителю надо было обратиться. Флайг на мгновенье заколебался, но потом всё же решился.
   - Мой повелитель! Ваши слова о том, что здесь, у стен дворца, решится сама судьба Норгии вселяют в нас решимость и доказывают, что Вы являетесь для всех норогов тем человеком, за которым они готовы следовать в самый трудный момент. Именно поэтому я прошу Вас, мой повелитель, спасти свою жизнь ради будущих поколений норогов. Без Вас, мой повелитель, это будущее не наступит.
   Флайг замолчал, глядя, на неподвижно сидевшем на своём троне и смотревшем куда-то вниз, повелителя. Наконец, повелитель поднял глаза, оглядел всех собравшихся в зале - и воинов, и знать - и потом тихо сказал:
   - Этот дворец построен моими предками. Его начали возводить при самом первом повелителе. Отсюда мои предки, повелители Норгии, правили своей империей - самой великой из когда-либо существовавших. Этот дворец - сердце Норгии. А вы, всевоин, предлагаете мне покинуть его, сбежать из своего собственного дворца! И куда я должен сбежать? Я - повелитель Норгии! Я не буду скитаться по лесам, и жить в жалких лачугах. Это вы за меня уже решили?
   - Мой повелитель! Я никогда не посмел бы решать за Вас хоть самый малый вопрос. Я лишь говорил от лица всех норогов - Ваша жизнь ценна и наш долг, долг каждого из норогов, спасти её. Одно Ваше слово - и две тысячесилы лучших воинов будут готовы в кратчайшее время. Под их охраной Вы сможете выехать в свободные земли Норгии и оттуда начать её освобождение.
   Повелитель не успел ничего ответить, как один из тысячевоинов горячо сказал:
   - Мой повелитель! Вы правы, говоря, что Ваш дворец - сердце Норгии. И мы все, как один, клянёмся защищать его до последнего вздоха! Но Вы, мой повелитель, её будущее. Вы не можете погибнуть. Ваша смерть - это смерть Норгии. Ваша жизнь - это жизнь Норгии! Вдохните в нас надежду, мой повелитель! Вы - наша опора! Вы - наша Сила!
    Всевоин оглянулся. Воины, прошедшие не одну жестокую битву, смотрели на повелителя, утратившего даже облик воина,  полными преданности и надежд глазами. В любое другое время, это вызвало бы у него только недоумение и удивление. Но сейчас, в шаге от гибели, всевоин и сам был предан, как никогда раньше. Клятва, данная когда-то им повелителю, приобрела новый смысл. Всё могло исчезнуть, но жизнь человека, которую от поклялся беречь и охранять, должна быть сохранена. Если он не в силах победить врага, ему остается только отстаивать свою честь. А его честь, честь воина - это его клятва. Повелитель между тем, взял в руки меч, стоявший у трона. Будто слова тысячевоинов приободрили его, и он вновь вспомнил о том, что он воин. Но, помолчав, он всё же сказал:
   - Тысячевоины! Я знаю о вашей преданности мне и Норгии! Вы доказывали её не раз. Позади тяжёлые битвы, в которых вы проливали кровь и не щадили себя. Они навсегда останутся в памяти норогов и будут служить для них примером. Но именно из-за этого я не могу покинуть дворец - я не хочу остаться в их памяти, как повелитель, сбежавший от врага. Я лучше умру! Повторяю - пораженчества я не допущу!
   - Но, мой повелитель, - тысячевоин Тивор, чувствуя, что последний момент убедить повелителя ускользает, сделал последнюю попытку, - подумайте о норогах. Если погибнете Вы - всех норогов ждёт та же участь.
   - Если такова воля Силы - то так тому и быть. Нороги не смогли победить рурар. А в этой войне может быть только один победитель. Побежденных же ждёт смерть.  Если Великая Сила уготовила нам эту участь, значит, мы заслужили её, значит, мы должны принять её. Но я призываю всех вас драться до самого конца. Нороги всегда были воинами, и если им суждено погибнуть, то погибнуть они должны, как воины. Не запятнав себя позором. Предательства я не потерплю. Изменники должны умереть. Это моя воля. ...Мы должны ждать Ильода - тогда враг ещё убедится в нашей силе...
   Повелитель встал с трона, показывая, что он закончил этот разговор и по-прежнему непреклонен в своём мнении. Выходя из тронного зала, он ещё раз тихо проговорил:
   - Мы должны ждать Ильода... Он сможет одолеть рурар, он сможет...   
***
   Вернувшись с воинского совета на крепостные стены, всевоин не раз вновь возвращался мыслями к разговору с повелителем. Его раздирали противоречивые чувства. Он и уважал повелителя за его стойкость и готовность погибнуть, но не уронить чести, и в тоже время был потрясён его пренебрежением к жизням норогов. Решив погибнуть самому в своём дворце, повелитель уготовил эту участь и всем норогам. Даже не попытавшись найти хоть какое-нибудь спасение для них. Они же и сейчас оставались преданны ему и готовились умереть за него и за империю. Повелитель несколько раз выходил из дворца проверить войска. Он обходил строй воинов, говоря, что надо лишь дождаться Ильода и тогда Сила вновь подарит им победу; горячо призывал не жалеть собственных жизней, и утопить рурар в их же крови. Особенно часто он подходил к молодым воинам, многие из которых были ещё совсем юнны. Им он говорил, что именно они надежда Норгии и им предстоит её возрождение, после того, как враг будет окончательно разбит. Они смотрели на него бесконечно преданными глазами, веря каждому его слову...
   ...Рурары появились через три дня. Всевоин был во дворце и не застал их появления. Когда же он поднялся на крепостные стены, то увидел, что битва уже началась. Стоявшие на мосту перерожденные уже вступили в схватку с конницей рурар. Видимо они услышали рурарский язык и, повинуясь своей ненависти, первыми кинулись в бой. Бросив быстрый взгляд на завязавшуюся на мосту схватку, всевоин тут же распорядился послать туда тяжёлую конницу. Перерожденные как обычно дрались самоотверженно и не щадя собственных жизней, но их было мало. Конница же была бесполезна во дворце, её лучше было бросить в бой немедленно, пусть даже она столкнётся там с всадником. Но сейчас важно было задержать, а ещё лучше - отбросить рурар. Каждый день был им дорог и так необходим. Ильод ещё может успеть подойти. Надо только держаться. Держаться, как можно дольше. Всевоин оглянулся: воины Клосга и Лойга - последние воины тяжёлой конницы - уже выстроились перед главными воротами и ждали, когда их раскроют. Ворота раскрывались медленно и тяжело, будто не торопились пускать воинов в бой. Наконец поднялась решётка, прикрывавшая ворота, и первые из четырёх тысяч всадников - лучших воинов из оставшихся у Норгии - ступили на мост. Они успели как раз вовремя - перерожденные были уже наполовину перебиты и рурары вот-вот добрались бы до ворот. Всевоин, стоя на самом видном месте на крепостной стене, с напряжением смотрел на схватку. Чёрные воины, сразу же ринувшись в бой, встали на пути рурар непреодолимой преградой. Те же, лишь только увидев их на мосту, тотчас же развернули коней и начали отход. Наблюдавшие с крепости за битвой воины, видя, как тяжёлая конница всё дальше и дальше оттесняла рурар, победно вскинули руки. Всевоин оглянулся. Он не мог ничего слышать, так как перед боем, как и все, залепил уши. Но ликование воинов и без того было легко представить, лишь взглянув на них. Воины победно поднимали мечи, они вновь видели, что врага можно бить, даже сейчас. Всевоин на миг отвернулся, чтобы отдать приказание о возвращении конницы - тысячесилы выполнили приказ, они не допустили врага к стенам дворца, а отход рурар мог вполне оказаться хитростью. И тут что-то произошло. Всевоин сразу это почувствовал, не увидел, а именно почувствовал. Что-то изменилось в воинах. Всевоин медленно обернулся. Все кто стоял на стене, все, кто только что победно ликовал, стояли замершими, словно увидели нечто страшное, то, что заставило их всех разом застыть на месте. Воины, опустив мечи, смотрели куда-то вдаль и уже не радовались победе тысячесил. Всевоину не надо было объяснять, что же произошло с этими воинами. Он всё мгновенно понял - это был всадник, тот самый всадник, наводивший ужас на воинов повелителя. Прямо на его глазах он вселил в его воинов смятение, заставив всех их замереть. Как он это сделал? Всевоин не знал. Но его воины уже не были воинами повелителя. Они стали кем-то совершенно другими. Несколько воинов, побросав оружие, неожиданно спрыгнули со стены, кто-то пронзил себя мечом, другие принялись убивать рядом стоящих с ними воинов. Безумие охватило всю стену, всех, кто находился на ней. Стоявшие внизу воины также замерли, но замерли от полной неожиданности и недоумения. Никто из них не понимал, что произошло. Все просто стояли и смотрели на падающих вниз к их ногам воинов, убитых такими же, как и они норогами. Сбежав по крутой лестнице, всевоин тут же приказал страже опустить ворота - та же участь наверняка постигла и конницу, часть которой уже успела выехать на мост, а, значит, они уже не те воины повелителя. Скрип закрываемых ворот звучал для всевоина словно скорбь - воины на мосту были обречены и им уже никто не мог помочь. Он до последнего момента смотрел на чёрных всадников - среди них были и тысячевоины Клосг и Лойг. Как только ворота закрылись, Флайг приказал всем отходить во дворец - вновь подвергать воинов опасности он не желал. Все бросились к дворцу, ища там спасения. Последним в закрывающиеся высокие двери зашёл всевоин. Перед тем как они закрылись за ним, он бросил взгляд на стену - там по-прежнему бушевало безумие.
   ... - Немедленно вернуться на стены! - повелитель негодовал, его лицо покрылось пятнами, а руки ещё сильнее, чем прежде, затряслись. Сообщение об отводе воинов с крепостных стен возмутило его настолько сильно, что всевоин не мог припомнить, когда он его видел таким последний раз. Пожалуй, только тогда - после известия о поражении у стен рурарского дворца.
   - Мой повелитель! - всевоин всё же надеялся, что повелитель правильно поймёт его решение. - Я лишь пытался спасти воинов. Всех, кто был на стене, охватило безумие. Видимо, здесь находится сам всадник...
   - Мне безразлично кто стоит у моего дворца! Это мой дворец, Флайг! Я назначил вас защищать его! Но вы снова отступили! Снова нарушили мою волю! И снова говорите мне, что это только для того, чтобы спасти войска! Куда вы собираетесь отступать дальше?! Вот так вы и пустили рурар в Норгию!.. Я ничего не желаю знать - ни сколько врагов, ни кто они! Я лишь хочу знать - сколько вы их убили! Больше никакого отступления! Всем вернуться на стены! Или я прикажу казнить каждого, кто сбежал!
   Всевоин повиновался. Как бы он не желал возвращения туда, где его воинам грозила опасность страшнее, чем любая самая лютая смерть, но ослушаться приказов повелителя он не мог. Крепостные стены встретили воинов Флайга зловещей тишиной. Безумие, так испугавшее их, уже закончилось. На стенах повсюду лежали убитые воины. Но были и те, кто выжил. Немногочисленные - всего лишь несколько сотен из тех двух тысяч, что находились на стенах дворца - уцелевшие воины стояли неподвижно и только озирались по сторонам. На приближающихся к ним воинов они смотрели растерянно, некоторые хотели им что-то сказать. Но всевоин приказал всех их убить - он уже видел таких норогов, повстречавшихся с всадником и твердящих потом о бессмысленности их борьбы с Рурарой. Они уже не были воинами повелителя. И даже были опасны, также как и рурары. После того, как всё было закончено, после того, как был убит последний из этих воинов - их тела скинули со стен. Воины вновь заняли свои места на стене, готовясь к штурму. Но посылать всадников на мост всевоин не решился - это были последние воины тяжёлой конницы и понапрасну подвергать их опасности в этот тяжёлый момент, значило подвергать опасности саму Норгию, то немногое, что от неё осталось.
   Всадник, если это был он, больше не показывался и не обрушивал на воинов безумство. Но их волнение оказалось не напрасным. Уже на следующий день рурары пошли на приступ крепости. Её стены были надёжны, но вот ворота вскоре после начала штурма рурарам удалось-таки проломить. Всё же в этот день воины повелителя отстояли и крепостные стены и ворота. С наступлением темноты рурары отошли, воины повелителя же не досчитались почти тысячу защитников крепости. Это была победа и она, казалось, досталась малой кровью. Но вместе с погибшими от безумия всадниками и воинами на стенах этот день обошёлся защитникам дворца больше, чем в пять тысяч убитых воинов. Больше тысячесилы за один день! Это была высокая цена, которую Норгия уже не могла себе позволить. Однако всевоин понимал, что и эти потери не последние. И всё дальнейшее полностью подтвердило его опасения. В каждый из четырёх последующих дней осады погибало по тысячесиле. В конце каждого дня всевоин докладывал повелителю о том ужасном уроне, который несли войска, но всякий раз слышал от него, что эти жертвы необходимы для блага всей Норгии, и, как заклинание, неизменен был его призыв держаться и держаться до прихода Ильода, который перевернёт весь ход войны. Особое же раздражение и даже ярость вызывали у повелителя просьбы всевоина о спасении укрывшихся во дворце норогах - женщинах, детях, раненых, которых Флайг намеревался вывести через тайный ход. Им ещё можно было вырваться из окружённого дворца, уйти дальше на запад, но повелитель запретил даже думать об этом, считая любой разговор об уходе кого-бы то ни было бегством, пораженчеством и предательством. Каждый норог - от воина до ребёнка - должен был разделить участь своего повелителя.
   Рурары, несмотря на то, что также несли большие потери, с каждым днём становились всё упорнее, а их штурмы - всё более опасными. И, в конце концов, им удалось прорваться через стены. Это произошло настолько стремительно и неожиданно, что многие воины оказались застигнутыми врасплох. Всевоин сам едва не пал жертвой этого натиска. Ему, как обычному воину, пришлось даже вступить в схватку, что ему давно уже не приходилось делать. Но большой воинский опыт всё же помог ему избежать смерти. Отчаянно отбиваясь от рурар, и даже сумев поразить некоторых из них своим мечом, всевоин отдал приказ об отходе. Стены были оставлены, и битва перекинулась на дворцовую площадь. Здесь тяжёлой коннице, сбережённой всевоином, удалось задержать врага. Но как только рурары собрались с силами, они вновь начали теснить воинов повелителя. В беспощадной и кровавой резне конница была полностью истреблена. Но этого времени хватило для того, чтобы остальные воины успели укрыться во дворце. Последние остатки тысячесил отчаянно и храбро отбивали все натиски рурар, а в это время повелитель неистоствовал: известие, что рурары стоят у самых стен его дворца, вызвало в нём такой силы ярость, которая чуть не убила его самого. Захлёстываемый её приступами, повелитель метался по тронному залу, выкрикивая проклятия и угрозы, пока без чувств не упал на пол. Через два дня он пришёл в себя, но лишь затем, чтобы узнать, что рурары уже ворвались во дворец. Теперь он молчал, смотря отстранённым взглядом в пустоту. Повелителя охватило полное безразличие, казалось, он не считал себя причастным к той ужасной и жестокой битве, которая уже сотрясала его дворец, к той крови, которая проливалась по его приказу, к тем смертям, к которым он совсем недавно призывал всех своих воинов. Пришедшего всевоина он долго не замечал, а когда всё же взглянул на него - всевоин прочёл в его остановившихся глазах безумие, подобное тому, жертвой которого пали тысячи и тысячи норогов. Неужели теперь это безумие охватило и повелителя? Неужели это означает конец империи? Неужели он именно таков - бесславное забвение, покрытое всеобщим безумием?
   - Мой повелитель, - всевоин склонил голову, держа шлем в правой руке. - Дворец окружён. Битва идёт уже в самом дворце. Пока нам удаётся сдерживать рурар, но сил надолго не хватит...
   - Где Ильод? - перебил Флайга повелитель.
   - Мой повелитель? - всевоин удивлённо посмотрел на повелителя.
   - Я спрашиваю вас, Флайг, где Ильод? Где тысячесилы?
   Всевоин, прежде чем ответить, ещё раз удивлённо взглянул на повелителя.
   - Мой повелитель! От тысячевоина Ильода до сих пор нет никаких известий. Я лишь могу предполагать, что он был встречен врагом на подступах к дворцу.
   - Вы хотите сказать, Флайг, что Ильод не сможет помочь нам? - медленно проговорил повелитель, так, словно каждое из этих слов давалось ему огромным трудом. - Значит, мой дворец, последний оплот Норгии, неизбежно окажется под властью рурар, нашего заклятого врага? Вы это хотите сказать мне, Флайг?
   Всевоин молчал, не зная, что ответить повелителю. Он между тем подошёл к окну и долго смотрел в него. Всевоин не знал, о чём он сейчас думал, но точно знал, что он там видит. Дворцовая площадь вся была усеяна телами убитых воинов.
   - Вы молчите, всевоин? - по-прежнему смотря в окно, спросил повелитель.
   - Мой повелитель. Вы всё ещё можете спастись. Я смогу собрать к прорыву три тысячи воинов. Времени почти не осталось...
   - Это пораженчество, Флайг! Всё, что вы сказали, всё это недостойно воина. Я не сбегу! И никому не позволю! Все должны драться! Все, Флайг! Все, кто жив!
   - Мой повелитель! Наших воинов осталось слишком мало. Я не знаю, сколько нам ещё удастся сдерживать рурар.
   - Не знаете - так сдерживайте их столько, сколько сможете!
   - Мой повелитель! Наши раненые, женщины, наши дети терпят лишения и мучения. Многие из них уже взялись за оружие, не видя выхода. Но против рурар у них нет ни малейшей возможности выжить. Позвольте отойти хотя бы им, мой повелитель!
   - Нет, Флайг! Никогда! Они нороги, и смерть за меня, за своего повелителя - это их долг! Вы слышите, Флайг! Лучше смерть, чем позор! Рурары увидят нашу смерть, но позор - никогда! - повелитель почти вплотную подошёл к всевоину. Так, что в его округлённых глазах всевоин ясно различил полыхающий безумный гнев. - Вот увидите, Флайг, когда всё закончится, именно эти дети станут новыми воинами Норгии, её лучшими воинами. Именно в этой битве, сегодня, сейчас рождается её новое войско. И чем раньше они узнают вкус сражения, тем злее будет их месть. Да, всевоин, они ещё за всё отомстят. Пусть они видят своего врага. Пусть они видят горе и беды своего народа. Пусть их память сохранит каждый миг этих дней - тогда их жажда мести не угаснет. И пусть рурары знают, что никто из норогов никогда не сдастся им. Пусть они взглянут в глаза этим детям - в них они увидят свою скорую смерть.
   - Какой будет Ваш последний приказ, мой повелитель? - спросил поражённый всевоин.
   - Мой приказ?.. Вам нужен мой приказ? - выкрикнул повелитель. - Посмотрите вниз, Флайг! Там всюду враги! И вам ещё нужны какие-то приказы! Вытесните рурар из дворца! Вытесните их из крепости! Из Норгии! До самой Рурары! И ещё дальше! От них не должно остаться и следа! Это моя воля!
   Повелитель кричал, уже не глядя на Флайга. Глаза его сузились, лицо побледнело - он смотрел и кричал куда-то в пустоту. Флайг развернулся и твёрдой поступью вышел из тронного зала. За его спиной всё ещё раздавались обезумевшие крики повелителя, а навстречу уже летели крики умирающих воинов.
***
   Выйдя из тронного зала, всевоин остановился. Прямо перед ним лежал тёмный, длинный коридор, ведущий к широкой главной лестнице. Освещён он был почему-то только в самом начале и то всего лишь семью или восьмью факелами. Этот путь был известен всевоину настолько хорошо, что он мог бы пройти его с закрытыми глазами. Он ходил по нему всю жизнь, знал каждый уголок этого огромного дворца. Но теперь, глядя в пустоту этих коридоров, всевоин боялся. Внезапно охвативший всевоина необъяснимый, и оттого ещё более сковывавший его, ужас перед этой темнотой был настолько велик, что он оцепенел. Будто в этой темноте таилось что-то очень опасное. Всевоин крепче стиснул рукоять меча, пытаясь совладать с этим леденящим чувством страха. Он вдруг ясно понял свой страх - он боялся не темноты, а той неизвестности, что несла эта темнота. Вот, что было опасным - неизвестность. И эта страшная неизвестность таилась теперь всюду в этом, так знакомом всевоину дворце.
   Всевоин взглянул на стоящих на страже перед тронным залом двух рослых чёрных воинов. Те, словно не замечали его замешательства. Их непроницаемые лица застыли, а взгляд был неподвижен. Казалось, они целиком были высечены из камня.
   - Почему коридор не освещён? - спросил всевоин одного из них.
   Стоящий слева от Флайга воин повернулся к нему.
   - Мой всевоин! Ещё вчера факелов было больше половины. Но приказом тысячевоина Тивора они были взяты для нужд обороны дворца.
   - Неужели у нас не хватает даже факелов? - горько усмехнулся всевоин. - Ну что ж... Подай мне ещё один.
   - Какой именно, мой всевоин?
   - Любой... А, впрочем, дай вон тот, второй - он самый яркий. А мне ещё долго идти по этим коридорам...      
 ...Когда спустя день всевоин шёл этим же коридором, в нём горел уже всего лишь один факел. Вернее, даже не горел, а догорал. Именно догорал: его слабый, мерцающий свет освещал только лишь пространство перед входом в тронный зал, всё остальное было поглощено темнотой, непроглядной, как и ночь за стенами дворца. Этот факел неожиданно представился всевоину самой Норгией. Как и он, Норгия догорала, доживала свои последние дни, а быть может и мгновения. Все её некогда обширные земли сейчас были поглощены врагом, как и этот коридор, как весь дворец, был поглащён темнотой.  Факел неумолимо угасал, бросая всё меньше и меньше света. Также и Норгия теряла последние свои владения. Образ этот оказался настолько живым, что заставил всевоина содрогнуться. Словно этот умирающий факел и в самом деле представлял собой Норгию, и его угасание означало и угасание великой империи норогов. Но это сравнение только придало всевоину уверенности в принятом им решении, укрепило твёрдость его намерений. Он ускорил шаг. Идущие следом за ним пять чёрных воинов также прибавили шаг. Каждый из них сжимал в руке меч с тёмным лезвием.
   - Именем повелителя! Остановитесь! - голос стражника, стоявшего у тронного зала, прозвучал угрожающе. Он издалека заметил в тёмном коридоре свет от двух факелов. Теперь, когда свет приблизился, он приказал остановиться неизвестным воинам.
   Всевоин вгляделся. На этот раз у дверей стояло гораздо больше воинов - около десяти, а командовал ими, как он успел разглядеть, сотневоин.
   - Воины! Приготовить арбалеты! - сотневоин, видя, что его приказ остановиться остался незамеченным, приготовился к схватке.
   - Опустить арбалеты, воины, - всевоин подошёл ближе. - Я - всевоин Флайг!
   - Простите, мой всевоин, я не сразу узнал вас, - сотневоин сразу же узнал голос всевоина, а ещё через мгновение - разглядел и его лицо.
   - Ничего удивительного, сотневоин. Здесь кромешная тьма.
   - Последние факелы забрали сегодня утром, мой всевоин.
   - В прошлый раз на страже стояли двое воинов. Кем поставлены вы, сотневоин?
   - Приказ повелителя усилить стражу был дан вчера, мой всевоин.
   - Вот как? Ясно... Повелитель в тронном зале?
   - Да, мой всевоин. Но он приказал никого не впускать.
   - Этот приказ касается и меня? - строго спросил всевоин.
   - Мой всевоин! - сотневоин смутился. - Приказ отдан повелителем...
   - Отойдите от дверей, сотневоин! Немедленно!
   - Но, мой всевоин! Приказ повелителя...
   - Немедленно, сотневоин!
   Сотневоин отошёл в сторону, пропуская всевоина. Следом за ним расступились и остальные стражники. Дойдя до дверей, всевоин обернулся.
   - Вы и ваши воины можете идти. Стража снята!
   - Мой всевоин. Без приказа повелителя я не могу покинуть...
   - Вы ему больше не понадобитесь, сотневоин!
   - Что прикажете делать, мой всевоин?
   - Во дворце полно рурар, сотневоин. Я думаю, вы быстро найдёте себе занятие и без моего приказа. Впрочем, я дам вам совет - избегайте оставаться один. В одиночку погибать гораздо страшнее.
   Всевоин уже толкнул двери тронного зала, входя внутрь, когда за его спиной хором из десяти голосов раздалось: "Хвала повелителю!".
   ...Тронный зал был освещён лучше, чем большинство мест во дворце. Факелы стояли, как и раньше, через каждые девять шагов. А бросив взгляд на стол, всевоин увидел, что и в еде здесь не было недостатка: стол был весь уставлен разнообразными блюдами. Он вспомнил о страдающих от нехватки воды норогах, бьющихся за повелителя, но тут же прогнал эти мысли прочь - повелитель никогда не должен был ни в чём нуждаться, даже в такие нелёгкие времена. Впрочем, как он успел заметить, еда была почти не тронута. Повелитель, сцепив руки за спиной, стоял у окна. Но даже это не помогало унять ему дрожь в руках. В наступавшей ночи хорошо были видны мелькавшие на дворцовой площади огни. Казалось, они завладели повелителем полностью - он долго не замечал появление в зале Флайга и его воинов. Всевоин остановился в середине зала, невдалеке от трона повелителя. Воины стояли за его спиной. Всевоин молчал, не смея прерывать повелителя от его раздумий. Хотя то, зачем он пришел, следовало бы сделать немедленно. И всё же всевоин не двигался. Наконец, повелитель повернулся к нему.
   - А, всевоин, - словно не ожидая увидеть его здесь, протянул повелитель. - Вы пришли. Это хорошо. Последнее время от меня только лишь уходят.
   - Это не так, мой повелитель! Я уверяю Вас - все нороги по-прежнему верны Вам.
   - Вы так думаете, Флайг? - повелитель шаркающей походкой подошёл к высокому столику и, взяв в дрожащие руки чарку с вином, сделал несколько жадных глотков. - Вчера отравился Шорунг. Покончил с собой, выпил какой-то яд... Он знал в них толк... Так и не создал мне новый шар, хотя я давал ему всё, что он просил... Предатель! А Абер? Разве он вернул мне мой жезл? Сколько прошло времени? ...Ильод до сих пор не объявился. А ведь это была моя воля, Флайг! Моя воля!.. Вот отчего все беды - моя воля не выполняется! Это - предательство! Если бы все делали то, что я говорю - рурары бы и близко не подошли к моему дворцу. Я окружён предателями, Флайг! Я предан своими же воинами...
   - Мой повелитель! Воины делают больше того, что они могут сделать. Смею Вас заверить...
   - Прекратите заверять меня, всевоин! Последнее время вы только это и делаете! А должны были бы выполнять свою клятву, клятву воина!
   - Именно для этого я и пришёл сюда, мой повелитель. Чтобы выполнить свою клятву...
   - Что это значит, всевоин? Выполнить клятву?.. Здесь? Оглянитесь! Здесь нет врагов, всевоин! А вы должны защищать меня от них! Защищать! Понимаете?!
   - Мой повелитель! В своей клятве воина я клялся защищать не только Вашу жизнь, но и Вашу честь.
   - Что?! Что это значит?! - повелитель удивлённо посмотрел на всевоина. Он только сейчас заметил за его спиной пятерых чёрных воинов, а в руках у них - мечи. - Всевоин! Что значат все ваши слова? Отвечайте!
   - Мой повелитель! Вчера рурары захватили все нижние залы...
   - Так отбросьте их назад, всевоин!
   - Это невозможно, мой повелитель! Наших сил недостаточно даже для того, чтобы просто остановить их. К утру дворец падёт. И это неизбежно, мой повелитель.
   - Нет. Нет. Н-е-е-т! Вы слышите, всевоин! Нет! - повелитель заходил по залу, потом остановился. - Этого не случится! Вот мой новый приказ! Соберите всех воинов, всех, кто ещё...
   - Никого уже нет, мой повелитель. У Вас нет больше войска.
   - Я вам не верю... Великая Сила! Я не верю вам, Флайг! Выполняйте мою волю!
   - Я клялся защищать Вашу честь, мой повелитель! И я сдержу эту клятву. Вашу жизнь уже не спасти, но Вашу честь я спасу, - рурары никогда не оскорбят Вас, мой повелитель. И даже не смогут оскорбить Вас и после смерти.
   Всевоин вынул меч и сделал шаг к повелителю. Воины вышли из-за его спины. Повелитель в ужасе смотрел на них - он только сейчас понял, что они хотят сделать, зачем они пришли: спасти его честь, но отобрать... жизнь!
   - Нет, всевоин! ...Я - ваш повелитель. Вы - чёрные воины! Я приказываю вам...
   Всевоин шагнул ещё ближе:
   - Во имя Норгии и Вас, мой повелитель!
   Всевоин ударил. Повелитель упал на колени, глядя прямо в глаза всевоину. Он ничего не успел сказать, подбежавшие воины один за другим вонзали в него свои мечи. Повелитель уже был мёртв, а тёмные лезвия продолжали безжалостно вонзаться в его тело. В широко раскрытых глазах повелителя застыл изумлённый испуг.
   - Вот и всё, - сказал всевоин, после того, как по его приказу воины остановились.
   Он заворожено смотрел на лежавшего в крови повелителя. Последнего повелителя Норгии. Последний... Это слово, как нельзя лучше других, подходит ко всему, что происходит сейчас. Умер последний повелитель, угасли последние надежды, уходят последние мгновения Норгии, её последние воины ещё бьются, но эта ночь будет её последней ночью.
   Всевоин тряхнул головой. Нет: это ещё не всё. Его долг выполнен ещё не до конца. Честь повелителя всё ещё в опасности. Он посмотрел на воинов. Они тоже, казалось, не верили в произошедшее, в то, что своими руками только что убили повелителя; мечами, которые он некогда сам вручал им на посвящении в чёрные воины.
   - Вы, двое, - всевоин посмотрел на двух самых высоких воинов. - Несите повелителя наверх. Остальные найдите всё, что может гореть и поднимайтесь следом.
   Воины принялись выполнять приказ всевоина. Двое из них бережно завернули тело повелителя в его же мантию и, осторожно неся его на руках, вышли из тронного зала. Другие бросились собирать всё, что было пригодно для костра.
   Оставшись один, Флайг оглянулся. Тишина тронного зала была непривычна. Никогда раньше ему не приходилось бывать здесь одному, и он впервые видел его таким: пустующим, брошенным, осквернённым. Впрочем, всё это можно было сказать и про всю Норгию. Всё это уже постигло её земли. И тронный зал лишь последним принял эту горькую участь. На всевоина вдруг нахлынули воспоминания: здесь повелитель Гаттл принимал свои самые важные решения, отсюда он правил своей огромной империей и вершил судьбы многих народов. Разве мог он тогда предполагать, что ему суждено стать самым последним из повелителей Норгии, что здесь он встретит гибель и своей империи и свою собственную? А разве он сам, всевоин Флайг, преданный повелителю всю жизнь, мог предположить, что человеком, от руки которого погибнет повелитель, окажется именно он? Разве кто-нибудь из норогов мог тогда представить всё то, что потом произойдёт, этот ужасный конец их жизни? Нет... Никогда и никто не мог этого знать. Допускать такую мысль было трудно тогда. И ещё труднее сейчас. Даже сейчас, когда всё уже было кончено, когда до полного краха Норгии оставалась только ночь, - даже сейчас всевоин не мог принять эту мысль, не мог смириться с ней. Ему стоило огромных усилий, чтобы сохранить ясность разума и не впасть в безумную отрешённость. Выходя, всевоин оглянулся ещё раз - последнее, на что упал его взгляд был трон повелителей Норгии и растёкшаяся перед ним кровь последнего из них.
   Когда всевоин поднялся наверх самой высокой башни дворца, где его ждали воины, там всё уже было готово для сожжения повелителя. Его тело, завёрнутое в мантию, лежало поверх в большой спешке накиданных обломков столов, лестниц - всего того, что воины успели найти для костра. Один из них держал факел. Всевоин вдохнул полной грудью свежий ночной воздух. То, что ему предстояло сейчас сделать - никогда не делал ни один из норогов. И никогда уже не сможет сделать. Нороги исчезнут вместе с этой ночью, исчезнет Норгия, исчезнет её последний повелитель. Молча взяв из рук воина факел, всевоин поднёс его к сложенному костру. Огонь лизнул несколько обломков, перекинулся дальше и вскоре заполыхал во всю силу, полностью объяв приготовленную для него жертву. Воины отступили назад - жар от костра становился всё нестерпимее. Всевоин неотрывно смотрел на взмывшие к ночному небу длинные языки пламени. Свершилось! Теперь всё уже в прошлом. Повелитель мёртв, а, значит, мертва и Норгия. Осталось только одно... Всевоин вынул из ножен свой тёмный меч, который ему когда-то вручил сам повелитель, и произнёс в свой последний раз воинское приветствие:
   - Хвала повелителю!
   - Хвала повелителю! - тут же отозвались воины, так же, как и всевоин, выкинув вперёд руки с обнажёнными мечами.
   Так нороги издавна хоронили воинов погибших в бою. А повелитель - как считал всевоин - погиб именно в бою. В бою с Рурарой, их заклятым врагом. И именно поэтому он уготовил ему смерть от меча, как того и заслуживали великие воины Норгии. Теперь же Сила призывает и его самого. Он не боится смерти, и даже готов к ней. Резко развернувшись, всевоин Флайг - командующий чёрным войском повелителя Норгии, сжимая в руке меч, двинулся навстречу своей смерти - он найдёт её в одном из залов дворца от руки простого рурарского воина. За ним шли пятеро воинов - те немногие, кто ещё оставался от некогда грозного и могучего войска. На их чёрных доспехах играли блики печального костра.
***
   Ночь была холодной и ясной. Такой же, как и полная, невозмутимая луна, висевшая где-то высоко в небе. Но огромный и величественный дворец, казалось, способен был достать и её. Настолько он был громаден, настолько поразил своим видом стоящих перед ним людей. Равно как и эта площадь, распростёртая у его подножия. Именно здесь повелители Норгии принимали клятвы чёрных воинов, именно отсюда их тысячесилы уходили в далёкие, завоевательные походы, именно она первой увидела перерожденных. Она видела и знала многое. Но сейчас, залитая лунным светом и заваленная телами погибших воинов, она видела крах империи норогов и последние мгновения великой лжи, принёсшей столько бед и крови двум разъединённым когда-то половинам одного народа.
   По площади бегали воины. Кто-то вбегал во дворец, в котором всё ещё продолжались кровопролитные схватки - нороги, боявшиеся рурар, боявшиеся их языка, всюду оказывали отчаянное сопротивление; сражались не только воины, но и женщины. Многие из них, веря, что их дети непременно станут рурарами, едва только услышат их язык, сами решались на убийства своих детей, а потом в отчаянии и безумстве, ища смерти уже для себя, кидались на воинов. Ваяр был бессилен остановить это безумие, охватившее весь дворец, не мог донести до всех свет Истины и давняя месть Норга, даже на последнем своём издыхании, продолжала уносить сотни и тысячи жизней. Кто-то выходил из дворца, вынося оттуда раненых и выводя связанных пленных. По приказу Ярорга воины старались брать норогов в плен, но большинство из них предпочитали смерть. Среди пленёных норогов в основном были или женщины или раненные воины, не сумевшие отбиться. Им ещё только предстояло познать Истину, но и сейчас, пусть всё ещё пребывающие во лжи, но всё-таки живые все эти люди были бесконечно дороги Ваяру. Он огляделся. Потом поднял голову, смотря на звёздное небо. Оно было красивым, похожим на чёрное покрывало с россыпью мерцающих огоньков, заботливо накинутым на усталую землю. Внезапно он заметил ещё один вспыхнувший где-то в вышине огонёк. Но он был другим, совсем не таким, как остальные. Ваяр пригляделся. Это действительно был огонь, именно огонь, а не звезда. Он горел где-то высоко, на самом верху дворца и с каждым мигом становился всё ярче и ярче. Кто и зачем зажёг этот огонь? Что он мог означать? Ваяр этого не знал, но в нём он вдруг отчётливо увидел факелы колонн воинов, охваченные огнём мосты через Лияжу, чёрные от пепла земли Рурары, Балфы и Чоры; горящие деревни пьолов и тысячи погребальных костров. Словно этот огонь был отражением всего этого безумного зарева войны, охватившего множество земель и опалившего такое же множество народов. И это зарево горело так долго, что Ваяру не верилось, что этот огонь мог быть его последним отблеском. А эта ночь - последней ночью этой бесконечной войны.
   Ярорг тоже неотрывно смотрел на горевший в вышине костёр. Глядя на него, он вспоминал свой дворец горевший в лучах заходящего солнца и тихое скорбное поле перед ним. Он думал о тех воинах, убивавших и до сих пор вынужденных убивать друг друга; о той жуткой жертве, которую народу Рурары, а вместе с ним и многим другим, пришлось заплатить в этой войне во имя победы Истины над ложью. О тех, кто ждал их возвращения домой долгими бессонными ночами. И он так же, как и Ваяр, думал, что вместе с этим костром догорит и эта война.
   А вот Драд, стоявший рядом с ними, неизменно возвращался взглядом на дворцовую площадь. Сейчас, кровавая и усеянная множеством погибших воинов, она была ужасна. Но ещё ужасней она была тогда, когда здесь перерождали людей, когда в их взорах тушили свет жизни. Он, сам когда-то претерпевший перерождение, очень надеялся, что вместе с этой ночью навсегда исчезнет и то зло, из-за которого пролилось столько крови; что ни с этой площади, ни откуда бы то ни было ещё никогда больше не выйдут люди с глазами мертвецов, как бы их ни называли: перерожденные, неистовые, воины-тени или слепые слуги повелителя.
***
   Битва за дворец повелителей Норгии только что закончилась. Кровь, пролитая на холодные ступени и мраморные плиты ещё не остыла, а под его сводами ещё разносились гулким эхом крики и стоны раненых. Но в его огромных залах, тёмных коридорах и на широких лестницах уже не лязгали мечи и не грохотали ударяющиеся друг о друга щиты. Битва погасла. Вместе с ней погас и костёр, зажжённый на самой высокой башне дворца. От него остались только тлеющие угли, когда к нему подошли несколько воинов в кольчугах. Воины молча обошли всю башню, внимательно осматривая каждый её уголок. Потом вернулись к погасшему костру. От углей ещё вился лёгкий сизый дым, растворяясь в воздухе и оставляя после себя едкий запах. Воины не знали, что в этом утреннем воздухе рассеивался не просто дым - с этим дымом исчезал человек, стремившийся уничтожить их самих, стремившийся уничтожить их мать-Рурару, с этим дымом исчезала вековая вражда и ненависть. Как только последняя струйка дыма расстаяла в воздухе на востоке показалась алая полоска рассвета. Красный круг солнца, поднимаясь всё выше и выше, озарил огромный серый дворец, лица бесчисленных мёртвых воинов, лежащих вокруг него и лица тех, кто пережил эту ночь. Внезапно тишину разорвали тысячи криков. Воины, подняв свои мечи и копья, и обнимая друг друга, приветствовали свою тяжёлую победу, приветствовали этот восход. Сейчас для каждого стоящего здесь воина он означал не просто восход солнца. Это был восход надежды. Надежды на мир после долгой войны.
   Стоявшие на башне воины, так же, как и все остальные смотрели на эту зарю. Один из них, широкоплечий, с могучей грудью воин в плаще - алом, как и занимавшаяся на их глазах заря - посмотрел на другого, стоящего рядом с ним воина и державшим жезл в виде орлиной лапы с прозрачным шаром. Потом произнёс:
   - Однажды Карог сказал мне, что человек изменивший прошлое станет легендой. Сейчас я вижу, что он был прав. Этот человек - ты. Ты смог изменить прошлое.
   - Это твой час, Ваяр, - сказал вслед за воином в алом плаще высокий бородатый лучник.
   - Меня к нему привели многие люди. Многие отдали свою жизнь, чтобы настал этот час. Слишком многие, Драд.
   Драд вспомнил свою первую встречу с Ваяром - тогда он был беспомощен, сейчас же сильнее его не было ни одного человека. Это он взмахом руки останавливал битвы, это он спасал тысячи жизней, это он нёс Истину.
   - Мы будем помнить их, Ваяр. Всегда. Всё, что было, всех, кто пал, всё, что всем нам пришлось претерпеть, - отозвался в ответ молодой воин в серебристой кольчуге, с изображениями вставших на дыбы лошадей на нагрудных пластинах. - Никто не будет забыт.
   Ваяр посмотрел на воина. Да. Лейдал прав: никто и ничто никогда не будут забыты. Те грозные дни, кровавые битвы, лица и имена воинов, заплативших своими жизнями за ошибки совершённые в прошлом, навсегда останутся в их памяти. Ваяр вспомнил их имена - тех, кто жертвовал собой, чтобы он смог донести Истину: Ульмия, Рабен, Нелк, Пилол, Красек, Ксат, Гралаг, Семиур, Паверк, Ильяр, Лагоб, Карог, Рагос и тысячи других, безвестных ему воинов и простых людей из самых разных народов. И, словно память о крови пролитой за Неё, в руках Ваяра в свете ярко-красного молодого солнца пламенел жезл. Жезл Истины.
   Так закончилась эта ночь. Но против ожиданий Ярорга, Лейдала, Ваяра, против ожиданий всех тех, кто на площади и во дворце ликовал победе, эта ночь не стала последней ночью этой войны. Уцелевшие воины повелителя, верные своим клятвам, всюду продолжали яростно сражаться. С ещё большей яростью сражались отринувшие Истину нороги. Зло Норга, ослепившее их разум, было всё ещё сильно и продолжало сопротивляться. Никто не знает, кто из воинов стал последней жертвой этого зла, как его звали и из какого он был народа. Никто не знает, когда и где отгремела последняя схватка этой жестокой войны. Но все знали, чем она закончилась. Озарённые светом Истины, узнавшие, в каком чудовищном обмане они жили, каким слепым и страшным орудием чужой мести они были, нороги были потрясены. Теперь, вырванные из плена лжи, они вновь обретали некогда утерянную ими память, вновь обретали своё имя, вновь становились рурарами.
   Так умерло, отравленное враждой, питавшееся кровью, прошлое. Вместе с ним умерли легенда Норга и пророчество Мирада, разделявшие единый народ. Их место заняла Истина, вновь соединившая разъединённое. Так были вырваны с корнем зло, ненависть и ложь. Так появились ростки новой жизни - жизни без войны, крови и разрушений. И первым среди них был ребёнок, названный в честь своего отца - Карогом. Того, кто первым преодолел свою ненависть, того, кто первым встал на путь жизни, а не войны, того, чьё имя, наряду с именами многих других, навсегда вошло в легенду о борьбе за свет Истины. Того, кто сам стал легендой. Величайшей на все времена.

Конец