Православные грешники и святые пятидесятники

…Михаил: Разве соединение с Богом можно заработать?

Иоанн: Нет, - заработать в смысле "сделать что-то без Бога, за что потом обязательно получишь награду" нельзя. Но человек соединяется с Богом в течение всей жизни, и от его свободы зависит, произойдет ли это. Обожение воспринимается душой и телом не в одно мгновение, но долгим путем скорбей и рыданий о грехах своих. В этом коренное различие между нами: даже, если вы примете православный взгляд на обожение, все равно пятидесятничество будет продолжать проповедовать, что обожение челове¬ческого естества происходит сразу и навсегда. Нужно сказать только «да» "Отцу и Сыну и Святому Духу," - и в один миг все пятидесятники обретают то, что немногие православные обретали лишь через годы и годы подвиж¬ничества. Такая доктрина, не оставляющая пространства для борьбы с гре¬хом, и вручающая золотую медаль еще до начала сражения, не может не привлекать.

Михаил: Чтобы обрести долгожданное единство с Богом, нужно осознать, как мы нуждаемся в Боге, и произнести следующую молитву: Отец Небесный, я прихожу к Тебе во имя Иисуса. Твое Слово говорит, что "всякий, кто призовет имя Господа, спасается (Деян.2,21). Я призываю Тебя. Я молюсь и прошу Тебя, Иисус, войди в мое сердце и будь Господом моей жизни, как написано в послании к римлянам 10, 9-10: "Если устами твоими будешь ис¬поведовать Иисуса Господом и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься".. Я делаю это сейчас. Я исповедую, что Иисус Господь, и я верю в своем сердце, что Бог воскресил Его из мертвых. Сей¬час я рожден свыше! Я христианин - дитя Всемогущего Бога! Я спасен! Еще Ты сказал в Своем Слове: "Итак, если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец Небесный даст Духа Святого просящим у Него" (Лк.11,13). Я также прошу Тебя, исполни меня даром Святым. Дух Святой, поднимись во мне, когда я буду прославлять Бога. Я ожидаю, что буду говорить на иных языках, как Ты дашь мне провещевать (Деян.2,4).
После этого человек должен прославлять Бога за исполнение Духом и произносить те слова, которые дает Дух. С этого момента человек стано¬вится святым перед Богом  и, оставаясь в благословениях Божьих, он уже никогда не будет прежним!

Иоанн: Просто замечательно! Вы произносили эту молитву около двух минут. Стало быть, две минуты, - и ты уже свят, и "обожение" уже достиг¬нуто! Мы с Вами говорили об утопии, так она в этом и состоит: как можно быстрее достичь совершенства. В этом едины все протестанты, утверждающие, что спасение обретается сразу «по вере». Вы дополняете это учение тем, что человек мгновенно наполняется Богом и увенчивается "духовными дара¬ми". Итак, Вы считаете себя святым?

Михаил: Да, конечно. Я святой, как и все верующие во Христа.

Иоанн: Признаюсь, когда я впервые услышал эти слова от пятидесятников, то был шокирован. Шок прошел, но вопросы остались. Вы не могли бы объяснить, какой смысл вложен Вами в слово "я - святой"?

Михаил: Мы - святые, потому что веруем во Христа, рождены свыше и очищены от всякого греха, получили в крещении Духом чудесные дары; мы святые, так как мы имеем спасение.

Иоанн: Означает ли Ваша "святость", что Вы безгрешны?

Михаил: Нет, я не безгрешен, я грешу, так как никто не может не грешить. Но если я согрешил, то прошу прощения у Бога, а мы знаем, что когда «исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды» (I Ин.1,9). После этого мы снова облекаемся в праведность Божию.

Иоанн: Простите, но за эти 2000 лет христиане всегда полагали, что среди них есть святые и не святые, причем последних, очевидно, было боль¬ше, - критерием святости здесь был не факт веры (все христиане веруют), но жизнь данного человека. Святой Иоанн Кронштадтский говорил, что святость - "это свобода от всякого греха, и полнота всякой добродетели". Увы, людей полных добродетели и сияющих светом Божьим всегда было меньшинство... Однако, если Вы утверждаете, что все пятидесятники - святые, то нужно ли это понимать в том смысле, что все вы свободны от греха и исполнены добродетели?

Михаил: Верующий во Христа не может не жить свято.

Иоанн: Если Вы имеете в виду моральную необходимость, то да. Так должно быть, но в реальности часто бывает иначе.

Михаил: Нужно различать между праведностью и святостью.  По мне¬нию Кеннета Коупленда, праведность не является хорошим поведением или чем-то, чего мы сами можем достичь. Это дар Божий, приобретенный Иисусом на Голгофе. Праведность - то, кем мы являемся перед Богом, правильное положение перед ним, а святость - это наше поведение .

Иоанн: То есть, если я Вас правильно понял, Вы являетесь и правед¬ным, и святым?

Михаил: Да, мы больше не являемся грешниками по природе. Наша при¬рода уже иная, благодаря рождению свыше. Мы - праведность Божья. В Пос¬лании к Римлянам 5; 17,19 сказано: "Ибо, если преступлением одного смерть царствовала посредством одного, то тем более приемлющие обилие благодати и дар праведности будут царствовать в жизни посредством единого Иисуса Христа ... Ибо, как непослушанием одного человека сделались многие греш¬ными, так и послушанием одного сделаются праведными многие". Что касает¬ся святости, то ведь в посланиях апостолов христиане многократно назы¬ваются святыми. Ап. Петр называет христиан народом святым (I Пет.2,9).

Иоанн: Должен сказать, что в православии не противопоставляют праведность и святость, как у это происходит у вас. Вы цитируете послания Павла и Петра. Но эти слова совершенно не доказывают Вашу точку зрения. У св. Павла сказано, что благодаря Христу люди сделаются, то есть смогут стать праведными. Речь не идет о том, что каждый верующий авто¬матически праведен. Да, христиане - народ святой, но речь идет об их избранности к спасению. Еще в Ветхом Завете в книге Исхода израильский народ назван "святым" (Исх.19, 6). Это не означает, что все евреи были святыми, праведными. Напротив, "нет праведного ни одного" (Рим. 3, 10). Нет, израильский народ богоизбран, и потому свят. Так же и каждый перве¬нец мужского рода освящен (Исх. 13, 2), но из этого не вытекает, что он может сказать о себе: я - святой.
Христиане - избранный народ, они предназначены ко спасению, они ос¬вящены через крещение, они получили Духа через миропомазание, т.е. они - святы. Но из этого совсем не следует, что каждый христианин уже спасен, ведь он может не реализовать свое предназначение, и что он свят в смысле святости жизни. Прочитайте начало 6-й главы 1-го послания к Коринфянам и Вы увидите, что "святые" совсем не святы в жизни: "брат с братом судит¬ся, и притом перед неверными...вы сами обижаете и отнимаете, и притом у братьев" (I Кор.6, 8).Сам ап. Павел не называет себя святым, но пер¬вым из грешников (см. 1 Тим. 1, 15).

 Михаил: Он говорит о временах, когда еще не был христианином.

Иоанн: Но ведь апостол не сказал: я был первым из грешников, а теперь я - первый святой. Он утверждает в настоящем времени: я - первый из греш¬ников. В другом месте он говорит о себе: "Доброе, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю" (Рим. 7, 19). Как видите, апостол не говорит, что у него жизнь святого.

Михаил: Но апостол Павел говорит: "Свидетели вы и Бог, как свято и праведно и безукоризненно поступали мы пред вами верующими" (I Фес. 2, 10)

Иоанн: Ап. Павел не говорит здесь о своей жизни в целом как о святой. Он клянется, призывая в свидетели Бога, что их благовествование в Фессалоникийской церкви было чистым, без заблуждения (см.1 Фес.2,3). Читая эти слова ап.Павла, мы должны спрашивать себя: а как мы поступаем пред верующими? Неужели "свято и праведно"? Перед неверующими?
Не стоит забывать о том, что христиане первых 3-х столетий избегали слов "святой" или "святейший". Говорили просто: Павел, Петр и т.д. Это происходило вследствие того, что термин "святой" широко употреблялся в язычестве к богам, римскому императору и т.д. . Вместо слова "святой" (sanctus) для обозначения почитаемых церковью лиц употребляли слова dominus, domina (господин, госпожа). В любом случае, выражения типа "я - святой" не из лексикона раннего христианства.

Михаил: Если человек не считает себя святым, а простым грешником, то он, по сути, признает свое поражение перед дьяволом. Нет, мы больше не являемся грешниками, мы - святые во Христе!

Иоанн: Простите, но меня мучит одна загадка: если Вы считаете себя святым, то зачем Вам каяться в грехах, содеянных после Вашего "рождения свыше"? Я вряд ли способен понять, как можно каяться Богу, осознавая в то жe время, что ты - "святой и спасенный"?

Михаил: Еще раз повторю, что святость не означает полную безгреш¬ность, а, стало быть, покаяние необходимо, ибо в нем Бог очищает нас от грехов.

Иоанн: Но главное покаяние в Вашей жизни уже позади?

Михаил: Да, я покаялся, когда стал христианином.

Иоанн: Все-таки, не могу себе представить, что остается от покая¬ния, если ты в этот момент уверен в своей святости?

Михаил: Что же, Вы сомневаетесь в искренности покаяния пятидесят¬ников?

Иоанн: Это слишком сложный вопрос. Мне кажется, любой христианин в первую очередь должен спрашивать себя: искренне ли он кается? Если говорить о вас, то я не имею права обвинять кого-либо из пятидесятников в неискренности. Когда вы стали христианами и приняли веру в Спасителя (в которой много заблуждений), отказавшись от прежней, безбожной жизни, то нельзя сомневаться в том, что покаяние имело место.
В то же время ваше вероучение не способствует восхождению в глубины покаяния. Пытаюсь представить себе ситуацию: человек пришел на проповеди ваших учителей. И вот, он слышит, что сразу же после того, как он покается, он получит немыслимые духовные дары, будет чувствовать себя святым и пра¬ведным, исчезнут любые духовные проблемы, наступит "тишь да гладь, да Божья благодать" на веки вечные. Человек с радостью кается и принимает такую веру. Нельзя сказать, что его покаяние было совершенно ложным, но есть в нем неутолимое желание будущего наслаждения, безмятежного счастья: покаюсь, - и все, всегда будет хорошо. Это тревожит и в вашем повседнев¬ном покаянии: человек осознает себя светом мира, "пользователем" огромного количества "духовных даров" и при этом должен стремиться к очищению, к высматриванию грехов, хотя он и свят.
Я понимаю, что человек может стремиться к покаянию, несмотря на вероучение. Скажем, в православии человек может думать, что если он ежевоскресно посещает храм и регулярно исповедуется и причащается, то у него все в порядке, и можно в какой-то мере не беспокоиться за свою вечную участь. Ясно, что православие этому не учит, но такой соблазн самоуспокоенности может возникать. Нельзя исключать, что и пятидесятник, хотя его исповедание учит о святости "здесь и сейчас", в действительности может чувствовать себя недостойным грешником, повторяя при этом ради¬кально иные формулы пятидесятничества.
Впрочем, то, о чем мы говорим, возникает не как правило, а наоборот. Господствующая тенденция в каждом исповедании логически вытекает из вероучения. В православии человеку скажут, что самоуспокоенность приво¬дит к духовной смерти, и призовут к покаянию, а у пятидесятников восклик¬нут, - брат, ты уже спасен и свят, ты не можешь чувствовать себя грешни¬ком, Христос сделал тебя праведным; покайся в том, что ты чувствовал себя недостойным грешником, а не святым чудотворцем!

Михаил: Проблема в том, что когда человек признает себя грешником, то он пребывает в отчаянии и проигрывает сатане.

Иоанн: Могу отчасти согласиться с Вами. Если человек признает себя грешником и при этом думает, что Бог никогда не простит его, то тем самым он поддается внушениям сатаны. Классический пример - "покаяние Иуды", в результате которого он повесился. Но истинное покаяние всегда надеется на прощение Божие. Из одной крайности (я грешник и Бог меня не простит) не нужно впадать в другую крайность (я святой, и Бог меня уже простил), потому что последняя препятствует человеку осознать глубину своего падения.

Михаил: Вы не правы. Если человек свят, то он видит свои грехи. Он также понимает, что он не грешник, который не знает, спасен или нет; не "прощенный грешник, спасенный благодатью", как думают баптисты; по мне¬нию К. Коупленда, в рождении свыше человек творится заново, и в нем те¬перь нет ничего от сатаны. Следовательно, мы должны именовать себя не грешниками, а святыми, в которых все - от Бога.

Иоанн: Должен сказать, что у Вас прямо-таки магическое понимание слов. Дескать, если человек будет осознавать себя грешником, то он ни¬когда не будет святым. И наоборот, если ты как можно чаще будешь внушать себе, что ты свят, то обязательно так и будет. Простите, но если Вы будете внушать себе, что Вы - самый богатый человек в мире, в Вашем кармане не прибавится ни копейки. В православии ситуация выглядит противополож¬ным образом: без осознания себя грешником нет спасения, а признание своей святости - это путь в ад.
Мне приходилось говорить Вам, что пятидесятническое понимание рож¬дения свыше представляет собой, по сути, отмену, уничтожение бытия преж¬него человека (кроме плоти). Фраза Коупленда "творится заново" (при этом ссылаются на 2 Кор. 5, 17) озадачивает. У человека нет сатанинской природы, он сотворен по образу и подобию Божьему и его природа лишь искажена сатаной. Рождение свыше (крещение) исправляет это искажение, однако при этом остается, например, большая склонность воли к злу, нежели к добру. Это происходит не потому, что рождение свыше было несовершенным, а потому, что Бог, очищая нас от всех грехов, сделанных до крещения (склонность воли - не грех), сохраняет некоторые последствия первород¬ного греха с тем, чтобы мы, с Его помощью их преодолели, т.е. это прост¬ранство для нашей свободы. У вас этого пространства не остается. И потом, возникает вопрос: если в вас нет никого, кроме Бога, то почему Вы грешите?

Михаил: Я говорил о творении заново духа, но не плоти. Плоть - это и есть место проявления греха.

Иоанн: Но большинство наших грехов - грехи духа, а не плоти. Неуже¬ли Вы будете утверждать, что духом уже не грешите?

Михаил: Христос победил сатану на кресте - нам теперь не нужно сра¬жаться с сатаной, а просто принять спасение, дарованное Им . Наша война с дьяволом выиграна Иисусом, Он - наше исцеление от греха.

Иоанн: Ваши взгляды противоречат Библии. Вы говорите, что битва вы¬играна, и сражаться с сатаной уже не надо. Но ап. Петр предупреждает нас, чтобы мы бодрствовали, так как дьявол ищет "кого поглотить" (I Пет. 5, 8). Ап. Павел говорит: "не давайте места дьяволу" (Еф. 4, 27). Ап. Иаков прямо говорит о войне с сатаной: "противостаньте диаволу, и убежит от вас" (Иак .4, 7). Ап. Иоанн указывает христианам, что верить нужно не всякому духу; но необходимо испытывать духов, "от Бога ли они" (I Ин. 4, I).
Все эти слова (можно привести и другие) ясно свидетельствуют о том, что каждому христианину нужно вести духовную войну с дьяволом. В против¬ном случае, эти предупреждения становятся бессмысленными. Конечно же, Христос разрушил власть сатаны. Но из этого не стоит делать ложный вывод о том, что нам ничего не нужно предпринимать против сатаны. Такая прог¬рамма может привести только к поражению.

Михаил: Христос освободил нас от грехов, Он не может проиграть сатане!

Иоанн: Да, Христос победил врага рода человеческого. Он не может проиграть, но можем проиграть мы. Если битву выиграли за нас, а мы просто пожинаем ее плоды, сами в ней не участвуя, то это - участь марионеток, а не людей. Среди ваших книг мне не встретилось ни одной книги, говорящей о духовной брани с силами зла. В православии же таких книг превеликое множество. Видимо, ваши авторы считают, что христианину это не нужно. Стоит ли удивляться тому, что сатана, по словам ап. Иоанна, обольстит "всю вселенную" (Отк.12,9).

Михаил: Нас дьявол не обольстит, потому что мы спасены во Христе и царствуем с Ним.

Иоанн: Если Вы надеетесь на это, то я с Вами соглашусь: все мы на¬деемся победить дьявола и обрести спасение. Но если Вы говорите о "гаран¬тированном необольщении", то это превращает советы апостолов (см. выше) в нелепицу. С точки зрения православия лесть дьявола в том и состоит, что он внушает христианам: бороться со мной не надо, вы уже выиграли эту борьбу, я для вас не опасен. Сатана ведет себя как маньяк-убийца, который подстерегает жертву и, подходя к ней, учтиво ведет себя, улыба-ется и говорит комплименты, а также уверяет ее, что он не сможет причинить ей зла, потому что жертва гораздо сильнее его. Если жертва верит этим речам, то убийца наносит свой смертельный удар. Кажется, французс¬кий писатель Гюисманс говорил о том, что величайший успех сатаны в том, что он убедил людей в своем несуществовании. Так ведь пятидесятники утверждают фактически то же самое: сатана существует, но нам совершенно не опасен, т.е. для нас его как бы нет.
Ап. Иоанн говорит о различении духов, а ваши авторы утверждают, что если ты уверен, что этот дух от Бога, значит, так и есть. Замечу, что апостол говорит об испытании духов, а не людей, которые общаются с ними. Возникает вопрос, а кто будет различать, различает ли данный человек духов или нет? Т.е. необходим дар различения различения и т.д. У вас нет духовной, аскетической традиции, выражающей бытие Церкви во Христе, которая позволяет православным "вооруженным глазом" взглянуть на духов, стремящихся "пообщаться" с нами. Поэтому пятидесятник остается наедине с собой и со своим пониманием Библии, когда духи обступают его со всех сторон. Это поистине ужасно.

Михаил: Мы являемся святыми и, следовательно, обладаем способностью видеть, какого рода духи находятся вокруг нас.

Иоанн: Кем мы себя считаем, и кем являемся на самом деле - порой очень разные вещи. Христос в Евангелии от Матфея говорит, что дьявол (через лжехристов и лжепророков) будет прельщать избранных (см. Мф. 24, 24). Мы знаем, что апокалипсический зверь будет вести войну со святыми и «дано было ему...победить их» (Отк.13,7). Как видите, в войне с сатаной можно и проиграть.
Ваше учение в этом плане отвечает потребностям многих людей. Наверно, многим из нас хотелось, чтобы Бог освободил каждого от тяжкого груза - вести духовную брань с дьяволом. Порой это настолько невыносимо, что мы испытали бы сильное облегчение, огромную радость от того, что с нас сняли это бремя (быть воинами) и объявили победителями. Так приятно чувство-вать, что ты уже выиграл и сражаться больше не надо! Собственно, в этом весь протестантизм (а особенно ваше исповедание), в котором обещается мгновенное освобождение от страха быть поверженным сатаной и попасть в ад. Когда отстранен главный противник на пути к вечной жизни, и ты можешь сравнительно беззаботно ожидать, как твоя душа окажется в раю, как тут не воскликнуть "Аллилуйя!"

Михаил: Прошу прощения, но Ваши слова означают неверие в полноту Христовой победы над сатаной. Если нам еще нужно вести с ним борьбу, рискуя проиграть, то победа Господа была несовершенной.

Иоанн: У Вас странные представления о совершенстве. С таким же успе¬хом можно сказать, что Христос победил дьявола, а нам еще нужно поверить в Него, иначе мы не будем в раю: как это "несовершенно"! Было бы гораздо совершеннее, если бы мы попадали в рай автоматически, без веры, раз Христос это сделал за нас!

Михаил: Но Богу необходимо добровольное согласие человека принять Его спасение.

Иоанн: Конечно, но у протестантов, это добровольное согласие ог¬раничивается одним мгновением, первым "да", за которым следуют "пожиз¬ненные гарантии". У православных Бог требует добровольного согласия принять спасение в полной мере: не в первое мгновение христианской жиз¬ни, но в каждое мгновение. То есть мы несем ответственность за спасение каждый миг. Это и есть полное проявление нашей свободы, доказательство того, - что Бог любит нас и уважает свободу своего творения. Бог не ста¬вит нас в некие тепличные условия (как и в невыносимые), нет, - 0н дает каждому проявить свою свободу настолько, насколько это возможно для него.
Ваше учение о святости практически не различает дар святости, нис¬посланный Богом, и степень его принятия человеком. Вы сказали "да" Иисусу, - и вы святы, святость Божья стала вашей святостью (я сейчас не различаю как вы, праведность и святость). Православие учит о святос¬ти совсем по-другому. Оно говорит вместе с ап. Павлом "представьте члены в рабы праведности на дела святые (...) ныне, когда вы освободились от греха и стали рабами Богу, плод ваш есть святость" (Рим.6;19,22).

Михаил: Вот поэтому мы и утверждаем, что мы - святые и плод наш святость!

Иоанн: Дело в том, что ап. Павел учит иначе. Его послание полны указаний на то, как надо жить, чтобы в нас созрел плод святости. Нам ведь нужно всю жизнь непрерывно предоставлять наши плоть и дух в рабст¬во праведности на "дела святые". Если мы не будем этого делать, то не будет и святости, она не приходит автоматически. С точки зрения правос¬лавия в крещении и миропомазании человеку дается дар святости. Но это еще не позволяет называть его святым. Святость - это реализацию этого дара нашей свободной волей с помощью Божьей. Обретение этого дара все время зависит от нас. Каждый крещенный и миропомазанный - потенциальный святой. Но станет ли он святым актуально - зависит от него.
Здесь можно привести следующее сравнение. Каждому из нас Богом дан ум. Но из этого совсем не вытекает, что каждый может называть себя умным (или других). Это, во-первых, нескромно, а, во-вторых, умным может быть назван только такой человек, который реализовал свой ум по назна¬чению, преуспел в познании Бога и мира. Называть себя святым - это то же самое, что называть себя умным, то есть отождествление дара и реализованности дара. Кстати, Вы согласны с тем, что называть себя умным - это превозношение?

Михаил: Согласен, если мы приписываем это себе. Но в святости нет нашей заслуги, это целиком заслуга  Иисуса.

Иоанн: Но если в этом нет никакой вашей заслуги, то на каком осно¬вании вы называете себя святыми? Очевидно, Иисус свят и совершенен, но если вы именуете себя святыми и совершенными, значит, вы признаете в этом и свою заслугу. Увы, но среди христиан есть святые и не святые, следовательно, объективное различие между ними состоит как раз в неоди¬наковой степени участия в Божьей святости (или неучастия). Что это за святость, в которой нет никакого вашего участия? Но, тем не менее, она является вашей! Святость - это претворение Божьего дара в нашу жизнь, совершаемое все время, отпущенное нам Богом. Если это претворение совер¬шается Богом без нас, то мы превращаемся в пустоту, и, значит, Бог не очень-то любит нас, не доверяет нам, раз Он совершает все в человеке практичес¬ки без его участия.

Михаил: Слушая Вас, приходишь к выводу, что человек легко и пос¬тоянно теряет спасение. Получается, Бог постоянно терпит неудачу.

Иоанн: Бог никогда не терпит неудачу. Неудачи всегда терпят люди, поскольку не бывают с Богом. В православии человек, падая в грехах, при¬зывается к покаянию и причащению Христу, дабы встать на истинный путь. У нас грех - это не потеря спасения (мы еще на пути к нему), а шаг в сторону от пути спасения. Если можно грешить (пусть и не смертно) и не терять спасения, то это ведет к далеко идущим последствиям.

Михаил: Если мы согрешаем, то мы должны покаяться, и Бог очистит нас от грехов (I Ин. 1, 9), следовательно, мы снова станем праведными.

Иоанн: Православное понимание покаяния отличается от вашего. Насколько можно судить, ваша трактовка покаяния состоит в том, что мы говорим "прости" Богу, и наша "святость" тут же восстанавливается. При этом вас, по-видимому, не очень интересует, как исправляется жизнь дан¬ного человека. Православие помнит слова Иоанна Крестителя: "Сотворите же достойный плод покаяния" (Мф.3,8).

Михаил: Но ведь Господь простил разбойника на кресте и сказал ему, что он будет в раю (Лк. 23, 43).

Иоанн: Разбойник принес плоды, достойные покаяния в свой последний час, он исповедал Господа (см. Лк. 23, 41-42). Наш последний час, по милости Божьей, еще не наступил, и Господь ждет, что мы принесем достойные плоды покаяния. Св. Иоанн Лествичник говорил, что покаяние - это возоб¬новление крещения, завет с Богом об исправлении жизни, примирение с Богом через совершение благих дел, противных прежним грехам . В случае благоразумного разбойника его "благие дела" - это признание себя справедливо осужденным, а Господа - Безгрешным, признание, сделанное в предсмертный миг. После этого он умирает за Христа. Это можно уподобить многим святым, которые, не бу¬дучи даже крещены, приняли мученическую смерть во имя Иисуса, и это было их самое высшее "благое дело", высший плод покаяния, крещение кровью.
Мы с Вами сейчас в другой ситуации, и можем спросить себя: что остается от покаяния, если после него мы продолжаем творить то, в чем каялись?

Михаил: Если я раскаиваюсь, то после стараюсь этого не делать и, как правило, не делаю.

Иоанн: "Стараться" мало. Что значит Ваше "как правило" - не знаю. Простите, но иногда кажется, что для представителей неопротестантских исповеданий одним из главных признаков покаяния является пресловутое "я не пью и не курю"...

Михаил: Ну, знаете, это карикатура!

Иоанн: Не буду настаивать, однако слишком часто ваши единоверцы говорят о себе так: раньше я пил, курил, кололся и развратничал, а теперь ничего этого нет, и я спасен, - вот как изменилась моя жизнь благодаря Христу! Поймите, святой - это не человек, который не пьет, не курит, не изменяет жене, и кормит белочек из ладони. Этого достаточно, чтобы быть порядочным человеком, но слишком мало, чтобы быть святым. Святость - это единение с Богом, а не только отсутствие некоторых явных грехов. Пятиде¬сятники правильно отмечают, что христианский идеал не в моральном самосовершенствовании, а в неизреченном союзе с Богом. Этот союз проявляется в свободе от всякого греха, и даже от помыслов. Полагаю, Вы не будете отрицать, что очень часто наше покаяние не дает нужного результата: если даже мы освободились от некоторых дел тьмы, то помыслы остались, а дела тьмы приобрели более тонкий и неуловимый оттенок. Стоит повнимательнее присмотреться к себе и выясняется, что наша жизнь не так уж радужна и не сверкает добродетелью, зато мрака в ней предостаточно.

Михаил: Вы говорите о свободе от всякого греха. Но это невозможно! Кеннет Хейгин справедливо пишет, что "мы заставляли грешника исповедать все совершенные им грехи, для того, чтобы спастись. Однако, он и не может исповедать все вообще совершенные им грехи. Он не может и вспомнить все свои грехи! Главное исповедание, которое должен совершить грешник, это исповедание того, что Иисус Господь . Надо признать господство Иисуса в своей жизни, тогда все осталь¬ное разрешится само собой.

Иоанн: Если Вы имеете в виду покаяние перед крещением как решение оставить прежнюю безбожную жизнь, то я с Вами соглашусь. В православии не требуют, чтобы человек перед крещением исповедал все свои грехи. Конечно, он не может их вспомнить в полном объеме, и это, кстати, доказы¬вает несостоятельность вашей трактовки "рождения свыше" как полного, абсолютного очищения. Раз человек не может вспомнить все грехи, то его несовершенство как последствие первородного греха осталось. Но в креще¬нии человек очищается от всех грехов (даже если их не помнит), и ему дается благодать, чтобы узреть подлинную глубину своей греховности.

Михаил: Я уже говорил Вам, что Бог очищает нас в покаянии от вся¬кой неправды, и наше общение с Иисусом не прекращается, хотя мы и не помним все свои грехи.

Иоанн: Дело в том, что в покаянии мы можем нередко умалять свои грехи, или утаивать их, считая, что это неважно, что наряду с нашей "за¬бывчивостью" делает исповедь очень сомнительной. А если принимать во внимание, что наше покаяние не сопровождается исправлением жизни и умножением добродетели, то уверенность в том, что стоит сказать "прости", - и станешь святым, полностью исчезает.
Тот факт, что мы забываем свои грехи как раз и доказывает, что мы не святы, и что "проблема греха" не разрешилась сама собой, когда мы стали христианами. Поскольку ваше исповедание настаивает на том, что вы спасены и святы, то это должно склонять ваших верующих смотреть "сквозь пальцы" на свои грехи (по крайней мере, не очень тяжелые). Вы должны считать это "мелочью", которая не сказывается на спасении и не повреж¬дает святость. И вообще, скрупулезный анализ греховности вам не нужен, так как это будет истолковано как сомнение в "спасенности". А раз так, то достаточно промолвить "прости" и назвать грехи, которые вы считаете тяжелыми (если они есть), - и вы снова праведны. Я не утверждаю, что все пятидесятники следуют этому пути, но догматы вашей веры будут вести человека по такому пути.

Михаил: Если Вы считаете, что святым можно назвать только человека, исповедовавшего все грехи, то ведь это утопия. В этом случае ни один человек не может быть святым!

Иоанн: Какой пессимизм в Ваших словах. Я не утверждал, что все святые - это люди, вспомнившие абсолютно все грехи, но это люди, раскаявшиеся в них самим своим существованием. Это люди, сотворившие достойный плод покаяния, изменившие жизнь, очис¬тившие сердце в Боге. А таким людям Бог открывает неисповеданные грехи, препятствующие общению с Ним. Логика православия такова: до Христа чело¬век считает себя или "святым", или, по крайней мере, думает, что он "не хуже" других. Приняв Христа, человек все более осознает бездну грехов¬ности, - только так в нем высвечивается святость. Логика пятидесятничества существенно иная: до Христа мы были грешниками, а теперь чувствуем себя святыми, то есть осознаем не глубину своего падения (а без благодати Божьей ее не осознать), а глубину святости. Можно спросить себя: очищает ли Бог наши грехи, если, каясь, мы считаем себя святыми, а не грешниками? Ведь ап. Иоанн не гово¬рит: если исповедуем грехи наши, осознавая себя праведными и святыми, то Бог очистит нас (ср.1 Ин.1,9). Нет, Бог не очистит нас, если мы не ис¬поведуем, что наши сердца - сердца неисправимых грешников, полные грязи и мерзости. Что будет с покаянием, если скажем Ему, что в сердцах наших - святость, а грехи - это "побочный продукт"? Неужели в Вашей жизни никог¬да не происходило такого, что после покаяния возвращались те же помыслы, и довольно быстро оказывалось, что Вы снова "у разбитого корыта"?

Михаил: Такое, конечно, случалось, но это не влияет на спасение.

Иоанн: Это воззрение, свойственное, наверно, всем протестантам, всегда удивляет меня. Мы остаемся неисправимыми, однако ''спасенными и святыми" грешниками! Раз мы остаемся такими неисправимыми, значит наше покаяние - неистинно, оно не дает должных плодов и пока остается мертво¬рожденным. Наше "прости" превращается в сотрясение воздуха, особенно, если говоря это слово, мы не считаем себя грешниками, как в вашем испо¬ведании. Покаяние оживляет нас, падших в грехах, если мы вместе с Хрис¬том преображаем нашу жизнь, освобождаясь от грехов. Действие Бога в нас в том и состоит, что благодаря Его свету мы усматриваем не собственный свет, но тьму. Поэтому истинные праведники  "всегда помышляют сами в себе, что недостойны они Бога ... признают себя окаянными и недостой¬ными попечения Божия и исповедуют сие тайно и явно" .
Озвученный Вами совет К. Хейгина (зачем вспоминать все грехи, - прими Иисуса, и все будет в порядке) в применении к духовной жизни хрис¬тианина может иметь крайне опасные последствия. В конце концов, это легко превращается в указание: забудь о своих грехах (Бог простил их тебе), и помни только о своей святости.

Михаил: Мы уже очищены от грехов, зачем нам вспоминать о них? Так человек никогда не выберется из греховных уз.

Иоанн: Если после каждого покаянного вопля будет наступать амнезия, то для осознания греховности не останется места. Да, Бог прощает грехи и очищает от них, и не нужно вспоминать о грехах так, будто Бог не прос¬тил их нам и никогда не простит. В то же время, наше покаяние чаще все¬го является чисто номинальным: мы говорим дежурное "прости", потому что "так надо". Можем ли мы быть уверенными, что Бог простил нам грехи, если мы не уверены, что наше покаяние было настоящим, в сердце, а не только на словах?

Михаил: Так вообще нельзя ни в чем быть уверенным. Просто ужас какой-то! Где у Вас милосердие Божие?

Иоанн: Милосердие Божие не в том, чтобы прощать нераскаявшегося грешника, милосердие ненасильственно. Мы веруем, что Господь прощает нам грехи в таинстве покаяния. Но было ли наше покаяние истинным, проверяет¬ся нашей жизнью, и мы этой проверки, увы, не выдерживаем... Господь нам сказал, что нужно помнить о грехах: "Я Сам изглаживаю преступления твои ради Себя Самого, и грехов твоих не помяну. Припомни Мне" (Ис.43, 25-26). Так что, необходимо вспоминать о грехах (только простительных, а не смерт¬ных, чтобы опять не пасть), чтобы через это приобрести истинное смирение и сокрушение сердца .

Михаил: Что же, о прежних грехах нужно помнить вечно?

Иоанн: Православные подвижники утверждали, что если мы уязвляемся воспоминанием о порочных делах, необходимо, чтобы слезы раскаяния, проис¬ходящие от исповедания вины, угашали "мучительный огонь совести" . Но если совесть не будет больше терзать сокрушающегося, то, стало быть, он совсем очищен. Это говорили в 5 веке. Мы с Вами знаем много примеров из 20 века, когда человек, совершив чудовищные злодеяния, не терзаем совестью ни минуты, что говорит, конечно, не о праведности.
Таким образом, в православии главная проблема - вырастим ли мы при содействии Божьем плод покаяния? Или мы фантастически безплодны, как смоковница, проклятая Богом? В пятидесятничестве совсем другая проблема: как заявить о своей праведности погромче? Кеннет Хейгин с присущей ему скромностью пишет, что, прочитав стих "Много может усиленная молитва праведного" (Иак.5,16), он написал рядом с этим в Библии: "Я - этот пра¬ведный человек" . Проблема здесь в том, что сам ап. Иаков не говорит после этого стиха, что он - праведный, и не рекламирует себя, говоря, что его молитвы совершают множество чудес. В православии всегда думали по-другому: "Кто не почитает себя грешником, того молитва не приемлется Господом" . Хотя Хейгин и оговаривается, что он хвалится не собой, но тем, кто он во Христе, но грешником себя не считает, а только святым, т.е. все-таки превозносит себя. Конечно, человек может думать, что раз он кается, Бог очищает его от неправедности, и он опять праведен (ви-димо, Хейгин видит всю свою неправедность). 0 главном здесь не вспоми¬нают: о покаянии в том, что согрешил сознанием собственной святости. Если, по мнению Хейгина, мы можем стоять в присутствии Божьем без всякого чувства вины, или "комплекса неполноценности" , то каяться просто не нужно! Вас излечили от "комплекса неполно¬ценности"!
Ваши проповедники нередко говорят о себе так, как если бы святой писал свое житие. Напр., Бенни Хинн пишет, как его матери перед рожде¬нием Бенни приснился сон: она держала букет роз, ей явился Иисус и взял одну из них. Это был, естественно, Б. Хинн .

Михаил: Вы сомневаетесь в правдивости этого рассказа?

Иоанн: У меня нет для этого оснований. Я сомневаюсь лишь в том, мож¬но ли считать святым человека, который этот рассказ приводит. Если да, тогда что же такое гордость? Почему считать себя святым - не грех, а грешником - грех, и притом тяжелый? Хинн спокойно повествует о том, как в нем поднимается "святая ревность" ; кроме того, оказывается, что он уже давно не чувствует на себе "никакого демонического давления" . А вот порочная совесть - "это совесть, которая шепчет: "ты грешник" . У Бенни Хинна совесть безпорочная. У него только один порок - это его "святость", поэтому и демоны на него не нападают, ибо у их владыки порок тот же. Вообще-то, можно вспомнить пример из жизни православных аскетов. Один из них, стал почитать себя совершенно свободным от плотских вожделений (то самое - демоны не нападают). Однажды ему явился ангел Господень и предложил ему заключить в объятия нагую, прекрасную девицу, и если, держа ее при себе, он по-прежнему будет чувствовать непоколебимый покой сердца, тогда он действительно свободен от вожделений. Подвижник не ре¬шился подвергнуться такому испытанию и понял, что его мнение было оши¬бочным .
Не думаю, что Бенни Хинн решится таким образом проверить свою "свя¬тость". Опыт православного монашества говорит нам: когда нет искушений, жди беды. Значит, ты стал не опасен для демонов, раз они не воюют против тебя. Что поделать, для Бенни Хина благодать дает понимание праведности, а не греховности - зачем бесам возражать против этого? Протестанты часто подчеркивают, что православное акцентирование греховности ведет к отчая¬нию. Мне представляется, что ваше акцентирование святости порождает отчаяние иного типа. Человека учат тому, что он свят и праведен, но в сердце своем он понимает, не может не понимать, что он бедный грешник, мер¬зость в очах Господа. Когда происходит такой разрыв между сердцем, чувст¬вующим греховность и умом, который твердит о святости и спасенности, можно впасть в страшное отчаяние.
Думаю, что русские пятидесятники (как и русские баптисты) должны ощущать этот разрыв гораздо более своих аме-риканских единоверцев, так как американский протестантизм шел к учению о святости не одно столетие. Пусть Б.Хинн и К.Хейгин не чувствуют себя грешниками. Но, глядя на русских пятидесятников, я думаю, что эти сердца горят иным огнем, что в них еще немало от православия, и они способны принять постоянное осознание того, что ты исчадие ада, а не святой: это не "устаревшее предание" христианства, а его вечная, непререкаемая истина. Характерно, что это понимают даже нехристиане: "вы всегда подозревали, что сами ничем не лучше дракона, и, наверное, будь у вас шанс, вы были бы столь же отвратительны и чудовищны, как он. То есть вы всегда подозре¬вали, что в вас больше от чудовища, чем от святого Георгия" . Христианин добавляет к этому надежду на милосердие Божие, на Его прощение, на то, что Он освободит нас от цепей греха, которыми мы ежечасно сковываем себя.


На фото - Кеннет и Глория Коупленд, известнейшие и "святые" проповедники пятидесятничества..