Кошка и Будда

 История эта приключилась во времена столь давние, что они уже давно стали лишь легендами в нашей памяти, и кто скажет теперь, где правда, а где вымысел? Все смешалось в глубинах седых веков, но попробуем все же взглянуть за завесу прошлого, встретиться с одной из историй эпохи легенд…
Чистоту бескрайнего неба в этот день не посмела нарушить ни единая тучка, и мудрому орлу это представлялось добрым знамением – в такую погоду его взор был особенно острым и пронзительным, ни одна мелочь не укрывалась от него во всей простершейся перед ним дали, которую любой другой наблюдатель неосмотрительно назвал бы бескрайней и необозримой. Орлу же нравилось созерцать казавшееся необъятным, и даже сил не приходилось тратить ему на то, чтобы находиться вы-соко в небе – он просто широко раскинул свои крылья и парил, поддерживаемый легкими, и одновременно могучими пото-ками ветра, что нежно трепали его перья. Все внизу – леса, поля, реки, видневшиеся кое-где золотые навершия пагод и двор-цов, и даже величественные предгорья Гималайских хребтов – все было залито ярким и теплым светом вечернего солнца. Самая благоприятная погода для охоты, но орел, полноправный владыка небес, ныне не был голоден, он просто наслаждался полетом и прекрасным видом далеко внизу. Он видел знойные джунгли, местами сокрытые пеленой пара от испарявшейся влаги – огромные, дикие леса, полные тайн и опасностей. Но чем ближе к горам, тем больше изменялась высота, и с нею другой становилась природа – леса уж были из лиственных, хвойных и прочих, удивительных и редких деревьев, которые можно было встретить только в этих местах. Леса эти перемежались с сочными зелеными лугами на склонах холмов, кое-где виднелись небольшие деревеньки, неподалеку от которых пастухи пасли свои многочисленные стада. Далее начинались горы, покрытые можжевеловыми редколесьями, меж которых, отчаянно извиваясь, стекали в солнечные жизнерадостные долины потоки бурных рек. А совсем высоко, на границе вечного холода, редкая зелень лугов, которые много позже назовут альпийскими, смешивалась с камнями и снегом неприступных горных вершин. Такая необычайной красоты картина открывалась взору гордого орла, но теперь он сменил предмет своего любопытства, и, сильно снизившись и наслаждаясь нарастающим свистом ветра, обратил внимание вниз, туда, где среди влажных лесов и обширных рисовых полей раскинулся город, известный под названием Капилавасту. Ни маленьким, ни большим нельзя было назвать его, но многие люди могли сказать, что это их родной дом – он был стольным градом местного народа шакьев. Капилавасту был окружен высокими стенами из белого камня, несколько врат были единственным способом попасть в город. Со своей высоты орел видел множество петлявших улочек, немало небольших площадей, густо заставленных пестрыми лотками и палатками, где бойко шла торговля всевозможными товарами, видел прекрасные утопающие в зелени аллеи, что дарили людям отдых и прохладу в знойный день. Владыка небес миновал несколько необычайно высоких сооружений – то были храмы местных богов. Подобно горным пикам вздымались они над городом, и, в отличие от большинства домов, сложенных из дерева да глиняного кирпича, были возведены из доброго камня, не уступавшего по прочности городским стенам. Кроме того, многие храмы обзавелись собственными высокими оградами и роскошными садами, где многочисленные монахи могли в уединении посвятить все свои дела и помыслы служению божествам. Так летел орел над городом, и, наконец, перед могучей птицей предстал во всем своем великолепии царский дворец – огромный, изящный и белокаменный, с множеством золоченых башенок и шпилей, с садами, с аккуратными мощеными дорожками, с небольшими водоемами – настоящий город внутри Капилавасту, место, откуда правил своей державой царь Шуддходана.
 В безбрежной зелени садов на теплой от солнечных лучей гранитной скамье орел заметил белое пятнышко, и, присмотрев-шись, узнал в нем кошку, растянувшуюся во всю свою длину и беззаботно дремавшую.
 Меж тем белая кошка пробудилась ото сна и взглянула в небо – она тоже заметила орла, быстро промелькнувшей точкой он отразился в ее глубоких зеленых глазах. Впрочем, Сашт (а именно так звали жившую во дворце белую кошку) не придала увиденному никакого значения, справедливо рассудив, что если кто-то там и летает, то это совсем не повод прерывать свои сладкие, как свежее молоко, сновидения. Однако спать уже не хотелось, может быть именно из-за некстати возникшей мысли о молоке, которая пробудила желание подкрепиться. Да, теплое парное молоко для Сашт было пищей истинно божественной, и своего значения не изменяло даже притом, что всегда было доступно – царские слуги всегда были готовы услужить своей маленькой госпоже с белой шерсткой. И как бы ни было лень уходить с теплой скамейки, но Сашт решила, что порадовать свой желудок сейчас важнее. Кошка встала, сладко потянулась, выставив вперед белоснежные лапки и изящно выгнув спинку, затем неспешно повторила такую разминку и с задними лапами. И только после этого Сашт позволила себе спрыгнуть со скамьи и направиться к дворцу, где под небольшим навесом находилась ее кормушка. Это место было в самом начале огромного царского сада, тут из камня бил ручеек с чистейшей водой, рядом с наполненными едой мисочками лежали нежные и мягкие подушки, обшитые шелком – на них можно было хорошо отдохнуть, но только ночью, когда пряталось солнце – Сашт очень любила нежиться в солнечных лучах, а кормушка обычно находилась в тени. Кроме того, люди зачем-то осветили это место фонариками в абажурах из рисовой бумаги, хоть кошка и так прекрасно видела в темноте. Так что в силу своего свободолюбия и независимости Сашт в большинстве случаев предпочитала более уединенные места. Благо, их было предостаточно. Пожалуй, только одного человека она считала близким и достойным общения с ней – то был молодой принц Сиддхартха Гаутама, и имя его означало собой потомка Гаутамы, успешного в достижении своих целей. Родился он, правда, южнее этих мест, в роще близ маленького селения Лумбини, и судьба его была связана с пророчеством, по которому ему предписывалось стать либо великим правителем, либо великим святым. Отец Шуддходана всей душой желал свершения первой части пророчества, и потому оградил сына от всех влияний внешнего мира, могущих сподвигнуть на размышления о вечном, о смысле бытия. Так Сиддхартха стал пленником давнего прорицания, и царский дворец стал его единственной обителью, которую он никогда не покидал. Повсюду его окружали молодость и цветение, все говорило о том, что жизнь вечна и исполнена блаженства, ведь страх смерти всегда был величайшей силой, наставлявшей человека на поиски веры. В царском дворце принц женился на прекрасной Яшодхаре, у них родился сын – Рахула. Но никогда Сиддхартха не выходил за пределы отцовской резиденции, не видел жизни снаружи. А видел он лишь то, что Шуддходана считал нужным ему показать.
 Кошку Сашт всеобщее блаженство вполне устраивало, она даже не задумывалась о жизни за пределами дворца, да и не помнила той жизни, ведь в роскошном саду она оказалась еще маленьким котенком. Она была такой же пленницей, каким был Сиддхартха, но это совсем не угнетало ее – конечно, любопытство было одной из черт ее характера, но не настолько, чтобы Сашт решилась покинуть свои божественно прекрасные и уютные владения. Тем более что иногда она и так меняла обстановку – когда начинался сезон дождей, длившийся около трех месяцев в году, она переселялась во дворец и была там настоящей царственной особой, которую все стремились ублажить и которой все восхищались. Сашт очень нравилось, когда люди по достоинству оценивают ее красоту и грацию. Меленькой пантерой ее не называли только потому, что белых пантер не бывает. Так, размышляя о своей беззаботной жизни, Сашт наконец добралась до кормушки, и была немного удивлена, завидев поблизости принца Сиддхартху.
 Тот стоял у невысокого дерева и любовался каким-то цветком. Насколько помнила кошка, цветок этот люди называли орхи-деей и считали его одним из самых прекрасных на свете. Сашт таких взглядов не разделяла, считая, что растения в первую очередь должны быть полезными, как, например, некоторые травки, что росли в саду, и что она любила пожевать для улуч-шения своего кошачьего самочувствия. Принц пока не заметил кошку, и она, пройдя меж нескольких удивительных деревьев, с которых свисали огромные гроздья бананов, добралась до кормушки, запрыгнула на самую высокую из подушек и удобно на ней уселась, ожидая своего лакомства. Сашт не зря забралась повыше – так она оказалась на самом видном месте, и слуги мгновенно заметили свою маленькую госпожу. Не прошло и пяти минут, как молодой повар, низко раскланиваясь, миновал принца Сиддхартху и принес кошке еду. То было замечательное чуть обжаренное мясное рагу, всегда вкусное, нежное и сытное, поданное на расписном серебряном блюде, а кроме того – столь любимое кошкой свежее молоко. Его слу-га налил из кувшина в фарфоровую мисочку и поставил рядом с рагу, после чего, улыбаясь белозубой улыбкой, удалился. Сашт принюхалась, улавливая ароматы поданных блюд, и спрыгнула с подушки. Когда кошка шла сюда, она не чувствовала себя голодной настолько, чтобы есть мясо, но теперь, видя как чудесно оно приготовлено, уже не смогла удержаться от соблазна и приступила к трапезе. Впрочем, мяса она съела немного, куда больше ей хотелось любимого молока, к мисочке с которым она вскоре и перешла. Когда эта мисочка опустела, Сашт, весьма довольная угощением, улеглась на близлежащей подушке и, облизываясь, стала поглядывать по сторонам. Только тогда она обнаружила, что Сиддхартха уже давно оторвался от созерцания орхидеи, и теперь наблюдал за кошачьей трапезой. Образ гордой и независимой особы заставил кошку сделать вид, что она ничего такого не заметила, и потому принялась увлеченно вылизываться, хоть шерстка ее и так была чистой и белоснежной. Но когда Сиддхартха протянул руку к Сашт, вознамерившись ее погладить, кошка подалась немного вперед и тихо замурлыкала от удовольствия, принимая ласку.
 - Добрый вечер, маленькая богиня! Я, как всегда, рад тебя видеть сытой и счастливой! – нежно сказал принц.
 Кошка в ответ лишь мяукнула, не прекращая при этом мурчать, и прищурила глазки.
 - Знаешь, удивительно…  - продолжал Сиддхартха. – Ты живешь в этом саду, в этом дворце, не видишь ничего, что есть за стенами, но все равно счастлива, имея то, что имеешь.
 Сашт, полностью закрыв глаза, снова мяукнула, выражая согласие.
 - Я думал, что могу быть таким же беззаботным, как и ты, не ведая того, что существует вовне, но любопытство сильнее меня. Наша обитель прекрасна, мы с тобой знаем это лучше всех, но значит, и весь мир вокруг ничуть не менее прекрасен, почему бы мне не взглянуть на него?
 Кошка ничего не ответила на этот раз, она погрузилась в сладкий сон, полный удивительных приключений, и последних слов принца уже не слышала, хоть и ушки ее продолжали внимательно поворачиваться на каждый звук. Сиддхартха с уми-лением взглянул на спящую Сашт и отправился к дворцу, продолжая размышления о том, чем начал было делиться с люби-мой кошкой. Он думал, что хочет увидеть мир за пределами стен дворца, что ему предстоит выбраться втайне, прежде всего от отца Шуддходаны, которого такой поступок мог очень сильно огорчить. Ведь именно по воле отца принц был узником в золотой клетке. Он, Сиддхартха, в стенах дворца вырос, возмужал, обзавелся семьей. Окруженный вниманием, заботой и ослепительной  роскошью, он ни в чем не знал нужды. Кроме нужды в свободе. Долгое время он не задумывался об этом, считая что так, как есть – так и должно все быть. Но он видел, что не все так счастливы, разве что те же слуги от служения своего получают наслаждение ничуть не меньшее, чем он, принц, принимающий их заботу. Сиддхартха не мог не задуматься о таком разделении, и он знал ответ окружающих – вся разница в кастах. Они – шудры, служат, а он – кшатрий, принимает служение. Таков закон, установленный богами. Но богов Сиддхартха никогда не видел, да и не слышал о них много, все окружающие его люди почему-то почти ничего не говорили на эту тему, и в этом принц видел волю своего отца. Впрочем, пока Сиддхартха даже не знал, что же такое свобода – слишком много у нее было понятий и определений, о некоторых из коих он еще не догадывался.
 Так, идя во дворец, размышлял тот, кому собственным именем было предписано стать успешным в достижении своих целей. И Сиддхартха направился не в свои покои, а в скромное обиталище своего колесничего, Чанны. В раздумьях своих принц не заметил, что за ним в вечерних сумерках белой тенью следовала его любимая питомица – Сашт.
 Кошка и правда задремала, когда принц гладил ее, но едва он ушел, она проснулась и отправилась следом, не совсем пони-мая его слова, но отлично и тонко чувствуя его беспокойство. Когда принц вошел в покои Чанны, Сашт осталась стоять у закрывшейся перед ней двери, но любопытство не позволяло ей отправиться восвояси. Она обнаружила недалеко от дверей окошко, запрыгнула на него, и, усевшись, обратила свой взор на происходившее внутри.
 За простым деревянным столом сидел Сиддхартха, а колесничий Чанна тем временем готовил чай – столь любимый прин-цем густой чай, щедро смешанный с молоком. Когда напиток в глиняных чашках наконец был подан на стол, кошка услы-шала начавшийся разговор:
 - Какова же цель посещения меня, недостойного вашего раба, о, солнцеликий Сиддхартха? – был слышен голос колесниче-го.
 Принц немного отпил из чаши и ответил:
 - Не нужно называть себя недостойным, дорогой мой Чанна. В первую очередь ты друг мне, и я очень ценю твою дружбу. А пришел я сюда за твоей помощью.
 Колесничий прислушался повнимательнее, и кошка сразу же последовала его примеру, продолжая оставаться незаметной в проеме окошка.
 - Я хочу увидеть наш город, Чанна. Ты знаешь, мой отец сейчас в походе со своим войском, и наше странствие останется тайной, - молвил принц.
 - Молодой господин, тем самым я предам волю государя Шуддходаны… - неуверенно ответил Чанна.
 Тень недовольства промелькнула на лице Сиддхартхи, и он произнес, повысив голос:
 - А разве не предательство то, что я всю жизнь провел в этом дворце, что я ни разу не был за его стенами? Не предал ли тем самым меня мой отец, сокрыв от сына целый мир своей волей?
 - Я не смею возражать вам, мой владыка, - дрожащим голосом отозвался Чанна, напуганный тоном Сиддхартхи, слышать который ему доводилось очень редко.
 Видя испуг своего слуги, принц смягчился и примирительно произнес:
 - Я не желал обидеть тебя, Чанна. Знай, что я не приказываю тебе, а лишь прошу о помощи, как друга.
- И я помогу вам, мой господин, - с тяжелым сердцем согласился колесничий. Он хотел сказать совсем другое: “И тем слож-нее мне будет согласиться” – вот те слова, что родились в его разуме, но остались лишь мыслями, ибо слова эти он не ре-шился сказать принцу. Да, тем сложнее… ведь приказ снял бы хоть часть ответственности, а дружеская помощь всю вину возлагала только на него, Чанну, и он предчувствовал гнев царя Шуддходаны.
 Тем временем притихшая Сашт с большим интересом наблюдала за разговором молодых людей, и самые разные мысли возникали в ее кошачьей голове. Впервые в жизни в ней пробуждался настоящий авантюрный дух, она хотела посмотреть на мир за пределами дворцовых стен, да и не желала отпускать своего хозяина одного, решив сопровождать его в недолгом странствии на колеснице. “Но он беспокоится обо мне, и не возьмет меня  собой” – подумала Сашт в следующий миг, и ре-шила пробраться на колесницу тайком. Из комнаты послышался голос Сиддхартхи, и кошка снова навострила ушки:
 - Значит, отправимся на рассвете, мой добрый друг Чанна, - говорил принц.
 - Повинуюсь вашей воле, - на старый манер ответствовал колесничий.
 Сиддхартха лишь слегка скривил губы:
 - Не нужно повиноваться мне, будь моим другом, а не слугой. Я не стал бы приказывать тебе идти против воли твоего ис-тинного владыки и моего отца.
 - Да, Сиддхартха… - ответил Чанна, впервые назвав своего друга и господина по имени, не добавив при этом никаких воз-вышенных эпитетов. И в этот же миг колесничий почувствовал, что духовно стал намного ближе к принцу, и принц испытал такие же чувства.
 Вскоре Сиддхартха допил чай, встал, и, попрощавшись с Чанной, направился к выходу. Кошка, увидев это, поспешно спрыгнула с окна, отряхнулась, и скрылась за углом домика, бывшего жилищем колесничего. Вскоре ей предстоял самый волнующий шаг в ее жизни.
 Капилавасту полностью накрыла теплая южная ночь, бесчисленные звезды ярко сияли на небе, соседствуя с золотым дис-ком луны. Воздух был почти недвижим, и повсюду слышалось стрекотание каких-то ночных насекомых. Сашт величествен-но возлежала на горе своих подушек в саду, и лениво наблюдала за мотыльками, которые летели на свет покрытых рисовой бумагой фонариков, бились об нее, безуспешно пытаясь добраться до самого пламени. Но мысли были заняты утренним путешествием, стрекотание цикад убаюкивало все больше, и наконец кошка, утомленная необычными событиями прошедшего дня, позволила себе погрузиться в сон…
 Когда Сашт проснулась, она увидела, что уже наступило утро, и солнце стремительно поднималось над горизонтом. Это зрелище испугало кошку и прогнало остатки безмятежного сна, ведь оно означало, что принц с колесничим уже могли поки-нуть дворец. Сашт быстро спрыгнула с подушек и, не обратив внимания на уже поданный завтрак, помчалась в сторону царских конюшен. Давно она не бегала так быстро, и оказалось, что ее усилия совсем не напрасны. Близ конюшен Чанна еще только запрягал двух лошадей в колесницу. Сашт обратила внимание, что эта колесница была самой простой – полностью сделанной из дерева, без украшений, но довольно просторной, в нее легко могли поместиться четыре человека. По бокам колесницы даже выдавались внутрь две небольшие скамьи, покрытые серой тканью, ниспадавшей до самого пола. Когда чана закончил все приготовления, он отправился к конюшне. Скорее всего, закрыть ее – подумалось кошке. И то, что он повернулся к колеснице спиной, было слишком хорошей возможностью, чтобы ее упускать. Быстро и бесшумно Сашт подобралась к колеснице, запрыгнула в нее, и скрылась под покрытой тканью скамейкой. Кошка сразу заметила в одной из досок дырочку от сучка – и очень обрадовалась, ведь теперь можно было наблюдать за всем, находясь в своем маленьком укрытии. Далее оставалось только ждать, а тем временем в желудке заурчало, но Сашт изо всех сил прогоняла это неприятное ощущение, пообещав себе настоящий пир по возвращению из поездки. Но мысли о предстоящем пире еще больше раззадоривали желудок, и кошка переключилась на размышления о том, что же ей уготовано интересного в скором путешествии.
 Прошло около получаса, и Сашт успела задремать, когда несколько шагов всколыхнули колесницу. Кошка услышала голоса Сиддхартхи и Чанны, после чего позволила себе осторожно высунуть мордочку из-под ткани, взглянуть на происходящее. Оба ее спутника были одеты в серые одежды и выглядели совершенно неприметно – особенно это касалось принца, ведь его кошка всегда видела в ярких и пестрых одеяниях.
 - В путь! – воскликнул Сиддхартха, таинственная улыбка скользнула по его губам, и колесница тронулась с места – сперва медленно, но все больше набирая ход.
 Даже во дворце дорожки не были настолько ровными и гладкими, чтобы получилось проехать тихо и бесшумно. Колесница затряслась, пару раз кошку даже подбросило в воздух, и она отвлеклась от наблюдения за быстро пролетавшими мимо кус-тиками, высаженными вдоль дороги и аккуратно постриженными.
 Вскоре колесница остановилась, и кошка снова смогла спокойно смотреть наружу – все было так, как она и предполагала – они добрались до врат царского дворца, и стражники в золотистых одеяниях и легких доспехах, побросав свои копья, спеш-но открывали створки, освобождая путь к неизведанному. Проезжая мимо царских воинов, кошка заметила в их глазах не меньшее удивление, чем накануне у Чанны, услышавшего о планах принца. “Хорошо быть незаметной” – решила Сашт,  - “Меня наверняка проводили бы такими же удивленными взглядами, и кто знает, чем бы это все закончилось?”
 Так колесница миновала врата и покатилась с невысокого холма, на котором стоял дворец, прямо к городу. Уклон вновь заставил набрать скорость, а это привело к очередной тряске, из-за чего Сашт стало тяжело наблюдать за пейзажем снаружи: а там, как и в пределах дворца, зеленели сады на склонах, вдоль дороги стояли ряды белокаменных колонн, а дальше виднелся и сам город – впечатляющее нагромождение двух-трехэтажных домиков и простых ветхих лачуг. Меж всего этого многообразия вздымались к небу, подобно царскому дворцу, храмы местных богов, но Сашт ничего не знала о богах, и храмы ее удивляли лишь тем, что глупые люди могли заставить себя потратить такую уйму сил на их возведение. Кошка думала, что ей совсем немного нужно от жизни – вкусной еды, уюта, чуть-чуть ласки и внимания… Почему люди не могут довольствоваться тем же, и создают эти огромные символы своей гордыни и своего страха перед неизвестным? Но Сашт не ждала ответов на свои вопросы, да и не очень желала их получить – она снова прильнула к своему глазку и посмотрела, что изменилось вокруг, едва только тряска немного поутихла. А колесница уже неспешно ехала по городу, везде процветала торговля, да и вообще, вокруг находилось множество людей – в большинстве своем такие же серые и неприглядные, как Сиддхартха и Чанна сейчас, но встречались и яркие наряды, особенно у женщин. Людей для утреннего часа было очень много, впрочем, Сашт не знала, всегда ли так бывает, или это связано с чем-то особенным.
 Скоро кошка поняла, что основная масса людей движется в одном направлении – в том же, что и колесница, да и ярких не-обычных нарядов в толпе встречалось все больше. Чуть позднее эти яркие люди уже были видны в больших группах себе подобных, они радовались, пели какие-то торжественные гимны, играли на разнообразных барабанах (от чего все вокруг заполнял необычайный шум), и, пританцовывая, продолжали двигаться в одном направлении с колесницей. “Наверное, на-чинается какой-то большой праздник” – решила кошка, и оказалась права. В то же время ее очень огорчал постоянный гро-хот вокруг, он мешал сосредоточиться, и вызывал не радостное настроение, а необъяснимую тревогу, но с этим кошка ниче-го поделать не могла.
 Колесница миновала еще несколько кварталов и выехала на заполненную людьми площадь – в дальнем ее конце возвышался один из храмов, к которому вела высокая и широкая лестница. На ней стояли с десяток человек в самых пестрых и удивительных нарядах, головы этих людей были гладко выбриты, их лбы и носы были помазаны белой глиной, а на груди у них висели огромные венки из цветов. Все это показалось кошке весьма забавным, и скажи ей кто-нибудь, она бы ни за что не поверила, что эти люди – представители высшей касты, могущественные брахманы, имеющие несметные богатства и власть, ненамного уступающую царской. Эти люди вздымали руки к небесам и, как и прочие, воспевали гимны, но голоса их безнадежно тонули в невообразимом шуме толпы.  Сашт этот шум совершенно перестал нравиться, и даже если бы она замяукала во весь голос, выражая свое недовольство, никто бы ее не услышал. Оставалось лишь надеяться, что Сиддхартха и Чанна не слишком интересуются праздником и, пока еще возможно, покинут площадь. Но колесница стояла на месте, вокруг бушевала в радостном неистовстве толпа, и Сашт не могла понять, чего же ждет ее хозяин.
    Прошло пять минут, людей стало ужасающе много, и кошка, донельзя возмущенная затянувшейся стоянкой, решила вы-браться из-под ткани и выразить своё недовольство, пусть и раскрыв тем самым тайну своего присутствия. Она выглянула наружу, высунув свою мордочку, и пришла в ужас – в колеснице никого не было! Страх заставил ее сразу же спрятаться обратно. Хоть вокруг и было очень тепло, Сашт пробрала дрожь – она не знала, что ей думать и что теперь делать. Куда мог исчезнуть хозяин со своим слугой, как она не заметила этого? Вернется ли он? Кошка надеялась, что скоро вернется, и увезет ее прочь из этого ужасного безумного места. Затаившись в дальнем уголке под скамейкой, она принялась ждать; время шло очень медленно, казалось, что минуты превратились в дни. Хозяина все не было. А вскоре чьи-то шаги всколыхнули колесницу, но по топоту многочисленных ног  Сашт поняла, что забралось внутрь не меньше десятка человек, и похоже, что ни Сиддхартхи, ни Чанны среди них не было. Эти люди начали громко кричать и раскачивать колесницу, отчего кошка перепугалась до смерти. Угрожающе заскрипела ось, могущая в любой момент переломиться от давящего веса и обрушить днище колесницы на землю. Кто-то забрался на скамью, под которой сидела Сашт, и принялся топать сверху. Кошка больше не могла вытерпеть этот кошмар, не собиралась ждать, пока скамья упадет на неё, и подобно молнии метнулась наружу через задние полы ткани, в беснующуюся массу людей. Повсюду огромная толпа, бесчисленные ноги, норовящие, пусть и в неведении, растоптать. Повсюду крики и грохот барабанов, разноцветные одежды, ниспадающие почти до земли – все в непрерывном движении, которое не несет ничего хорошего, только погибель…
   Сашт и сама не помнила, как ей удалось выбраться из толпы, как удалось не подвернуться кому-нибудь под ноги, в осо-бенности как удалось сберечь в целости драгоценный пушистый хвост. Он, все же, как и остальная кошка, сейчас пребывал в плачевном состоянии, испачканный и растрепанный. Шерсть стояла дыбом, серая от пыли, с налипшей грязью и мусором, бесполезно было даже вылизываться – чище бы от этого Сашт не стала, разве что наглоталась бы всякой гадости. Кошку все еще била дрожь – она никак не могла успокоиться после всего пережитого, никогда раньше она не попадала в такие ситуации, да и не могла – еще бы, беззаботная жизнь во дворце исключала подобные случаи! Наконец Сашт могла осмотреться – она сидела за грудой старых потрескавшихся кувшинов у обшарпанной стены дома, во внутреннем дворике. На большую улицу отсюда вела одна-единственная арка, где-то далеко звучали громыхания праздника и крики толпы. Прошло много часов, пока пугающие звуки затихли, тогда Сашт попробовала заснуть, но её голод стал настолько сильным, что гнал прочь даже сновидения. Мимо прошло несколько человек; кошка, осторожно мяукая, попробовала попросить у них какой-нибудь еды, но они ушли, не замечая ее. Был уже вечер, солнце исчезло еще раньше обычного – в облаках, затянувших небо. Заметно похолодало, начался дождь, вскоре переросший в настоящий ливень, и Сашт не придумала ничего лучше, чем забраться в лежавший на боку кувшин. Там её, грязную, мокрую, мучимую усталостью и голодом, наконец сморила дрема.
   Когда кошка проснулась, то обнаружила, что кувшин кто-то несет. Вверху сквозь широкое горлышко были видны звезды, перемежавшиеся с редкими тучками – значит, дождь уже закончился. Сашт тихо лежала, свернувшись калачиком, на дне кувшина, и боялась пошевелиться – она не знала, кто ее несет, догадывается ли, что она внутри, да и вообще не знала она, чего ждать от незнакомых людей.
Прошло еще сколько-то времени, и звездное небо в горлышке сменилось дощатым потолком, тускло освещаемым одиноким огарком свечи. Чья-то тень нависла над кувшином, и кошка в ужасе зажмурилась, ожидая самого худшего. Но было тихо, и ничего не происходило. Тогда Сашт решила посмотреть, в чем же дело, и открыла глаза – она увидела склонившееся над кувшином лицо человека, лицо бледное и давно не знавшее бритвы. Изможденные серые глаза еще мгновение смотрели в темноту кувшина, а потом человек с удивленным вскриком отшатнулся прочь. Этот вскрик напугал Сашт, и она тоже дерну-лась в сторону, но отпрыгнуть в кувшине ей было некуда – она ударилась о стенку, и глиняный сосуд угрожающе закачался. Кошке стоило больших усилий не дать кувшину опрокинуться и превратиться в груду бесполезных черепков. Зато она догадалась, чем напугала человека – блеск её зеленых глаз, внезапно возникший в темноте, действительно должен был выглядеть впечатляюще! Эта мысль добавила Сашт смелости, и кошка, все еще не зная, чего ожидать от незнакомца, решила развить успех – неожиданно она выскочила из кувшина, и, приземлившись на старый покосившийся стол, воинственно выгнула спину. Человек отскочил еще дальше, бормоча что-то невнятное про демонов-асуров, а Сашт наслаждалась произведенным впечатлением. О да, в своем нынешнем виде она действительно была похожа на маленького демона! Теперь ей оставалось только не терять времени, и, пока незнакомец не понял что к чему, выскочить в окно – оно, благо, было открыто.
   Но что-то заставило Сашт подождать – то, вероятно, был вид человека, к которому она поневоле попала в гости. Он со-вершенно не выглядел как человек, который может быть опасен. Наоборот, он казался больным и уставшим, а теперь еще и напуганным, так он мог вызвать только жалость. Кошка примирительно мяукнула,  приведя свою спинку в нормальный вид и желая показать, что она вовсе не демон. Человек напротив нерешительно выпрямился, во все глаза глядя на кошку. Сашт удовлетворенно муркнула, довольная растущим пониманием. Человек подошел к ней, протянул руку и осторожно потрепал за ухом. Кошка вновь с довольным видом муркнула и сверкнула своими зелеными глазами.
  - Здравствуй, удивительная гостья! Вот уж не ожидал встретить тебя в кувшине! – тихо сказал человек. – Меня зовут Рад-хани, и как видишь, я совсем небогат…
Сашт молча смотрела на своего нового друга, а он меж тем продолжал:
- Но я сам впустил тебя в дом, и теперь согласно обычаю должен разделить с тобой свою трапезу. Ты наверно голодна?
В ответ Сашт громко и продолжительно мяукнула, что означало более чем согласие. Вскоре еда была готова, и хоть была она совсем не кошачья, маленькая гостья набросилась на неё с поистине зверским аппетитом. Пища представляла собой не очень вкусную, но зато довольно питательную смесь из риса, вареных овощей и чечевицы, приправленную острым маринадом. Этот самый маринад для Сашт был самым неприятным, но голод заставил её позабыть об этом.
   За трапезой кошка узнала немного и о Радхани. Он в прошлом был вайшьи, то есть торговцем, но удача не сопутствовала ему, и он потерял своё дело, оказался почти нищим и часто жил одним лишь подаянием. За долги он отдал свой дом, пересе-лившись в жалкий подвал, а теперь еще и выглядел совсем неважно, и возможно был болен. Сашт представляла себе, что значит болеть, хоть все болезни во дворце скрывались от принца Сиддхартхи, а значит и от остальных обитателей. Радхани рассказал, зачем ему кувшин – среди груды битых этот оказался целым, и он думал продать его хоть за какие-то гроши, ведь еды более не оставалось…
   Сашт была благодарна Радхани за гостеприимство, а когда он раздобыл где-то теплой воды и выкупал ее, благодарности не было предела, пусть кошка и не очень-то любила воду. Но Сашт знала, что такое признательность, и решила ответить добром на добро, хоть чем-то помочь Радхани в его нелегкой жизни. С этими мыслями она нашла обрывок сухой циновки в углу и, свернувшись на нем, безмятежно уснула…
   И снился кошке удивительный сон, сон о её хозяине – Сиддхартхе. Сон о том, что было с ним в его странствии по городу после того, как он покинул колесницу. Сашт увидела, что принц повстречал на своём пути все то, от чего был огражден за надежными стенами царского дворца. Вначале Сиддхартха встретил стариков, и был поражен тем, что жизнь человеческая может клониться к закату. Затем принц увидел совсем несчастного человека – тот был поражен проказой  и шел по улице, закутавшись в тряпки, а люди шарахались от него, как от огня. Сиддхартха сделал вывод, что люди могут быть подвержены страшным, почти неизлечимым болезням, и ужаснулся этому. Но неприятные встречи не закончились, ведь далее на пути принца появилась похоронная процессия, и он понял, что каждого ждет смерть, независимо от сословия, здоровья и богатст-ва. Последним встреченным в этот день стал монах, который немного объяснил принцу увиденное – болезни были карой богов за непослушание и пренебрежение, а старость и смерть являлись  частью колеса сансары – круговорота жизни, беско-нечного перерождения в различных обличьях, обусловленного кармой. В своём сне Сашт увидела и мысли Сиддхартхи по-сле всего встреченного – он решил, что вся жизнь есть страдание, но осознал также, что причина страдания кроется именно в колесе сансары…
   Проснувшись ранним утром, когда первые отблески рассвета только начали пробиваться в окно, Сашт обнаружила, что приютившему ее человеку совсем нездоровиться. У Радхани был жар, на лице выступили красные пятна, и он беспокойно метался во сне. «Вот теперь настало время для моей благодарности» - решила кошка, и отправилась в город в поисках парка, где могли расти целебные травки. Уж в чем, а в этих травках она действительно знала толк, ведь всю свою жизнь прожила в царском саду. Парк скоро нашелся, и кошка приступила к поискам.
   Вернулась Сашт несколько часов спустя, неся в зубах целый букет разнообразной зелени. Она запрыгнула на грудь Радхани, разбудила его и заставила съесть принесенные растения, после чего улеглась почти у самой шеи, свернулась клубком и стала ждать. Еще по жизни во дворце она помнила, что её тепло, её присутствие могут помогать людям. Теперь она поняла, что пора сознательно применить свои способности, и, согревая больного, она всем сердцем желала ему выздоровления. Сашт чувствовала, как темная сила болезни перетекает к ней, но боли не ощущала – она не соприкасалась с этой энергией, а прогоняла её прочь от себя и от Радхани. Кошка сама не знала, как же это у неё получается, но это было так же легко и естественно, как дышать свежим воздухом.
   Когда Сашт заметила, что Радхани становится лучше, она покинула его, убежав за новой порцией травок, а затем принесла и пару бананов, с большим трудом раздобытых, но необходимых её новому другу для пополнения сил. Так довольно скоро ей удалось поставить Радхани на ноги, а после и полностью излечить его. Радости и восхищению бывшего больного не было предела, он считал все случившееся чудом и называл теперь кошку не иначе, как маленькой богиней. Сашт же была довольна такой благодарностью, вдобавок ко всему испытывая огромный прилив удовлетворения от того, что сделала нечто действительно полезное в своей жизни.
   Усилиями Радхани весть о кошке-целительнице быстро разошлась по бедным кварталам Капилавасту, и все чаще люди обращались к ней за помощью. Люди эти были бедны, и кошка ничего не требовала от них за свое врачевание, испытывая наслаждение от того, что она помогает кому-то, что она полезна. Впрочем, излечившиеся в долгу не оставались, принося к дому Радхани разнообразную еду, и очень скоро Сашт забыла, что такое голод.
   Слава врачевательницы-кошки распространялась все больше, уже богатые люди считали честью принять её помощь, да и отплатить были готовы звонкой золотой монетой. Почти год спустя после событий на праздничной площади Сашт уже жила в большом красивом доме, который купил для неё Радхани. Теперь у кошки были и комнаты для приёма больных, и собственные покои, а позже появился и свой сад. Она ни в чем не испытывала нужды, кроме желания помогать людям, она даже не скучала по жизни во дворце – та жизнь была бессмысленна, а нынешняя дарила покой и умиротворение. Даже роскошь, которая вновь окружала Сашт, была заслуженной, но кошка не стремилась к ней. Все, чем она владела, пришло как следствие ее благих дел, а единственное что она на самом деле получала для себя – её любимое теплое парное молоко.
   Прошло еще какое-то время, и Сашт услышала новости из её бывшей обители – царского дворца. Люди говорили, что принц Сиддхартха разочаровался в своей жизни и покинул Капилавасту в поисках истины, став странствующим монахом. Слышала кошка вести о себе самой – ее исчезновение не осталось незамеченным, её искали по городу и окрестностям, и, к огромному удивлению Сашт, нашли. Нашли кошку, подходившую под описание, и та поселилась в царском саду. Сашт по-радовалась за нее, ведь жизнь этой кошки теперь обещала быть мирной и беззаботной.
   В трудах, наполненных врачеванием, роскошью и сладким молоком, прошло еще пять лет. К тому времени Сашт стала весьма почитаемой особой, так же как и её друг Радхани, но он чувствовал приближение старости, и блеск золота все мень-ше прельщал его. Он вошел в возраст, когда люди начинают задумываться о вечном, о судьбе своей души. Все больше денег он жертвовал храмам, но это не давало ему успокоения. Сашт же в этом отношении оставалась спокойной, за долгие годы она стала намного мудрее, и понимала, что все её счастье и умиротворение – в избранном ею пути. Радхани же, к её сожале-нию, не мог понять эту истину. Но Сашт было тяжело смотреть на духовные метания друга, и она искренне надеялась, что Радхани сможет обрести себя. Вскоре он прослышал, что в Индии появился великий святой, постигший Истину. Слава о достойнейшем из брахманов стремительно распространялась, и люди называли этого человека Буддой, то есть просветлен-ным. Радхани не мог найти себе места, и скоро укрепился в желании увидеть святого и постичь его учение. Сашт также про-никлась любопытством, и решила отправиться в путешествие вместе с другом, отложив ненадолго свои дела. Когда пришла весть из близкого царства Магадха, где с проповедью остановился Будда, друзья решили, что время настало, и в сопровож-дении небольшой свиты отправились в путь.
   Святые редко почитают роскошь и всяческие удобства за благо, таким же был и Будда. Потому он отверг приглашение правителя царства Магадха, и поселился не в столице, городе Раджагриху, а неподалеку, в небольшой живописной роще. К этому времени у Будды было уже множество последователей, они шли за ним и помогали ему в проповеди. Они называли себя сангхой, обществом людей, стремящихся познать истину. Но иногда даже Будде требовался отдых, и тогда сангха занималась тем, что не пропускала паломников к своему учителю. Как раз в такой момент к роще прибыли кошка и Радхани. Сашт начинала сомневаться в необходимости поездки, ведь она надолго оставляла людей, нуждавшихся в ней. Потому она отказалась ждать, когда же их допустят к Будде, и, пользуясь тем, что она все же кошка, тихо и бесшумно пробралась в рощу. Долго ей пришлось блуждать, но наконец она выбралась из высокой травы, росшей меж деревьев, и оказалась на лесной полянке. Там под огромным древом в обществе своих ближайших учеников неподвижно сидел Будда. Взор его полузакрытых глаз был обращен на росший рядом молодой изящный цветок лукулии, но мысли святого витали далеко – он был погружен в медитацию. Кошка смело направилась к Будде и остановилась напротив него, присев подле цветка. Глаза святого внезапно обрели ясность и широко открылись – он увидел кошку. Далее Будда сделал едва заметный жест рукой, и ученики мгновенно кинули его, растворившись в зелени рощи. Кошка уже давно узнала, кто перед ней, она и не сомневалась в этом даже тогда, когда до нее доходили лишь слухи. Кроме того, она слышала, что, обретя просветление, Будда научился понимать язык всех зверей, и не замедлила это проверить, сказав:
 - Привет тебе, мой давний друг Сиддхартха!
 Это был именно принц, пусть и сильно изменившийся за прошедшие шесть лет – аскетичный образ жизни оставил на нем свою неизгладимую печать.
 - Кто ты? – спросил Будда. – Демон прошлого, решивший испытать меня, и явившийся в образе когда-то любимой кошки?
 Сашт ничуть не обиделась, услышав что ее называют “когда-то любимой”, она лишь сказала с пониманием:
 - Вижу, ты действительно стал просветленным, Сиддхартха. Ты теперь свободен от желаний и привязанностей, и не можешь никого любить.
 - Воистину это так, демон искушения! Со мной ты только зря тратишь время, я более не служу своим чувствам.
 Если бы кошка умела улыбаться, сейчас бы она наверняка улыбнулась:
 - Могу заверить тебя, что я та самая Сашт, с которой ты был так дружен когда-то во дворце. Я могу рассказать тебе о любом событии, свидетелями которому были только мы вдвоем. Так я докажу, что говорю правду. Ни один демон не знает всего того, что знаю о нас я.
 Помолчав некоторое время, Будда задумчиво ответил:
 - Я верю тебе, Сашт, но неужели ты пустилась в такое долгое путешествие, покинула дворец, чтобы повидать меня?
 - Я не была во дворце с тех пор, как ты со своим колесничим впервые выехал в город, - сказала кошка, а после поведала Сиддхартхе всю свою историю: как она потерялась в городе, куда привело ее путешествие в кувшине, как она обнаружила свой талант к врачеванию и какое важное место в ее жизни заняла помощь нуждающимся в ней людях. Рассказала она и о кошке, ставшей новой Сашт в царском саду, а в завершении своей истории упомянула о Радхани, и Будда обещал вскоре принять его.
Какое-то время они посидели молча, глядя на медленно покачивающийся цветок лукулии. Будда первым прервал тишину, и поведал Сашт о своем учении, а после предложил присоединиться к сангхе, но кошка ответила отказом:
 - У меня свой путь к совершенству, Сиддхартха. Я помогаю людям, избавляю их от страданий, и нахожу в этом покой и умиротворение, нахожу смысл своей жизни…
 - Но этот путь не ведет к просветлению… - ответил Будда.
 - Я не ищу твоего просветления, мой друг, и не вижу в нем нужды. Ты можешь освободить от колеса сансары осознанием четырех твоих истин: есть страдание, есть его причина, есть избавление и есть путь к избавлению. Но в этой жизни твое уче-ние не избавит от страдания, которое приходит даже к людям, не имеющим желаний. А я могу уменьшить боль, и даже не потому, что испытываю удовольствие от такого поступка – просто я делаю то, что д;лжно. Нахожусь на своем месте. Это моя дхарма, мое благочестие. Я тоже немного просветленная, только по-своему.
 - Как знаешь, Сашт… - тихо сказал Будда, и по лицу его было видно, что он огорчен.
 - Думаю, мы все сказали друг другу, - заключила кошка. – У нас разные пути, я избавляю от страданий в этой жизни, а ты – от самих последующих жизней. Все так сильно изменилось за эти годы, мы уже совсем не те, но знай, что навсегда ты оста-нешься моим любимым другом. И я всегда буду рада тебе.
 - Я запомню тебя и твою мудрость, Сашт, - сухо попрощался Будда, не имеющий желаний и привязанностей.
 Кошка ничего не сказала больше, она развернулась, величественно взмахнула хвостом, и направилась обратно, в Капилавасту, туда, где ее ждало ремесло, в котором она достигла совершенства. Размышляя о необычной встрече, Сашт сожалела разве что о понимании: “Жаль, - думала она, - другие люди не могут понимать моих слов так, как Сиддхартха. Но они понимают мои чувства и мою любовь, этого вполне достаточно”.
 На этом заканчивается древняя легенда, но память о ней и ныне живет в учении Будды: возможно, в знак былой любви к Сашт, возможно, в надежде, что она передумает, Сиддхартха провозгласил такую истину – не только люди, но и кошки спо-собны вырваться из колеса сансары и достичь вечного спокойствия в нирване.
 О том, изменила ли белая кошка свое решение, легенды молчат…