За кругом - пропасть 2. Три счастливых дня... Было

               
Повесть

– Поздно, Лёш, мне пора, – Лариса мельком глянула на электронное табло. Жёлтые лампочки перемигивались, отбрасывая секунду за секундой вслед нырнувшему в туннель поезду, часы показывали «19:30». Конечно, время ещё не позднее. Они никогда не расставались с Алексеем так рано. Но сегодня всё иначе. Сегодня она впервые не поехала с ним на ту квартиру – «в наш уголок», – где они проводили свои вечера. Не захотела – ну, почему? Почему?! Лучше бы туда! – Не смогла. Что-то угнетало её сегодня, мешало…

Х-м-м, что-то! Не что-то, а письмо, вот оно шелестит – какое там! Уже даже не шелестит – в кармане пальто, истёртое, измятое ею, которое она перехватила – удивительно, как Сергей не посмотрел утром в ящик! Опаздывал, к счастью. К её счастью. Перехватила – и лучше бы не видела! Короткое, без подписи: «Предупреждал тебя? Слепой! Встряхни рогатой головой! Намёк даю, козёл рогатый, твою козу пасёт Сохатый!» – Всё. Даже не по почте. Значит, свои. Возможно, из общежития. Конечно, знали, что почту берёт по утрам он – он раньше уходит… А почему – «Сохатый»? Что за намёки? Причём здесь…

Из глубины туннеля донёсся нарастающий гул электропоезда. Алексей привлёк к себе Ларису, и его губы ткнулись в её щеку. Она хотела отстраниться, но он, уловив аромат знакомых ему духов, такой привлекательный и захватывающий запах её волос, шедшего от её нежной кожи тепла, – ещё сильнее прижал её к себе. Пытаясь отстраниться, Лариса повернула голову и бросила взгляд на остановившийся возле них вагон. Двери ещё не закрылись, пассажиры уже выбежали-вбежали, освободив входную площадку для привычных опаздывающих, которые проскальзывают в вагон в последние мгновения перед отправкой. У противоположной двери стоял офицер и, не мигая, широко открытыми глазами смотрел на них. На неё. Что-то поразило Ларису в его нахмуренном лице… Сергей!

Лариса оцепенела. В груди стало пусто и холодно… Глухо хлопнули резиной створки дверей, и поезд, набирая скорость, юркнул в туннель. «Что делать? Что делать?!» – зазвенело в голове, застучало в виски.
– Что с тобой, Лора? – Алексей увидел, что она побледнела, и, схватив за локти и поддерживая, чуть-чуть отстранил от себя.
– Мой… Муж… – Еле расслышал он её шёпот.
– Где?
– Только что… В вагоне. Уехал…
Алексей оглянулся, посмотрел в затихшую темноту туннеля.
– Тебе показалось. Он бы вышел. Не в обморок же упал, увидев тебя со мной. – Жёстко добавил: – Не девица – мужчина. Чепуха всё, тебе показалось.
«Не девица – мужчина…»

– Всё – догулялась. Прощай! – Лариса выскользнула из вдруг обмякших рук Алексея, и, не оглядываясь, торопливо побежала через зал к переходу на свою станцию. Её несло обратно вывалившей из встречного поезда толпой, и всю её саму судорожно тянуло назад, но она, сжав зубы, втискивала себя в эту плотную людскую массу, просачивалась сквозь толпу. Но и выскочив на верхнюю площадку, не почувствовала облегчения. Её какой-то неведомой силой влекло к нему… Зачем, зачем она вырвалась, убежала? Ей хотелось обернуться, увидеть его зовущие глаза, вернуться, броситься ему на шею… Но почему он не догнал, не остановил её сам? А хотел ли…? Она вдруг вспомнила его вялые руки, его неудерживающий голос, которым он не крикнул, а промямлил: «Подожди… Лариса…»  – Краем глаза она ещё заметила, как он дёрнулся вслед за ней и замер, словно наткнулся на невидимую стену… И эта стена толкнула её, тугой волной ударила ей в спину и бросила на эскалатор, ноги сами понесли по ступенькам вверх…

…Лариса не знала, сколько времени она простояла, оперевшись о подоконник. Было уже поздно, но ещё недавно тихое, спокойное общежитие начало наполняться каким-то гулом, шумом, музыкой. На этажах во многих окнах горел свет. Слушатели гуляли – кто общей компанией на кухне, кто особняком – в две-три семьи, в одной из комнат уложив спать детей, в другой – собравшись сами. Из какого-то умывальника противоположного корпуса уже рвался песней на свободу пьяный голос. Да-а, кто бы мог подумать ещё пару лет назад, что офицеры – вот так, открыто! – будут отмечать пасху? Лариса хмыкнула про себя… А может, зря она отказалась пойти за общий стол? Соседки звали: подумаешь. Сергей в наряде, так что, киснуть в одиночестве? Нет, она не смогла. После того, что произошло…

Она только дома от Леночки узнала, что звонил папа и сказал, что сегодня не придёт – он в патруле на всю ночь, – только поужинать, возможно, забежит. Уже – не забежит. И хорошо, что он не пришёл сегодня домой, – и не надо ничего объяснять. Но объяснять придётся… А – зачем?

Ларису вдруг что-то насторожило, она что-то такое сейчас услышала – что-то, заставившее сжаться сердце. Какие-то слова метались в её сознании, она ещё не улавливала их смысла: «Три счастливых дня… было у меня… с тобой…» – Да, да, да! Это же из только что услышанной песни, о своём думала, а чью-то песню слушала. «Там, где ты, нет меня… Вот и всё!» – У кого – всё!.. Так это же у неё… Неужели – всё? Да, всё. Всё! Всё позади… Да? Разве? Позади – ничто в сравнении с тем, что её ждёт! Как она это ВСЁ объяснит Сергею? Как? Но почему он оказался в патруле? Опять кого-нибудь выручил – подменил? И вот…

Сам виноват! Сам. Не был бы таким безотказным – не попал бы в наряд или ещё куда там… Не ехал бы через ту станцию, не видел бы их, ничего не знал бы… Может быть, она больше и не встречалась бы с Алексеем, не бегала на свидания с ним под видом примерок у портнихи. Теперь знает…
А что он знает? Он знает, что она ему изменяла. Значит, не любила. А тогда, когда она УЖЕ не любила, он – знал? Нет! Он не знал об этом целый год, целую вечность! А сегодня узнал… Нет, не сегодня. Он узнал, – но не поверил этому – ещё тогда, когда получил первую – или вторую, третью? – анонимку. Сколько их было? Сейчас она может только предполагать это, но что они были – она уверена. Теперь уверена.

 «Предупреждал тебя…» – не в разговоре же… Но уверена она была и тогда ещё – в том, что Сергей не подозревает о её встречах с Алексеем. На вечера по праздникам с танцами на кухне он уже не приходил – ещё летом получил квартиру и переехал из общежития. И было всё это до того…
До «того» было ещё пол года переглядываний в автобусе с офицером, который ездил в академию почему-то не к восьми, как слушатели, а к девяти часам. Когда Лариса впервые встретилась с ним взглядом, у неё даже сердце застучало взволнованно – что-то родное увидела она в глазах совершенно незнакомого человека, ей показалось, что она уже видела его где-то, а может быть, он ей снился, совсем недавно… Глупости, конечно.

Но её, почему-то, потянуло к нему, захотелось ещё и ещё раз заглянуть в его бездонные зрачки. И она потом всегда, заходя в автобус, осторожно осматривалась в надежде снова увидеть его, встретить его взгляд… Оказалось, что он тоже живёт в общежитии, она, правда, ещё не знала на каком этаже, но они несколько раз случайно встречались в подъезде. Она заметила, что и он с интересом смотрит на неё. Они ещё не здоровались, но, проходя мимо, уже улыбались друг другу. И от его улыбки у Ларисы становилось на душе хорошо, легко, и в этот день ей хотелось петь, шутить и всё время улыбаться… Она и выглядела в такие дни, наверное, лучше, потому что на работе не только мужчины, но и женщины ей делали комплименты… И даже в то утро – после того, как она провела почти бессонную ночь в ожидании Сергея…

Он, оказалось, после «физо» в бассейне пошёл с приятелями-однокурсниками на пиво и явился около часу ночи с таким запашком, что хоть окно на всю ночь открывай. Их забитую остатками – после переезда сюда – мебели шестнадцатиметровку дух перегара заполнил уже через пять минут. Ни разговаривать, ни слушать его объяснений Лариса не стала, вытащила стоявший за шкафом пружинистый матрас от разобранной кровати, бросила его на пол рядом с диваном, постелила ему и забралась под одеяло. Но уснуть долго не могла. Сергей ворочался, мычал что-то сквозь сон, порывался встать и куда-то пойти…

Задремала она только под утро, но уже в половине седьмого затрезвонил будильник, и она заставила себя подняться, пойти на кухню, где в халатах уже толкались такие же «слушательницы», как и она, меняя друг друга то у плиты, чтобы разогреть или приготовить завтрак, то у краника, чтобы почистить зубы да ополоснуть лицо – ни до водных процедур, если в тесной моечной-прачечной всего три крана с раковинами, а за тобой шипят-торопят соседки с малыми детьми, сонно толкутся-жмутся девочки, что повзрослее…

Еле растолкала-разбудила Сергея, подняла-отправила умываться Леночку, принесла-поставила на стол разогретые макароны с говяжьим фаршем, сваренные ещё вечером, чайник и села к окну за Леночкин ученический разборный стол – подкраситься. Ей торопиться некуда – у неё ещё минут сорок, – а пока Сергей с Леночкой позавтракают, она приведёт себя в порядок. Да-а, синие круги под глазами замаскировать трудно, но… Но – ей надо выглядеть, а это становилось в последнее время всё труднее…

Сергей, чувствуя свою вину за вчерашнее, старался не смотреть на неё, поел молча, буркнул: «Спасибо», – быстро оделся, чмокнул дочь в щёчку и убежал на занятия.
Проводив Леночку в школу, Лариса перекусила сама, убрала со стола что в шкаф, что в холодильник, не задумываясь – что, надела вместо старой шубы своё новое пальто с большим красивым воротником из песца и вышла из общежития. На душе было скверно, покалывало в сердце. Автобуса, как назло, долго не было, а когда он подошёл, она еле в него влезла, хорошо, что кто-то сзади её – так аккуратненько – подтолкнул и всю дорогу почти до самой академии поддерживал, чтобы она не соскользнула с площадки на ступеньку.

Кто её подпирал своей грудью, она не видела, но слышала его осторожное деликатное – в сторону – дыхание… Не то что иной – в затылок, да ещё и перегаром! А тут – совсем другое. Нет, даже не другое, а что-то знакомое. Да! Она вдруг уловила очень знакомый запах мужского одеколона. «Дзинтарс»! Конечно! Как давно она не встречала его!

Лет пять назад, ещё до поступления в академию, они с Сергеем ездили в Прибалтику в санаторий. Как-то повезло им – семейную путёвку дали, правда, в марте, и ещё было холодно, но кто им летом сделает такой подарок? Вот тогда она и купила ему этот одеколон – приятный, стойкий – в бутылочке с пульверизатором. Пользовался Сергей им только с её разрешения,  – когда они вместе куда-нибудь ходили: в кино, или в гости… Но флакончик, всё-таки, не бездонный, и его последние капли…
«Тьфу, ты! Лучше бы не вспоминала… Перегар – одеколон!» К ней возвратилась прошедшая ночь, и ещё одна такая же, чуть пораньше, и – вообще…