Подруги

     Офицер, будучи на войне, часто мечтал о рюмке холодного виски погожим утром в росистом сквере возле своего наследственного дома. И вот, наконец, на утренней душистой заре ухоженный и лощёный офицер в просторных бежевых брюках и в синей шёлковой рубахе с короткими рукавами пришёл весною в маленький старинный сквер у дороги и уселся под высокими соснами за белый пластмассовый столик возле серого киоска, где продавали пиво, вино и водку с рассвета и до полуночи. Лысый и проворный торговец в белом халате шустро принёс офицеру бутылочку ледяного виски, солёный лайм на красном фарфоровом блюдце и хрустальный гранёный стаканчик. Офицер быстро хлебнул порцию виски и медленно закусил  лаймом…   
     А поодаль вдруг остановилось жёлтое старое такси, и проворно из него выбрались две юные и хрупкие блондинки с распущенными волосами и в стильных, но нарочито изорванных джинсах; блузки у обеих девиц были ярко-пёстрыми, а туфли – серыми и мягкими; бледные лица покрывал вычурный макияж. Девушки бодро подошли к киоску и разом глянули на офицера…
     И внезапно их обеих неодолимо повлекло к нему. Они купили две студёные пивные банки, а затем, не сговариваясь, уселись без спроса за его столик. Офицер слегка удивился, но поначалу смолчал. А они, не смущаясь, рассматривали его… И неожиданно для самого себя произнёс он тихо, вкрадчиво и грустно: 
     - Чего вы таращитесь? Ведь на мужчину вы пялитесь совсем не так, как созерцают его нормальные женщины. Я готов держать пари, что вы обе – лесбиянки! Что же вам надобно от меня? Неужели вы хотите меня облапошить, развести на бабки, как лоха?    
     И он криво и вызывающе усмехнулся…
     Старшая девушка, которая показалась ему бесспорным лидером, сказала сумрачно и с издёвкой:
     - Так почему же ты, парень, брезгливо от нас не драпаешь, будто от шелудивых собачек? Ведь ты верно всё угадал!.. Или тебя всё-таки на сексуальную экзотику потянуло? С обеими сразу… эротический сервис…      
     Младшая девушка мягко прервала свою подругу:
     - Ирина, пожалуйста, не решай за меня…   
     И старшая хрипловато откликнулась:
     - Нет, Олюшка, ничего я не хочу предрешать… Ручаюсь, он сам не захочет…      
     - Как тебя зовут? – деловито поинтересовалась Ольга и хмуро усмехнулась.    
     Он шевельнул плечами и ответил:
     - Максим.    
     После паузы он вежливо осведомился:
     - Барышни, хотите ли виски?   
     И старшая девушка на миг осклабилась, а затем насмешливо молвила:
     - Инцидент развивается, как обычно, как по нотам! Вот мы уже и познакомились. И учтивый кавалер уже предложил дамам выпить! И представь себе: дамы не откажутся. Ведь любят они холодный, обжигающий виски! Высококачественный виски – это порой целительный эликсир!.. или бальзам для расшатанных нервов!..       
     Ольга вдруг серьёзно спросила:
     - Ты воевал?    
     Он усмехнулся и проговорил:
     - Теперь мне многое стало ясно!.. Да, довелось мне сражаться на войне. Но ведь и вас, похоже, не минула доля сия. Выпьем за мёртвых однополчан!..   
       И он указательным пальцем левой руки поманил к себе толстого продавца из киоска. И юркий торговец угодливо поспешил к ним, почтительно склонился перед их компанией и внимательно выслушал офицерский заказ о виски, закусках и минеральной воде. И вскоре заказ был аккуратно выполнен, и они втроём, не чокаясь, выпили ледяное виски из хрустальных стаканчиков и закусили нарезанной копчёной колбаской…
     - А ведь не раз вы были на войне, – предположил задумчиво Максим, – у вас взор – соответствующий. Наверное, и вы угадали моё прошлое по особенностям взгляда…
     И подруги быстро переглянулись, и Ольга уведомила его:
     - Я – врач, а она – снайпер и лингвист. Но и мне доводилось много стрелять…   
     Ольга вдруг умолкла, и он представился:
     - Диверсант.
     Ирина же страстно похвасталась:
     - А я уже ощутила это! Ведь у тебя, белокурый варяг, – точные движенья, а порой они – бережные и нежные, будто ты мину обезвреживаешь… Ты умеешь ласково прикасаться к женским соскам!.. Я чувствую это!..      
     Ольга торопливо прервала излиянья своей подруги:
     - Не удивляйся, парень, нашим речам и поведенью. Мы совсем недавно с фронта. И мы немножко сбрендили от безопасности! Но ведь и ты – странен! Ты виски цедишь с утра.    
     Он весело хмыкнул и сказал:
     - Если хочешь напиться, то начинай с рассвета! Впрочем, и меня опьянила относительная безопасность. Давайте, милые барышни, будем сегодня безрассудны. К дьяволу в ад – наше здравомыслие!.. Оно осточертело мне на боевых операциях… А поблизости мой наследственный дом…      
     Ирина широко улыбнулась и звонко подхватила:
     - А в твоём доме пылится прекрасная библиотека!..   
     - Да, – согласился он, – у меня много книг. Мою библиотеку пращуры начали собирать ещё до революции. Впрочем, – сменил он тему, – у меня дома ещё очень много интересного, кроме древних манускриптов, кодексов и фолиантов. И если у вас на сегодня нет других планов, то я прошу вас пообщаться со мной.   
     - Значит, – уточнила Ольга и томно смежила веки, – ты приглашаешь нас обеих к себе. Я не буду ломаться… Если Ира не против, то мы, пожалуй, откликнемся на зов. Но давайте сначала побеседуем здесь. Ведь тут – славное местечко…   
     Он вежливо кивнул головой и медленно наполнил выдержанным виски три хрустальных маленьких сосуда… 
     - Что ж, – сказала Ирина и подняла свой стаканчик, – выпьем за наших соратников, кто ещё воюет. Дай Бог им удачи вернуться целыми восвояси… Как вернулись мы… счастливцы…   
     И они нервозно чокнулись сверкающими гранёными стаканчиками и залпом выпили до дна, а затем смачно закусили мидиями, сыром, ветчиной, и пупыристыми маринованными огурчиками…
     Вскоре он обратился к Ирине:
     - Счастливцы!.. – сказала ты… Да, нам повезло!  Удача благоволила нам! Но разве счастье в том, чтобы просто жить?.. Разве тусклое прозябанье – это счастье?..   
     Ирина быстро проглотила солёную мидию с белой пластмассовой вилки и молвила:   
     - На свете происходит множество соитий, но без зачатий плода. Тонны спермы впрыснуто впустую! А сколько теперь абортов? Нам же выпало редкое счастье, и наши родители зачали нас! А наши матери не прервали беременность искусственно! И на войне мы уцелели! Если всё это нельзя назвать счастьем, то чудом именовать, наверное, можно… 
     Ольга вздохнула и спросила:
     - Ты убивал?
     Он медленно развёл руками и горделиво ответил:
     - А куда мне было деваться? Я не привык праздновать труса. Я – офицер и командир группы… И если приму я парадигму Ирины, то я – преступник!.. Ведь я прерывал – и многократно – величайшее чудо жизни! Но ведь и наши враги, убитые мною, чрезвычайно старались прекратить чудо моего… да и вашего бытия!.. Я вовсе не скорблю, и нет у меня угрызений совести… как, наверное, и у вас...   
     И все трое рассеянно заулыбались, и вдруг ему подумалось:
     «А я больше не желаю церемониться с извращёнными подругами, соблюдая пошлый этикет и мещанские приличья. Сейчас забурлят во мне необычайные мысли и чувства, и не намерен я сдерживать их в нашей странной беседе…»
     И он, изумляясь самому себе, сказал с предельной откровенностью:
     - Я полагаю, что вам чрезвычайно хочется детей от меня. Что ж, и такие потребности возникают иногда у геев и лесбиянок. Не нужен вам приятный секс со мною, но домогаетесь вы зачатия. Но почему вы вдруг решили, что способен я остаться безразличным к судьбе моих детей?..      
     Подруги нервозно переглянулись, и Ольга тихо и медленно произнесла:
     - Неужели тебе мнится, что мы обе – безответственные существа? Отнюдь! Например, отца для наших будущих детей мы выбрали весьма удачно. Без сомненья, встреча с тобой была случайной, но ведь сразу мы разглядели в тебе всё то, что нам надо. И разве мы оскорбили тебя невзначай глупой жеманностью?.. Какие изъяны и пороки ты проницаешь в нас?..       
     - Но ведь вы – психологически ущербны, – чёрство ответил он, – и вы не скрываете свою сексуальную патологию…    
     Ирина обидчиво дёрнула плечами и вкрадчиво объяснилась:
     - Но мы на войне убивали именно мужчин. И мы хорошо видели через оптические прицелы своих винтовок результаты наших выстрелов. И вот для того, чтобы не тронуться нам рассудком, а затем по дурной лихости не угодить под чужую пулю, и появились у нас извинительные особенности. Уж ты прости нас!.. Такая у нас комплекция!.. Но я клянусь тебе, что до окаянной войны мы были вполне нормальными девчонками: резво мотались мы на скабрезные танцульки, флиртовали и обжимались с дюжими и ражими хлопцами! И рьяные парни слюняво и хищно лапали нас, и было нам приятно их тисканье!.. А разве тебя самого не искорёжила война?..      
     И он ответил сурово и спокойно:
     - Меня очень трудно разжалобить… Война списывает и способна искупить далеко не всё. Конечно, я очень переменился в боях и в рейдах. Но если бы изменился я настолько, что напрочь утратил бы свою человеческую сущность, то лучше бы я погиб! Вы, пожалуйста, не считайте мои слова высокопарной и кичливой выспренностью. Ведь я самому себе строго определил ограниченья и не нарушил их…      
     Ольга грустно вздохнула и промолвила:
     - Но ведь ты – храбрый мужчина и опытный солдат! А ведь мужчинам гораздо легче преодолеть психологические барьеры перед убийством. Такое свойство вам дано природой или Богом, как воинам, охотникам и отважным защитникам семей и рода. А что делать нам, слабым женщинам, если вдруг выпала нам доля убивать?.. 
     Обеим подругам вдруг очень захотелось и ненавидеть, и презирать его, но этому сильно мешало их невольное уваженье к нему. И полный разрыв отношений со странным собеседником уже казался взвинченным подругам истинным несчастьем. Женщины вожделённо переглянулись, и Ольга со страстью объяснилась:
     - Но ощущали мы, что на войне эротические интрижки с мужчинами погубят нас! А мы ведь твёрдо решили уцелеть!.. Ты, пожалуйста, не думай, что мы на фронтах пренебрегали мужчинами только потому, что были они одичалы и замызганны! Право, были мы не чище… Но полюбить на войне – это верная смерть… Отнюдь не только для женщин, но, чаще всего, – именно для мужчин… А наши боевые коллеги остались весьма довольны нашими меткими выстрелами и профессионализмом…   
     И он пристально посмотрел на красивых и возбуждённых подруг, а затем растерянно подумал:
     «Несомненно, что ушлые, смелые и смазливые чертовки – правы… Снайперу необходимо умертвить человеческие чувства, иначе его обязательно убьют… Я верю, что на войне они заслужили искреннюю хвалу. И мне будет приятно и не зазорно поразвлечься с ними… Ведь нельзя мне показаться им растяпой…»      
     И после этих обрывочных мыслей он явственно ощутил, что в нём возрастает плотская страсть. И обе женщины с явной и нервозной радостью заметили его быстрое возбужденье…
     Ирина нежно и учтиво улыбнулась и вкрадчиво проворковала:
     - Наш нынешний возврат к человеческой нормальности – это высшая награда за доблесть в бою. Мы только сейчас поняли, насколько исковерканным было наше восприятье! Но теперь мы обретаем психическое здоровье! И скоро мы оклемаемся в пароксизме бурной любви!   
     И вдруг он донельзя поразился тому, что хрипло произнёс:
     - Наверное, ты – во многом права. Всё смешалось и перепуталось в человеческом мире до абсурдности! У толпы и властительных элит – сумбур в намереньях и в мыслях. Авось, наши общие дети разберутся в этой кровавой суматохе!   
     И все трое с нервической страстью начали бодро переглядываться и хихикать. И они уже не пили виски, опасаясь за здоровье своего будущего потомства, с которым в их смертоносной маете надлежало очень поспешить…