Курляндский плацдарм Глава 2

    «Вроде сам не пил, так почему такой отходняк?» - это была первая мысль, что затеплилась в нежелающем пробуждаться мозгу. Затем попытался опробовать голос, но выдавить из себя удалось только жалкий сип. А уж после нашел, наконец, силы приоткрыть глаза и увидел склонившегося над собой мужика. Но не егеря! Причем из всей фразы, эмоционально им выданной я понял только «Хер барон». Ответить я не умел и не мог, а у «собеседника» текли по щекам слезы радости. Но длилось это не долго, ибо тут же мой благодетель стал рвать на полосы свою рубаху и пытаться меня бинтовать. Сделать это было трудно, так как казалось, что поработать мне пришлось разделочной доской в кулинарном училище. Благо, раны были неглубокие, и их основная часть уже и так покрылась корочкой. А вот дара понимания речи собеседника так и не открылось. Единственное, понял, наконец, что говорит он по-немецки, а таковой в моем лингвистическом багаже отсутствовал и я выдавил все свои познания «Хенде хох, Гитлер капут, нихт ферштейн!» Добрый человек зачем-то поднял руки и заплакал вновь. Надо было брать инициативу, ибо ясно стало, что меня приняли за придурка. Потому вскрыть пришлось весь свой арсенал, продемонстрировав знания русского, английского, литовского и латышского. На последнем сочувственное лицо стало проясняться, и стало, наконец, понятно что господина барона проклятые шведы рубили как капусту и это чудо, что я все же выжил, ибо, вознамерившись меня хоронить, верный слуга убежден был, что тело не дышит. Только вот почему господин забыл родной язык и перешел на язык слуг? Хотя такая огромная рана на голове объясняет все, память наверняка вернется, и уж как для этого все расстараются!

       Вот этим я и воспользовался, начав задавать вопросы, которые в других ситуациях сочли бы идиотскими – «Кто я? Где я? Какой нынче год? И так далее».
Как выяснилось, моего спасителя звали Карл, и он являлся управляющим нашего имения. До того верой и правдой служил вместе со моим батюшкой в Коронном войске Речи Посполитой, но после контузии к воинской службе оказался непригоден и боевой товарищ предложил сию должность, в коей пребывал девятый год и очень ею был доволен, как и его супруга и дочь Гретхен. Но три недели назад было получено сообщение, что господин полковник геройски погиб в бою, от чего его супруга (а моя стало быть матушка) в большое уныние пришла. Два же дня назад, появиться в имении я соблаговолил, ибо продолжение моей службы при дворе нашего любимого герцога Якоба в качестве пажа, более возможным не представлялось. Герцог был арестован коварно вторгнувшимися шведскими войсками и препровожден в Ригу. Вчера же шведский отряд нагрянул в наше поместье и затребовал контрибуционные платежи. Иначе собственность врага короля должна подвергнуться уничтожению. Матушка и без того находилась в расстроенных чувствах, а после такого, схватила пистоль и произвела выстрел. Разумеется, ни в кого она не попасть не смогла, но вот ответным залпом мгновенно была убита. Молодой барон (то есть я) кинулся на убийц с первым предметом, подвернувшимся под руку – им оказался молоточек для игры в крикет. Но и моя атака шведским капралом была отражена, и счастье, что его огнестрельное оружие в этот момент оказалось не заряженным. Я был посечен шпагой настолько, что меня сочли убитым, как и матушку. Незаметно наши тела были доставлены верным управляющим в фамильный склеп, но тут-то и произошло со мной это чудесное возрождение. Мародеры уже погрузили все ценные вещи на телеги, но от поджога поместья их удержала пока наступившая ночь, а также внезапно обнаруженный весьма вместительный винный погреб. Относительно не пьян нынче единственный караульный у входа, все же остальные храпят так, что кажется что стекла в господском доме вот-вот полопаются.

       Оставить безнаказанным поругание моих, пусть и далеких, но родственников, я не мог, тем более, в этом мире, никого ближе у меня не было. Да и быть нагло ограбленным перспектива была малорадостной. Семья Карла пряталась на сеновале за конюшней, и я попросил верного слугу отвести меня к ним. И девушка, и женщина были зареваны, но даже это не скрывало их миловидность. А моя просьба к Гретхен снять платье, всех просто озадачила. Девушка стала пунцовой и только и смогла выдавить – «Ну не при всех же?» Пришлось успокоить, что на девичью невинность посягать я не намерен, но вот в своем костюме подойти к часовому затруднительно – требуется переоблачиться. Показалось, что фройлен даже расстроилась моим столь тривиальным решением – действительно, формы не восхищать не могли.
         Но вначале дело. И в еще теплое платье пришлось втиснуться мне, а чепец завершил преображение настолько, что юная прелестница захлопала в ладоши и звонко чмокнула новоявленную «подружку» в щечку.
Проходя сквозь конюшню, подобрал я молоток, оставленный очевидно кузнецом после ковки лошадей, и отпустил его в кувшин найденный ранее. После такой подготовки подойти к поддатому караульному оказалось несложно, а содержимое сосуда ну очень ударило ему в голову. Как впрочем, и всему остальному пьяненькому воинству следом – двадцати семи солдатам короля блаженный сон был переоформлен в вечный. Затем, не теряя времени, Карл был отправлен в село созывать народ, а супруга его, разоблачать трупы до нага, чтобы ничто не могло выдать их национальную принадлежность в случае обнаружения. Как Тре Крунер мстит – я уже видел. Гретхен же, с глазами полными восхищения, помогла юному герою вновь облачиться в достойный его наряд. Увы, ни на что больше времени не нашлось, но ее  как бы невольные касания отдельных мест  довели меня до состояния стояния. Девчонка видно была огонь, и тушить его у меня было чем. Тело мне досталось молодое и ретивое, но только когда разберемся с делами!
          Собрался народ, и я перед ним толкнул речь. Мне как немцу, было на этот раз даже прощено некоторое коверканье великого и могучего латышского языка. В своем времени, как я помню, восточно-латвиянский (латгальский) кардинально отличался от западного, да и помимо того существовало более ста его диалектов прям лингвистический заповедник. Демонстрировать же красноречие мне потребовалось потому, что далее игра переходила уже в стадию коллективной, и роль героя одиночки была малорезультативной.
       Составить мне компанию охотники нашлись, и они отправились примерять на себя слегка забрызганные где кровью, где мозгами, мундиры (ничего, ототрут – отстирают), а бывших владельцев нарядов поволокли к озеру – обучать водолазному делу (да и об увеличении поголовья раков своевременно озаботиться.

         Помимо выделения лихого народа, и оставшихся следовало отселектовать. Оставаться в поместье далее мне было невозможно. За мою месть придет мстителей побольше, и под раздачу достанется в первую очередь невиновным. Потому я предложил всем желающим отправиться туда, где мы будем вне досягаемости самого задиристого короля Европы, то есть за океан. Но и плаванье это было рискованным, потому никого неволить не стал. Пообещал только, что отплывшие со мной, все через десять лет вольную с землей получают. Для молодежи предложение показалось заманчивым, а вот народ пожилой да семейный, детьми обремененный, нажитое бросать не захотел. Но и двести семьдесят девять молодых парней и девчат (включая и уже переодевшихся в шведскую форму) мне для начала было достаточно. За прочими приглядывать оставался Карл с супругой, а вот Гретхен, как я и ожидал, оказалась авантюристкой.
             Хлеб нового урожая взять мы с собой не могли. Снопы хоть и были свезены с полей под крышу, но не были еще обмолочены. Так что остающимся, если хватит им мозгов как следует припрятать жито, голод не грозил. Пусть лучше детишек поплотнее кормят, их час еще пробьет. Даже приказал управляющему многодетным послабления давать. Главной задачей моих подданных было воспроизводство себе подобных. Занятие даже увлекательное, если подходить к нему с душой. Но чтоб освободившиеся земли не пустовали – велел их льном засеять. Чтоб долгими зимними вечерами занятия разнообразили – пряжу пряли или ткали, а то ведь и изнурить себя на воспроизводстве можно.
          Мои «гвардейцы» доложили, что несколько водолазов от воды резко очухались и продолжить обучение категорически отказываются. Так можно и объяснить наличие недобитков – ручка то у меня пока еще детская, непоставленная. Но это дело поправимое – главное в этот раз над первым своим мертвецом, как там – в Афгане, не заблеваться. Мясо то нарастет, важно, что душа в броне. А с водолазами пришлось прям на бережку провести экспресс-допрос, благо, что один из «гвардейцев» в Риге на стройке поработать успел и шведскому наблатыкался. Из шестерых дрожащих от холода и страха голышей один попался идейный и стал дерзить. Ну ему, чтоб время не тратить, все ж курс пловца-подводника пришлось дойти до конца. А вот остальные благоразумные, предпочли поискать себя по сухопутной части и с готовностью отвечали на все вопросы. Хотя до того были они сухопутными только отчасти – подписывая контракт с королем на службу в морской пехоте. Их фрегату поставлена была задача не дать стоящим в Виндаве судам герцога разбежаться по нейтральным портам – сорок четыре вымпела рассматривались королем как достойное приданое, не даром же он изрек: «Герцог слишком богат для своей короны». Но капитан их «Сокола» как раз себя богатым не считал и безобразие это под шумок хотел исправить – отправив помародерствовать своих подчиненных. Так вышло, что наше поместье оказалось на их пути тринадцатым – как после такого приметам не верить? Приткнулся «Сокол» к причалу рыбацкой деревушки, буквально пробороздив килем песочек дна. Но добыча ожидалась не увесистая, и отчалить с божьей помощью надежда была. Правда, прибыла она в самую собачью вахту – под утро. Десантники по деловому и без суеты поднялись по сходням, а когда вахтенный разглядел, что лица ему не знакомы, было уже поздно – тело его уже летело в воду. Крючок дверки капитанской каюты так же рассчитан был на честных людей, и мирно посапывающему кэпу проснуться было не суждено. А в его каюту перекочевало содержимое оружейки – и там замочек был хлипенький. После чего уже и была объявлена общая побудка и построение. В этот раз перед позевывающими и ошалелыми людьми, мне блистать красноречием не пришлось. Да и померкла бы речь после двойного перевода. Более убедительным было извлечение перед строем экс-капитана и отправка его в вечное плаванье. Что еще надо для доказательства серьезности намерений? Несостоявшиеся морпехи – мародеры поведали экипажу, что в случае послушания жизнь им гарантируется, а при особом старании и материальное поощрение – больше инфантильным шведам ничего не требовалось. И экипаж, дабы воспользоваться ночным приливом, стал готовить судно к отплытию, а в это время палубу заполнили мои переселенцы.

            Команда была опытной, и присутствия капитана рулевому не требовалось, чтобы пройти несколько десятков миль до Виндавы. Вхождение «Сокола» в гавань вызвало в городе переполох, хотя о том, что герцог заточен в Рижский замок, знали уже все. Но такая природа у людей, до последнего ждать в надежде, что беременность и сама рассосется. На берег был отправлен Карл, с целью нанять опытного капитана ходившего на Тобаго – проданный герцогу англичанами в связи с невозможностью рассчитаться с долгами иным способом.
         Вторым его заданием было пустить слух, что герцог при аресте послал пажа с приказом бежать на Тобаго всем, кто может и увозить с собой все, что можно, ибо шведы на этот раз, что пограбить не смогут, так все пожгут. А сам паж этого сказать уже не может, поскольку весь порубанный саблей в горячке пребывает. Задача была панику поднять – может хоть тогда и удастся кого-нибудь с места стронуть. Тем более, этот период в истории штудировал я основательно и точно помнил, что оккупанты тогда не церемонились. Так зачем же им оставлять забитые склады и лабазы? Пусть лучше доброму делу колониализма послужат, раз метрополия за себя постоять не в состоянии. На провокацию сразу же откликнулся капитан так же фрегата «Дер Курлянд», уже в колонии раньше бывавший, а на «Сокола» он присоветовал так же опытного капитана с «Кита», судна неплохого, но свой ресурс уже исчерпавшего и переход через океан выдержать неспособного. «Дер Курлянд» по привычке набил в трюм три сотни переселенцев – в основном беженцев из центральных районов Курляндии и Семигалии – работников мануфактур, на которых уже начали хозяйничать захватчики. Кстати было их более сорока! Причем, разнопрофильных – от производства оружия, металла, пороха и судов, до бумаги, стекла и штамповки денег на всю Речь Посполитую. Талант был у герцога мастеров находить. Третьим в нашу компанию на Тобаго набился купец, уже загруженный зерном. Я через Карла дал гарантии, что оплачено оно будет, а что торговцу еще надо? Подобные экспедиции готовились обычно много месяцев, но в данном случае постоянное ожидание вражеских парусов на горизонте сильно ускоряло процесс. Эвакуация происходила почти как под бомбежками, и хваталось с собой все что надо и не надо. Судостроители с Виндавской верфи забили своим железом целое судно, хоть и спущенное уже на воду, но требовавшее еще доработки. Ее планировалось производить уже на ходу – благо паруса уже было на что крепить.

       Через пять дней караван из девяти судов отправился в трансатлантическое плаванье. Капитаны, чувствовавшие, что не потянут такой переход, разбежались еще раньше – каботажить ведь можно и на Балтике, да и Средиземное море давало неплохой навар. Так что, когда армия короля дошла, наконец, до Виндау, то и гавань и склады были уже пусты. Кстати, без указаний свыше так поступили и еще многие управляющие мануфактур. Например, отливавшие пушки, прямо выстлали готовыми стволами дно ближайшей речки.