Осколки Глава 11

А в это время, Артем менял уже третью или четвертую казарму.  Наталья, его жена, переезжать не хотела. То работы было много, то старики заболели – не бросишь, а то и сама забеременела. Ему присвоили звание «капитан», и направили командиром роты в Забайкальский военный округ. Работа затягивала настолько, что думать о личной жизни было некогда, и все-таки – он писал десятое – двадцатое письмо, приглашал Наташу к себе. «А чё, - какой уж раз подумалось ему, - здесь тоже нужны врачи. Жильё есть, проблем не будет…»
Он так размечтался, что не сразу заметил запыхавшегося солдата.
- Товарищ капитан! Товарищ капитан!
Артем приподнял голову.

- Тревога, товарищ капитан!
Собрав необходимые вещи, он прибыл в часть.  На  плацу  стояли  офицеры. Полковник Зырянов зачитал приказ министра обороны, в котором говорилось о нарушении китайской границы.

- Нужны добровольцы, - сказал он. – Не могу приказывать, но роту солдат мы обязаны отправить немедленно. С ними – шесть офицеров.
Из строя стали выходить первые желающие. Вышел и Артем. В тот же день их отправили дальше на восток. По прибытии на место, оказалось, что это небольшой остров на реке Уссури.

Артём собрал свою сборную роту и разъяснил обстановку:
- На южном берегу острова появляются перебежчики, - показал он рукой в сторону Китая. – Наша задача – окопаться как можно глубже и контролировать пролив. Глубже зароетесь, больше проживёте, - мимоходом пошутил он. - Оружие не применять. При нападении отбиваться врукопашную…
Такая постановка задачи Артёму не нравилась, но приказ есть приказ, и он не обсуждался.

- Так что, если будут гости, то вы их должны обнаружить до подхода к острову, - продолжал он.
- А если будут большие группы?
- Будем надеяться, что не будут.
- И всё-таки.
- Поглядим…

Артём расставил посты, сделал каждому отдельное наставление, и солдаты стали окапываться.
- Что там? – услышал он рокот моторов.
- Да не, ничё, всё нормально, - ответил постовой.
И всё-таки кошки заскребли.

Затрещавший телефон усилил тревожные чувства.
- Капитан Смоленский, - представился он.
- Ну что там капитан?

Артём узнал генерала по голосу.
- Товарищ генерал, с южной стороны слышу рокот моторов, возможно вертолёты.
- Не паникуйте капитан, вооружённого нападения не будет. Контролируйте пролив. Не дайте им возможность высаживаться. Конец связи.
- Есть, - козырнул он невидимому генералу.

К вечеру рокот повторился. Со стороны заходящего солнца выскочило несколько китайских вертолётов, и устремились в глубину острова.
- Товарищ капитан…
- Товарищ капитан…
От часовых поступали доклады. Артём и сам видел, как вертолёты бросали зажигательные бомбы и без труда поджигали бронетехнику. Зенитных установок на острове не было. Китайские асы блуждали по острову как у себя дома.

- Как необдуманно, - сожалел капитан.
Через два часа на проливе появилось несколько отрядов в белых маскировочных халатах, танки не могли остановить десантников, потому что обгоревшие скелеты стояли неподвижно как укор оставшимся в живых. Погиб полковник Леонов

Положение становилось угрожающим. Нарушители веером рассыпались в разные стороны и на ходу обстреливали посты.
- На стрельбу не отвечать! – кричал по телефону штабной офицер. – Это провокация.
- Какая провокация! – взорвался Артём, - танки сгорели, посты гибнут!
- Не стрелять!

И всё-таки, сборная рота вступила в бой. Китайцы лезли как тараканы из всех щелей. Артём дал команду отвечать огнём на огонь, они отбивали атаку за атакой, китайцы пытались захватить остров. Силы неравные, а по радио продолжали поступать сообщения, что это провокация.
Артём получил ранение.

- Какая, нахрен, провокация, огонь!!!
Прикрывая друг друга, он отвёл свою роту на безопасное удаление, и только после этого дал ориентиры для артиллерии. К этому времени командование тоже поняло, что дело нешуточное, и придется поработать с назойливым врагом.
Китайцы наткнулись на шквальный огонь. Артиллеристы вспахали обозначенный квадрат – пшеницу можно сеять.

При нанесении удара, китайцы пытались менять место расположения, стремясь выйти из района огневого поражения, но, столкнувшись с группами разведки – отходили и вновь попадали под огонь.

Ночью, Артём и его офицеры провели разведку местности – результаты поражали их – они видели людской муравейник.
Ранение оказалось довольно-таки серьёзным, Артём потерял много крови, пришлось согласиться с медиками.
К утру, несколько лазутчиков пробрались на территорию походного госпиталя, и один за другим  вырезали больше десятка спящих солдат. К их числу добавились раненые и врачи.
Офицеров не осталось.

Командование принял никому неизвестный, сержант-пограничник. Он водил китайцев за нос по острову и, партизанской тактикой уничтожал всех, кто ему сопротивлялся. Большую угрозу составляли снайперы и крупнокалиберные орудия с китайского берега, которые били прямой наводкой. Уходя с позиции, солдаты минировали подходы. В конце концов, сержант Бабанский закрутил нарушителей границы так, что у китайцев ничего не получалось. Они сдавали позиции одну за другой. И всё-таки, армейские войска не спешили на помощь. Солдаты понимали, что их бросили, но другого пути у них не было. Они с новой силой ударили по врагу.

И вдруг, с Кулебякиных сопок ударили Грады.
К этому времени ракетная артиллерия дальневосточного округа была подготовлена полностью, и держала на прицеле весь остров. Шквал огня направленный на маленький пятачок показал китайцам силу нашего оружия. Жалкий крик огласил поражённый воздух. Всё летало в воздухе, и смешивались со снегом. Обломки деревянных настилов и тела тех, кто пытался завоевать наши рубежи, оказались в мясорубке.

Пограничники ушли, а острова не стало, его просто стерли с лица земли. Солдаты возвращались с этой короткой войны в цинковых шинелях. Хотя данную войну не считали войной – просто, военный конфликт.

Приехал и Артем. Наталья была на восьмом месяце. Потрясение оказалось так велико, что она родила раньше времени. Так исчез один, а на свет появился другой осколок.

Мальчика назвали Артемом.
- Его бросили, - вспоминает Егор Дмитриевич, - а я что… ты сама знаешь, - говорил он Наталье. – Сколько таких случаев, вот я и забрал его.
- А дочка?
- И дочка тоже. Она старше Артемки, - с трудом выдавил Егор Дмитриевич. - Свой был, с Ленушкой в один день родились. Иришка моя - разродиться не могла, а я чё? Молодой ещё - испугался. Живот резать не стал. Не мог я её ножом, понимаешь? Не мог...

Наталья видела, как трудно было говорить Егору Дмитриевичу, как он глотал мешающий комок, и глаза, блеснувшие от горя, закрылись. Через мгновение он продолжил:
- Вот и умер наш первый. Ленушку бросили. Ириша выкормила…
Они сидели, разговаривали, а с портрета на стене им улыбался веселый солдат. Наталья вспомнила, как блуждали ночами по лесу, по полям, как он одаривал охапками гороха - и заплакала.

- Что дальше будет? Всё рухнуло, всё, в одночасье, безвозвратно.
Егор Дмитриевич не вмешивался в бурю чувств, да он и не мог говорить, потому что спазмы сдавили горло так, что не было сил держаться. Он, молча, похлопал её по плечу и ушёл. На следующий день она встала раньше обычного, и затеяла стирку. Ирина Александровна, как увидела развешанное бельё, так и села.

- Егор!!!
- Чего ты, мать?
- Что-то неладное творится с Натальей, чувствую сердцем - неладное. Смотри – сколько поразвесила. С утра-то. Когда такое было?
- Не паникуй, мать, обычное бабское дело. Что сейчас не стирать что ли?
- Ой, неспроста это, чувствует моё сердце, неспроста. Может, сходим, а?
- Давай.

Они быстро собрались, и пошли. Ирина Александровна  прихватила с собой дюжину пирожков с картошкой, мягкую игрушку для Артемки, и несколько погремушек. Через огород не пошли – очень сыро, пришлось идти по переулкам. Прохожие сочувственно кивали головой. Пойми их – то ли здоровались, то ли вовсе из любопытства, что будет дальше.

И вдруг – сверлящий взгляд, от которого сделалось Егору не по себе. Из-за дома Марфы Хомутовой на них смотрели мутные глаза, по-волчьи горящие, готовые выпрыгнуть и сжечь.

Нет, ему не показалось – они светились как пара углей раздуваемых ветром. Может быть от слёз, может быть от злобы, но они светились.
Их взгляды встретились.

Егор Дмитриевич видел, как трясётся её испещрённая временем борода, как глаза заливаются слезами. Он напряг свою память, припоминая минувшие годы, потому что она показалась ему слишком знакомой. Кое-как узнаваемые черты напомнили то время, когда он взял Артёмушку к себе.

- Лариса???
Вместо ответа он услышал тот далёкий и бездушный голос:
- Мне он не нужен! – заявила девушка, и злобно бросила вопящий свёрток на подушку.

Конечно, действие девушки привели Егора Дмитриевича в шоковое состояние. Он не мог представить, как можно отказаться от невинного ангела данного богом. И всё-таки он собрался и попробовал ей возразить.
- Вы не можете оставить его здесь, это больница, а не сиротский приют, - сказал Егор Дмитриевич, - существуют правила...
- К чёрту правила!

Девушка убежала, а Егор стоял, не в силах что-либо сказать. Безразличие к своему ребёнку было редкостью, и всё-таки, второй раз он столкнулся с подобной ситуацией. Ирина Александровна с радостью взяла малыша на руки:
- Выкормим, - успокоила она Егора.
Все эти годы девушка в деревне не появлялась, никто не знал - куда она исчезла.

- Лариса? – повторил вопрос Егор Дмитриевич.
Женщина ничего не говорила, а сморкалась в тряпку и давилась слезами. Весть о гибели сына потрясла её так, что не смогла она отсиживаться в стороне, а приехала тайно в деревню, тайно ходила на кладбище, тайно смотрела на приёмных родителей Артёма. Знала, что родился её внук, её второй Артёмка. «Кровинушка. Признает ли бабушку Ларису?»

Егор подошел ближе.
В это время копившаяся энергия вырвалась наружу. Улица взорвалась от пронзительного крика. Лариса упала грудью на калитку и заревела как белуга. Ревела откровенно, не скрываясь. Тяжкий груз не по времени состарил её. Может быть, на то были другие причины, может быть, одумалась, но любой человек, знающий её, рассудил бы по-другому.
- Как можно вынести такую тяжесть? – развёл руками Егор Дмитриевич. – Как?!
Ответа не было.

Сочувственно взглянув ещё раз на Ларису, он повернулся и пошёл дальше. Ирина Александровна засеменила вслед за ним, а Лариса с перекошенным лицом долго еще стояла, облокотившись на калитку, и от долгого плача щуплые плечи вздрагивали, выдавая её беспросветную боль.
Когда пришли, Наталья уже нагладила целый ворох белья и складывала в аккуратную стопку. Артемка спал в приделанной к потолку зыбке. Егор Дмитриевич подошел к нему и поправил одеяльце.

- Мужик! – с гордостью произнёс он, но женщины, уединившись, не обратили внимания на его реплику, а хлопотали уже у горячей печки.
Чайник ждал прибытия гостей.
- Чего так рано?
- А, - махнула рукой Наталья, – не спится, вот я и решила…

Ирина Александровна понимала, что сейчас ворошить душу нельзя, слишком мало времени прошло. Хотя, так думать может только человек, не испытавший такой потери. Сколько б времени ни прошло, а забыть невозможно. Чем дальше в давнее отходила ночь, когда Артём собирал гороховый букет, тем явственнее всё припоминалось, и ничем нельзя было приглушить эту ноющую боль. Ирина Александровна взглянула на неё и увидела слёзы.

- Присаживайтесь, - еле слышно попросила её Наталья, - я сыру принесу, мама вчера посылочку прислала - чаю попьём.
- Зачем сыр, вон пирожков сколько, - спохватилась Ирина Александровна, выкладывая пирожки на стол. – Тёплые ещё.
- Может, кому и с сыром захочется.

Незаметно, она выскользнула за дверь. Ей было не до чая. Только рана стала заживать, а тут… опустившись на мешок с картошкой, она разревелась.
Ирина Александровна достала из серванта кружки, кинула в каждую по щепотке сухой заварки, и стала разливать крутой кипяток.
Егор Дмитриевич насторожился.

- Ну-ка выгляни, - приложив палец к губам, зашептал он.
- Чего?
- Выгляни, говорю!
Она вышла. Наталья сидела, ссутулившись, на мешке и, прикрывая лицо руками, всхлипывала.

Ничего не говоря, Ирина Александровна опустилась рядом и обняла её за плечи.
Через минуту, обе зашли с припухшими глазами.
- Вот она жизнь, какая, - качал головой Егор Дмитриевич, – хлебнул – и губы пооблезли…
- А чё ж не дуешь?
- Чё ж, чё ж… если б думал, а оно, видишь ли…, - обдирая ошпаренные губы, говорил он. – Оставайся с нами, - опустив голову, обратился он к Наталье. - Артемку на ноги поставим… потом, как хочешь, неволить не станем. Оставайся!? Каково одной-то… если кого найдешь, мы не в обиде будем. Понятное дело.
Они переглянулись.

- Никуда я не собираюсь, - выдохнула Наталья.
В её глазах было столько грусти, что по телу невольно проступили мурашки. Егор Дмитриевич пожал плечами: Я к тому, что всякие слухи пошли…
- Откуда им знать? – взорвалась Наталья. - Ко мне в душу, кто заглядывал? И вообще, кому какое дело – здесь я останусь или нет? – потупив глаза, чуть не со слезами, выдавила она.

- Ты не обижайся, мы ж как лучше. Более близких людей у нас нет. Понимаешь?
По дороге домой, Егор Дмитриевич остановился.
- Знаешь, - сказал он Ирине Александровне, - у меня другое мнение. Пусть едет, пусть налаживает себе жизнь. Ну что мы прилипли к ней как пиявки!? Иссохнется девка, иссохнется. Пусть едет.


Продолжение следует. http://www.proza.ru/2012/04/26/1067