До и после Цусимы. ч. 21

До и после Цусимы

Посмотрим,   как готовились  к решающим схваткам войны русский и  японский флоты,  и какие ими были  сделали выводы из боёв в Жёлтом море.
Капитан 2-го ранга В.И. Семёнов был одним из  русских офицеров, участвовавших в обоих крупнейших морских сражениях той войны:  28 июля 1904 года (попытки прорыва Артурской эскадры во Владивосток)  и 14 мая 1905 года, Цусимском сражении.    
(В ходе Цусимского боя Семёнов  находился на «Суворове», нашем флагмане, был несколько раз ранен, эвакуирован вместе с Рожественским на миноносец и чудом остался жив).

Он на своём опыте мог СРАВНИТЬ качество стрельбы японских комендоров в обоих сражениях.

Вот что он вспоминал о первом бое, который русская эскадра провела 28 июля 1904 года под командой адмирала Витгефта:
«Шли в боевом порядке: впереди «Новик» с первым отрядом миноносцев, затем броненосцы с «Цесаревичем» в голове, наконец, крейсера, среди которых не хватало «Баяна».
Только что отпустили тралящий караван, как, по–видимому, что–то приключилось с машинами «Цесаревича» так как оттуда был сигнал: «Иметь 8 узлов хода».

В 11 ч. 50 м. на «Цесаревиче» подняли флаг К, что означает — «Не могу управляться» — явно опять какое–то повреждение. Все застопорили машины. Ждали, когда исправят… Тем временем японские отряды спешили выполнить свой маневр соединения.
В 12 ч. дня (наконец–то!) сигнал: «Иметь 13 узлов»… Пошли, но ненадолго: в 12 ч. 20 м. «Победа», подняв флаг К, вышла из строя… Опять задержка… А неприятель уже соединился, построился, и в 12 ч. 22 м. раздались первые выстрелы с наших головных броненосцев, двигавшихся черепашьим ходом.
— Боевая эскадра! Цвет русского флота!.. — сжимая кулаки, задыхаясь от бешенства, не говорил, а рычал мой сосед на мостике «Дианы»…
И смел ли я остановить его? Сказать ему: «Молчите! Ваше дело — исполнить свой долг!..» А если бы он ответил мне: «Те, кто создали эту эскадру, исполнили свой долг?..»
Да, нет!.. Что говорить! — У меня и в мыслях не было его останавливать… У меня, у самого, к горлу подступали слезы бессильной ярости…»


Печальная картина, не правда ли?!
Русская эскадра, несмотря на «повеление» царя так и не смогла тогда прорваться во Владивосток.
Но, вместе с тем, надо подчеркнуть, что  стреляли ТОГДА русские комендоры лишь немногим хуже японских.

В общей сложности японские броненосцы и крейсеры выпустили около 5000 снарядов калибра 305–152 мм, добившись 86–93 попаданий (около 2%); русские броненосцы, выпустив 3400 снарядов тех же калибров, добились 32–41 попаданий (около 1%). Принимая во внимание соответствующие пропорции (отношение выпущенных снарядов к числу попаданий) можно сказать, что оба противника стреляли примерно с одинаковым результатом.

Но вот психологическое воздействие разрывов японских снарядов на наши экипажи было огромным.
В.И. Семёнов вспоминал:
«Надо заметить, что японские снаряды при разрыве давали целые облака дыму — зеленовато–бурого или черного. Каждое их попадание было не только отчетливо видно, но в первый момент производило впечатление какой–то катастрофы. Наоборот — только в бинокль, да и то с большим трудом, можно было различить легкое прозрачное облачко, которым сопровождался разрыв нашего, удачно попавшего, снаряда, снаряженного пироксилином или бездымным порохом.
Это обстоятельство особенно удручающе действовало на массу команды, мало знакомой с техникой артиллерийского дела.
— Наших–то как жарят!.. А им хочь бы што! Словно заговоренные! Отступилась Царица Небесная!.. — то тут, то там слышались скорбные замечания.
Все бинокли, все подзорные трубы были пущены в оборот: всем наблюдателям было приказано о всяком замеченном попадании наших снарядов в японские корабли сообщать громко во всеуслышание.
— Нечего на своих–то глаза таращить! Без потерь нельзя! На то и война! Ты на «него» смотри! «Ему» тоже круто приходится! Чья возьмет — воля Божия! — говорил я, обходя батареи.
Однако  настроение становилось всё более и более мрачным.
Еще, чего нельзя отрицать, — счастье, удача — были на их стороне»....


В результате боя, наибольшие повреждения получили оба флагманских корабля: «Микаса» — 22 попадания снарядами крупного калибра (повреждено 2 орудия калибра 305 мм, то есть 50 % главной артиллерии), среди экипажа убиты 31 человек и 94 ранены; «Цесаревич» получил 19 попаданий (поврежден руль, принял 150 тонн воды), на корабле 13 человек были убиты и 50 ранены. Общие потери японской стороны — 69 человек убитыми (в том числе 10 на эскадренных миноносцах и миноносцах) и 142 человека ранеными (в том числе 9 на эскадренных миноносцах и миноносцах). Русские потеряли 74 человека убитыми, 394 были ранены.
Российская эскадра, практически не потерявшая ни одного корабля, оказалась значительно ослабленной, так как десять судов не вернулись в Порт-Артур. Среди них,  в Циндао, интернировался и повреждённый  флагманский «Цесаревич».



А вот  впечатления  того же В.И. Семёнова уже от Цусимского сражения:
«28 июля за несколько часов боя «Цесаревич» получил только 19 крупных снарядов, и я серьезно собирался в предстоящем бою записывать моменты и места отдельных попаданий, а также производимые ими разрушения. Но где ж тут было записывать подробности, когда и сосчитать попадания оказывалось невозможным! Такой стрельбы я не только никогда не видел, но и не представлял себе. Снаряды сыпались беспрерывно, один за другим...
Началось с перелетов. Некоторые из длинных японских снарядов на этой дистанции опрокидывались и, хорошо видимые простым глазом, вертясь, как палка, брошенная при игре в городки, летели через наши головы не с грозным ревом, как полагается снаряду, а с каким-то нелепым бормотанием.
- Это и есть «чемоданы»
(«Чемоданами» в Артуре называли японские длинные снаряды больших калибров. В самом деле: снаряд - фут в диаметре и более 4 футов длины, разве это не чемодан со взрывчатым веществом?)? - спросил, смеясь, Редкий...

Однако меня тут же поразило, что «чемоданы», нелепо кувыркаясь в воздухе и падая как попало в воду, все-таки взрывались. Этого раньше не было...
   После перелетов пошли недолеты. Все ближе и ближе... Осколки шуршали в воздухе, звякали о борт, о надстройки... Вот недалеко, против передней трубы, поднялся гигантский столб воды, дыма и пламени... На передний мостик побежали с носилками.

(Японские офицеры рассказывали, что после капитуляции Порт-Артура, в ожидании второй эскадры, они так готовились к ее встрече: каждый комендор выпустил из своего орудия при стрельбе в цель пять боевых комплектов снарядов. Затем износившиеся пушки были все заменены новыми).

          За 6 месяцев на артурской эскадре я все же кой к чему попригляделся - и шимоза, и мелинит были, до известной степени, старыми знакомыми, но здесь было что-то совсем новое!.. Казалось, не снаряды ударялись о борт и падали на палубу, а целые мины... Они рвались от первого прикосновения к чему-либо, от малейшей задержки в их полете. Поручень, бакштаг трубы, топрик шлюп-балки - этого было достаточно для всеразрушающего взрыва... Стальные листы борта и надстроек на верхней палубе рвались в клочья и своими обрывками выбивали людей; железные трапы свертывались в кольца; неповрежденные пушки срывались со станков...»

Бросалась в глаза  разница и в точности стрельбы, и психологическом воздействии разрывов новых японских снарядов на русских моряков.
Если «Цесаревич»,  за несколько часов боя у Шантунга, летом 1904 года, получил только 19 попаданий, смог своим ходом дойти до нейтрального Циндао и там разоружиться, то 14 мая 1905 года в Цусимском проливе огонь японцев был просто убийственным.
Новейшие русские броненосцы: «Суворов», «Бородино», «Александр III», «Ослябя» после нескольких часов боя погибли, а единственный сохранившийся новый броненосец «Орёл» получил около 100 (!!!)  попаданий японских снарядов...

Во время похода и боевых  действий   эскадры Рожественского сохранились и многие другие недостатки, имевшиеся у нашей Артурской эскадры.
К примеру, командир миноносца «Быстрый» капитан 2 ранга О. О. Рихтера писал: «Инициативы не было и быть не могло, потому что нас так воспитали. …За восемь месяцев не переделать людей. О всяком пустяке адмирал думал сам, а не подумай он, никто бы не подумал».

Это - уже не о Витгефте, а о Рожественском говорится, но  суть та же: пассивность, надежда на мудрость «начальства», и нежелание брать инициативу и ответственность на себя.

В.И. Семёнов в своей книге вспоминает о разговоре со старшим артиллеристом «Суворова»:
«Ну, а что касается маневрирования эскадрой или по отрядно в бою, выполнения разных тактических планов, изучения тактических приемов — об этом надо «отложить попечение». Это — дело многолетней подготовки. У нас последнее время установился нелепый, но в экономическом и служебном отношении очень удобный взгляд, будто военно-морское искусство можно изучать в тиши кабинетов, причем корабли превратить в плавучие казармы и вместо широко поставленных практических плаваний и маневров ограничиваться разыгрыванием целых войн и отдельных сражений на... бумаге.
Забыли святую истину, что как вера без дела, так и теория без практики — абсурд, что всякое искусство есть венец здания, фундаментом которому служит ремесло. Отсюда и то пренебрежение к боевому опыту, которым вы так возмущаетесь. Ведь даже в Тихом океане мы не сумели создать «эскадры». А японцы сумели. И у англичан, и у французов, и у немцев — есть «эскадры», а у нас — не было и нет...
Вы сами рассказывали, что первый выход мобилизованного флота из Порт-Артура иначе не называли, как «походом аргонавтов», а Макаров вынужден был по приезде обучать свои корабли не боевой тактике, а простейшим перестроениям, причем еще они таранили друг друга и вместо строя получалась каша. Идя в бой, иметь в виду не только неприятеля, но и опасность от своих собственных соседей... — ведь «это было бы смешно, когда бы не было так грустно!..».
Между тем в Тихом океане официально существовала «эскадpa», и сам наместник неустанно доносил о ее полной боевой готовности... Чего же вы хотите от Балтийского моря, где даже официально не было эскадры более 10 лет, а фактически — не было со времен адмирала Бутакова? Наши мудрецы утверждают, что, перемножив между собою пушки, арбузы, мужиков, фиктивные скорости и т. д. и сложив все эти произведения, они получают боевой коэффициент эскадры, не многим уступающий таковому же «эскадры» адмирала Того. Но это — не более как обман несведущей, сухопутной публики. Обман злостный. Мудрецы не могут не знать, что там множители совсем другие — там пушки, снаряды, опытные моряки, действительные скорости и т. д... А главное, там — эскадра, а здесь — сборище судов... Грустно все это, очень грустно, но, к сожалению, — правда...


А вот впечатления Рожественского от морской выучки английских моряков, которые некоторое время шли неподалёку от его эскадры:

«Англичане, до того шедшие в строе кильватера, засуетились: сначала рассыпались цепью по горизонту, потом снова соединились; один крейсер отделился и полным ходом пошел на SO, вероятно, с донесением; остальные, разделившись попарно, крейсировали к северу и к югу от нас в расстоянии 5—7 миль. Все их движения были так стройны, маневры делались так быстро, так уверенно, словно не являлись результатом неожиданно получаемых приказаний, словно перед нами разыгрывалась хорошо срепетированная пьеса, в которой не замечаешь участия ни режиссера, ни суфлера...
   Любуетесь?..
Я оглянулся. Сзади меня стоял адмирал, не сводивший глаз с английских крейсеров.
   Любуйтесь! — продолжал он. — Есть на что! Вот это эскадра! Это моряки! Эх, если бы нам... — И, не договорив, начал быстро спускаться по трапу.
В его голосе звучало столько искренней горечи; по его лицу скользнуло выражение такого глубокого страдания, что я сразу понял... Я понял, что он тоже не тешит себя несбыточными надеждами, хорошо знает истинную цену своей эскадры, но, верный долгу, никому не уступит чести быть первым в рядах людей, добровольно идущих к кровавому расчету...»

Посмотрим на несколько приказов адмирала Рожественского, изданных им во время похода эскадры. Они ярко характеризуют РЕАЛЬНЫЙ уровень боеспособности русского флота.
Приказ 14 января 1905 г. за № 42:
«Вчерашняя съемка с якоря броненосцев и крейсеров показала, что 4-месячное соединенное плавание не принесло должных плодов. Снимались около часа... Но и за целый час 10 кораблей не успели занять своих мест при самом малом ходе головного. С утра все были предупреждены, что около полдня будет сигнал — повернуть всем вдруг на 8 градусов R и, в строе фронта, застопорить машины для спуска щитов. Тем не менее все командиры растерялись и вместо фронта изобразили скопище посторонних друг другу кораблей.
    Особенно резко выделялись в I отряде невниманием командиров «Бородино» и «Орел». Второй отряд, из трех кораблей, попал налево одним «Наварином» на траверз «Суворова», и то на минуту...
«Ослябя» и «Нахимов» плавали каждый порознь.
Крейсера даже и не пытались строиться. «Донской» был на милю позади прочих. Призванные снова в кильватерную колонну, для стрельбы, корабли растянулись так, что от «Суворова» до «Донского» было 55 кабельтовых (Это расстояние не должно было быть больше 26 кабельтовых).

 — Разумеется, пристрелка одного из кораблей, даже среднего, не могла послужить на пользу такой растянутой колонне. Если через 4 месяца совместного плавания мы не научились верить друг другу, то едва ли научимся и к тому времени, когда Бог даст встретиться с неприятелем...
Вчерашняя стрельба велась в высшей степени вяло и, к глубокому сожалению, обнаружила, что ни один корабль, за исключением «Авроры», не отнесся серьезно к урокам управления артиллерией при исполнении учений по планам...

Ценные 12-дюйм. снаряды бросались без всякого соображения с результатами попаданий разных калибров... Стрельба из 75-мм была также очень плоха; видно, на ученьях наводка по оптическим прицелам практиковалась «примерно», поверх труб... О стрельбе из 47-мм орудий, изображавшей отражение минной атаки, — стыдно и упоминать: мы каждую ночь ставим для этой цели людей к орудиям, а днем, всею эскадрою, не сделали ни одной дырки в щитах, изображавших миноносцы, хотя эти щиты отличались от японских миноносцев в нашу пользу тем, что были неподвижны...»

Другой его приказ:
«18 и 19 января отряды снимались с якоря удовлетворительно, держались в сомкнутом строе кильватера почти хорошо, но повороты, даже последовательные, делали дурно. «Ослябя»... либо не попадал в струю, либо растягивал линию, стопоря одну машину, чем пугал «Сисоя» и «Наварина», которые поднимали шары (Поднятие шара (сигнал) означает уменьшение хода. Чем выше поднят шар, тем меньше ход. Когда шар поднят «до места» (доверху) — машина застопорена) и подолгу затем не приходили на расстояние...
Строй фронта продолжает быть нашим камнем преткновения. Получается не строй, а безобразная толпа... Стрельба 18 и 19 января была несколько лучше стрельбы 13-го числа. Но в расходовании снарядов крупных калибров замечается все та же непозволительная неосмотрительность... — 13 января с «Суворова», разошедшегося встречными курсами с «Донским», сделан был выстрел по щиту, показавшемуся под кормой «Донского», в расстоянии 6 кабельтовых за «Донским». Управляющий стрельбой на «Суворове» дал первому орудию некоторое расстояние — снаряд не долетел до «Донского» на 1/2 кабельтова и лег очень влево так, что рикошетировал над «Донским». Следовало: вдруг прибавить к расстоянию не меньше 7 кабельтовых, чтобы получить перелет, и резко изменить установку целика линий на 10, чтобы получить отклонение вправо. Но, несмотря на предостережение, данное результатом первого выстрела, для второго прибавлена была только 1/2 кабельтова на прицеле и оставлен без изменения целик. — Снаряд и попал прямо в мостик «Донского»...
Это было, конечно, очень дурно, но впечатление, произведенное этим случаем, было совсем непозволительно: 19 января с трудом можно было заставить суворовских артиллеристов стрелять в промежутки между своими судами, хотя цель была на 20 кабельтовых дальше своих кораблей, что позволяло стрелять не только в промежутки, но и через головы своих».
А Ведь это — официальный, сдержанный язык приказов. Что думали, что чувствовали те, кому предстояло в «безобразной толпе» судов, занятых «бесполезным выбрасыванием боевых запасов», встретиться с победоносной эскадрой, хорошо обученной в мирное время, имевшей целый год боевого опыта и даже имевшей время отдохнуть, починиться и привестись в порядок?..»


И ещё один любопытный документ  Рожественского надо бы привести,
приказ за № 194 от 7 апреля 1905 г.:
«Упорный восьмимесячный труд по водворению на эскадре беспроволочного телеграфирования увенчался следующими результатами. Вчера, 6 апреля, когда броненосцы были в море, потребовалось передать экстренное приказание заведующему транспортами. Станция флагманского корабля в продолжение часа с четвертью вызывала «Алмаз» с расстояния 15 миль и вызвать не могла; тогда станция «Суворова» стала пытаться вызвать «Олега», но и там все почивало. Очевидно, столь же нерадиво относились к телеграфной службе «Жемчуг», «Изумруд», «Днепр» и «Рион», которые были обязаны передать сигналом кому следует о вызове и отвечать за неисправного. Сегодня, с 2 ч. дня, должны были поступить телеграммы с приближающихся к эскадре «Кубани», «Терека» и «Урала».
    Станция «Суворова» напряженно старалась получить эти, заранее условленные, телеграммы, но... ничего не получили...
Такое состояние «суворовской» станции - очень грустный факт, но гораздо более грустным представляется то обстоятельство, что ни одна из станций всей эскадры не получила вызовов «Кубани» и не сообщила о них на «Суворов». Сегодня же с «Суворова» напрасно старались вызвать находившегося в дозоре «Риона». Неужели командир «Риона» не постиг, как бессмысленна его служба в дозоре, когда его телеграфные аппараты в беспорядке? Гг. флагманы и капитаны! Пора принять самые энергичные меры!..»


Это – даже не приказ, а какой-то вопль отчаяния...
После 8 месяцев совместного плавания у наших командиров так  и не выработалось ПРИВЫЧКИ и УМЕНИЯ пользоваться элементарной радиосвязью.
А значит и всё управление эскадрой мало чем отличалось от обычаев парусного флота XIX века: флаги, подъём шаров и управление адмиральским голосом,  через рупор.  Если в мирное время это ещё сходило с рук, то в бою с японским флотом уже никуда не годилось.


А.Н. Куропаткин, анализируя причина наших горьких поражений,  отмечал:
«Главнейшая причина всех причин — неподготовленность нашего флота к войне, общая поголовная неподготовленность администрации, строевых чинов, материальная и духовная. У нас думали, что войны не будет и что флот существует лишь для ценза, министерства и смотров. Лучший в мире живой материал нашей команды, способные, восприимчивые, добродушные и отважные люди, не были не только обучены действовать всеми новейшими средствами войны, как, например, новейшими прицелами, но даже жить на кораблях».

Насчёт «лучшего в мире живого материала» Куропаткин слегка преувеличил (и мы это увидим в следующей главе) но в целом – его оценка верная.
Обратите внимание на ПОГОЛОВНУЮ неподготовленность администрации и строевых чинов к войне, которую он отмечает...

Надо упомянуть  ещё про один эпизод: сдачу адмиралом Небогатовым японцам 4-х броненосцев 15 мая 1905 года.
Это - один из самых «болезненных» сюжетов российской историографии Цусимы.

«Вкратце обстоятельства сдачи были таковы. Вечером 14 мая контр-адмирал Н. И. Небогатов принял командование над более или менее организованными остатками 2-й Тихоокеанской эскадры. Точнее, его флагманский корабль, броненосец «Император Николай I», лег на курс № 23° и дал самый полный ход. За ним последовали другие корабли, машины которых смогли обеспечить заданную скорость. В течение ночи экипажи успешно отразили все атаки японских миноносцев. Утром 15 мая контр-адмирал Н. И. Небогатов сумел рассмотреть оставшиеся в его распоряжении силы и выяснить состояние артиллерии кораблей. В наличии имелись эскадренный броненосец «Император Николай I», броненосцы береговой обороны «Генерал-адмирал Апраксин» и «Адмирал Сенявин», крейсер 2 ранга «Изумруд» и эскадренный броненосец «Орел» – единственный уцелевший корабль из состава 1-го броненосного отряда.
Последний находился в самом худшем состоянии. Согласно заключению следственной комиссии, «Орел» представлял собой обгорелую груду металла. В его корпус попало до 100 снарядов, которые совершенно разрушили небронированную часть борта, разбили все гребные суда и сильно повредили артиллерию. В течение дня на «Орле» были убиты 2 офицера и 22 нижних чина, ранены 11 офицеров и 64 нижних чина (Отчет… 1907: 3). «Санитарный отчет» приводит еще более удручающие цифры потерь личного состава: к вечеру 14 мая на «Орле» пострадавших было 128 человек, из них 5 умерших (Санитарный отчет… 1915: 96).»

Действительно, «Орёл» получил 14 мая 1905 г. самые большие повреждения из всех кораблей отряда Небогатова.
(Остальные его броненосцы имели незначительные повреждения и были ВПОЛНЕ БОЕСПОСОБНЫ).
Состояние «Орла» часто и приводится для оправдания решения Небогатова о позорной сдаче без боя.  Действительно, броненосец был серьёзно поврежден, но он сохранял ход, все жизненно важные его механизмы, прикрытые бронёй -  действовали, «Орёл» сохранил часть  артиллерии  и даже в таком состоянии он мог вести бой с врагом.
Из команды выбыло до 40 человек убитыми, ранено тяжело 42 человека, легко — 60 человек. В строю — 745 человек.
 Механизмы и руль «Орла» были исправны, топлива осталось 750 тонн. Полный ход сохранился до 15 1/2–16 узлов.


Снова отметим, что всё познаётся в сравнении.
За 10 лет до Цусимы произошло сражение японского и китайского флотов при Ялу. Оно ведь едва не закончилось поражением японской эскадры.
Лишь преждевременное  прекращение боя и уход в Люйду (Порт-Артур) китайских кораблей, впрочем,  как и высочайшая стойкость японских команд спасли тогда  японский флот от поражения.
К моменту завершения боя на флагманском крейсере японцев «Матсусима» выбыло из строя 400 из 700 членов экипажа.(!!!)
Как видим и с ТАКИМИ потерями, при умелом руководстве флотоводца и высокой доблести команд,  можно было сражаться и побеждать.

К сожалению, эскадре Небогатова этих качеств явно недоставало:
Видя, что его отряд окружен, Н. И. Небогатов принял решение сдаться в плен. Сигнал о сдаче из-за большого расстояния на японских кораблях разобрали не сразу. В 10.34 броненосный крейсер «Касуга» открыл огонь, вскоре к нему присоединились другие корабли, в течение некоторого времени стрелявшие по русским судам.
По свидетельству участников этих событий, офицеры и матросы отряда уже были готовы к смертельному бою и гибели. Сигнал о сдаче, поднятый на флагманском корабле, оказался полной неожиданностью для других командиров и парализовал их волю. Тем не менее, на остальных русских кораблях отрепетовали сигнал флагмана...
Сигналу о сдаче не подчинился только крейсер «Изумруд». Пользуясь преимуществом в скорости, ему удалось проскочить через боевые порядки японского флота и оторваться от погони».
Эта позорная сдача без боя наших оставшихся броненосцев стала последним аккордом цусимского сражения...

Кстати  вели  себя в плену многие офицеры небогатовского отряда тоже безобразно. В.И. Семёнов вспоминал об этом:
«Кроме адмирала и его штаба (всего 8 человек), в главном корпусе храма содержатся: с «Ушакова» — 1, с «Осляби» — 1, с «Мономаха» — 1, с «Сысоя» — 1 и с «Урала» — 1, затем с небогатовского отряда — 22 или 24. Последние держатся как-то своей компанией, не признавая не только воинской дисциплины, о которой проповедовал Окамэ, но часто и общепринятых правил приличия... Тон задают многочисленные прапорщики запаса и юноши того особого типа, который за последние годы успешно культивировался в морском корпусе».

Как видим, даже при известном своим крутом нраве адмирале Рожественском (!!!)и офицеров его штаба, живя с ним в одном помещении (синтоисткого храма), «многочисленные» молодые офицеры не признавали ни норм воинской дисциплины, ни даже «правил приличия»!!!

«Известие о сдаче в плен четырех кораблей Н. И. Небогатова вызвало крайнее негодование Николая II. Находившиеся в плену русские матросы и офицеры получили известие, что особым указом императора начальник отряда и командиры сдавшихся броненосцев лишены воинских званий и уволены со службы без объяснения причин.
Указ не коснулся капитана 2 ранга Н. Л. Шведе, исполнявшего обязанности командира эскадренного броненосца «Орел».
Морское министерство также поспешило с карательными санкциями в отношении офицеров, включая и раненых на момент сдачи (!!!), снизив их денежное довольствие до 1/3 берегового оклада.
По возвращении на родину 78 офицеров со сдавшихся кораблей во главе с Н. И. Небогатовым предстали перед судом. Суд приговорил Н. И. Небогатова и командиров броненосцев В. В. Смирнова, С. И. Григорьева и Н. Г. Лишина к смертной казни, которую заменили «заточением в крепости» сроком на 10 лет». (Журнал: «История и современность». №2/2008).

Как видим, популярные ныне слухи о том, что «при царе» всех пленных прощали и чуть ли не награждали,  далеки от действительности. Сдача в плен НЕ РАНЕНЫХ офицеров и тогда рассматривалась, как величайший позор и потеря ими воинской чести.
А.Н. Куропаткин, насмотревшийся на  поведение некоторых  офицеров в боях, неоднократно и официально требовал предания суду ВСЕХ наших офицеров, сдавшихся в плен не ранеными. 
 
Вот что он писал: «Случаи сдачи в плен не ранеными в прошлую войну были часты не только среди нижних чинов, но и среди офицеров.
К сожалению, по отношению к этим лицам не были применены существующие законы во всей строгости. По возвращении из плена некоторые офицеры, ранее суда над  ними, уже получили в командование отдельные части и, возвращаясь в полки, вступали в командование ротами и батальонами.

Такое отношение к пленным не могло не отразиться недовольством лучших элементов армии, доблестно служивших все время в рядах ее. Но это недовольство в особенности было велико, когда обозначилось, что разные лица, удаленные из армии по негодности и даже по недостатку мужества, получили в России высокие назначения. Такое недовольство расшатывало дисциплину в армии».

Однако, после поражения в войне и начавшейся революции, царю стало не до разбирательств с бывшими пленными офицерами и это дело «спустили на тормозах». Что, кстати, «аукнулось» нам потом, уже в ходе Первой мировой войны...


В завершение главы – ещё несколько слов  о боевом применении наших миноносцев.
В.И. Семёнов вспоминал:
«Потеря адмирала была страшнейшим ударом личного состава, большую часть которого снова охватило уныние, и флот опять впал в бездействие, ограничиваясь лишь самыми незначительными выходами близ порта.
Задача миноносцев сводилась к очистке рейда от мин, так как миноносцы в темные ночи всё больше забрасывали рейд минами заграждения и плававшими ящиками с импровизированными минами; специальных же тральщиков в Артуре не было. Не помню точно, сколько при этом погибло миноносцев, вероятно, до восьми из общего числа 23, из которых, кроме того, три погибли в бою, и один выкинулся на берег под Ляотешанем.
Кроме нудной работы по тралению, миноносцы несли и еще более нудное занятие, — дежурства по охране входа в Артур, с тех пор как японцы пытались загородить узкий вход в порт затоплением пароходов в самом проходе»...


Приведу и ещё один печальный факт:

«За ВСЮ войну ни одному из русских миноносцев так и не удалось потопить ТОРПЕДОЙ боевой корабль противника. В этой связи остается вспомнить о курьезной судьбе миноносца «Решительный», прорвавшегося из осажденного Порт-Артура в Чифу. Там он был захвачен противником и включен в состав Соединенного императорского флота под именем «Акацуки» взамен погибшего под Порт-Артуром одноименного японского миноносца. Новоявленный «Акацуки» принял участие в сражении в Цусимском проливе, где ему представился случай отомстить своим новым хозяевам. Во время ночных атак 2-й Тихоокеанской эскадры в него врезался японский миноносец «№ 69». Последний пошел ко дну с развороченной носовой частью, а «Акацуки-Решительный» остался на плаву с двумя затопленными кормовыми отсеками. Таким образом, он вошел в историю как единственный российский миноносец, потопивший, хоть и столь необычным способом, миноносец противника». (Журнал: «История и современность». №2/2008).

Такова оказалась цена верхоглядства и  формализма в службе и боевой подготовке.
Среди офицеров Артурской эскадры было популярно выражение, точно характеризовавшее уровень командования у противоборствующих сторон : «У них – ТогО, а у нас – никого!».
Результаты сражений и итог борьбы за Порт-Артур  подтвердили справедливость этой  горькой поговорки...
Российский флот заплатил очень высокую цену  и за пренебрежение противником,  и за свою низкую готовность к войне.

Много лет спустя наш народ сумел рассчитаться с милитаристcкой Японией за горькие поражения русско-японской войны.
Очень хорошо об этом сказал И. В. Сталин 2 сентября 1945 г. в своём обращении к народу по поводу безоговорочной капитуляции Японии: «...поражение русских войск в 1904 г. в период русско-японской войны оставило в сознании народа тяжелые воспоминания.

Оно легло на нашу страну черным пятном.
Наш народ верил и ждал, что наступит день, когда Япония будет разбита и пятно будет ликвидировано.

Сорок лет ждали мы, люди старого поколения, этого дня. И вот этот день наступил. Сегодня Япония признала себя побежденной и подписала акт безоговорочной капитуляции.

Это означает, что Южный Сахалин и Курильские острова отойдут к Советскому Союзу и отныне они будут служить не средством отрыва Советского Союза от океана и базой  японского  нападения на наш Дальний Восток, а средством прямой связи Советского Союза с океаном и базой обороны  нашей   страны  от  японской  агрессии.
Наш советский  народ  не жалел сил и труда во имя победы. Мы пережили  тяжелые  годы. Но теперь каждый из нас может сказать: мы победили. Отныне мы можем считать нашу Отчизну избавленной от угрозы немецкого нашествия на западе и  японского  нашествия на востоке. Наступил долгожданный мир для народов всего мира.
Поздравляю вас, мои дорогие соотечественники и соотечественницы, с великой победой, с успешным окончанием  войны , с наступлением мира во всем мире!
Слава вооруженным силам Советского Союза, Соединенных Штатов Америки, Китая и Великобритании, одержавшим победу над Японией!
Слава нашим дальневосточным  войскам  и Тихоокеанскому военно-морскому флоту, отстоявшим честь и достоинство нашей Родины!
Слава нашему великому народу, народу-победителю!
Вечная слава героям, павшим в боях за честь и победу нашей Родины!
Пусть здравствует и процветает наша Родина!» (Правда. 3 сентября 1945 года)

Жалко, что не всегда потомки оказываются ДОСТОЙНЫ славы и свершений своих отцов и дедов...

Продолжение: http://www.proza.ru/2012/05/02/318