Такая разная любовь, гл. 2

Маша переживала не лучший период в жизни. После развода с мужем прошло два года; два года, как она перебралась из города в пригород, где по максимуму загрузила себя работой. Но чувство одиночества не покидало. Постоянно вспоминала слова бывшего мужа: «Я хотел сделать тебя счастливой, но ты, как всегда, все испортила. Твое упрямство граничит с тупостью». Он это произнес таким тоном, словно не прошли пять лет совместной жизни, в течение которых было немало приятных моментов, особенно вначале, когда они еще любили друг друга.
Маша не понимала, как супруги расстаются и при этом умудряются сохранять хорошие отношения? Как может любовь превратиться в дружбу, а страсть во взаимовыручку? А ведь она любила Сергея, мечтала родить ему детей. Первая трещина в отношениях появилась, когда он запретил ей даже речь заводить о детях. Объяснил запрет тем, что они еще очень молодые, и он посвятил себя карьере, чего и ей желает. О детях можно подумать лет через десять. Тогда Маша смирилась, согласилась предохраняться и выкинула из головы мысли о детях, на время.
Вторая трещина пролегла между ними, когда и по истечении пяти лет Сергей продолжал уходить от разговоров о детях. Она специально заводила их время от времени, но он всегда умудрялся менять тему.
К тому времени он уже занимал приличную должность в компьютерной фирме и неплохо зарабатывал. Два раза в год они отдыхали за границей, одевались в модных бутиках. Он построил дом за городом. В общем, в материальном плане жизнь их баловала. Кроме того, Маша работала в той же фирме и вносила ощутимый вклад в семейный бюджет.
Окончательный разрыв случился, когда Маша поняла, что больше не может так жить, что кроме денег Сергей не любит ничего. Она честно попыталась с ним поговорить, объяснить, что ее жизнь зашла в тупик, раз она, мечтающая о детях, не может их завести, и вынуждена долгие годы заниматься нелюбимым делом. Вот тогда он и назвал ее тупой. Это поставило жирную точку в их отношениях, а слова врезались в память, чтобы терзать ее вопросом так ли оно на самом деле? Если раньше Маша шла по жизни, ведомая Сергеем, то сейчас она это делала неуверенно, постоянно оглядываясь и продумывая каждый шаг.
Она завернула в уютный дворик, знакомый с детства, где жила когда-то с родителями, пока не вышла замуж. Родители к тому времени развелись. Отец уехал за границу. Мать едва дождалась, когда Маша выйдет замуж, чтобы продать квартиру и переехать к морю. Тот климат больше подходил ее больным легким. Так и получилось, что кроме Сергея и Томы у Маши не осталось никого родных в этом городе. Подруга жила в соседнем подъезде. Вместе с ней они когда-то бегали в школу. А потом и вовсе осталась одна Тамара, к которой она сейчас и направлялась.
- Привет, золотко! – встретила ее подруга  – кучерявая и рыжеволосая бестия, с забавными веснушками на лице и с бессменной улыбкой на губах. – Какая же ты молодец, что постригалась! И здорово, что так коротко. Совсем другой человек, тебя не узнать!
- Да? А я все никак не могу привыкнуть. – Маша зашла в квартиру и закрыла дверь, а потом подставила губы для поцелуя. – Все хочется убрать непослушную челку.
- Нет, так намного круче! Ты теперь похожа на артистку.
- Ну и слава Богу, - улыбнулась Маша.
Она не видела подругу уже месяца три и соскучилась.
- Пошли, давай, чего топчешься? – Тома потащила ее в комнату, не дав разуться. – Наконец-то нашла время и приехала. Как там твоя «тьмутаракань» и поголовье? – спросила она чуть позже, когда они устроились на диване в гостиной. – Стоит и множится?
- Том, это не тьмутаракань, а поселок городского типа, и, да, поголовье множится.
- Все равно не понимаю, что ты там забыла? – Со скоростью пули Тома металась между сервантом и журнальным столиком, накрывая его к чаю. – Как будто здесь не могла найти работу по специальности…
- Тут таких, как я, много. Там я нужнее, - ответила Маша, прихлебывая чай. Тома уже успела сгонять за чайником и разлить чай по чашкам. Только потом она позволила себе присесть рядом с подругой. – Ты такая быстрая, что у меня аж голова закружилась, - рассмеялась Маша.
- Просто, ты отвыкла от меня. Когда мы виделись в последний раз? – деловито спросила Тома и тут же сама ответила на вопрос: – Вот и я уже не помню, потому что было это давно. Помнится, тогда еще снег лежал. – Она так стремительно прижалась к подруге, что та чуть не расплескала горячий чай. – Как же я соскучилась!
- Я тоже, Томик, правда, - улыбнулась Маша, ставя чашку на стол и обнимая подругу.
- Тоже, - передразнила та, - а приехать слабо. Я так понимаю, что ты и сегодня не ко мне в гости выбралась. Признавайся, что делаешь в городе? – потребовала она.
Маше было стыдно признаваться, что в списке ее дел встреча с подругой стояла на последнем месте. Она и добралась до нее вечером, когда та уже вернулась с работы, и когда сама она переделала все необходимое. 
- … Нужно было закупить кое-какие препараты и сходить к врачу, - закончила она исповедь, боясь встречаться с обвиняющими голубыми глазами подруги.
- К врачу? – встрепенулась Тома. – К какому еще врачу? И с чем?
- Да, с желудком у меня в последнее время проблемы или еще с чем, не знаю. Болит часто…
- Я что-то не поняла! Ты не могла мне позвонить? Я бы тебе организовала лучшего доктора!
  Тома работала в поликлинике, куда устроилась сразу же после окончания мединститута. Ее карьера развивалась стремительно, и сейчас она уже была заведующей педиатрическим отделением. Она обиженно поджала губы и пробубнила:
- По врачам она ходит, когда лучшая подруга – сама врач.
- Ну прости меня, Томик. Я не догадалась и очень об этом пожалела.
- И что так? – Любопытство в Томе победило обиду, она с интересом уставилась на Машу.
- Да попался какой-то ненормальный! Вместо того чтобы лечить, пялился на меня весь прием и молол всякую чушь. Вот, - она достала из сумки бумажку и протянула Томе, - посоветовал обратиться к эндокринологу. Даже написал к какому…
- Хороший врач, - удовлетворенно кивнула Тома, возвращая бумажку Маше. – А ты пострадала заслуженно, впредь будешь советоваться с умными людьми сначала, а потом уже ходить по врачам. – Она внимательно посмотрела на подругу. – Я хоть и не специалист в этой области, но думаю, вернее уверена, что все проблемы со здоровьем у тебя от нервов.
- Вот и коновал сказал тоже самое, и посоветовал лучше пережевывать пищу.
  После этих слов с Томой едва не случилась истерика. Она хохотала так, что Маше послышалось, как дзынькает посуда в серванте. В какой-то момент она даже начала волноваться за подругу, когда та схватилась за живот и повалилась на диван, не переставая смеяться.
- Ой, все, не могу… Сейчас умру… Как зовут это светило? – Маша с трудом разобрала, что говорит подруга, смех буквально душил ее.
- Я от возмущения не запомнила, но таких идиотов раньше не встречала.
- А работает он где? Хирург, говоришь? – Тома начинала успокаиваться, все еще держась за живот и вытирая слезы. – Не, не знаю там никого, - мотнула она головой, когда Маша назвала клинику. – Но теперь буду знать… - и снова засмеялась, правда как-то слабо, видно сил на это уже не осталось.
- Слушай, а где твои мальчишки? – Маша только сообразила, что не видит мужа Томы и трехлетнего сынишку.
- Так я же их на море отправила. А сама присоединюсь на следующей неделе, когда пойду в отпуск.
Маша в который раз подумала, какая же счастливая у нее подруга. С мужем они познакомились еще в институте, вскоре поженились. Правда какое-то время Тома не могла забеременеть, а потом родился Коля. Это не было завистью, а доказательством того, что счастье есть, просто, она, Маша, его каким-то образом проморгала.
- Раз ты идешь в отпуск, может, и ко мне приедете? На парное молоко?
- Обязательно! На пару деньков заскочим с Колькой, искупаться в вашем болоте.
- Это не болото, - обиделась Маша. – А натуральный водоем, там даже камыши растут.
- Вот я и говорю, самое настоящее болото. Ладно, не обижайся, - обняла ее Тома. – Озеро, озеро, одно из самых красивых в мире.
Как ни хорошо было у Томы, но следовало отправляться домой. Уже вечерело, а проехать предстояло около двухсот километров. Кроме того, завтра ответственный день, к нему тоже стоило подготовиться. Маша распрощалась с Томой, взяла с нее обещание приехать, пока будет в отпуске, и спустилась во двор, где ждала ее машина – голубой Опель астра, который она любила, как члена семьи.
До дома Маша добралась, когда совсем стемнело. Загнала машину в гараж двухэтажного коттеджа, который снимала уже два года, и через внутреннюю дверь вошла в дом, чтобы поприветствовать тишину. 
В поселок она уехала, не дожидаясь развода. Ей повезло – сразу же удалось снять этот уютный коттедж, оборудованный всем необходимым. Устраивала и приемлемая цена. Хотя, нужно отдать должное Сергею, при всей своей любви к деньгам, он поступил  по справедливости и разделил накопленное поровну. Так что в средствах Маша не нуждалась, да и состоянием почти не пользовалась, брала оттуда только на аренду коттеджа. Работу она нашла еще до того, как переехала в поселок, так что на собственные нужды зарабатывала вполне прилично. Да и не так уж много было этих нужд.
Тишину разорвала пронзительная трель телефонного звонка. Маша поморщилась, в который раз подумав, что надо бы сменить звонок на более мелодичный, менее тревожный.
- Ты куда пропала, Стрельцова? – услышала она бархатисто-низкий голос начальника, сдобренный гневными нотками. – Почему сотовый не отвечает? Я звонил раз сто.
- Я же говорила, Глеб, что поеду в город. А мобильник разрядился в самый неподходящий момент. Только приехала…
Маша не оправдывалась, а рассказывала. Начальника своего она считала одним из лучших людей. У них сразу завязались дружеские отношения, несмотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте. С ним она могла говорить на любую тему, и так, как он, никто не умел слушать, а потом еще и дать уместный и полезный совет.
- Вакцину привезла?
- Ну, конечно. Завтра можно начинать.
- Вот и ладненько! Раскол уже подготовили. Сама поедешь или санитара отправишь?
- Сама. – Маша улыбнулась. – Не могу такое дело поручать никому.
- Отлично! С утра придешь, перетрем детали, а потом отправишься. А сейчас на боковую.
- И тебе спокойной ночи.
Маша улыбнулась, представив Глеба, деловито вышагивающего с телефонной трубкой в руках, как он обычно делал. В душе шевельнулось что-то теплое по отношению к этому одинокому и одновременно сверхобщительному человеку. И почему судьба порой настолько несправедлива? Одних награждает модельной внешностью и ледяной душой, а других уродует внешне, но делает душу поистине безразмерной. Глеб относился ко второй категории.
Маша вспомнила, как впервые увидела его, вернее услышала. Она заполняла анкету в отделе кадров, когда раздался редкий по красоте мужской голос – низкий, бархатистый с переливами. Не будучи от природы любопытной, она не выдержала и обернулась. Каково же было удивление, когда она поняла, что голос принадлежит карлику – переростку. Вернее карликовой была только нижняя часть мужчины, состоящая из коротких и кривых ног. Сверху он выглядел вполне обычно, даже мускулистее многих себе подобных. Маша прикинула, сколько лет ему может быть? Лицо довольно молодое и симпатичное – серые глаза светились добротой, полный рот приветливо улыбался, а на щеках играли задорные ямочки. Только кудрявые волосы почти все седые, а когда-то, наверное, были темно-русые. Она предположила, что мужчине лет пятьдесят и не ошиблась.
С Глебом они сразу подружились. Когда он узнал, что Маша приехала к ним работать, то так обрадовался, что ей даже неудобно стало. Он разве что не бросился целовать ее, но приобнял, не удержался. Маше Глеба представили, как непосредственного начальника, и она сразу поняла, что они сработаются. Так и получилось. По сути, Глеб заменил Маше отца, стал по-настоящему близким человеком. Еще и поэтому ей было обидно до глубины души, что не нашлось женщины, способной оценить всю красоту его души, а, может, он сам не захотел впускать кого-то в свою жизнь. Точно она не знала, но порой видела его одиночество. И этот факт тоже сближал их.
Маша так вымоталась за день, проведенный в городе, что сил хватило только на быстрый душ. Уже через полчаса она засыпала в постели под приглушенно работающий телевизор. Засыпать в тишине не могла, в такие моменты одиночество сильнее обычного давило на нее.
Утро наступило слишком стремительно. Будильник Маша, как обычно, не услышала или выключила его машинально. Пришлось ограничиться чашкой обжигающего кофе и отсутствием макияжа.
До работы было рукой подать, и без пяти минут восемь Маша подходила к небольшому кирпичному зданию с большой вывеской на двери, на которой крупными буквами написано «Ветеринарная клиника от молочного комбината Росинка». Тут Маша и трудилась уже два года штатным ветврачом.
Прием еще не начался, а перед дверью кабинета для домашних питомцев уже толпился народ. Кто с кем пришел – кто с кошкой, кто с хомячком… Многих Маша знала и здоровалась, проходя мимо. У двери с табличкой «Стрельцова Мария Юрьевна – старший веткуратор молочного комбината» она остановилась, а потом зашла в свой кабинет. Санитар Петр Иванович – сухонький мужчина пенсионного возраста в очках с толстыми стеклами, был уже на месте.
- Доброе утро, Мария Юрьевна, - поприветствовал он. Как всегда стало неудобно, что он обращается к ней по имени отчеству, но бороться с этим бесполезно - Петр Иванович гнул свою линию и настаивал, что в их деле субординация решает все.
- Доброе, - ограничилась Маша и прошла к своему столу, половину которого занимали ящики с картотекой. – Как прошел вчерашний день? Есть новости?
Чтобы поехать в город она отпросилась на целый день. Официальная причина была закупка вакцины. Про визит к врачу Маша промолчала. Может, поэтому визит и оказался столь неудачным? Маша скривилась, вспомнив довольно симпатичного мужчину с безумным взглядом и глупыми наставлениями. Бывают же такие…
- Да какие там новости? Съездил за молозивом у отелившихся вчера коров.
- И как? Много собрали? – поинтересовалась Маша, открыв журнал искусственного осеменения, чтобы проверить, сколько подопечных нуждаются в этой процедуре.
- Не то, что бы… Но должно хватить.
- Так… - Маша перелистывала журнал в поисках нужной страницы. – Таких у нас на сегодня три красавицы. Хватит?
- Даже с запасом, - кивнул санитар.
- Вот и займетесь этим сегодня. – Маша закрыла журнал. – Не забудьте добавить пенициллин и сделать отметку об инъекции в журнале, чтобы не забыть о повторной. А я займусь прививками…
- Сами будете делать? – лицо Петра Ивановича вытянулось от удивления и обиды. – А я что же уже не гожусь?
- Эту вакцину хочу вводить сама. Нужно посмотреть, как они ее воспримут?
- Ну-ну, - пробурчал санитар. – Куда уж мне после сорока лет работы в этой области…
Маша промолчала. Она и сама толком не знала, почему хочет поработать с новой вакциной, не доверяет никому? Наверное, устала от бумажной рутины, которой вынуждена была заниматься в последние дни, и соскучилась по хвостатым питомицам.
Вакцину уже погрузили в машину, и Маша отправилась на комбинат на местном джипе – внедорожнике, а, проще говоря, козлике с брезентовым верхом.
Молочное хозяйство в поселке было богатое и состояло из комплекса двух коровников по 558 голов каждый. Именно этим и славился поселок, снабжая молоком всю область. Коровам жилось хорошо в просторных боксах, оборудованных современными поилками и кормушками. Даже усовершенствованная система крепления не сковывала их свободы.
Комплекс занимал огромную территорию. Кроме коровников тут еще имелись просторный манеж, собственная котельная и помещение для слива молока. Даже ветлечебницу изначально построили специально для комбината. Уже потом в ней создали службы для домашних питомцев. Жалко, что с людьми дело обстояло гораздо хуже, чем с коровами. Приличной больницы в поселке не было. Даже терапевт, и тот ушел на пенсию. Об узких специалистах не приходилось и мечтать. Из всех медиков только и остались педиатр предпенсионного возраста и фельдшер, который временно исполнял обязанности врача. Вот и приходилось с любыми проблемами обращаться в город за двести километров от поселка.
Такое положение вещей угнетало многих, и Машу в том числе. Но она понимала, что вряд ли получится заманить сюда квалифицированного медика. Такие предпочитали жить в городе, делать карьеру и зарабатывать деньги. Далеко ходить не нужно, достаточно вспомнить рассуждения Тамары на эту тему и ее неспособность понять, как Маша может находить прелести в подобной жизни и работе. А она находила. Именно о такой работе она и мечтала, когда годами вынуждена была работать в компьютерной фирме. Тут она приносила пользу и видела ее результаты, а раньше была одной из многих.
- Ну, привет, моя хорошая, - поприветствовала Маша первую пациентку, когда ее закрепили в расколе. Ей нравились эти гигантские и неуклюжие животины с влажными носами, мохнатыми ушами и огромными добрыми глазами. – Надеюсь, тебе не будет больно.
Корова протяжно замычала, когда Маша медленно вводила вакцину, но даже не пыталась брыкаться. И дело не в креплениях. Казалось, эти животные тоже хорошо относились к своему доктору, словно чувствовали в ней родственную душу.
- Потерпи, миленькая, - уговаривала Маша, поглаживая корову по спине свободной рукой. – Вот и все, - сказала она, доставая иглу. – Теперь ты сможешь покушать и попить.
Коровы сменяли друг друга, и Маша уже изрядно подустала. Она прервалась только на короткий обед, а потом опять продолжила вакцинацию. Важно ввести вакцину хотя бы половине питомиц, чтобы завтра закончить.
Ближе к вечеру приехал Глеб, чтобы забрать Машу с комбината.
- Хватит уже, Стрельцова, поехали. Так и надорваться недолго, - пробасил он в своей обычной добродушной манере.
- Я еще не закончила, - отмахнулась она.
- Я сказал на сегодня все. Или ты решила их всех сегодня через себя пропустить? Все домой, домой, - прервал он ее возражения.
Маша почувствовала, что и правда устала, и позволила себя увести.
- Поехали ко мне, поужинаешь? – предложил Глеб.
- Нет, хочу домой. – Маша тряхнула головой по старой привычке, когда волосы еще были длинными. Обстригла она их совсем недавно, чтобы хоть что-то изменить в своей однообразной жизни.
- Не надоело тебе вот так жить? – спросил Глеб, глядя на дорогу без единого фонаря, освещаемую только фарами.
- Как так?
Не ожидала Маша такого вопроса от Глеба. Она, конечно, могла говорить с ним часами и о многом, но не о личном. В душу никого не пускала, даже Тамару.
- Ты же живешь только на работе. А дома? Чем ты занимаешься в свободное от работы время?
- Не надо, Глеб, - тихо, но с угрозой в голосе проговорила Маша. – Этой темы не следует касаться.
- Тебе тридцать лет, а ты совершенно перестала обращать внимание на мужчин, - продолжал Глеб, не чувствуя, как меняется настроение собеседницы. – Половина мужской половины поселка пытаются обратить на себя твое внимание. А ты?.. Ты хоть замечаешь это?
- Глеб, - уже громче повторила Маша, но он опять проигнорировал ее возглас.
 - Ты же красавица! Мечта любого нормального мужчины, а ведешь себя, как старушка – затворница или ударница колхоза, зарабатывающая трудодни. Я больше не могу наблюдать, как ты замыкаешься в себе, и молчать, - все больше распалялся Глеб, возомнив себя настоящим оратором, к чему явно имел склонность. Маше даже начало казаться, что он забыл о ее присутствии, выбрав проблему для обсуждения, которую посчитал злободневной. Она его не узнавала, впервые наблюдая в роли спасителя собственной души. – Заведи себе любовника, ходи на свидания, трахайся регулярно…
- Глеб! – заорала она так, что он с перепугу на мгновение выпустил руль, отчего машина резко вильнула в сторону. Маша испугалась, что сейчас они съедут в кювет, но Глеб вовремя опомнился и вцепился в руль, искоса поглядывая на нее. – Опомнись! – сказала она немного тише, но все равно достаточно громко. – Хватит, слышишь? Ты перешел границы допустимого. Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Я запрещаю, слышишь, запрещаю тебе обсуждать мою личную жизнь. Ни тебе, ни кому-либо еще. Кроме меня, она никого больше не касается. И если я хочу страдать, никто не в силах мне помешать, - почти нормальным голосом закончила она, - даже ты.
Маша отвернулась к окну и уставилась в темноту. Впрочем, впереди уже проглядывались огни поселка, и она разглядела свой дом, который стоял практически на окраине.
- Как можно хотеть страдать? – задал Глеб вопрос скорее риторический, чем требующий ответа. Собственно отвечать на него никто не собирался. – Прости, Машунь. – Он протянул руку и пожал руку Маши. – Сам не знаю, что на меня нашло. Просто устал, наверное, вот и захотелось кого-нибудь повоспитывать. Проехали?
- Угу, - кивнула Маша, по-прежнему не глядя на него, но руку свою не отняла, так и оставила в его сильной и теплой.