Свадьба

Выполнив обычную церемонию поздравления счастливых родителей и опускания в урну заветного конверта, я нашел свой столик и сел, с твердым намерением вынести от начала и до конца весь положенный в таких случаях ритуал. Мне предстояло сидеть за столом, уставленным жахлыми закусками; обмениваться новостями, замечаниями и двусмысленными шуточками с соседями; потом дежурный балагур, случавшийся за каждым столом, сыпля навязшими  в зубах прибаутками, возьмется за покрытую ледяными слезами бутылку; гости с шумной радостью будут приветствовать жениха и невесту, умиленно улыбаясь, смотреть свадебный ролик, хлопать и улюлюкать над разбитым жениховой ногой стаканом; затем будет звон рюмок, в промежутках между танцами, под гнусавый голос лабуха, и дружные движения сотен челюстей в наступившей тишине, когда подадут горячее; и опять ресторанная музыка, запах разгоряченных тел, приторных духов и винного перегара, и вспотевшие багровые лысины, и трясущиеся под платьем груди, и ошалевшие официанты … И, наконец, домой, с туманом в голове и чувством честно выполненного долга и хорошо проведенного времени…
За моим столиком сидели несколько друзей жениха, какая-то худосочная пара, похожая на чету вареных рыб и две девушки.
Одна из девушек была мне знакома. И хотя знакомство наше продолжалось не дольше четверти часа, обстоятельства той встречи накрепко отпечатались в моей памяти, как и никогда прежде не слышанное имя: Аурика. Вторая девушка была худенькая и смуглая, с невыразительным, блеклым лицом. Первоначальный интерес к ней, вызванный тем, что я знал кое-что о ее подруге, а значит и о ней, быстро угас. Я пил розовую газированную водичку и наблюдал за неуклюжими попытками ухаживания одинокой мужской половины стола, которые принимались Аурикой с кокетливой, многообещающей готовностью, а её подругой с отчужденным равнодушием.
Тем временем, торжество шло своим чередом. Развязный ведущий, с местечковым выговором, уверенно вел вечер. Мэр городка, под расцветающие улыбки бабушки жениха, благодаря связям которой удалось его залучить, важно произнес несколько напутственных слов, покровительственно потрепав жениха по плечу и игриво ущипнув невесту за густо нарумяненную щеку. Потом начались танцы, под неизменный ресторанный репертуар. «В шумном зале ресторааана, средь веселья и обмааана…»  Маленький, круглый, как мячик, отец жениха, выплясывал в центре зала, под одобрительные вскрики, лихо вертя короткими, цепкими ручками черноволосую молодую женщину, в сильно открытом платье, из которого, подрагивая в такт движениям, вытекали ее обильные прелести
Я отчаянно скучал. Нужно было продержаться еще хотя бы час, чтоб можно было уйти, не нарушая приличий. Я решил скоротать время в баре. Минут через двадцать старый, добрый ром укутал мир своим бархатным покрывалом. Я смотрел, как танцует Аурика. Она пользовалась успехом, ее без конца приглашали. Только изредка она присаживалась отдохнуть, обмахивая рукой разгоряченные лицо и плечи, не сводя своих удлиненных, смеющихся глаз с танцующих пар. Ее молчаливая подруга тоже иногда танцевала. Не меняя отстраненного выражения лица, она поднималась, безвольно опускала руку на плечо кавалера, и глядя куда-то в себя, позволяла своему телу следовать тем импульсам, которые передавались руками партнера. Наблюдая за ней сейчас, я увидел то, чего не разглядел с первого взгляда: ее безразличие к окружающему было не эмоциональной бедностью, а сосредоточенностью на чем-то таком, что происходило в ней. Казалось что-то раз и навсегда приковало ее внимание, остановило на себе ее глаза, и теплые волны окружающего разбивались об эту отчужденность, не в силах изменить ни одной черты ее застывшего лица. Я не знал что это было. Я вообще ничего не знал о ней, кроме того, что она была подругой Аурики. А что я знал о самой Аурике?
Я видел ее всего один раз, примерно за месяц до свадьбы, когда придя на встречу с другом, которого давно не видел, обнаружил в его машине незнакомую большеротую девушку.
- Мы только подвезем ее, а потом сможем поговорить, - сказал мне Славик, со своей обезоруживающей улыбкой. – Я хочу кое-что рассказать тебе.
Я не совсем понимал, что происходит: почему он не познакомил меня с девушкой, не попрощался с ней, когда она вышла из машины, и почему мы продолжали стоять под домом, в тени раскидистого дерева. Я молча ждал объяснения, и когда я его услышал, оно меня ошеломило. Сильнее всего меня поразил контраст между тем ЧТО я услышал и тем КАК это было рассказано: обыденным тоном, с дружелюбным взглядом лучистых голубых глаз.
Я не знал, как на это отреагировать.
- И давно твои родители … ну … занимаются этим? – спросил я, чтоб не молчать.
- Четыре года. – с готовностью ответил Славик своим ровным голосом, с характерной монотонностью интонаций. – Они долго не могли найти работу, мама болела, а потом им предложили… Родич один. Папа, последнее время, неважно себя чувствует, так что пришлось мне.
Славик положил руку мне на плечо, свойственным ему жестом, как будто успокаивая излишнее волнение за него:
 - Ничего, много времени это не отнимает: съездить пару раз в день, немного подождать, и привезти обратно. У меня остается еще много времени.
- Так эта девушка?..
- Да, живет у нас. Смешная такая. Знаешь, как она говорит «коричневый»? «Коринчевый»! Смешно, правда? У нее много такого. Кажется, возвращается? Что-то быстро!.. Ну, как, Аурика? Все в порядке?
Я с любопытством посмотрел в зеркало заднего вида. Девушка достала зеркальце и стала возбужденно подводить губы, одновременно разговаривая:
- Козел настоящий попался. Такой противный. Он…
- Аурика! – строго прервал ее Славик.
- Ты знаешь чего он хотел?..
- Аурика! – Славик поднял голос еще на один тон, подчеркивая недопустимость таких разговоров в моем присутствии. Повернувшись ко мне, он покачал головой, как бы говоря: «Ну, что с нее возмешь!»
Приведя в порядок губы, Аурика припудрила лицо, и всю оставшуюся дорогу сидела молча, глядя в окно.
Славик остановился у моего дома, и когда я собрался выходить, он удержал меня, заговорщически улыбаясь, достал из бардачка конверт и протянул мне:
– Вот, я сам хотел тебе передать. Приходи обязательно!
Аурика посмотрела на меня долгим, внимательным взглядом. Сделав прощальный жест, Славик уехал.
Я остался один. Я чувствовал, что мне понадобится время, чтобы как-то переварить то, что я сегодня узнал и понять, как я должен к этому относиться. Я посмотрел на конверт: золотые завитушки, детские фотографии, рифмованный бред о любви с первого взгляда – стандартное приглашение на свадьбу.
С тех пор я ни разу не видел Аурику, и почти не вспоминал о ней. И только встретив ее сегодня, понял, что с того самого дня, соединившего знакомство с ней и приглашение на свадьбу, это помпезное торжество, с сотнями приглашенных и спичем мэра, неразрывно соединилось в моем подсознании с образом невысокой большеротой проститутки…
За ромом и размышлениями я просидел довольно долго. Бойкая танцевальная музыка сменилась медленными танцами, более соответствовавшими настроению и возможностям гостей, отягощенных едой и выпивкой. Под песню «Дорогие мои старики» я решил, что пора идти и стал пробираться к своему столику, чтобы забрать оставшийся там пиджак. Лавируя между медленно топчущимися парами, я подумал, что уважаемые гости, по-видимому, уже достигли того градуса, когда этот дешевый ресторанный лепет может выжать сентиментальную слезу. По дороге я столкнулся с отцом жениха. Он танцевал уже с другой молодой женщиной. Через ее плечо он ласково кивнул мне. Его большая ладонь лежала на обнаженной женской спине, короткие пальцы, поросшие жестким черным волосом, медленно пошевеливались, как щупальца морского гада.
Мой пиджак висел на своем месте. За столиком никого не было, кроме подруги Аурики. Она сидела одна, очень прямо держа спину, и устремив неподвижные, широко раскрытые глаза мимо меня – на ту же, одну ей видимую точку. По ее некрасивому лицу текли крупные слезы. «Для меня нет дороже сердец, чем сердца этих двух стариков», - с ресторанной ужимкой голоса выводил лабух.
Я ушел, ни с кем не прощаясь. Мне не терпелось поскорее оказаться на воздухе. Улица встретила меня густым запахом бензина с соседней заправки и шумом редких машин, проносившихся по ночному шоссе. Ресторанная музыка доносилась сюда приглушенным ритмическим шумом. В забегаловке, рядом с бензоколонкой, кто-то шумно, с восточным акцентом, выяснял отношения. Я поднял голову и подумал, что если бы не свет уличных фонарей, и не огни ресторана, то были бы видны звезды.