Глоточек свободы

Когда мой живот увеличился,  это не оставило тебя равнодушной,
-Не думайте, мама не толстая, она беременная, - объясняла ты всем незнакомым людям в магазине. Тебе хотелось видеть красоту! Зато радость не покидала тебя ежеминутно. Я забрала тебя из садика. Декретный отпуск давал возможность сидеть дома и делать что хочешь.
-Зачем ты её забираешь? Тебе будет трудно, - советовали подруги.
-Да как может быть трудно, если она только молчит и рисует? Ест и то редко, со слезами уговариваю.
Оставалось только забрать документы. Чем ближе мы подходили к детскому саду, тем крепче вцеплялась мне в руку. Заходить отказалась наотрез. Осталась сидеть в беседке, спрятавшись за колонну.
-Свобода! – кричали твои глаза.
-Свобода от ранних подъёмов и утреннего холода! – шептало моё сердце.
Хоть и ненадолго, через год в школу, но мы будем всё время вместе. А потом опять правила и законы, которых я не смогу нарушить.
Этот 1989 как-то всё уже начал менять в нашей жизни. Неожиданно и непонятно, наш закрытый город стал более бедным, но выездным. А все клятвы о неразглашении тайн, которых мы и не знали, растворились вместе с едой в магазинах. А главное не стало игрушек! Лишь изредка кто-то привозил из Москвы куклу или Карлсона  с пропеллером.
Папины командировки в Ленинград заканчивались твоими радостными криками по поводу заводной собаки, которая ещё и лает. Хорошо, что детские книги ещё можно было купить. Ты их прямо «глотала». Да, и зрение портила, между прочим. Я предупреждала, только без сказок жизнь твоя тебя не интересовала. Какие только удавалась купить книги, такие ты и читала, по три часа сидя в ванной. Только русские народные тебя пугали, уж очень страшные змеи Горынычи и убийства братьев. Чебурашка и Мумми Тролли, Пеппи длинный чулок и Чипполино, да   разве всё перечислишь. Ты сама- то сейчас можешь представить свою жизнь без сотовых и компьютеров?  Только книги, да ещё пластинки со сказками.
Первое чудо упало нам на голову, когда папе разрешили съездить в Венгрию. У нас уже появилась в доме маленькая новая душа, но не отпустить я его не смогла. Мы подписывали гору бумаг, что никогда не поедем зарубеж, а тут, пожалуйста.
 Но ты ревновала, всем своим видом показывала, что не понимаешь, почему я так много времени уделяю твоей сестре. Первую неделю мы мазали пупок марганцовкой ей и тебе, иначе ты обижалась. Перед сном мне нужно было спеть тебе колыбельную, но не такую, как у неё.
Если папа брал малышку на руки, то ты сразу запрыгивала ему на шею. Если бы так не любила рисовать, то плакала бы от ревности.
Мир вокруг нас начал сильно меняться, но мы с тобой не замечали. Включали громко музыку и танцевали, и пели, и смеялись. Ты и я, с малышкой на руках. Что нам Горбачёв, что нам цены на нефть, где нам знать, что скоро будет голод.  Перестройка, как игра взрослых в кубики. Мы рисовали на стене девочку на качелях, жарили оладьи и котлеты из кулинарии. Наш маленький мир в хрущёвской полуторке был наполнен сказочными героями, живыми игрушками, пелёнками, стирками и нарисованными принцессами. Во дворе дома ты  с соседской девочкой спасала горящую кошку. Говорят сейчас дети жестокие, и тогда такие были, что поделаешь. Иногда я со страхом думала, как же ты там будешь, в школе? Там нужно очень много говорить вслух, читать вслух, петь вслух и всё при чужих людях. Год свободы подходил к концу. Я вязала вам одинакового цвета шапочки и кофточки, чтобы ты не думала, что я её больше люблю.
Папа привёз тебе из Венгрии маленькую мягкую куклу с одёжками, туфельки и бананы!
Ты первый раз ела бананы, но куклу нечаянно потеряла. Мы бродили по детской площадке, и надеялись её найти. Но кукла ушла навеки, как ушел не очень хороший, но уже привычный нам социалистический строй.