Батюшка Дон кн. 2 гл. 10

После взятия Киева, Гитлером была поставлена задача разгромить советские войска на центральном участке фронта - взять Москву и достигнуть Волги в районе Горького. Операции было дано название «Тайфун». Командовал группой армий «Центр» генерал Фёдор фон Бок. 
Немцы находились западнее Вязьмы, южнее Брянска и Орла. Уже 6 октября пал Брянск, 13 октября Калуга, 14 октября Калинин, а 16 октября немцы ворвались в Можайск. За спиной у гитлеровцев оказались два «котла».
Под Брянском в окружение попали три советские армии, под Вязьмой отрезанными оказались тридцать семь дивизий. Благодаря мужеству окружённых частей, не желавших сдаваться в плен, темп немецкого наступления снизился. Прорваться к столице до конца октября не удалось.
В Куйбышев выехало большинство членов правительства. На Волгу увезли тело Ленина. Сталин остался в столице. Жители строили укрепления, на улицах появлялись баррикады, метро превратилось в гигантское бомбоубежище. Красноармейцы со знаменитого Парада 7 ноября на Красной площади уходили прямо на фронт. Немцам удалось пробиться в Наро-Фоминск, выйти к Звенигороду, подойти к Красной Поляне.
Немецкие разведчики и мотоциклисты даже добрались до района станции метро «Сокол», однако, сфотографироваться на фоне Кремля, гитлеровцам было не суждено. Контрнаступление под Москвой было проведено невероятно своевременно.
К 5 декабря у немцев возникли определённые проблемы. Потери в живой силе были достаточно велики, оставшиеся солдаты были изрядно вымотаны постоянными боями с неуступчивым противником, а к Москве пришлось перебрасывать части, которые вели вольготный образ жизни в оккупированной Франции и Бельгии.
В тылу активизировались партизаны, начались перебои с поставками топлива и боеприпасов. План, разработанный советским командованием, предусматривал практически одновременный удар по растянутым немецким коммуникациям на всём фронте наступления группы армий «Центр».
Войска под командованием генералов Конева и Жукова заставили немцев дрогнуть. Первый удар под Калинином, где сражались 31-я и 29-я армии, поверг немцев в шок. Связь между соседними частями была нарушена, оборона прорвана, а спасаться приходилось бегством. Аналогичная ситуация возникла в районе Красной Поляны и Дмитрова, а также восточнее Тулы.
Немцы беспорядочно отходили на запад. 7 декабря 16-я армия Рокоссовского освободила Истру, 15 декабря 20-й армией Власова был освобождён Клин, 16 числа - Калинин, 20 декабря части генерала Говорова взяли Волоколамск, 26 декабря 33-я армия генерала Ефремова освободила Наро-Фоминск.
К началу января были полностью очищены от немцев Московская, Рязанская, Тульская и Липецкая области. Впервые с начала Второй мировой гитлеровцам пришлось отдать большую территорию, признав поражение.

***
Накануне выписки из госпиталя Григорий Шелехов с радостью вышел в последнюю увольнительную в город. Зима в Пятигорске прошла как-то незаметно, недавно установилась довольно тёплая погода. Не глядя на красоту вокруг, Григорий задумчиво брёл по дороге, почти не замечая редких прохожих. Кто-то грозно окликнул его с другой стороны улицы:
- Ты, что не знаешь, как отдавать честь, рядовой?
- Никак нет! - бодро ответил Шелехов и посмотрел на спросившего.
На тротуаре стоял маленький кичливый майор с начищенной до блеска медалью по виду явный тыловик.
- Виноват, товарищ майор! - произнёс Григорий, возможно, таким тоном, как будто это не имело особого значения. - Я просто не заметил...
- Как ты смеешь так разговаривать с офицером?
Майор бойким петушком подскочил к непочтительному солдату и закричал фальцетом:   
- Как ты стоишь? Сомкнуть ноги вместе!
- У меня нога сломана на фронте…
- Смирно!
Удивлённый Шелехов почти засмеялся от вида придирчивого коротышки, но тот был чрезвычайно серьёзен. Нарушитель воинской дисциплины покраснел от гнева, но замер по стойке смирно. Лощённый маленький выскочка сверлил его пронзительным взглядом, потом сказал: 
- Теперь иди на то место, где был, и отдай мне честь так, как тебя учили.
- Я нахожусь на излечении в госпитале…
- Давай, давай! - понукал он рядового. - Чего ждёшь?
Григорий посмотрел на его сверкающую медаль и подумал, как долго занял бы процесс её полирования в узком окопе:
- Вот бы кого засунуть на фронт!
- Что ты на меня так уставился? - нервничал майор. - Делай, что говорят.
Шелехов с трудом подавил желание его задушить, но сказались года, проведённые в лагере. Вместо этого отступил на пару шагов и промаршировал, как на параде, отдавая честь, как положено по Уставу. Напряжённой спиной он поймал сочувствующие взгляды прохожих на улице, словно те сочувствующе думали:
- Досталось тебе, браток!
Последние дни перед выпиской и отправкой в часть Григорий был сам не свой. Анатолий Захаров, как мог, развлекал друга.
- Жаль, - признался он, - что нас одновременно не выписывают.
- Энто почему! - кисло буркнул Григорий.
- Служили бы вместе! - пояснил Анатолий. - Вместе всё делать веселее.
Ему предстояла несложная операция, перед которой нужно было сделать промывание кишок. Захарова позвали в процедурную. Медсестра вставила ему клизму, подождала, как положено, пять минут и тут увидела, что кончик стеклянной клизменной пипетки обломан.
- Господи! - посмотрела на полу. - Нету. Значит обломался в заднице.
Кинулась к врачу.
- Что теперь будет? - заплакала она.
Доктор загнал корчащегося от кишечных позывов Анатолия на процедурный стол, поставил раком и, раздвинув руками ягодицы, сказал:
- Ну, давай, поднатужься!
Захаров, думая, что всё идёт согласно процедуре, набрал полную грудь воздуха и не сдерживая накопившегося внутри, пукнул. Мощность залпа главного орудия была такова, что, если бы не врач, перекрывший сектор обстрела, то пришлось бы отмывать окно за три метра от стола.
- Твою мать! - икнула медсестра.
Звуковое сопровождение извержения было оглушительным. Пациент с лёгкостью в организме и тяжестью в душе стремительно покинул место катастрофы. Последнее, что он видел, это стоящий посреди процедурной обосранный с ног до головы эскулап, повторяющий, как заклинание:
- Спирт! Спирт!
Медсестра дрожащими руками безуспешно пыталась достать вату, чтобы обтереть врача.
- Извиняюсь! - сказал Анатолий и выскочил за дверь. 
На следующий день их выписали вместе. Они стояли на дороге и ждали грузовик, который должен был подбросить их до нового места несения службы. На душе было так горько, что хотелось кричать. 
- Как хорошо, что командиры увидели тебя в бою! - веселился Захаров. - Дальше будем служить вместе, тебя прикомандировали к нашей части.
- Не всё ли равно где погибать? - заметил расстроенный сослуживец.
- Нет, брат, не скажи, - не согласился Анатолий. - Нашу шестую бригаду десантного корпуса нынче разворачивают в стрелковую дивизию.
- Ну и што?
- А то! - удивляясь недогадливости собеседника, воскликнул сержант. - Всех ветеранов, которые остались после боёв в Киеве, повысят в звании. Тебе дадут младшего сержанта, а мне соответственно старшего.
- Экая радость! - с иронией сказал Григорий.
Захаров, наконец-то, замолчал, он понял, что Шелехову не до него. Он, действительно, думал только о Юлии. Когда они прощались, она попыталась улыбнуться, но её глаза были полны слёз. Девушка спросила:
- Мы встретимся?
- Ежели выживу, - с тоской сказал он. - Я тебя обязательно найду.
- Я буду ждать. 
- До свидания! - пробормотал Григорий и побрёл прочь нетвёрдой походкой, какой ходят пожилые люди или запойные пьяницы.
- Прощай! - услышал он голос девушки, но не оглянулся.
С каждым метром, отделявшим от неё, он чувствовал, словно бегом приближался к смерти. В руке Шелехов сжимал тоненькую серебряную цепочку с медальоном, который она дала ему в момент расставания. Когда перед посадкой в грузовик он обернулся, то заметил белоснежную шапочку медсестры на рыжих волосах, которые ярко горели на полуденном солнце.

***
Верховное Главнокомандование оценило подвиг десантников в боях за город Тим. Приказом Верховного Главнокомандующего от 19 января 1942 года за проявленную отвагу в боях с немецкими захватчиками, за стойкость, мужество, дисциплину и организованность, за героизм личного состава 87-я стрелковая дивизия преобразована в 13-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Вскоре дивизия, которая вела кровопролитные бои вблизи населённого пункта Верхний Салтов, была награждена орденом Ленина.
- Сражаться придётся с итальянцами и третьей танковой дивизией немцев! - узнал старший лейтенант Михаил Кошевой, когда сменил потрёпанную воинскую часть, зиму, просидевшую на удобных позициях.
- Зарылись за зиму как кроты! - хмыкнул сержант Павел Лисинчук. - Видать войну здеся собирались пересидеть.
Километрах в двух впереди, за ручейком, виднелся большой холм. Немцы превратили его в крепкий узел сопротивления. Закопались в землю, поставили металлические колпаки, выкопали целый лабиринт траншей и опутали их километрами колючей проволоки.
- Уже третий день пехота соседней части штурмует холм, - покачав седеющей головой, сообщил Лисинчук.
- Без водки не могу смотреть, как гробят солдатиков, - признался офицер и горько произнёс: - Сперва пошёл один полк… Через два часа его не стало. На другой день оставшиеся в живых и новый полк повторили атаку с тем же успехом. Сегодня ввели в бой оставшихся, но пехота опять залегла.
Густая россыпь трупов была хорошо видна на склоне холма. Огромные языки пламени, клубы дыма, лес разрывов покрывали немецкие позиции. Били артиллерия и миномёты, но немецкие пулемёты оставались целы и косили наступавшие полки красноармейцев.
- Что делают, сволочи? - твердил старлей. - Надо же обойти с флангов!
- И подавит огневые точки… - вставил Павел.
Он разлил по стаканам бутылку водки и нарезал трофейной колбасы.
- Командующий, ткнув пальцем в карту, велел наступать, - залпом выпив беленькую, проворчал Кошевой. - Командиры тупо погнали полки, а на местах мы не имеем права проявить инициативу.
- Да, - согласился сержант, - думать и рассуждать разучились. Озабочены больше тем, чтобы удержаться на своем месте да угодить начальству… Потери значения не имеют. Угробили одних - пригонят других. 
- Командир пехотного полка соседей, - горько засмеялся Михаил, - выдвинулся на должность из начальника банно-прачечного отряда. - Он оказался очень способным гнать свой полк вперёд без рассуждений. Гробил много раз, а в промежутках пьёт водку и пляшет «цыганочку».
Однажды Кошевой случайно услышал разговор комиссара и командира стрелкового полка, находившегося в бою: 
- Ещё денька два повоюем, добьём оставшихся и поедем в тыл на переформировку.
- Вот тогда-то погуляем!
Против них стояли итальянцы, поэтому было легче.
- С «макаронниками» биться можно! - судачили на перекурах безусые ветераны. - Вперёд они ни за что не полезут.
- Не то, что бешенные «гансы»…
Возникла другая проблема, все обовшивели. Жадные до солдатской кровушки твари сотнями бегали по белью и шинелям. Жирная вошь с крестом на спине называлась КB - в честь одноименного тяжёлого танка.
- Видать забыли, - упрекнул патриотичный Кошевой, - что танк назван в честь великого полководца Климента Ворошилова.
- Видели мы таких полководцев… - сплюнул Лисинчук.
Вредных KB надо было подцеплять пригоршней под мышкой и сыпать на раскалённую печь, где они лопались с громким противным щёлканьем.
- Я в кровь расчесал себе тощие бока, - пожаловался он и сунул руку себе под мышку, - а на месте расчёсов образовались струпья.
- Значит, чешись реже…
Бани не было, даже запасного белья. Специальные порошки против вшей не оказывали на них никакого вредного действия. Михаил пробовал мочить бельё в бензине и надевал его на тело. Паразиты бежали из-под гимнастёрки, и их можно было стряхивать в снег с шеи.
- Изобретательность - мать необходимости, - изрёк старший лейтенант.
На завтра приставучие вши появились в ещё большем количестве.
- Неужели привыкли к бензину? - предположил кто-то.
Каждое утро их вылавливали сообща. В штабных документах это называлось «проверка на группу ноль».
- Всё у нас засекречено от врага... - пошутил Павел.
- Великая военная тайна! - сказал с иронией командир.
- Всё тайное, прежде чем стать явным, - засмеялся неунывающий сержант, - какое-то время является секретным.
Интенданты завезли «мыло К». Жёлтую, страшно вонючую пасту, в которой надо было кипятить одежду. Тогда все вздохнули с облегчением.
- Хоть на втором году войны походные бани научились строить, - острил неунывающий разведчик.
- Любовь, которая никогда не бывает взаимной - любовь к Родине, - задумчиво произнёс Михаил.
В начале апреля позиции роты под командованием старшего лейтенанта Кошевого буквально поплыли, траншеи заполнила пронырливая талая вода, ожившая после сильных оттепелей. По всей обороне, особенно у берега Северского Донца, вытаивали сотни и сотни убитых немцев, бойцов и командиров Красной Армии…
- Ишь ты, сколько народа наваляли!
Старший сержант Лисинчук недавно возглавил батальонную разведку и часто ходил за линию фронта. Поэтому он знал, о чём говорил:
- И это только за одну зиму и лишь на нашем участке…
Боевая часть, словно очутилась посередине необъятного неухоженного кладбища. Ночами похоронные команды из дивизии собирали павших, складывали их «копнами» по берегу, чтобы позднее отвезти в тыл.
- Это ж, сколько русских мужиков положат в землю за всю войну? - гадал ротный, оприходовав погибших. - Подумать страшно!   
Он вышел покурить на свежий воздух, в блиндаже от постоянного курева было не продохнуть. Командный пункт роты располагался в центре обороны, рядом начинался спуск в лог, а за ним берег своенравной реки. 
- Жуткое зрелище, - расстроился Михаил. - Десятки «курганов» из мёртвых тел кругом, где каждую минуту может оказаться кто-то из нас!
- От смерти не сбежишь… - пожал плечами Павел.
Ночами приходилось передвигаться перебежками поверху, рядом с траншеями и ходами сообщений.
- Почему не ходите по траншеям? - ругался старший лейтенант.
- Сразу начерпаешь воды и грязи полные сапоги, - объяснили солдаты.
Причём свернуть в сторону нельзя, в темноте наткнёшься на будто металлическую руку или ногу не оттаявшего трупа…
- Не могли, черти, убрать! - Лисинчук подошёл сбоку и пристроился курить рядом. - Пригреет солнышко, вонять будут нестерпимо…
- Кого здесь больше погибло? - прикинул Кошевой. - Одинаково?
- Не, наших больше. - Павел выбросил окурок. - На «нейтралке» я насчитал немецких трупов сотни четыре... Итальянцев половина замёрзла.
- Откуда знаешь?
- На днях я зашёл в их оттаявший блиндаж, человек десять лежат в застывших позах… Документы собрали, вернулись, но наград, как видно, не получим - «язык» ведь живой нужен.
- Точно! - смеясь, подтвердил командир. - Смотришь, бывало в стереотрубу или бинокль, стоит противник, обмотался одеялами, которые набрал в соседнем селе, и прыгает, как заяц.
Кошевой посмотрел в трофейный бинокль на вражеские позиции:
- Почему «языка» взять не можете?
- Да не везёт катастрофически! - охотно признался сержант. - Вчера пошли гурьбой, целых пятнадцать человек с винтовками. Я за командира взвода. Обходим полыньи, от воды поднимается пар, мгла кромешная... Вдруг перед нами возникают немцы тоже разведка столько же человек.
- Ишь ты!
- Вокруг гладь, ни бугорочка, на три километра чистенький снежок… Мы посередине поля, между нами, несколько метров. Постояли… Что делать?.. Винтовка есть винтовка, автомат есть автомат. Ближний бой непредсказуем. Мы их ополовиним, они нас всех срежут. А те тоже думают. Они ведь не знают, что у нас винтовки, оружие закручено белой тканью. Идти на самоуничтожение никому не хочется… Мы пятимся назад, и они тоже. Пятились, пятились и скрылись.
- Смотри, особому отделу об этом ни звука, - предупредил осторожный Кошевой. - Всех могут пересажать.
 
 
продолжение http://proza.ru/2012/04/07/12