Митька

    Волейбольная команда, капитаном которой был Дмитрий Дудка, выехала на соревнования в Перемышль 16 июня. Митька в первый же день отборочных игр завоевал сердца болельщиков и похвалу начальника команды. Волейболисты, победившие в Перемышле, должны были выехать в Киев, для встречи со сборной местного гарнизона. Победителю предстояла поездка в Москву на первенство Вооруженных Сил СССР.
Легко выиграв у танкистов и у 99-й дивизии, команда Дмитрия Дудки должна была 22 июня играть с пограничниками. Эта встреча обещала быть самой интересной. У пограничников подобрались рослые, прыгучие ребята, хорошо играющие и в нападении, и в защите.
Вместе с Митькой, третьим номером, играл старшина Чибисов. Как нападающий Чибисов был довольно слаб, но зато хорошо выбрасывал мяч над сеткой, и Митька настоял, чтобы его включили в сборную гарнизона.
После игры Чибисов, получив разрешение начальника команды, надраил бархоткой сапоги, подшил свежий воротничок к гимнастерке и предложил Митьке пойти с ним в увольнение -- «раскинуть сети». Собственно, «сети» раскидывать было незачем: Чибисов еще накануне познакомился с двумя девушками и только не мог решить, какая из них ему нравится больше.
«Может, пойти, развеяться?» -- подумал Митька.
В первые дни после отъезда Аси Митька не чувствовал себя так скверно, как сейчас. Казалось бы, чем дольше разлука, тем желание увидеть Асю должно было быть не столь острым. Heт, так только казалось. Ася обещала написать, но письма не было целый месяц. Наконец оно пришло.
Вначале Ася писала о своем времяпровождении: «Бездельничаю...», «Хожу в театры...», «У нас начались белые ночи». Но вот Митька задержал внимание на строчках: «Как-то у Горького я прочла, что любовь, как чудесный сон, может сниться только однажды... Мне лично кажется, что любить можно два раза: первый раз, когда сам даже не знаешь, что любишь, и этот первый раз редко остается на всю жизнь, и потом второй раз -- глубоко, навсегда...»
А еще через несколько строк Ася писала: «Знаешь, Митя, мне вчера приснился такой сон: горы, черные, острые, без всякой растительности, и небо над горами, серое, угрюмое. Солнце -- мутноватый шар, без лучей -- висит низко, воздух тяжелый и тоже желто-пыльный. Я долго-долго иду, кажется, конца не будет. И вдруг совершенно неожиданно горы расступаются, и прямо, совсем близко, синее небо сливается с изумрудными волнами океана. Около самого берега легкое белое суденышко с шелковыми парусами, а ко мне лицом стоит капитан этой шхуны -- юноша в белой рубашке, тонкий, загорелый и с каштановыми кудрями и яркими серыми глазами. Лицо тонкое, сухо очерченное, с чуть запавшими щеками, лоб высокий. Не красавец, но страшно хорошее, умное лицо... Вот и все... Вообще, я тебе, кажется, пишу какие-то глупости».
Митька несколько раз перечитывал это письмо и знал его уже почти наизусть. Он не расставался с ним и носил в нагрудном кармане гимнастерки вместе с комсомольским билетом.
Собираясь в увольнение, он полез в карман за расческой, и пальцы его нащупали конверт...
-- Знаешь, Сергей, я, наверное, не пойду. Завтра ответственная игра, да и ты приходи пораньше -- выспаться надо...
И как ни уговаривал Сергей Чибисов Дмитрия, тот решительно отказался идти с ним. Чибисову ничего не оставалось, как пойти самому. Когда старшина ушел, Митька вытащил знакомый конверт, но перечитывать письмо не стал, повертел его в руках и снова спрятал в карман. «Может, в части меня ждет еще письмо...» -- подумал Митька. Он подошел к раскрытому окну. Вечер был тихим, теплым. Со стороны реки Сан тянуло приятной прохладой.
Митька  вспомнил стихи, которые ему читала Ася.Раньше  подобных стихов он никогда даже не слышал:
А третий любил королеву.
Он молча пошел умирать,
Не мог он ни ласке, ни гневу
Любимое имя предать.
Кто любит свою королеву,
Тот молча идет умирать...

* * *
В четыре часа утра немцы открыли сильный артиллерийский огонь по Перемышлю, по дорогам, ведущим в тыл, и особенно по участкам второй, третьей и четвертой комендатур пограничного отряда. С первых же залпов им удалось поджечь вокзал и разрушить здание штаба. Гитлеровское командование хорошо было осведомлено о расположении воинских частей в районе Перемышля и имело точный план города.
Гитлеровцы безнаказанно выкатили пушки на набережную реки Сан.
Прямой наводкой они расстреливали беззащитный город. Но вот вступила в действие артиллерия Перемышльского укрепленного района. К сожалению, ее было мало -- укрепрайон имел только тридцать процентов артиллерии, положенной ему по
штатному расписанию.
Первыми же выстрелами советские артиллеристы подожгли воинский эшелон по ту сторону Сана и нефтехранилище -- черный клубящийся дым пополз в небо.
Дмитрий Дудка и Сергей Чибисов успели выскочить из гостиницы до того, как в нее угодил вражеский снаряд. Заслышав свист очередного снаряда, они распластались прямо на мостовой. Оружия у них не было.
-- Побежали к машине! -- крикнул Чибисов после разрыва снаряда.
-- Куда?
-- К машине! В часть надо...
В нескольких кварталах на территории одной из комендатур погранотряда стояла полуторка, которая привезла их из-под Львова, из части, на соревнования.
Перебежками, от дома к дому, Дудка и Чибисов рванулись к комендатуре. В это время над городом появились гитлеровские самолеты.
-- Смотри, смотри! -- крикнул Чибисов.
Казалось, прямо на них разворачивалось звено самолетов с черными крестами. Это были бомбардировщики -- «Юнкерсы-87». С надрывным, пугающим, страшным завыванием пикировали они вниз. Тяжелые черные капли отрывались от них -- бомбы! Не сговариваясь, Дудка и Чибисов побежали к одной из воронок, скатились вниз, памятуя, что в одну воронку две бомбы попасть не могут. Но надо было выбираться из нее и бежать дальше под разрывами снарядов и бомб в расположение комендатуры.
Теперь гитлеровцы обстреливали город и из пулеметов. Они тоже выкатили их на набережную реки Сан. Пули свистели над головами.
За углом прямо посреди дороги валялись разбитая повозка и убитый возница..
Уже у самой комендатуры Митька и Сергей Чибисов увидели пограничников. Их было трое.
-- Куда? -- заорал лейтенант, стараясь перекричать шум боя. В одной руке у него был автомат ППШ, а во второй -- винтовка.
-- В комендатуру! Там наша машина. Нам в свою часть надо! -- крикнул Чибисов.
-- Комендатура разбита! Машина ваша сгорела! Следуйте за мной!
-- Нам в часть надо!
-- Выполняйте последнее приказание!.. Держи! -- Лейтенант бросил Чибисову винтовку. -- А ты, сержант, помоги ему пулемет тащить! -- приказал он Дудке.
Пробежав три квартала и собравшись в воронке передохнуть перед последним броском, лейтенант сказал:
-- У самого моста есть дот. Он почти готов. Вооружения только нет. Его и займем. Это приказ нашего майора. И чтоб ни одна сволочь через мост не прошла. Ясно?
-- Ясно, товарищ лейтенант, -- ответили Митька и Чибисов.
-- А что касается вашей части, то, как только немцев отобьем, восстановим положение, я вас отпущу.
В дот они проскользнули без труда; гитлеровцы уже перенесли огонь на центральную часть города. Немецкий пулемет, установленный напротив дота по ту сторону Сана, бил как раз по мосту, где залегла группа пограничников с ручным пулеметом.
Митька и пограничник с сержантскими знаками отличия установили станковый пулемет в одной из бойниц.
-- На этой машинке работать можешь? -- спросил пограничник Митьку.
-- Приходилось.
-- Как зовут тебя?
-- Дмитрием... Митькой.
-- А меня Степаном...
-- А ну-ка врежь по этим гадам, -- приказал лейтенант пограничнику, назвавшемуся Степаном.
Митька заправил ленту.
-- Сейчас мы дадим им прикурить, -- сказал Степан.
Он установил прицел. Пулемет надолго затрясся в его крупных руках. Немецкие пулеметчики на открытой набережной не выдержали огня, попятились к домам. Из соседней амбразуры, которую занял Чибисов, раздались звонкие винтовочные выстрелы. Один из пулеметчиков немцев упал.
-- Молодец, -- похвалил лейтенант Чибисова. -- Хороший глаз. Не охотник, случайно?..
-- Приходилось баловаться, когда отец брал, -- довольный собой, ответил Чибисов и снова припал к винтовке, тщательно целясь.
Группа пограничников на мосту, получив неожиданную поддержку, тоже стала бить без передышки по вражескому берегу. Немецкий пулемет окончательно замолчал, выставив тупое рыло в небо. Вокруг него валялось несколько убитых. Стрельба возле моста ненадолго притихла, но шум боя справа и слева доносился все явственнее.
Спустя какое-то время, видно, получив сведения о неожиданно ожившем недостроенном доте, по левому берегу стала бить немецкая артиллерия. Черные фонтаны взрывов выросли перед амбразурами дота. Митька и Степан втащили пулемет внутрь, а сами легли на пол. Он содрогался. Дот наполнился едкой гарью. Обстрел продолжался минут тридцать. Потом гитлеровцы перенесли огонь на левый фланг. Из артиллерии по мосту они бить не стали, надеясь сохранить его для себя.
-- Смотрите, смотрите! -- крикнул кто-то.
На противоположном берегу гитлеровцы группами по двадцать-тридцать человек с надувными лодками выскакивали из укрытий, из-за домов и бежали по набережной к Сану. Группа человек в сто с автоматами и ручными пулеметами устремилась к мосту. Снова ударила вражеская артиллерия, захлебываясь, застрочили с обеих сторон пулеметы.
-- Бей по той группе, что бежит к мосту, -- приказал лейтенант, и Степан, развернув пулемет, застрочил по бегущим к мосту.
Фланкирующий огонь был смертоносным, и немцы залегли. Тогда Степан перенес огонь на гитлеровцев с надувными лодками. Одна лодка почти уже достигла середины реки. Чибисов и лейтенант из автомата тоже стали бить по ней.
Из пробитой лодки стал выходить воздух, лодка на глазах обмякла, теряла форму, из нее в воду посыпались солдаты в зеленых мундирах. В это время артиллерийский залп почти накрыл дот. Степан вскрикнул от боли. Отшатнулся. Из рассеченной щеки лилась кровь.
-- Елки, задело, кажется, -- с трудом выговорил он, сплевывая красную жижу и выбитые зубы.
-- Новиченко, перевяжите! -- крикнул лейтенант другому пограничнику. -- А ты, сержант, становись за пулемет, -- приказал он Дмитрию.
Воспользовавшись передышкой, группа гитлеровцев снова бросилась в атаку на мост, передние уже достигли его. Мост имел арку, и ее железные переплетения теперь защищали немцев от обстрела с флангов.
Пограничники, залегшие на мосту, не смогли огнем ручного пулемета удержать наступавших немцев -- началась рукопашная схватка. Пограничников было раза в три меньше, чем гитлеровцев, и исход боя нетрудно было предугадать.
-- Ты остаешься у пулемета, -- приказал лейтенант Дудке. -- Остальные -- за мной!
Лейтенант выскочил из дота первым. И, не сгибаясь, во весь рост, стреляя на ходу из автомата, побежал к мосту. За ним бежали Чибисов и Новиченко. У самого моста Новиченко, как бы споткнувшись, упал, а лейтенант и Чибисов кинулись в гущу схватки. Выстрелы, крики -- все смешалось там. Невелика, казалось бы поддержка -- всего два человека, а немцы дрогнули, уцелевшие побежали по мосту обратно.
-- Бегут! Бегут! -- крикнул Митька радостно.
-- Кто? -- Степан сидел на полу, обхватив голову руками. Теперь у него болела не только щека -- голова раскалывалась.
-- Немцы бегут!..
Когда гитлеровцы достигли другого берега и оказались снова на открытом месте, Митька вдогонку пустил им длинную очередь, свалив некоторых. Остальные залегли.
В это время в блиндаж ввалился лейтенант. Гимнастерка у него была разорвана, а на плече -- ножевая рана. За ним -- Чибисов. Штык его трехлинейки был красным от загустевшей крови.
-- Сейчас я перевяжу вас, товарищ лейтенант... -- Митька мигом скинул гимнастерку, оторвал от нижней рубахи большой кусок белой материи и перевязал плечо лейтенанту. -- Ничего?
-- Сойдет...
-- Что же это, товарищ лейтенант, война?..
-- Дай срок, узнаем... Но по всему видать, каша заварилась густая.
-- Недолго мы так повоюем: Новиченко убит, Степан ранен, патронов негусто. Подкрепления-то скоро подойдут, лейтенант? -- спросил Чибисов, немного оправившись.
-- Я сам об этом думаю, -- сказал лейтенант. -- Наш майор приказал: возьми бойцов, пулемет, займи дот у реки, и чтоб ни одна немецкая сволочь по мосту не прошла. Подкрепления, обещал, будут...
-- Когда же они будут?
-- А я, сержант, тебя сразу узнал. -- Лейтенант повернулся к Митьке: -- Ты четвертым номером за Львов играл? У тебя особенно здорово получается, когда ты со столба бьешь или по линии, или в дальний угол...
-- А вы, товарищ лейтенант, разбираетесь, -- уважительно заметил Митька.
-- А как же... Ведь сегодня вы должны были с нами играть. Я, правда, не в основном составе, в запасе, -- признался лейтенант.
-- Вон какая игра получилась, -- печально проговорил Чибисов.
Шум боя теперь явно слышался в городе, справа и слева.
-- Обходят они нас, лейтенант, -- сказал Митька.
-- Слышу... Ты как, Степан? -- Лейтенант наклонился над раненым.
Тот молчал. В горячке после ранения еще мог разговаривать, а теперь боль была нестерпимой.
-- В госпиталь бы Степана, -- сказал лейтенант.
Но никто ему не ответил. Какой госпиталь, если в городе, похоже, немцы.
-- Новиченко жаль. По третьему году парень служил, осенью должен был демобилизоваться, домой собирался...
Уже шла война, но они еще не отрешились от прежней мирной жизни. Она еще цепко держала их. Новиченко уже был убит, а Степан ранен, но сами они еще не верили в близкую для них смерть. Они надеялись на помощь. Недостаток боевого опыта не позволял им с должной суровостью реально оценивать обстановку. Но этот же недостаток, неведение исключали панические настроения.
В то время, когда лейтенант погранвойск Леонид Мазуров, старшина Сергей Чибисов и сержант Дмитрий Дудка сели перекусить, пользуясь передышкой, командир Перемышльского погранотряда дал приказ подразделениям отойти за линию частей Красной Армии. Приказ этот нельзя было передать группе Мазурова в недостроенном доте на берегу Сана, потому что дот уже окружили немецкие войска, а связи с ним не было.
Четвертая комендатура, в которой служил лейтенант Мазуров, отходила в Ниженковичи, в 12 километрах от Перемышля.
Войска же Красной Армии, дислоцирующиеся неподалеку от границы, подверглись уничтожающему удару немецкой авиации, понесли потери и не имели ясной директивы высшего командования, которая развязывала бы им руки в начавшейся войне.
В ночь на 22 июня в войска приграничных округов, Балтийскому и Черноморскому флоту была послана директива за подписью наркома обороны и начальника Генерального штаба:
«Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО.
Копия: Народному комиссару Военно-Морского Флота.
1. В течение 22-23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО.
Нападение может начаться с провокационных действий.
2. Задача наших войск -- не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.
3. Приказываю:
а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;
б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе войсковую, тщательно ее замаскировать;
в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;
г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;
д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить».
Эта директива в войска поступила только утром, когда шли уже ожесточенные бои от Баренцева до Черного моря.
Директива на контрнаступление была отдана в 7 часов 15 минут 22 июня, в войска она пришла в середине дня, а многие ее вообще не получили, так как гитлеровцы в первую очередь старались разрушить узлы связи. Эта директива гласила:
«1. Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь до особого распоряжения наземными войсками границу не переходить.
2. Разведывательной и боевой авиацией установить места сосредоточения авиации противника и группировку его наземных войск. Мощными ударами бомбардировочной и штурмовой авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить основные группировки его наземных войск. Удары авиацией наносить на глубину до 100-150 км, разбомбить Кенигсберг и Мемель. На территорию Финляндии и Румынии до особых указаний налетов не делать».
Эта директива совершенно не соответствовала сложившейся обстановке.
Войска образовавшихся фронтов не имели сил, чтобы атаковать, а тем более разгромить вражеские группировки.
Однако эта директива развязывала руки тем командирам, которые сумели, на свой страх и риск, не дожидаясь директив из центра, привести войска в боевую готовность, вывести их на исходные позиции и тем самым избежать больших потерь, а по получении приказа -- контратаковать.
Получив приказ, части 99-й дивизии, дислоцирующейся возле Перемышля, и сводный батальон пограничников контратаковали немецкие войска в Перемышле и выбили их оттуда. Это был первый советский город, отбитый Красной Армией у гитлеровцев. Но ни лейтенант Мазуров, ни Сергей Чибисов, ни Дмитрий Дудка этого уже не узнали.