***

Дочь ца¬ря

Моей собеседнице бы¬ло почти 90. Пе¬ре¬даю ее сло¬ва без из¬ме¬не¬ний и без ком¬мен-та¬ри¬ев. Она го¬во¬ри¬ла мед¬лен¬но, иногда останавливая повествование в глу¬бо¬ких пау¬зах, ино¬гда пе¬ре¬хо¬дя на ста¬ро¬рус¬ский пе¬ву¬чий язык.

Од¬ни ре¬во¬лю¬цию жда¬ли. Дру¬гие ее пла¬ни¬ро¬ва¬ли. Но боль¬шин¬ст¬во не мог¬ли да-же пред¬по¬ло¬жить, что все обер¬нет¬ся имен¬но так, как слу¬чи¬лось. Во вся¬ком слу-чае, невозможно было пред¬ви¬деть, что не хва¬тит вре¬ме¬ни со¬брать¬ся и уе¬хать.
Бо¬лее все¬го поразила, «вы¬плес¬нув¬шая¬ся» не¬бы¬ва¬лая жес¬то¬кость, ярость, не¬ис¬то-вость. Нель¬зя бы¬ло по¬нять, от¬ку¬да это все взя¬лось. Лю¬ди во¬круг вдруг ста¬ли дру-гим: не¬по¬нят¬ны¬ми, чу¬жи¬ми, страш¬ны¬ми.

Раз¬ру¬шать стра¬ну на¬ча¬ли те, кто был бли¬же все¬го к пре¬сто¬лу. Они, поль¬зу¬ясь де-мо¬кра¬тич¬но¬стью и сла¬бо¬ха¬рак¬тер¬но¬стью ца¬ря, без¬от¬вет¬ст¬вен¬но ме¬няли пра¬ви-ла. По¬том эту прак¬ти¬ку под¬хва¬ти¬ли ин¬тел¬ли¬ген¬ты и офи¬це¬ры. И толь¬ко вслед за ни¬ми – кре¬сть¬я¬не и ра¬бо¬чие.
...По прав¬де ска¬зать, боль¬шая часть кре¬сть¬ян не принимала участия в раз¬ру¬ше-нии. Толь¬ко те, кто об¬ни¬щал и по¬те¬рял связь с зем¬лей-кор¬ми¬ли¬цей, вы¬сту¬пи¬ли про¬тив су¬ще¬ст¬вую¬щих порядков.

Я не верю до сих пор, что пло¬хая жизнь народа явилась при¬чи¬ной раз¬ва¬ла Ру¬си. На этой зем¬ле все¬гда труд¬но жи¬ли. К это¬му, спра¬вед¬ли¬во¬сти ра¬ди, нужно до¬ба-вить, что по¬след¬ние де¬ся¬ти¬ле¬тия у боль¬шин¬ст¬ва на¬се¬ле¬ния стра¬ны жизнь все же улуч¬ша¬лась...
...Да, имен¬но они, без¬от¬вет¬ст¬вен¬ные ин¬тел¬ли¬ген¬ты, при¬ве¬ли к раз¬ва¬лу ми¬ра.

Пе¬ред са¬мой ре¬во¬лю¬ци¬ей, еще до то¬го, как к вла¬сти при¬шли ком¬му¬ни¬сты, час¬то за се¬мей¬ным сто¬лом по¬го¬ва¬ри¬ва¬ли о по¬ли¬ти¬ке, че¬го ра¬нее ни¬ко¬гда не бы¬ва¬ло. Все яс¬нее и яс¬нее за этими разговорами рисовалось не¬лег¬кое бу¬ду¬щее.
Кто знал, как обер¬нет¬ся жизнь в даль¬ней¬шем? Ведь да¬же пре¬крас¬но подготовленные планы да¬ют сбой, по¬то¬му что слиш¬ком мно¬го при¬чин ока¬зы¬ва-ют влия¬ние на их ход. А здесь та¬кое ра¬зыг¬ра¬лось, что ни¬кто не смог пред¬по¬ло-жить с уверенностьюю, что бу¬дет.

...Об этом в нашем большом семействе все уже зна¬ли. Да¬же шла спе¬ци¬аль¬ная под¬го¬тов¬ка – нас тренировали, как вести себя в том случае, если придется покидать родные стены. Тем не менее, все ждали последнего слова от «Самого». Од¬на¬ж¬ды за ужи¬ном, Его Ве¬ли¬че¬ст¬во, ска¬зал с не¬обыч¬ной пе¬ча¬лью в го¬ло¬се о не¬об¬хо¬ди¬мо¬сти спа¬сать чле¬нов се¬мьи и близ¬ких. Раз¬го¬вор был длин-ный и печаль¬ный...
Ко¬рот¬ко го¬во¬ря, Его Величество ска¬зали, что придется уе¬зжать че¬рез «тай¬ные ка-на¬лы», воспользовавшись по¬мо¬щью ос¬тав¬ших¬ся вер¬ных лю¬дей; и, скорее всего, так же в тайне придется прожить остаток жизни каждому из нас.
Пред¬стать пе¬ред ми¬ром, как стра¬даль¬цы – этот вариант не рассматривался. Бу-дет мно¬го раз¬го¬во¬ров и со¬жа¬ле¬ний. Но это ли на¬до и мож¬но ли бу¬дет со¬хра¬нить ли¬цо? С дру¬гой стороны, скла¬ды¬ва¬лось мне¬ние, что не ос¬та¬лось ор¬га¬ни¬за¬ци¬он-ных струк¬тур, на ко¬то¬рые мож¬но по¬ло¬жить¬ся в под¬го¬тов¬ке и ис¬пол¬не¬нии это¬го пла¬на. Ведь и царь, и взрослые члены семьи по¬ни¬ма¬ли, что кор¬руп¬ция вы¬шла из-под кон¬тро¬ля. В свя¬зи с этим, мо¬жет най¬тись че¬ло¬век, да¬же ближайший к се¬мье, ко¬то¬рый по¬же¬ла¬ет за¬ра¬бо¬тать со¬стоя¬ние на пре¬да¬тель¬ст¬ве. Так бы¬ва¬ло не¬од¬но-крат¬но в про¬шед¬шей ис¬то¬рии, ко¬гда в пе¬ри¬од бун¬тов са¬мы¬ми беззащитными ока¬зы¬ва¬лись именно чле¬ны самодержавной се¬мьи.
Поэтому приняли ре¬ше¬ние уез¬жать ин¬ког¬ни¬то. Для ка¬ж¬до¬го чле¬на царской се-мьи и для род¬ст¬вен¬ни¬ков раз¬ра¬бо¬тали персональный план. А род¬ст¬вен¬ни¬ков бы¬ло не¬ма¬ло. В том чис¬ле род¬ны¬ми счи¬та¬ли не¬за¬кон¬но¬ро¬ж¬дён¬ных детей. Прав на на¬след¬ст¬во «не¬за¬кон¬ные» не име¬ли, но в труд¬ную ми¬ну¬ту все уров¬ня¬лись пе-ред стра¬хом про¬ис¬хо¬дя¬ще¬го. Кто зна¬ет, как сло¬жит¬ся судь¬ба? Может, случится – «не¬за¬кон¬ный» станет един¬ст¬вен¬ным за¬кон¬ным.

Так ее, мою со¬бе¬сед¬ни¬цу, ре¬ше¬но бы¬ло про¬вез¬ти не¬за¬мет¬но че¬рез При¬бал¬ти¬ку в Швейцарию. Мно¬го раз все бы¬ло от¬ре¬пе¬ти¬ро¬ва¬но и про¬ве¬ре¬но.

...Слу¬чи¬лось то, что не смог¬ли за¬пла¬ни¬ро¬вать. Паровоз сло¬мал¬ся на подъ¬ез¬де к стан¬ции «N1», ко¬то¬рая на¬хо¬ди¬лась не¬да¬ле¬ко от го¬ро¬да «N2», до которого по осен¬не¬му без¬до¬ро¬жью на ло¬ша¬ди или пе¬шим хо¬дом – не один день пу¬ти.
По¬ка жда¬ли по¬мо¬щи, на ва¬гоны на¬па¬ли не¬из¬вест¬ные лю¬ди. Они не бы¬ли по¬хо¬жи ни на су¬ро¬вых и сдер¬жан¬ных ком¬му¬ни¬стов, ни на ро¬ман¬тич¬ных и раз¬вя¬зан¬ных эсеров. Это бы¬ли те, кто все¬гда по¬яв¬ля¬ют¬ся во вре¬мя боль¬шой охо¬ты – «ша¬ка¬лы и гие¬ны» – мо¬ло¬ды, на¬глы и по¬хот¬ли¬вы (им на¬пле¬вать на ре¬во¬лю¬цию – они под об-щий шум и бес¬пре¬дел, вер¬ши¬ли «свои де¬ла»).

Ее схва¬тил плю¬га¬вый юнец. Он вид¬но был на¬слы¬шан о сек¬се, но де¬лал это впервые, по¬это-му нерв¬ни¬чал и дро¬жал мел¬кой дро¬жью. По¬вто¬рял ка¬кие-то сло¬ва, их она не слы¬ша¬ла. Бы-ло страш¬но и бес¬ко¬неч¬но омер¬зи¬тель¬но. «Плю¬га¬вый» ни¬че¬го не смог сде¬лать, толь¬ко за¬пах сме¬си гряз¬но¬го по¬та и яич¬но¬го бел¬ка пе¬ре¬пол¬нил ку¬пе ва¬го¬на. Вслед за этим по¬сле¬до¬вал удар по го¬ло¬ве, ко¬то¬рый увел ее в за¬бы¬тье.

При¬дя в себя, ка¬кое-то вре¬мя не мог¬ла сообразить, что про¬изош¬ло и где я на¬хо-жусь. Со¬стоя¬ние бы¬ло от¬вра¬ти¬тель¬ное. Хо¬те¬лось уме¬реть... Так про¬шла ночь.
Ут¬ром по¬ра¬зи¬ла стран¬ная ти¬ши¬на вокруг. Ни¬кто не про¬из¬но¬сил ни сло¬ва. Да¬же стес¬ня¬лись смот¬реть друг дру¬гу в гла¬за. Не¬сколь¬ко дней ни¬кто не знал, что пред-при¬нять. Я все ближе жалась к Матвею (так зва¬ли со¬про¬во¬ж¬даю¬ще¬го, ко¬то¬рый те-перь был един¬ст¬вен¬ной ни¬тью, свя¬зы¬ваю¬щей быв¬шую жизнь и на¬стоя¬щую). По-след¬нее вре¬мя, пе¬ред ре¬во¬лю¬ци¬ей, Мат¬вей час¬то по¬яв¬лял¬ся в се¬мье, но ни¬кто не знал точ¬но, кто он. Те¬перь он был са¬мым близ¬ким и един¬ст¬вен¬ным че¬ло¬ве¬ком, на ко¬то¬ро¬го мож¬но бы¬ло опе¬реть¬ся.
Матвей отку¬да-то при¬не¬с газету. С ужасом прочи¬та¬ла, что цар¬ская се¬мья в за-клю¬че¬ние и уве¬зе¬на на вос¬ток стра¬ны. Не хо¬те¬лось го¬во¬рить, не хо¬те¬лось ни о чем де¬лить¬ся. Бы¬ло стыд¬но и пус¬то на ду¬ше... Ка¬кой же грех на ду¬шу вы¬пал?! И за что это ис¬пы¬та¬ние?

Те¬перь уже ни¬кто не со¬мне¬вал¬ся, что по¬сту¬пи¬ли пра¬виль¬но и уе¬ха¬ли в простом пассажирском ва¬го¬не, раз¬де¬лив¬шись по раз¬ным ку¬пе и пе¬ре¬одев¬шись до не¬уз-на¬вае¬мо¬сти.
На¬ка¬ну¬не, цар¬ские учи¬те¬ля, зная и пред¬чув¬ст¬вуя бе¬ду, не ¬на¬прас¬но до из¬не¬мо-же¬ния ре¬пе¬ти¬ро¬ва¬ли с ка¬ж¬дым по¬вад¬ки про¬сто¬лю¬ди¬нов.
Ста¬рый учи¬тель, ко¬то¬рый учил еще Алек¬сан¬д¬ра III, лю¬бил по¬вто¬рять: «Учи¬тель – это про¬рок, пред¬ви¬дя¬щий бу¬ду¬щие со¬бы¬тия». Как не хо¬те¬лось де¬лать по¬сто¬ян¬ные уп-раж¬не¬ния, ре¬пе¬ти¬руя по¬вад¬ки и ма¬не¬ры кре¬сть¬ян, но как это при¬го¬ди¬лось те-перь. «Жить. Толь¬ко жить». – Осо¬бен¬но час¬то по¬вто¬рял ста¬рый до¬б¬рый Карл.

...Ва¬гон, искореженный и раз¬граб¬лен¬ный, ос¬тал¬ся, где-то по¬за¬ди. Они еха¬ли на, как-то Матвеем раз¬до¬бы¬той, те¬ле¬ге. Ка¬ча¬ло ужасно. Мат¬вей, ка¬за¬лось, был все¬знаю¬щим. Знал, где дос¬тать во¬ду, как най¬ти туа¬лет. Отку¬да-то на¬хо¬дил ку¬сок хле¬ба. И все вре¬мя раз¬го¬ва¬ри-вал с людь¬ми, спорил, об¬су¬ж¬дал ка¬кие-то со¬бы¬тия, име¬на, ло¬зун¬ги. Все это бы¬ло не¬зна¬ко-мо и уди¬ви¬тель¬но, как сон.

Опа¬са¬лись ехать на¬пря¬мую. К то¬му же, на под¬сту¬пах к го¬ро¬ду шны¬ря¬ли бан¬ди¬ты, да и про-сто люд тогда был не жа¬ло¬ст¬ли¬вый, охо¬чий до лю¬бой до¬бы¬чи, а здесь, как не ста¬рай¬ся, но все же не скрыть хо¬ро¬шее вос¬пи¬та¬ние. Пре¬дан¬ность и добросовестность не по¬зво¬ли¬ла рис¬ко¬вать, и Матвей вез ее по, толь¬ко ему ве¬до¬мыми об¬ход¬ны¬ми пу¬тя¬ми. И правильно – вдруг, кто-то ви¬дел ее на какой-нибудь фо¬то¬гра¬фии сре¬ди цар¬ских до¬че¬рей. Поди, уз¬най, а вдруг рас¬по¬зна¬ют.

Так судь¬ба за¬не¬сла в «N3». Здесь ос¬та¬но¬ви¬лись на ху¬то¬ре, в двух вер¬стах от де-ре¬вень¬ки у му¬жи¬ка-вдов¬ца с деть¬ми, у ко¬то¬ро¬го не¬дав¬но умер¬ла же¬на. Он не на¬шел еще за¬ме¬ну хо¬зяй¬ки до¬ма. Да, и как бы¬ло най¬ти, ко¬гда вой¬на на дво¬ре, да еще не¬уро¬жай и го¬лод.
За¬но¬че¬ва¬ли у Фе¬ок¬ти¬ста, так зва¬ли кре¬сть¬я¬ни¬на, бла¬го дом был вме¬сти¬тель¬ный. Хозяин был намно¬го стар¬ше – где-то ро¬вес¬ник ца¬ря.  Да, и по¬хож до стран¬но¬го: и рос¬том, и ли¬цом, и бо¬ро¬дой, да, и спо¬кой¬ст¬вием и, как будь-то, ин¬тел¬ли¬гент¬но-стью. Хо¬тя, чи¬тать-то с тру¬дом умел, но чис¬лил¬ся в селе, как гра¬мот¬ный.
Да, не нуж¬на она бы¬ла эта их¬няя го¬род¬ская да сто¬лич¬ная гра¬мот¬ность здесь на староверском посе¬лении. Умей па¬хать и се¬ять, да работай поболею – это глав-ное, что на¬до для житья-бытья и се¬мейного со¬дер¬жания.

За¬но¬че¬ва¬ли и за¬дер¬жа¬лись. Вес¬ти при¬хо¬ди¬ли все тре¬вож¬нее. Не ста¬ли рис¬ко-вать, ре¬ши¬ли не дви¬гать¬ся да¬лее и в этой де¬ре¬вень¬ке пе¬ре¬ждать до луч¬ших вре-мен. Вре¬мя шло, а до¬б¬рых вес¬тей не при¬хо¬ди¬ло.
Че¬рез не¬сколь¬ко ме¬ся¬цев уз¬на¬ли, что цар¬скую се¬мью рас¬стре¬ля¬ли. Все мыс¬ли и чув¬ст¬ва бы¬ли в оце¬пе¬не¬нии. Не хо¬те¬лось ве¬рить. Ведь по¬стра¬да¬ли со¬вер¬шен¬но не¬вин¬ные лю¬ди. Да, они по¬лу¬чи¬ли боль¬шие день¬ги за пред¬ло¬жен¬ную им иг¬ру в вель¬мож, но они не ду¬ма¬ли уми¬рать. Та¬кой ре¬во¬лю¬ции Рос¬сия не зна¬ла....

На¬зва¬ли ее Пра¬сковь¬ей. Так уж про¬ще, что бы ни¬кто ни в чем не за¬по¬доз¬рил. Ма-ло че¬го и ко¬го за¬не¬сет в эту за¬бро¬шен¬ную де¬ре¬вень¬ку.

За¬бро¬шен¬ную де¬ре¬вень¬ку, да не Бо¬гом за¬бы¬тую. Ме¬сто было, ку¬да уж кра¬си¬вее. И ле¬са во¬круг, са¬мые что ни на есть гриб¬ные и ягод¬ные. Со¬сны и ели кра¬са¬ви¬цы. Ре¬ка чис¬тая и бы¬ст¬рая, как во¬да пря¬мо ис¬крить¬ся, а вкус¬ная ка¬кая-я. Что ни¬ко¬гда не на¬пьешь¬ся, да и мы¬ло не смо¬ешь. Прав¬да вес¬ной име¬ла но¬ров кру¬той и мог-ла не¬ра¬ди¬во¬го хо¬зяи¬на на¬ка¬зать, то из¬го¬родь не там по¬став¬лен¬ную уне¬сти, то ез-до¬ка не¬за¬дач¬ли¬во¬го умыть. А лу¬га-а, а луга, ка¬кие – не на¬лю¬бу¬ешь¬ся – и ско¬ту хва¬та¬ло, и глаз ра¬до¬ва¬ло. Не зря здесь раз¬мес¬ти¬лись при¬шлые бо¬лее три¬ста лет на¬зад из¬гнан¬ни¬ки-ста¬ро¬ве¬ры. Да, не про¬сто раз¬мес¬ти¬лись, а со¬хра¬ни¬ли не толь-ко ве¬ру на но¬вой зем¬ле, но лю¬бовь к зем¬ли¬це-кор¬ми¬ли¬це. Да, так со¬хра¬ни¬ли, что пре¬вра¬ти¬ли этот край в цве¬ту¬щий и бла¬го¬дат¬ный.
Жи¬ли здесь мир¬ные и тру¬до¬лю¬би¬вые лю¬ди. Ста¬ро¬ве¬ры. По¬ло¬ви¬на де¬рев¬ни Кон¬д-рать¬е¬вы, по¬ло¬ви¬на Кор¬нее¬вы1. Так и на¬рек¬ли Пра¬ско¬вья Ни¬ко¬ла¬ев¬на, а по му¬жу Кон¬д¬рать¬е¬ва зна¬чит (от¬че¬ст¬во от от¬ца со¬хра¬ни¬ла, хо¬тя и не¬за¬кон¬но¬ро¬ж¬ден¬ной счи¬та¬лась).

Мат¬вей ска¬зал: «Ты долж¬на за¬быть все ма¬не¬ры, ты долж¬на за¬быть от¬ца и мать. Ты долж¬на за¬быть гра¬мо¬ту – чи¬тать, пи¬сать. Ты долж¬на стать, как все – кре¬сть¬ян¬кой. Рас¬тить скот, уха¬жи¬вать за ого¬ро¬дом. Ты толь¬ко так вы¬жи¬вешь, а мы те¬бя най¬дем. При¬дет вре¬мя. Кто зна¬ет, мо¬жешь ока¬зать¬ся на¬след¬ни¬цей пре¬сто¬ла. Или твой сын, или твой внук. Все за¬ви¬сит от то¬го, как сло¬жат¬ся со¬бы¬тия в ми¬ре по¬сле этой ре¬во¬лю¬ции. Толь¬ко не ви¬ни в ду¬ше на¬род. Это не их сце¬на¬рий. За мать и от¬ца не бес¬по¬кой¬ся. Они в це¬ло¬сти и со¬хран¬но¬сти и ус¬пе¬ли про¬ехать дру¬гим пу¬тем».

На¬го¬во¬рил, на¬со¬ве¬то¬вал и ис¬чез, как будь-то, его и не бы¬ло ни¬ко¬гда. Но все ска-зал, как на¬до бы¬ло – все при¬го¬ди¬лось по¬том.

...Про¬шло мно¬го лет. Мат¬вей прие¬хал со¬вер¬шен¬но не¬ожи¬дан¬но. Мне бы¬ло уже три¬дцать пять лет. Он был хмур и стар. Ска¬зал, что ни¬че¬го не вер¬нет¬ся. Что отец с ма¬те¬рью по¬ста¬ре¬ли, но жи¬вы и здо¬ро¬вы и пе¬ре¬да¬ют свои бла¬го¬сло¬ве¬ния, про¬си-ли сфо¬то¬гра¬фи¬ро¬вать. Что ос¬тат¬ки цар¬ских дра¬го¬цен¬но¬стей вы¬во¬зят из Рос¬сии. Что на¬до жить. И он ска¬зал, что¬бы я го¬то¬ви¬лась вы¬ехать за гра¬ни¬цу.
Я же ему в от¬вет: «За¬чем?! Что ме¬ня ждет вновь на пе¬ре¬во¬зе. Я ни¬ко¬гда боль¬ше не ся¬ду в по¬езд. Ни¬ко¬гда! У ме¬ня сей¬час пре¬крас¬ная жизнь. Ко¬ро¬вы, ко¬ни, овцы, сви-ньи. У ме¬ня де¬ти. Я здесь в ис¬тин¬ной доб¬ро¬те. А там, в го¬ро¬де все¬гда до¬б¬рым лю-дям бу¬дет пло¬хо».
Мат¬вей дол¬го ду¬мал, смот¬рел на меня, не от¬во¬дя глаз. В его взгля¬де отражалось мас¬са пе¬ре¬жи¬то¬го за про¬шед¬шие годы.
Что имен¬но пе¬ре¬жил этот че¬ло¬век, я не зна¬ла и не уз¬на¬ла. Но глу¬би¬на мыс¬лей, вы¬зван¬ных мо¬им спо¬кой¬ным и ка¬те¬го¬ри¬че¬ским от¬ка¬зом, вы¬ну¬ди¬ли его за¬ду¬мать-ся о сво¬ем со¬кро¬вен¬ном.
Мат¬вей не на¬стаи¬вал, хо¬тя пы¬тал¬ся пе¬ре¬убе¬дить. Но его ар¬гу¬мен¬ты бы¬ли не со-стоя¬тель¬ны, мои же сло¬ва зву¬ча¬ли, как ис¬ти¬на. По¬след¬ни¬ми мои¬ми мыс¬ля¬ми для Мат¬вея бы¬ли: «Я жи¬ву в гар¬мо¬нии – это ре¬аль¬ная жизнь. Вы там живете для меня не¬по¬нят¬ной жизнью. Я свободна потому, что люб¬лю свою зем¬лю, сво¬их де¬тей, скот». ...Так и ра¬зо¬шлись.
...Он при¬ез¬жал еще раз пе¬ред са¬мой вой¬ной. Ска¬зал, что ме¬ня не тро¬нут. Да¬на, мол, ус¬та¬нов¬ка. Тут же до¬ба¬вил, чтоб ни¬ку¬да не дви¬га¬лась с хутора – да¬же при са¬мых слож¬ных об¬стоя¬тель¬ст¬вах.
Мне это¬го мож¬но бы¬ло не го¬во¬рить. Так уж я при¬вык¬ла к сво¬ей сельской жиз¬ни. По¬том вспом¬ни¬ла сло¬ва Мат¬вея, ко¬гда два¬ж¬ды не¬да¬ле¬ко от до¬ма ух¬ну¬ла фа¬ши-ст¬ская бом¬ба, но хва¬ти¬ло сил не уй¬ти со все¬ми вме¬сте.

Вот та¬кая, вну¬чек2, у ме¬ня сло¬жи¬лось судьба. Пом¬ню, ко¬гда ты был ма¬лень¬кий, па¬ру раз за¬ме¬тил, что я чи¬та¬ла га¬зе¬ты. Ма¬лень¬кий, но на¬блю¬да¬тель¬ный. По¬том все вре¬мя про¬сил по¬чи¬тать те¬бе.
По уго¬во¬ру и, сле¬дуя клят¬ве, я мо¬гу ска¬зать обо всем, о чем по¬ве¬да¬ла те¬бе, толь-ко не ра¬нее сро¬ка. Клятвенно обещала не рас¬ска¬зы¬вать о сво¬ей биографии ни детям, ни вну¬кам до поры, до времени. Возможно, не пред¬по¬ла¬галось, что так дол¬го про¬жи¬ву. Возможно, по дру¬гим со¬об¬ра¬же¬ни¬ям. Ты взрос¬лый и мудрый. Сам по¬ймешь, как по¬сту¬пить с этим зна¬ни¬ем. По¬де¬лить¬ся услышанным советую толь¬ко в том слу¬чае, ес¬ли не бу¬дет ни¬ка¬кой угро¬зы род¬ным и близким.

Ба¬буш¬ка го¬во¬ри¬ла на уди¬ви¬тель¬но бо¬га¬том и пе¬ву¬чем язы¬ке. Она не¬обыч¬но ста¬ви¬ла уда¬ре-ния с не¬слышимыми ранее ин¬то¬на¬циями. Зву¬чал пре¬крас¬ный клас¬си¬че¬ский рус¬ский язык. Рань¬ше она так со мною не раз¬го¬ва¬ри¬ва¬ла.
Я был по¬тря¬сен этим рас¬ска¬зом. Мол¬чал и ду¬мал. Ба¬буш¬ка, наверное, ре¬шив, что мо¬гу за-дать ей со¬от¬вет¬ст¬вую¬щий во¬прос, до¬ба¬ви¬ла к сво¬ему рас¬ска¬зу.

Прошло много лет. Я не берусь судить виновных в крахе самодержавия. Одно понимаю – ком¬му¬ни¬сты оказались единственными, кто смог взять власть в свои руки и построить новую страну. В те лихие годы бы¬ло много банд пад¬ких до де-нег, жаждущих за¬ра¬бо¬тать на не¬сча¬стье цар¬ской се¬мьи.
Хва¬ла Все¬выш¬не¬му, сло¬жив¬ший¬ся ве¬ка¬ми се¬мей¬ный мо¬нар¬хи¬че¬ский со¬юз Ев¬ро-пы был мудр (как по¬ло¬же¬но в эпо¬ху пре¬об¬ра¬зо¬ва¬ний). Прав¬да, все¬го пре¬ду-смот¬реть все рав¬но не уда¬лось. ...Сла¬ва Бо¬гу, все обош¬лось бла¬го¬по¬луч¬но – все ос¬та¬лись жи¬вы.
Как сло¬жи¬лась судь¬ба ка¬ж¬до¬го – те¬бе знать не на¬доб¬но – так спокойнее. Да, я тоже всего не знаю, и знать не желаю – закончи¬ла по-про¬сто¬му ба¬буш¬ка.
___________________________
По¬ло¬ви¬на де¬рев¬ни Кон¬д¬рать¬е¬вы, по¬ло¬ви¬на Кор¬нее¬вы1 – Так складывались фамилии в староверских поселениях.
Вну¬чек2 – С не¬ко¬то¬рых пор ба¬буш¬ка всех собеседников на¬зы¬ва¬ла внуч¬ка¬ми и вну¬ка¬ми.