Рассказ бывалого человека

- У-у, как это теперь далеко, Федор. Нет уж давно моих дружков, кума Витька, Толяна. Ушли в иной мир преждевременно и все из-за невежества. Ни книги, ни газеты их не интересовали. Я забыл уже, где читал, что один из советских ученых, то ли Менделеев, то ли Докучаев определил норму: 40 и не выше должно быть употребляемое спиртное. А им подавай покрепче, потому-то и кыкнули. Мышленые были ребята. Быстро отреагировали на новое мышление Михаила Сергеевича. Жены торжествовали, когда вышла директива вырубить сады, виноградники, ликвидировать алкогольное сырье, аплодировали генсеку, в небо чепчики бросали, но, увы.
Увлечение наше началось, когда в ходу был солнцедар. Вот это был напиток! Наш, мужицкий, дешевый, а аромат какой. Бывало, берем у жен по рублю на столовую. Мол, без горячего мужику плохо, а сами покупаем на 15 копеек полкило камсы, булку хлеба и сыты. А вечером, после работы, по бутылке солнцедара и за трансформаторной будкой – банкет. Увязалась как-то за нами собачонка приблудная, Витек помочил вином кусочек хлеба, бросил ей, она нюхнула, закружилась винтом и дала тягу. «Це вона, алкашура, от удовольствия стрибанула, - прокомментировал Витек.
Однажды на этом месте нас троих взяли в клещи служивые из вытрезвителя: «Каля-маля, голубчики, просим в карету». А мы совсем трезвые, только одну бутылку распили. Куда ж деваться. Пошли, как бараны на убой. А в машине уже трое таких гавриков. А им мало, еще поехали по злачным местам план выполнять.
У Толяна в кармане всегда плоскогубцы и отвертка, он же по электричеству мастеровой. А иногда открывали консервные банки. Однажды они вдвоем, шатаясь по базару, увидели, как мужик, страдая от зубной боли, клялся набрать литр вина тому, кто вырвал бы зуб. Тут же Толян предложил свои услуги. Постукал по зубам плоскогубцами для выявления больного. Приложился инструментом мертвой хваткой и удалил мучителя. Отплевался пациент и купил два пузыря обещанного спиртного. Налил «дантист» граненный стакан с нашивкой напарнику Витьку, второй себе. Открыл вторую бутылку. Налил и опять – Витьку. Купивший вино возмутился:
- А мне?
- А вам, больной, нельзя два часа принимать пищу.
И тут, в этой беде, инструмент сослужил нам службу. Взбрело Толяну открутить три шурупа на замке и устроить побег. Удалось, хоть и с трудом. На повороте у переезда отбросил замок и посыпались мы, как дождь на дорогу, а кутузка покатилась дальше, помахивая дверью – до свиданья, до свиданья. А мы по посадке в другой конец завершать свое дело.
Солнцедар вскоре сняли с продажи, говорили, ушел на экспорт в Германию или во Францию. Появился Меришор из падалишных яблок – тоже наш продукт, правда, кисловатый, но сорокаградусный и продавался с утра. Безалкогольная компания Михаил Сергеича недолго процветала. Витек и его отец, царство ему небесное, механиком работал, быстро изготовили змеевик, аппарат и воспрянуло наше дело. Хоть и по талонам был сахар, но Витек-пройдоха себе и мне достал по мешку. Я тоже открыл свое «производство». Много не забодяживал – молочную флягу. Чтоб не ждать неделю, пока дойдет брага до кондиции, в компонент добавлял катализатор: картошки и кефира. Симфония, джаз-банда, фляга ходит ходуном, душа торжествует. За сутки готово. Вечером от Витька приношу в мешке аппаратуру – ночь в работе. Выше сорока градусов не делал. Не. У меня спиртометр. Увел у аккумуляторщика в АТП. Теперь уже ни электрика этого, ни машин, все кануло в небытие. А кум для себя – первач, а на продажу – 30-35, берег людское здоровье. Жена его Галька, хоть и орала на него, а деньги от бизнеса принимала безболезненно. Бывало, приду к ним посидеть, побалагурить, ну конечно, выпить по чуть-чуть, кумовья все-таки, а Галя:
- Во, сошлись два култая. Когда вы уж ею наглотаетесь, або захлебнетесь?
А Витек:
- Угомонись, Гальюн. Пыв и пыть буду.
Она у него хорошая: вспыльчивая, но отходчива. И еще у нее есть положительное качество – нюх не работает. Придет Витек слегка выпитой, а она и не замечает, тогда тишь да благодать, ни то, что моя, через дверь определяет, какое зелье употреблял. С такими бабами нашему брату – горе. У крестницы был день рождения, три годика стукнуло. Купил я колготки в подарок, игрушку взял от своих, (мои уже подросли, да они с ней и не игрались), страхолюдина, то ли собака, то ли обезьяна и первача, чтоб куму угодить, только из-под аппарата, еще не успел отбить марганцовкой сивушные масла. Налил в плоскую заграничную бутылку, чтоб украсить детский стол. Настроение у всех веселое. Витек налил рюмки:
- Давай, Ганзя, ковкнем за здоровье нашей доци, - он же потомок Тараса Бульбы, называет жену по-всякому, на украинский манер, - во це кум принис рому.
Написано-то на бутылке не по-нашему.
- Ну, если уж рому, никогда не пробовала, что оно такое. Будь здорова, доченька! – Чутья-то нет, почти до дна хватанула снадобья. – Будь он проклят ваш ром, чисто наш самогон!
Выпивали мы как-то в укромном месте, у Толяна в сарае, уже порядком приняли, но оно ж всегда мало. Отрядили Витька за пузырем. Он, когда хмельной, идет, шатается, спотыкается, а на велосипеде едет, как по струнке. Ехать в «Союз Нерушимый», так прозвали этот вагон-магазин, - минутное дело. Это было года три назад, к тому времени самогонный бум спал. Многим милиция прищемила хвосты, разбомбила, да и невыгодно стало – сахар дорожает. На этом поприще заняли нишу крутые ребята, неподвластные. Где-то добывают спирт, разводят, разливают по бутылкам с этикетками и продают – 18 рублей поллитровка. Мы же не дураки покупать такой же суррогат в магазинах за 70-100 рублей. Затарился Витек в этом вагоне, там можно сто, двести грамм, бутылку, ящик и сколько душе угодно взять. Наверно, он принял стопу, потому как в парке присел к дереву отдохнуть и придремнул. Очнулся, а велосипеда нет. Мы ждали-ждали и уже хотели смываться, а он вот. Прибежал, как чумной.
- Велик украли, а вин тестя! Шо казать, шо робыть?
А нам что ж, не бросать же друга в беде. На другой день я замахорил машину отсева, был заказ в соседнее село, поехали втроем. Едем по улице, присматриваемся, может, какой раззява оставил велосипед за двором. Нашлись такие. На обратном пути, не доезжая метров двести, высаживаем Витька, наставляем:
- Иди, садись и дуй на всех парах вперед, мы – сзади. Если будет погоня – бросай его, голосуй, мы тебя забираем и будем считать – операция не удалась.
Но все прошло как по маслу. Пригоняет он ворованный велосипед к тестю, смотрит, а пропавший во дворе стоит. Наваждение. Оказывается, когда он почивал под деревом в парке, мимо проходил тесть, забрал велосипед, а отдых зятя не стал нарушать, пожалел. Ах, Витек, Витек, последнее время он уже пил с большим трудом. Бывало, держит стакан, икает-икает с позывами на рвоту, он ее туда, а она оттуда. Деньги дадим на бутылку, чтоб съездил в лавку, а он держит их и начинает исполнять «рыгалетто». Вилять стал на велосипеде даже после малой дозы. И вильнул под груженную тракторную тележку. Жуткое дело. Вскрыли, а у него цирроз печени. Заключили – больше полгода не прожил бы. Говорят, от водки. Может и правда. Всякому хочется прокатиться по жизни радостно. Одни увлекаются каким-нибудь изобретением, корпит над ним всю жизнь, другие – чтением, наукой, спортом. Иные болеют футболом до одури или деньгами. День и ночь ломают голову, как больше награбастать, переступят через все, убивают друг друга, родную мать продадут. А мы, серые, нашли хобби в спиртном, выпьешь и уже счастлив, и, будто, уже умней. Я вот в бога не верю, а, думается, уж не наказание ли господнее выпало Витьку или проклятие дошло за этот украденный велосипед. Ведь говорили ж в гневе пострадавшие: «Чтоб ты на нем перевернулся или попал под машину!» Ведь не пришло ж в голову вернуть этот злополучный велосипед. Свой же цел и не пропадал. Отвезти бы, поставить на место, к забору. Мол, извините-подвиньтесь, ошибочка вышла. А какой бы это был светлый, благородный поступок, как героический, всю жизнь помнился, и душе было бы радостно и светло.
А у Анатолия кончина еще трагичней. Жена красавица, умна, на видном месте. Когда-то влюблялись, страдали в разлуке, ревновали, было, как у всех. Женились, родили двоих детей. Казалось, жить бы и радоваться. Но не тут-то было, через годы стали враг врагу. Злоба, ненависть, доходило до рукоприкладства. Жена стыдилась показываться с ним в обществе. Устраивала его в ЛТП лечиться от алкоголя. А он вернулся и сразу к нам, обмыть возвращение. Рассказывал:
- В летно-техническом полку (ЛТП) назначили меня свинарем. Перед отъездом мужику по соседству отнес четыре поросенка на время. Потом одного подарил ему, второго шоферу, который меня подвез домой попутно, две головы привез домой, жена будет заниматься свиноводством под моим руководством.
Лечение его не взяло. Жена не пошла с ним встречать Новый год в компанию, считала его недолеченным.
- Посидела немного у телевизора и пошла спать, - рассказывал Толян. – Праздновал один. Достал из загажника бутылку, смотрю концерт, сто грамм и легко, не заметил, как и уснул за столом. Она меня будит, гляжу, уже светло.
- Доброе утро, Алик Алканович, с Новым годом. Хорошо ли почивали? Ни жестки ли перина и подушка?
- Во, дура, не можешь без подковырки?
Смотрю, в бутылке еще грамм 70 осталось, опрокинул из горла. Вот так и отпраздновал. Однажды в гневной склоке поливали они друг друга оскорблениями. Не знаю, в трезвом ли он был состоянии. В порыве безумия швырнул в жену молоток, попал в голову, она отключилась и упала. Очнулась через какое-то время, а он весит в петле. Теперь уж никто не узнает, испугался ли он, что убил жену и придется держать ответ перед детьми, перед родными и совестью. Суди его Бог. А она на похоронах убивалась, плакала. О нем ли или о детях, что остались сиротами? Или о своей загубленной жизни, что не состоялась по-людски? Вот так мои други отошли в иной мир. А у меня ни цирроза, ни психоза, только вот на ноги сел, опухли, не влезают в обувь. В шлепанцах толкусь по двору. Врачи говорят, от злоупотребления спиртным, налагают запрет. Да глупость все это. Я пил всегда умеренно, ни то, что ребята, все им подавай первач. У меня жена и уже взрослая дочь употребляют. Праздник или юбилей какой по рюмочке-две позволяют. Потому-то и мир в доме. Поплетусь потихоньку в ларек, слава Богу, рядом, пузырь на карман. Жиганешь по внутренностям – благодать! А эти эскулапы, разве они лечат нашего брата? Кому мы нужны? Правда, иногда по их совету воздержусь, дня четыре не пью, вроде опухоль спадает. Плевать на все! А тут еще напасть, стыдно сказать, я и врачам об этом не говорю. Тебе по-товарищески откроюсь, надеюсь, ты не раззвонишь. Болезнь есть болезнь, но все равно она позорная: недержание мочи. Черт знает, откуда она. В роду у нас никогда ни у кого не было. Вот такие веселенькие дела, Федор. Может, сходишь в магазин за бутылкой? Посидим, потурукаем. Не? Некогда? Ну ладно, сам потихоньку потопаю. Пока еще ноги ходят. До свиданья.