1. Завтрак

      Я проснулся, когда летнее солнце уже начало подниматься из-за высоких сосен. На моих наручных часах было без пяти шесть – до подъёма оставалось ещё добрых два часа и пять минут. Это время можно было посвятить целиком себе. Хотя я предпочёл остаться в кровати. Наконец-то можно было просто отдаться ничего не деланию. Впрочем, такое желание может возникнуть только в самом начале отдыха – у меня – в его первые полчаса. Дальше моя натура взяла вверх. Процедура утреннего туалета была давно доведена до автоматизма. Хотя новая обстановка сильно ударила по моим внутренним привычкам. Раздевшись догола и зайдя в ванную комнату, я с большой тоской обнаружил отсутствие дезактивирующего душа. Вместо него была лишь душевая кабинка и приличных размеров ванна-джакузи. Ну да ничего. К хорошему быстро привыкаешь. Смывая мыльную пену горячими струями воды, я привычно попытался составить расписание на сегодняшний день. Вышло не особо удачно. Первым пунктом значился завтрак – 8.15 – 8.35. Далее… А вот далее уже и начинались вопросы.
      Закончив с туалетом, я позволил себе такую роскошь, как туалетную воду. Всё-таки от этого гладко выбритого мужчины средних лет должно пахнуть соответственно – немного резко, но в тоже время интригующе. Одеться я решил в летний брючный костюм без куртки. Всё-таки за окном стояла уже довольно ощутимая жара, а надевать пиджак и следовательно рубашку жутко не хотелось.
      Наконец, я вышел из своего номера – небольшой одноэтажной избушки в ряду многих. И тут меня ждал следующий сюрприз – никто не проверил мои карманы на наличие личных вещей. Никто не нашёл портсигар с золотым вензелем. Никто не написал докладную. Прикурив от любимой зажигалки, я с наслаждением затянулся сладковатым и резким дымом. Свершилось. Мне даже не пришлось напрягаться, чтобы сориентироваться среди стройных рядов одинаковых избушек – дорога была одна единственной и вела она к небольшому, но длинному зданию. Это и была наша столовая. Наслаждаясь красотами и ясным небом, я прогулочным шагом направился именно туда.
      К сожалению, дверь оказалась ещё заперта. Все мои утренние приготовления по обыкновению заняли полчаса, а значит оставалось ещё около часа чистого времени. Что ж, первое утро нового дня самое подходящее время для ознакомительной прогулки. Очень кстати оказалась и нова тропинка, уводящая мой взгляд куда-то в лес. По ней я и направился совершать свой утренний променад. Солнце ещё не доставляло неудобств своими лучами и можно было идти, не зажмуриваясь и любоваться здешними красотами. Глаз, привыкший к серой палитре, нашёл местные коричневые оттенки сосновых стволов и зелень кустарников очень привлекательными. Где-то высоко в кронах выдавал свою трещотку дятел, и совершенно невпопад отвечали ему прочие птахи. Здесь на удивление было приятно шумно, но это совсем не вызывало ни малейшего дискомфорта, даже наоборот. Тропинка между тем отчаянно плутала между высокими стволами и старательно пыталась запутать путника. Но мой наметанный глаз сразу уловил направление и без труда заметил, что эта дорожка была сделана руками человека и именно нарочно ей старались придать нарочито дикий, запущенный и натуральный вид. Что ж, флористам и экостроителям надо было отдать должное – для обычных людей всё выглядело именно так. Забравшись достаточно далеко от центра, я, вполне удовлетворенный прогулкой, развернулся. Потянувшись было за второй за утро сигаретой, я осёкся. Внезапно захотелось сократить курение до трех сигарет в день. Что ж… Отличная задумка. Успею ещё накуриться. 
      К моему возвращение столовая была уже открыта и полна народу. Моё появление вызвало весьма ожидаемую бурю эмоций. Всё-таки санаторий предназначалась для научного персонала НИИ. Поэтому я оказался единственным мужчиной своего возраста в этой разношерстной компании практикантов и практиканток – восемнадцати летних сорванцов и девчонок, лаборанток – неплохо одетых женщин от тридцати до сорока и порядком располневших и облысевших светил наук. В общем, моя подтянутая фигура мгновенно приковала к себе множество взглядов. Три девушки, весьма симпатичные, но чрезвычайно молодые тут же начали перешептываться и довольно громко засмеялись. Несколько лаборанток, собравшихся у стола с закусками, тоже начали что-то обсуждать, но уже с присущим их возрасту достоинством. Профессор Вяземский – невысокий плотный старикан с блестящей лысиной – отвесил мне внушительный «воздушный привет» и что-то с удовольствием принялся рассказывать своему коллеге – сухому, но тоже весьма бойкому старикану. Решив не ограничивать себя в выборе и, поприветствовав собравшуюся здесь публику кивком головы и улыбкой, я направился к столу с закусками и бутербродами. Свой первый завтрак было решено разнообразить парой бутербродов с икрой, одним с ветчиной и варёным яйцом, а так же чашечкой кофе. Впрочем, последний напиток был выбран скорее машинально. Всё это добро я расположил на пустовавшем столике, предоставив всем желающим возможность познакомиться со мной ближе.
      Первыми в этом списке оказались мой знакомый профессор и его коллега. Выдержав тактичную паузу и дождавшись, когда я расправлюсь с бутербродами, они приблизились.
      - Михаил Юрьевич, позвольте засвидетельствовать моё почтение. Безумно, безумно рад Вас здесь увидеть! – сказал мой знакомый, пожимая руку.
      - Семён Афанасьевич, это взаимно. Наконец-то выдался случай встретиться в неформальной обстановке.
      - Позвольте представить моего коллегу, доктор, профессор кафедры экологии и по совместительству мой большой друг Дмитрий Александрович Бортников. – Он протянул  свою сухую руку, поправляя другой съехавшие очки.
      - Очень приятно. С удовольствием читал Ваши статьи в «Экологическом вестнике».
     - Взаимно, молодой человек, взаимно.
     - Между прочим, Дмитрий Александрович, это именно Михаилу Вы обязаны своим открытием!
     - Да бросьте Вы, Семён Афанасьевич!
      - Нет, нет, мой друг совершеннейшим образом прав. Если бы не Ваши образцы, этого поразительного открытия не случилось бы.
     - Что ж, это очень лестно, оказаться частью подобного открытия.
     - Увы, молодой человек, в наше время всё сложнее становится найти толкового могильщика. Эта профессия всё больше и больше из искусства превращается в ремесло. Творцы и созидатели уходят, а на их место приходят дельцы и торгаши.
     - Но мы не будем больше Вам мешать! Приятного аппетита!
     - Был очень рад нашей встречи, господа, очень рад!
      Распрощавшись с известным мне профессорским составом, я принялся за кофе. Вопреки моим ожиданиям напиток оказался на удивление приятным – крепким и без грамма сахара. В нём чувствовался аромат и вкус настоящих молотых зёрен, а не той рафинированной дряни из концентрата… Впрочем о работе мне хотелось думать сейчас в последнюю очередь. Дегустацию мне прервал высокий и нескладный юноша. Ему было не больше двадцати, и он отчаянно пытался отпустить небольшие усы – неотъемлемый атрибут могильщика. Могильщика-дельца, если придерживаться только что услышанной классификации. И правда, когда я только начинал осваивать профессию никаких льгот нам не предусматривалось и иметь узнаваемые всеми усы было просто ник чему. Но видно юношеская мода последнее время стала брать верх. Что ж, это не мои проблемы. Юноша заговорил со мной очень низким, никак не вяжущимся с его худым телосложением, голосом:
      - Здравствуйте! Вы господин Афанасьев? Тот самый?
      - Который из?
      - Михаил Юрьевич Афанасьев, первый принёсший довременной хранитель информации из объекта «Могильник»! Это же Вы?!
      - Нет, юноша, спешу Вас разочаровать. Я всего лишь младший научный сотрудник НИИ.
      - Но как же профессор?
      - Дело в том, что я прихожусь сыном близкому другу профессора Вяземского.
      - Ах, вот оно что…
      - Именно. Родственные связи и ничего более.
      - Извините.
      На этом я решил прервать своё утреннее общение, чем заметно огорчил лаборанток. Но сейчас я был явно ещё не в той форме для беседы с ними. В голову постоянно лезла всякая чушь, и мне необходимо было от неё отвлечься. С этим намерением я направился к себе в домик, чтобы некоторое время посвятить себя музыке. Достав из дальнего кармана сумки голодиск, я установил его в проигрыватель. На нём была не обыкновенная запись, а то немного, что удалось мне раздобыть за всё время командировок. Здесь было ровно пятьдесят три записи. Часть явно на иностранных, несколько даже на мертвых языках, хотя даже родной, южно-сибирский, не всегда можно было понять. Часть песен по своему содержанию для меня так и осталась загадкой. Впрочем, сейчас мне просто хотелось расслабиться. Проигрыватель старательно жужжал голографом, стараясь понять, что же в него загрузили. В итоге звуковой ряд так и не смог совпасть с предложенным голографическим изображением. Пришлось отключить визуализацию – уж больно жалкими выглядели потуги машины подстроиться под такой незнакомый и совершенно непонятный ей ритм.



      Из чёрной бездны сна меня вырвало мерзкое пищание будильника. Ярко-красные цифры показывали время – без пятнадцати три. Увы, но здесь граница между днём и ночью была очень условной и, к сожалению, расписание составлял не я. Жёсткие нары, покрытые тонким и изъеденным паразитами матрацем, очень способствовали быстрому подъему. Оставаясь босиком и в нательном белье, я отправился в столовую. Здесь было очень тихо, и сидели только ребята из моей смены – Василь – коротко стриженный худощавый и неразговорчивый малый и Боровинок – коренастый и такой же молчаливый. Из маленького окошка высунулась алюминиевая миска наполненная чем-то непонятным и граненый стакан с «чаем». Усевшись на скамью я обвел глазами нашу столовую – маленькое помещение со стенами, выкрашенными в ужасно-зелёный цвет. Впрочем, по своей омерзительности до авиационно-голубого в моем отсеке этому цвету было ещё далеко. В миске очень быстро остывала утренняя порция чего-то… Скорее всего это была какая-то каша, но вот с точностью утверждать это было нельзя. Клейкое, липкое, совершенно безвкусное это нечто категорически отказывалось проходить по пищеводу. Но и совершив этот глотательный подвиг, нечто оказывалось у запертых ворот желудка. Его возмущения была отчётливо слышны даже мне. Не помогал даже «чай». Едкий привкус хлорки заглушал любые намёки на заварку. Подобное безобразие длилось меньше пяти минут, до тех пор, пока над окошком не загорелась надпись «СОТРУДНИКАМ ОБЪЕКТА «МОГИЛЬНИК-15» ПРИГОТОВИТЬСЯ К ВЫХОДУ». Это означало, что до начала рабочей смены оставалось чуть меньше получаса.
    Пять минут ушло на туалет и около двадцати на подгонку и облачение в снаряжение. На поверхности сейчас было около минус двадцати пяти, поэтому тёплые унты и вязаный свитер поверх нательного белья и брюк казались очень кстати. Сверху надо было натянуть очень неудобную прорезиненную куртку и чулки-бахилы. Венчал этот наряд респиратор с переговорным устройством и баллоном в рюкзаке за спиной, а также большие ветрозащитные очки. Все личные вещи и документы необходимо было упаковать в герметичные пакеты и сдать на вахту. Там же ждал дезинфицирующий душ, чьего дезактивирующего тезку необходимо было пройти до этого в ванной. Наконец, получив все необходимые бумаги с указаниями и планы очередного района работ, моя группа двинулась в сторону длинного коридора, ведущего к выходу. По дороге мы завернули в угрюмую оружейку, где скрытый за стальной дверью охранник выдал три автомата и по одному полному магазину.
      - Скоро вообще без патронов будут выгонять! – Сплюнул Боровик
       - Скажите спасибо, что оружия хватило на всех. Третья группа вообще ходит с одним автоматом на четверых. – Прозвучал неживой голос из-за двери.
      - Спасибо! – Все трое ответили ровным издевательским хором.
      У самых ворот нас ждал стальной восьмиколёсный монстр – «Боров». Он скалился белыми зубами из красной пасти. Василь залез в кабину, и чудовище взревело, выплескивая наружу струи чёрного едкого дыма. Забравшись на угловатый борт, я достал карты. Они были очень старыми – снимки со спутника, на которых даже название улицы нельзя  разглядеть, о трёхмерном моделировании речи быть не могло – отпечатано всё это на обыкновенной бумаге. Дождавшись Боровика, я постучал по люку и сказал в микрофон: «Клубок, давай ниточку, мы выходим».
     Ворота отворились с ужасным скрипом, хотя его скрыл сильнейший вой ветра. В безлунной темноте во всю силу разыгралась настоящая метель. Нацепив капюшон, я вцепился в поручень. «Боров» с привычным рёвом ворвался в удручающую темноту. Батарея прожекторов заработала спустя минуту, прорезая дорогу рядами ярких полос.
      - Короб, двести метров вперёд до поворота. – Раздался безразличный голос диспетчера.
      - Принято. Василь, двести метров, потом поворот.
      Машина послушно прибавила ход, разрезая снежную целину и покачиваясь на скрытых кочках.
      - Поворот направо. Пятьсот метров по прямой.
      - Принято. Направо, потом пять два нуля.
      - Миха, там затор.
      - Понял, сейчас узнаю. Клубок, нитка рвётся. Там узел.
      - Короб, повтори. – Диспетчеру было явно наплевать.
      - Повторяю. Нитка рвётся. Через три два нуля узел.
      - Короб, рвите узел, второй нитки нет.
      Вот спасибо, блин! Хотя впрочем, такое случается сплошь и рядом.
      - Василь, доставай зубы, рвать будем узел. – Сказал я неменяющимся голосом и обратился к сидящему сзади Боровику – Держись, сейчас будет трясти.
      Он никак не отреагировал. «Боров» сочно выдохнул пневмоцилиндрами, опуская две пары металлических клыков. Когда они встретили баррикаду, скорость явно перевалила за пятьдесят. Нас с Боровиком заметно тряхнуло, а монстр с завидной лёгкостью насадил на клыки покореженный остов старинного автомобиля. Каркас протяжно завыл, распадаясь на ржавые железяки, которые тут же провалились в снег, придавленные широкими колёсами.
      - Клубок, узел порвали, ждём нитки. – Вяло доложил я.
      - Короб, продолжайте движение до здания.
      Я отчаянно вгляделся в темноту. Сквозь бушующую метель разглядеть ничего не удалось. Сверившись с картой, я убедился, что в конце улицы нас должно было ждать здание. Но его не было.
      - Клубок, повторите.
      - Короб. Двести метров до шестнадцатиэтажного здания.
      - Какая видимость сейчас.
      - Двести метров, короб.
     По идеи шестнадцатиэтажный исполин должен был уже давно появиться. Но вместо него впереди маячила лишь непроглядная пустота.
      - Василь, тормози карусель. – «Боров» послушно остановился, качнувшись напоследок. – Клубок, проверь нас.
      - Короб, ждите.
     Процедура поиска занимала обычно добрых полчаса. Очень редко когда сигнал наших маяков быстро пробивался до базы. А уж треангулировать нас было практически непосильной задачей – на базе отчаянно не хватало специалистов.
      - Скажи Василю, поддать дыма.
      - Ты чего, Боровик, решил на дым сходить?
      Было у могильщиков такое выражение – «сходить на дым». На морозе в минус двадцать отморозить голую задницу не хотелось никому, поэтому пока кто-то справлял большую нужду, водитель поднимал обороты двигателя и обдавал сидящего потоком горячих выхлопных газов. Напарник вручил мне автомат, а сам, кряхтя и фыркая, спустился на снег. Проследив за ним, я дал команду Василю. Мотор взревел, выпуская клубы чёрного дыма. Так рычать пришлось целых десять минут. Опять влетит за перерасход топлива. Стараясь не думать об этом и не обращая внимания на жуткий ветер, я закрыл глаза в ожидании ответа диспетчера.