Ванька Жуков

               
                (юмористический рассказ по мотивам известного произведения А.П.Чехова).
      
            


   Ванька Жуков, двадцатипятилетний срочнослужащий, выловленный-таки три месяца назад военкоматом для пополнения рядов российской армии, в ночь под рождество, заступив дневальным по роте, никак не мог заснуть.

 Дождавшись, когда дежурный офицер и старшина уйдут гулеванить, прокрался в каптёрку, достал из начальничьего стола старенький ноутбук, изготовил к работе, кликнул мышью на почтовой  программе и, прежде, чем начать излагать мысли, он несколько раз пугливо огляделся на окна и двери, покосился на портрет министра обороны над входом, по обе стороны которого тянулись полки с противогазами и уставным чтивом, и прерывисто вздохнул.

    - Милый дедушка Константин Макарыч! - пробежались по клавишам Ванькины пальцы. - Пишу тебе письмо. Поздравляю тебя с рождеством и желаю тебе весомых барышей от клиентов твоих… Не помогли мне ни отец-депутат, ни маменька-астролог, им до моей кручины теперь там, на Лазурном Берегу, и дела нет. Одна надёжа на тебя.

    Ванька обратил взор на тёмное окно казармы, в отраженьи какого глядел на него измождённый режимом служивый и живо вообразил себе деда, хозяина престижного пивбара небольшого городишки средней полосы, подвижного буржуйчика лет семидесяти, с кольцами на всех перстах и неизменным сейковским хронометром на запястье стоимостью в табун лошадей.

 Днём дед обыкновенно почивает в своём кабинете на любимом диване или по скайпу перетирает дела с крутизной, ночью же - в соседнем подполье тешит себя надеждой  на крупный куш в рулетку, либо бездарно гоняет  шары по лузам.

 Рядом с дедом непременно тусуются старуха Каштанова и молодой прохвост Вьюнов. Этот прохиндей Вьюнов - на загляденье почтителен и ласков, одинаково учтив и услужлив как со своим, так и с заезжим людом. Но под его обходительной личиной таится нешуточный аферист - никто в окрУге ловчее его не умеет опустошить мошну зазевавшегося картёжника, или солидно кинуть доверчивого заёмщика. Вьюнова уже  неединожды подогревали утюгами, увозили в мешке в глухомань, топили в проруби, но всякий раз он чудесным образом воскресал…

Теперь, поди, дед опять сидит за зелёного сукна столом, делает ставки и, время от времени, загребая невеликий банк, старчески хихикая, щиплет за задницу то Каштанову, то крупьиху…

   Ванька вздохнул, перевёл курсор этажом ниже и продолжил писание:

   - А намедни мне была экзекуция. Ротный выволок меня за ухо на плац и спинкой от кровати отмутузил меня за то, что я в казарме после отбоя брейк-данс стал крутить, а дня через два сам же подошёл ко мне и шепнул: - «Обучи танцу».

 Деды надо мной потешаются, посылают в самоход за водкой или другим каким кумаром, а денег не дают, а коли не добудешь зелье, то принуждают перед сном им пятки чесать. А еды нету никакой - всё каши, супы да компоты. А что до хавки нормальной - ветчины либо бекона - то не достаётся, видно, чины сами трескают.

 А спать мне велено на втором ярусе, а я оттуда всё время ночью вываливаюсь, а после шмяканья о половицы какой сон? А когда деды в подпитии - то и  совсем не сплю - велят до подъёма анекдоты сказывать или петь чего-нибудь из дембельского репертуара… А косячок сварганить или стрельнуть у кого и вовсе нереально, про «уколоться» уж и не говорю. Вообще-то, тут один «вольняк» торгует герычем, да коштовато больно: за порцайку дури - потрёпанный БТР, либо чертежи «Тополя-М» просит.

 В тутошней лавке - одни пряники да карамель. Даже колёс нету. Сподобился я как-то пряниками этими отовариться на сотню «франклинов», стал с них мак соскребать, что бы в дело пустить, как ты учил, да усёк сие прапор, оккупировал мой сырец, трибуналом стращал, а сам, подлец, после накумарившись, битый час по проходу на табуретке верхом с линейкой наголо лихо так скакал - генералиссимуса нашего Александра Васильевича из себя корчил, а меня за турецкого пашу посчитал - опрокинул меня навзничь, ботинком оглоушил и всего табуреточными копытами истыкал. Пытались его унять, да куды там! - свежие, походу, оказались пряники.
 А тут, аккурат, проверяющий из округа со свитой в казарму заявляется, а там - ледовое побоище: койки ножками кверху, стёкол в окнах уже нет, в воздухе - осколки в виде перьев от разорвавшихся подушек, на полу всюду корчатся травмированные полководцем бойцы. Поскакал намётом к проверяющему прапор, осадил перед ним табурет, давай его обломком линейки в чрево ширять. Ширяет да приговаривает: - «Пуля - дура, штык - молодец!». Насилу упрятали всадника в канцелярию, стал он тотчас императрице донесение сочинять - дескать, Ваше Величество, Измаил взят!..

   А супружница нашего помполита любит к нему в казарму с крохотной обезьянкой хаживать. Прикольная такая животинка, токо сопливая, блохастая да вонькая чрезмерно. Угораздило же меня давеча вонючке этой язык показать. Взбеленилась тут помполитша, раздраконила обезьянку и давай ейной мордой меня в харю тыкать! Едва отбился!..

 Милый дедушка, забери меня отсюда домой, кланяюсь тебе в ножки и буду бога молить, выкупи меня, а то помру. Буду у тебя хоть на посылках, а хоть и кружки ополаскивать. Хотел было в бега к тебе двинуть, да ортопеды мои импортные, что ты прислал, кто-то спёр, а в кирзачах дезертировать мне западло.

    А Москва, дедушка, город большой. Дома всё больше - офисные и поставленные «на попа». На улицах шибко людно, полно иномарок, на дорогах везде наблюдаются пробки - пивные, водочные, попадаются и коньячные - видать, пьют москвичи неумеренно. Третьего дня ходили на экскурсию на Красную площадь, видели там чьё-то богатое имение за высоким кирпичным забором с башенками и охраной, не знаю - чьё, но поболе твоей резиденции, пожалуй, будет. А блюстители здесь денег не берут, ну разве что в евро. И путан в столице выбор хороший - когда нас строем гнали в баню - насчитал их до полусотни на одном только квартале, тариф, правда, не спрашивал.

    Милый дедушка, а когда у вас будет корпоративная ёлка с гостинцами - подбери мне деваху покраше и в подсобке до поры схорони, скажи - для Ваньки. Приезжай, милый дедушка, Христом Богом  молю. Пожалей ты меня, потомка несчастного, а то все изгаляются и шпыняют без причины и стерлядки с лобстерами охота.

 А скука такова, что плачу. В казённом магнитофоне из музыки - сплошь марши и прочий неликвид, а чтоб - «хеви-метелл» или реп - так нету. Пропащая моя житуха, поплоше сидельца всякого… А ещё кланяюсь Петрухе из твоей охраны, бармену Тимохе, Зяблику - ди-джею, Лариске из консалтинговой компании. А коллекцию мою рублёвских икон никому не отдавай, сохрани. Да за «Порше» моим доглядывай! Остаюсь твой внук - Иван Жуков, милый дедушка, приезжай!

     Ванька зашёл в Интернет, набрал в окне дедов Е-mail, но впопыхах умудрился отправить письмо деду не своё, а командира, хозяина ноута, где тот делился с родными своей радостью - внеочередным присвоением ему звания «капитан» и обещался скоро приехать с подарками в отпуск.

    Довольный тем, что ему не помешали, Ванька  на цыпочках вернулся на пост к тумбочке, присел на неё. Убаюканный сладкими надеждами, спустя четверть часа, он уже крепко спал.

 Ему виделось дедово питейное заведение. На подоконнике сидит дед с планшетником в руках, свесив босые ноги, и зачитывает обслуге  ванькино послание. Подле ходит вездесущий Вьюнов и вертит задом...



         Константин Десятов.