Negro letum не окончен

Сегодня в храме было пусто. Удивительно, но на службу никто не пришел. А ведь именно сейчас вера наиболее сильна в людях, к кому, как ни к Богу они обращаются в эти темные времена. Именно сейчас люди приходят к монахам, слезно молят об исповеди. Людям страшно – столько смертей произошло за последние месяцы. Они думают, что Бог злится на них, что он наказывает их за грехи. И они возвращаются к церкви, приходят в ее чистые и светлые стены, просят прощения. Но сегодня никого не было.
Молодой служка оглядывал пустой собор, стоя под аркой, незаметный и тихий. Скамьи пустовали. Это наводило на страшную мысль о том, как мало людей осталось в их приходе. Возможно, последние просто не могут прийти. Даже в обитель Бога.
Юноша тяжело вздохнул. Ему было больно думать о том, какой ужас творится снаружи. Он был малообразованным, слишком молодым, только примкнувшим к церкви, но уже чувствовал всю боль прихожан. Он разделял ее с людьми и дарил им прощение. Иногда, когда монахи не видели, люди подходили и к нему. Они видели, что он чист и сердцем, и душой, что он хочет и может помочь. И удивительно – после исповеди именно этому служке на душе у прихожанина становилось легко и светло. Монахи знали это, чем старше становился служка, тем более становилось очевидно, что если он всерьез захочет принять церковный сан, то когда-нибудь сможет стать даже кардиналом, ибо не будет более праведного и искреннего Святого Отца. Но это зависело лишь от его желания и воли.
А пока он стоял в арке прохода, в своей старой черной хламиде, подпоясанной веревкой, и вслушивался в звон колоколов. Звук завораживал, он будто дарил надежду – все еще будет хорошо, беда уйдет, солнце вновь начнет светить людям.
Внезапно, в самом темном и неприметном уголке, юноша заметил прихожанина. Он сидел скрючившись, как будто молился. Тени скрывали его лицо, отсюда была видна лишь часть одежды, сокрытая коричневым плащом с капюшоном. Но даже эта маленькая деталь гардероба заставила служку встрепенуться. Он бросил быстрый взгляд на игумена, сидевшего на первой скамье, но тот даже не смотрел в сторону юноши. Служка вновь посмотрел на прихожанина.
Так и есть, в тени сидел ни кто иной, как граф Саффолк. Это было даже более странно, чем пустующие скамьи: зачем граф проделал такой путь, чтобы помолиться в маленькой церквушке на задворках графства? В Ипсвиче есть свой храм, куда более помпезный и величественный. Но граф приехал именно сюда, в погибающую деревушку на востоке.
Служка снова посмотрел на игумена. Тот наконец обратил внимание на взволнованного юношу и укоризненно взглянул на него. Молодой человек подошел к скамье и аккуратно присел рядом. Затем он наклонился к уху настоятеля и быстро прошептал:
- Граф Саффолк сидит на задней скамье. Один.
Игумен даже не обернулся. Все так же смотрел на хор. Только чуть слышно произнес:
- Пусть сидит. Он не хочет, чтобы его узнали, значит его никто и не узнает. У каждого свои мотивы прийти в храм.
Служка встал, слегка поклонился настоятелю и вернулся в арку. Он был умен, поэтому не стал даже глазеть в сторону знатного гостя. Просто вновь обратил лицо к сводам церкви, закрыл глаза и вслушался в перезвон колоколов и в хор человеческих голосов.
**
На дворе был 1348 год. Англия. На престоле восседал король Эдуард III Виндзорский. Это были темные времена, но даже не в монархе было дело. На страну обрушилось несчастье, несравнимое ни с чем. Страшное бедствие, которое посетило каждый дом, жестоко посмеялось над каждой семьей. И не было спасу от этой напасти, ибо была она в самом воздухе.
И имя этому бедствию чума.
Страна окунулась в одно большое безумие. Каждые пять минут люди осматривали свое тело и не дай бог обнаруживали там черные язвы. Любое недомогание сразу вызывало повышенное внимание к больному. Страх властвовал над душами: крестьяне боялись ходить в храмы, а если и находились смельчаки, то они отчаянно замаливали свои грехи, надеясь на прощение. Знатные же господа не покидали своих имений, окружив себя докторами и окуривая покои дымом сожженных трав. Все больше красных крестов появлялось на дверях домов и лачуг – страшная метка карантина. Надежда угасала у людей, живущих под этой меткой – их признавали смертниками. Не было шанса вырваться из цепкой хватки болезни, счастливый же исход признавали чудом. Но таких чудес не случалось, умирали практически все.
Над городами висел дым от кострищ: сжигали вещи умерших, а порой и сами трупы. Смрадный воздух не давал дышать, по улицам гулял запах смерти и тлена. Каждый день десятки раз повозка провозила по главной улице изуродованные тела, чтобы сбросить их в один могильник. И никто не знал, в чей дом наведается телега в следующий раз, настолько страшно было это даже представить.
И только как вестники смерти ходили от дома к дому чумные доктора – подобно дьяволам, на них были белые маски, похожие на клюв ворона, черный плащ до самой земли с высоким воротником, перчатки и чемоданчик с травами. Люди не знали даже, считать ли их добром или злом, ибо всегда оставляли они после себя красные кресты на дверях. Приговор несчастным крестьянам и дворянам, ибо все равны перед чумой. Всех ждал один исход.
Дни слились в одно единое сражение с эпидемией. Инквизиция объявила, что во всем виновны порождения Сатаны, рыжие девушки с зелеными глазами – ведьмы. И вновь возгорались кострища, принимая жизнь невиновных красавиц. И становилось неясно, что страшнее – церковь или чума. Но у каждого была одна единственная цель – выжить, и многих под конец 1348 года уже не волновали метода борьбы с заразой. Главное, чтобы Бог смилостивился.
Ученые бросились искать лекарства в соединениях трав, масел и благовоний. Некоторые утверждали, что им удалось найти искомый препарат. Другие сами становились жертвами вируса. Третьи приходили к выводу, что это бесполезно, что лекарства нет и не будет. Самые безумные идеи давали надежду в первую очередь знати, ведь именно для них создавалось лекарство. Они были готовы принимать какие угодно ингредиенты, выпивать какие угодно жидкости и нюхать любые благовония. Но мало кому это помогло – все заразившиеся рано или поздно попадали в могильник или на костер.
Чума шла по Европе. Ее марш смерти внушал ужас людям и панику монархам. И не было спасу от нее, и ходили по грязным улицам чумные доктора, похожие на дьяволов…
**

Именно в это время граф Саффолк тайно прибыл в небольшой храм где-то на отшибе графства. Его разумом владел страх: он был готов пойти на все, только бы его обошла пандемия. И он был не один такой. По всему королевству Англии чиновники и знать, крестьяне и рабочие – все просыпались каждое утро будто в последний раз и ложились вечером спать, благодаря Господа за дарованное время жизни. О, как работали простые люди, чтобы заслужить прощение Бога! Они верили, что только так они могут закрыть свои грехи и слабости, за которые и были покараны. Но то ли Бог исчерпал свою милость, то ли грехов было больше, чем пота и крови, стекавших по усталым рукам и спинам бедных тружеников. Болезнь не уходила, продолжая жадно пожинать плоды стараний своих.
Знать и дворяне же делали все в точности наоборот. Если раньше казалось, что их алчности и эгоизму не было границ, то под угрозой смерти они становились еще более бесчеловечными. Храмы служили мессы в их честь, настоятели по нескольку раз в день ходили в богатые поместья и дворцы, чтобы окурить и освятить покои высокопоставленных чиновников. Церковь стала орудием спасения богатеев, они полностью извратили в своем сознании понятие «Бога» и «святости». Им нужно было только спасение собственной шкуры, не более. И все чаще становилось понятно, кто из священников действительно честен в своей вере, а кого давно уже затянула пучина коррупции и алчности. Чума принесла с собой много бед, но она же и сорвала маски с лиц, открыла душу каждого, истинные ценности и мотивы.
**
Голоса хора утихли, лишь эхо блуждало под куполом церкви. Звон колоколов смолк. В эти мгновения на зал обрушилась какая-то странная тишина. Граф Саффолк послушно перекрестился, лишь только хор начал расходиться. Но крестился он наиграно: в его сердце давно уже не было веры. На ее месте гнила позорная дыра слабости. Нет, он пришел в лоно церкви, ведомый надеждой. Он перепробовал все, что мог, лишь бы спастись от проклятой заразы. Но граф уже буквально чувствовал ее дыхание, ему казалось, что следующим непременно станет он. Мужчина с криками вскакивал по ночам: его сны все чаще посещала Госпожа Чума, являясь в виде бледного, тронутого язвами лица молодого юноши, гадко ухмыляющегося и что-то нашептывающего. Саффолк всегда просыпался, лишь только призрак открывал рот. Мужчина страшно боялся того, что это лицо могло ему сказать..
Но даже столь жалкому человеку можно найти оправдание. Ужас возник не на пустом месте. Болезнь уже унесла жизнь его сына, спрятанного в Йорке у дяди. Но не было скорби в сердце у графа – лишь страх. Страх за свою жизнь, что обесценивалась с каждой секундой.
**
Игумен ласково улыбнулся каждому юноше, что составляли хор. Сегодня не хватало еще двоих. Еще двоих призвал к себе Господь. Теперь их осталось так мало…
Старик знал, что и его жизнь не может идти бесконечно. Но их храм вымирал, остались одни молодые служки да несколько священников. Но те уже сказали, что переезжают в Йорк. Там эпидемия бушует не с такой силой – и это внушало людям ложные надежды. Глупые, рано или поздно, зараза заберет всех. Лишь Бог мог спасти их, а он слышит своих детей отовсюду. Для того, чтобы молиться за души миллионов, совсем необязательно переезжать в Йорк. Но, похоже, молодые этого не понимали, а потому верили в призрачный шанс уберечь себя и своих близких.
 Игумен уже несколько дней обдумывал то, кому передать приход, если вдруг однажды утром он не проснется. Старик не боялся смерти, но боялся за людей, которые потеряют опору, если их приход исчезнет. Главная задача церкви – помочь людям, обеспечить им связь с Создателем. И сейчас, в это темное время, церковь должна стать спасительным ориентиром. Поэтому нельзя, чтобы этот ориентир угас, как пламя свечи под порывом ветра.
«Мне нужен преемник».
Тот самый молодой служка вышел к алтарю, стал перед крестом и совершенно искренне перекрестился. Незаметно, одним неуловимым движением. Настоятель стукнул об пол своей тростью и негромко окликнул:
- Ричард, подойди сюда.
Юноша незамедлительно подошел к игумену и слегка поклонился ему.
- Ричард, сходи в деревню, навести Томаса и Кристофера. Они не пришли сегодня, я волнуюсь. В наше неспокойное время…, - старик не закончил, его одолел приступ кашля.
Ричард терпеливо ждал. В последнее время такие приступы случались все чаще с игуменом. И не требовалось особого ума, чтобы сообразить – срок настоятеля подходил к концу. От этого сердце юноши наполнялось великой печалью.
- Быть может мне привести доктора?
- Нет, нет. У этих воронов и без меня хлопот достаточно. Да и кто знает, кого они приведут за собой в наш храм, - твердо ответил старик, медленно подымаясь со скамьи.
Ричард прекрасно понимал, о чем говорит игумен. Врачи находились рядом с больными, разговаривали с их родными, сидели с ними в одном доме. Их одежда с легкостью могла переносить заразу от дома к дому, от человека к человеку, пока однажды не занесла бы ее в церковь. Они действительно были вестниками Чумы, ибо разносили ее, сами того не ведая.
- Ступай, не медли. Не задерживайся в деревне, но не отказывай тем, кто попросит благословления или доброго слова.
Юноша вновь поклонился.
- Возьми с собой Библию. Вдруг…, - но Ричард, не желая слушать об этом «вдруг», уже широким шагом направлялся к двери.
Настоятель с грустью смотрел на буквально убегающего юношу. Иной бы подумал, что парнишка чрезвычайно груб, раз не дослушал старшего и по летам, и по чину. Но старик понимал, что не в плохом воспитании дело. Да, мальчик был невероятно добр, он верил глубже всех, кто был в этом приходе. Но его до сих пор пугала смерть. Он до сих пор не желал мириться с тем, что самозванка-Чума забирает неповинных людей. Он был слишком чувствительным, слишком тонко было его восприятие жизни. И когда-нибудь он сломается, не выдержав всей несправедливости того мира, что создал Бог.
Хлопнула тяжелая дубовая дверь.
**
Саффолк поднялся со своей скамьи одновременно с тем, как встал кашляющий игумен. И хотя весь вид графа выражал некое нетерпение, он не пытался услышать, что говорил старик молодому служке, ибо не желал это слышать. Какое дело графу до того, что там обсуждают эти фанатичные верующие? Он давно уже понял, что если ты сам не позаботишься о своей жизни, никакой Бог тебя не спасет.
 Мимо пронесся служка, на ходу накидывая поверх рясы плащ. Мужчина дождался, пока тот выйдет из храма, а затем неспешно последовал к алтарю.
Почему он выбрал именно этот храм? Он был далеко от центра, никто бы не увидел графа здесь, не стал бы распускать всякие нежелательные слухи о его панике и трусости. В храме не было особенно любопытных монахов, а значит вопросы лишние тоже задаваться не будут. Да и это одна из немногих церквей, что по-прежнему проводила службы.
Саффолк подошел к настоятелю и учтиво произнес:
- Вашему служке стоило бы быть чуть внимательней. Бегать по храму, едва ли не сбивая с ног прихожан – это не есть хороший пример крестьянам.