Ночь рыбака

Предметы, люди и место в этом рассказе завуалированы, так как, дело это двояко криминальное и вполне возможно, до сих пор не закрыто. Рыбачим мы с Федором (стыдно признаться, но это так) как всегда браконьерским способом. Велосипеды в камыше, сами в укромном месте, казалось известном только нам. Днем почти не клевало, а к вечеру, как сдурела рыба, не успеваем снимать. Стало темнеть, домой бы, да где уж уйдешь. Сказано - жадность таковых губит. Уже килограмм по пять в садках. Тут-то и накрыли нас охранники.
- Хенде хох! - гаркнул долговязый детина с двустволкой наизготовку - сматываем удочки, да поживей! В нем я узнал старого знакомого. С полгода назад, работал он недели две в нашей бригаде, потом уволился. Ленивый увалень. Такие не любят ударничать, ищут и находят дело не бей лежачего. Чем это не доходное место? Заберут сейчас наш улов, а завтра, теща будет делать деньги возле пивной. Вспомнив его имя, я заговорил товарищеским тоном:
- Отведи ружьё в сторону, а то ведь и грабли раз в год стреляют. Ты что не узнал меня, Вася?
- Уже скоро 40, как Вася. Не узнал и не желаю, а на службе знакомых не признаю! Вы что ли пешком пришли?
- За нами скоро приедет капитан из уголовного розыска, - начал хитрить Федор.
- Знаем мы ваших покровителей, здесь мы сами капитаны, а то и выше бери. Сейчас приедет шеф, штрафанет на десяток окладов и ваш УгРо не поможет. А теперь шагом марш, потопали к вагону! И повели нас под конвоем. Впереди Васин напарник, хромой мужичок, а сзади, сам с ружьем. Впустили в вагон и замкнули.
Осмотрелись мы впотьмах, на окнах арматурные решетки. Надзиратели наши то уйдут куда-то, то опять окажутся у вагона. Тихо переговариваются. Уловили мы из их разговора, что кто-то там, у них гребёт бреднем или сетью рыбу и скоро должен уехать. Больше часа мы уже в заключении. Продрогли. Федя в потемках, нашарил на вешалке их выходную теплую одежду: дубленый полушубок пришелся ему по размеру, мне подал утепленную куртку из кожи. На столе обнаружил большую сковороду жареной рыбы. Зажег спичку, заглянул в стол, там хлеб и начатая бутылка водки. Радостно провозгласил:
- Федот, (а меня зовут совсем иначе) да они нас посадили в эту КПЗ на откорм, а мы недотепы прозябаем.
Выставил всё с приборами на стол и мы дружно принялись за трапезу. Хоть и непривычно без света, но минут через 20 было со всем покончено. После чего мой Федя затосковал по свободе, решительно заявил:
- Мы, вольные птицы, пора, брат, пора! Я делаю этого унтера Пришибеева, главное отнять ружьё, а ты с этим инвалидом справишься. Просись у своего знакомого на двор. Когда они заговорили за дверью, я начал клянчить:
- Вася, не дай опозорить ваше жильё, выпусти до ветра.
- Опозорите, будете языком вылизывать до третьих петухов.
- Ишь ты, истый гестаповец, - шептал Федор, - постой-ка, брат мусьё. Позлорадствуй пока с ружьем, будешь ты у нас петь Лазаря. Некоторое время Вася держал издевательскую паузу, наслаждаясь нашим унижением, упивался властью. Я притворно, плаксиво, повторял просьбу. Наконец, заскрежетал замок, звякнула цепка. Мы обозрели обстановку «боевой охраны». Рядом с порогом стоял мужичок-заключник с амбарным замком в руке. Поодаль - вооруженный начальник конвоя. Федя пошел первым, остановился против Васи, заговорил дрожащим голосом:
- Ну, ребята, вы нас заморозили, вынудили одеть ваши тряпки.
Васю это так возмутило, что он отвел ружьё в сторону, приблизился к Федору, тут же был опрокинут и обезоружен. Инвалида я тоже легонько толкнул. Истязатели наши повержены.
- Встать, - скомандовал мой друг, - мы лежачих не бьём. А кому же охота вставать для битья?
- Не бейте нас, мы вам все прощаем, - завопил Вася.
- Ха-ха, слышь, братан, с нас снимают обвинение и прощают? Они, не имея прав, без санкции прокурора и решения суда заточили в холодную. Мы простыли, может, последует воспаление легких, а то и летальный исход и они отпускают грехи наши. Где это вы получили такое халуйское воспитание? Да вас за это убить мало. Прощайтесь с жизнью! Не будем поднимать шумиху стрельбой, применим другие приемы. А уже послезавтра в газете, а то и по центральному телевидению появится краткое сообщение: Такого то числа, ночью были злодейски убиты двое мужчин, честно охраняющих зарыбленный водоем. Тела убиенных отправлены в морг. Преступники по горячим следам пока не задержаны. Но вы это уже не прочитаете и не увидите. Только в этом скорбном объявлении небольшая заковычка: «Честно охраняющие». Мы, значит, удочкой не моги ловить, нас в каталагу на издевательство, а жуликам, вашим сообщникам не возбраняется - бреднем. Воруете, продаете машинами.
- Нет. Сегодня не на машине, на лошадях с бричкой приезжали. Всего два небольших мешка взяли, - становясь на колени, заплакал Васин напарник.
-Не убивайте, у меня дети, они без меня пропадут. Вася тоже содрогался в рыданиях. Во время этой воспитательной беседы, Федор держал за стволы ружье и помахивал, потом раскрутил и запустил в камыши. На том и поставил точку в этой трагикомедии. С достоинством победителей, мы сначала степенно зашагали прочь, а потом затрусили рысцой, оглядываясь, нет ли погони. Захватили удочки, улов - на велосипеды и были таковы. А через два дня, поразмыслив, на Федином жигуленке с затемненными стеклами и замазанными грязью номерами, проезжая мимо пресловутого вагончика, на ходу выбросили к порогу вещдоки: полушубок и куртку. Думается, Вася меня не узнал. Сколько уж с тою времени рыбы уплыло, а органы нас не беспокоят. Может, и не было на нас доноса? Говорится ж, ворон ворона не клюёт, потому что обоюдно больно. Хорошо бы, если всегда было так, а то ведь жить в неизвестности тревожно и очень даже страшно.