Планета Первой Любви. Часть 1 Глава 2

Глава     КАНИКУЛЫ

Колёса вагона, бойко постукивали по рельсам. Уже вторые сутки валяемся на вторых полках, беспрерывно глядя в окно, и вторые сутки я не выпускаю твоей руки из своей. Ты читаешь стихи, я особо не вслушиваюсь - беспрерывно смотрю на твои чуть шевелящиеся губы... Позади суматоха последних дней - сборы, наставления, прощания. За окном мелькающая природа разительно отличается от нашей.У нас снег почти не тронут, за исключением вершин холмов. Там снег стал ноздреватым и осел, истекая талой водой. Здесь же его нет вообще. Кругом бойкая, свежевыкрашенная зелень, и кроны деревьев окутаны зелёной прозрачной дымкой. Значит, скоро Алма-Ата, наша столица. Едем, как отличившиеся - двадцать человек - в спектакле. Две недели! Ура! Две недели мы с Людой будем неразлучно, день и ночь вместе! Эко хватил - ночи... Поезд влетел в утренний город. Люди, истосковавшиеся за зиму по теплу, уже копошились на своих огородах, в основном жгли прошлогоднюю листву. Некоторые загорали - счастливчики!На перроне, кое - кого встречали. Меня, например, старший брат. Мама позвонила. После дружеских постукиваний по плечам я ему жарко зашептал на ухо... Он согласно кивнул и подошёл к Вере Тимофеевне. Она тоже когда-то учила его. Через несколько мгновений мы втроём, счастливо закинув рюкзаки за спину, двигались к такси. Эти две недели я и Люда будем жить у брата! Мечты сбывались! Горный Гигант, где жил брат, был особо красив. Горы - рукой подать, здоровенные, вековые дубы только - только наливающиеся зеленью, и весело журчащие, под открытыми окнами, бойкие арыки.
- Вначале в баню, она уже готова. Потом за стол. Ты... как, со мной... или, -он незаметно кивнул на Люду. Я ярко покраснел. Ясно...Тогда пошли, вон, веник прихвати. В бане он похвалил меня:
- Хороша дивчина... Только уж такая тонюсенькая, хотя, моя тоже до свадьбы была такая. А ты, молодец, береги любовь! Он щедро поддал парку. Затем, под навесом, за громадным столом пили чай. Брат предлагал самодельного винца, но я, помня недавние уроки, отказался.
- И это добре, - ещё раз похвалил брат.
Я скосил глаза. Моя Людмила, с пунцовыми щеками после бани, закутавшись в мягкий халат, смущённо пила чай. Потом тихо пели песни. Жена брата Светка на редкость оказалась голосистой.
-Все дела завтра, а сейчас спать, - и,правда, не заметили, как настала скорая, неожиданная южная ночь. Звёзды, с кулак величиной, обильно высыпали на чёрном поле, двусмысленно подмигивая из далёкого космоса.
- Спать, как будете ложиться? – Светка явно издевалась. Люда не знала, куда глаза деть - выручил брат.
- Ты, Люд, на диване, ну а ты, - он посмотрел, улыбаясь на меня,- на улице, под навесом. Кстати, все «удобства» тоже на улице.
Лежа на топчане, закинув руки за голову, мечтательно улыбаясь, смотрел я в ночное небо, Где – то, цепляясь за верхушки гор, выкатывалось ночное светило, разливая по миру свой серебристый, мертвенный свет. Мир спал. Слабо скрипнула дверь...

На новом месте мне всегда не спится. Правда, чужими людьми семью старшего брата Сергея я бы не назвала. Брат его когда - то преподавал у нас в школе. Я тогда маленькой была, в четвертом классе училась, ходила к нему на тренировки.Стала считать баранов в уме, как рекомендуется от бессонницы, даже круглые их рога представить старалась. Нет, не спится все равно. Тихонько накинув халат, вышла из дома подышать ночным воздухом на крыльце. А звезды какие! Как хорошо! Каникулы, свобода...Не надо ничего читать, писать. Впереди весна. Когда еще те экзамены. Стоит ли о них думать. Действительно, какие там экзамены. Я скучала...по Сережке. Не видела его уже часа три. Да, спит он, поди. Вот, и дверь закрыта у него под навесом. Умаялся с дороги. Да еще баня эта...запарила его. Идти надо в дом. Прохладно. Но не хочется мне в дом, минуточку еще постою. Интересно, спит или мечтает?  Может, глянуть на него, спящего. Минуточку только. Я же его не разбужу. Просто так с ним  посижу. Дверь тихо скрипнула, почти неслышно. Он спал, разметавшись. Присела на краешек к нему. Совсем тихо...Какой он, спящий. Теплый такой, родной такой. Дышит ровно, точно...спит. Погладила по руке. Нет, не разбужу. Он даже не реагирует Вот это сморило тебя, Сережка. Думала, сидя рядом с ним:
- Хороший ты мой, как я люблю тебя...Ты даже не можешь себе представить, а я не могу тебе это передать, какая я счастливая рядом с тобой. Только с тобой я такая счастливая быть  могу. Спишь, а я вот не могу. Ладно, посижу, на тебя посмотрю. Я там не снюсь тебе случайно? Рядом сижу, не чувствуешь? Нет? Ладно, спи. Погладила его вихры. Да они в кольца закручиваются, как обычно. Провела ладошкой, щеки коснулась, погладила плечо. Какой ты сильный у  меня. Какие у тебя сильные руки, Сережа... Всегда тебе говорю об этом. Надо как - то оторвать себя. Надо идти. Завтра хлопотный день. Сережка ты мой...Мы  с тобой будем жить долго - долго, всегда... Как же не поцеловать на ночь тебя. Уголки лишь губ твоих, лишь уголки. И сердце мое замерло от его дыхания...

Сергей и не заметил, как уснул. Снился дивный сон. Будто он, русский витязь, весь израненный острыми мечами, с красноперой стрелою в груди. Всё место кровавой сечи усыпано ранеными и погибшими ратниками. Ему тяжело дышать, каждый вдох сопровождается кровавыми всхлипами. Ночь... Дивная луна мертвенно освещает место недавнего всплеска человеческих страстей! Ему худо! Холодеют все члены и уста. Жизни осталось на пару вздохов... Сквозь  неплотно сомкнутые веки видит, как подходит, прозрачная,как облако, чудной красоты девушка. Склонившись, роняет на него невесомый локон волос,хочет его поцеловать...
-Наверное, смерть, - равнодушно думает Витязь-Сергей... Целует...   
Я ошарашенно просыпаюсь. Луна по-прежнему льёт равнодушный свет. Рядом со мной моя  Людмила, которая возвращает к жизни, нежно целуя в самые уголки губ. Весь запрет и томление, которые скапливались во мне эти последние дни, вдруг выплёскиваются! Чуть не рыча, обнимаю её, увлекая к себе. Ласки становятся всё настойчивее. Головой зарываюсь в упругую девичью грудь... Руки нервно скользят по всему, почти обнажённому, телу... Вдруг, словно воочию, вижу укоризненные глаза мамы Люды:
- Ты ж ведь говорил?! С нервным вздохом вдруг успокаиваюсь. На меня, со слезами смотрят, чуть укоризненные глаза. Примостившись у меня под боком, чуть щекоча мне локонами щёку, ты что-то благодарно шепчешь на ухо. Затем, почти до утра уставившись в небесное покрывало, мечтаем, мечтаем... мечтаем. Перед прощанием договариваемся с утра пойти в горы. Брат вечером показывал, освещённую уходящим солнцем гору, с чудным названием "Вершина трёх братьев". Говорит, что на самой вершине находится три камня - три брата. И эти совсем одинокие братья помогают влюблённым! Ох... и врёт наверно... Ведь как он лукаво смотрел на нас, с Людой... А почему и не сходить? Тем более рядом, можно сказать, рукой подать... На том и порешили. Утро всё настойчивей вступает в свои права. В последний раз прижавшись горячим, упругим, девичьим телом, выскальзываешь из уютной кровати. Из милого, улыбающегося рта, вырывается лёгкий пар... Свежо! Мелькнув, белыми икрами ног, исчезаешь, за слабо скрипнувшей дверью. Чуть сомкнув глаза, моментально засыпаю... Ничего не снится... Но я почему - то, счастливо улыбаюсь во сне... Так, наверно, могут спать чистые совестью люди, по -  настоящему счастливые, ну и конечно, влюблённые... Занимался новый день, сулящий новые счастливые мгновения...

Выскользнув из магнитных объятий Сергея, заторопилась в дом. До рассвета оставалось немного времени.Нет, не зря я  целовала его спящего. Говорит, от смерти я его спасла. Витязь мой...Там был страшный бой, кровь...Как я могла его спасти? Я в реальности. Он - во сне. Два мира, две действительности.Как это страшно - оказаться за этой разделяющей чертой,вне доступа, за чертой его жизни. Как суметь помочь ему тогда? Да о чем это я? Мирная жизнь... Какая война, какое поле боя, о чем это я? Семидесятые годы...Но почему  так стало тревожно? Отогнать надо эти мысли.Все прекрасно: каникулы...горы. Мы дойдем до той вершины с тремя мифическими братьями и загадаем желание. Мы же оба знаем это желание. Сбудется оно... помогают ведь эти камни, не зря говорят. ...Я  пригрелась под одеялом, смежила веки, как будто сама стала проваливаться в сон ...И увидела его, раненного.Так, как рассказывал он. Как будто сон его мне теперь снился. Ранена нога, наспех чем - то перевязана, повязка окровавленная. А я рвалась к нему, но не могла двигаться...Да что же это? Меня кто -то настойчиво тряс за плечо.
- Люда, Людочка, слышишь ты меня? Ты почему плачешь? - это Света, Сережкина невестка,  будила меня. Очнувшись, увидела совсем близко встревоженные её глаза.
- Что случилась? Ты чего? Я не могла понять сама ничего. Лицо мокрое от слез.
- Света, это сон, сон мне плохой приснился.   
- Ну, напугала ты меня. Мне разбудить тебя велено. Сережка велел. Он там завтрак  готовит. Счастливый такой, песни поет, носится по кухне со сковородкой ... Энергия из него так и бьет ключом. Вы же в горы собирались. Вот он ни свет, ни заря и встал... Давай, одевайся теплее. В горах прохладно, с утра тем более. Пораньше пойдете - солнце  встретите в горах, красиво...Торопись...
Только теперь я окончательно проснулась. Сон, сон это... Все хорошо. Сережка заваривает  чай на кухне, меня ждет. Приснится же такое ...Сейчас умоюсь холодной водой. Он и слез  не заметит.      
- Доброе утро, любимая, - глаза его  светились. Привлек к себе, и я услышал биение его  сердца. Живой, здоровый, родной. Успокоилась окончательно. Надежно мне в кольце его рук... Наскоро позавтракав, собрались. Прихватили спички. Вдруг костер зажечь нужно. Одев  курточки, поспешили мы к горной тропе, едва различимой в предутреннем тумане. Помахали Свете на прощание. Она, звеня ведром, уже хлопотала во дворе. Сергей крепко держал меня за руку, опережал на полшага. Сильный, надежный. Нет, не пропадешь с таким. А вокруг нас  был как будто другой мир... Удаляясь от поселка, мы входили в него, растворяясь в этой  природе. Одни на всем белом свете - так казалось. Светлело, но еще не блеснули первые лучи солнца. Предверие рассвета, горная тропа. Как чисто на душе, светло и тихо.... Никогда не забуду я этот путь к вершине.

В последний момент, глянув на свой тощий рюкзачок, решил добавить туда два свитра и пару тёплых, вязаных носков. С едой не мудрили :хлеб-соль, вареные яйца, колбаса с салом, с прослоечками, как и люблю... От предложенные Светой лука с чесноком  мы дружно отказались, на что Светка громко рассмеялась. Горный Гигант позади. Всходим на шаткий, деревянный мостик, через бурную, с ещё мутной и пенистой  водой Весновку. Дальше все тропинки в сторону гор ведут на вершину - так сказал Петька. Мимо проплывал яблоневый сад, со знаменитым "апортом". Вдали, сквозь редкий туман, под горой завис крючковатый лыжный трамплин... Скоро, бодрым шагом, проходили мимо клубничных плантаций, на которых уже трудились женщины. Но скоро лёгкая прогулка кончилась... Для меня с Людой - степняков, это было серьёзным испытанием, особенно для Люды! Лицо раскраснелось, лоб покрылся лёгкой испариной, грудь шумно и бурно вздымалась, при этом она успевала уголком  такого милого рта подуть на непослушную прядь волос.
- Я сама... Я сильная,  - в который раз она отказывалась от моей помощи, упрямо пыхтя. Но потом сдавалась, и мы устало валились на свежую траву... Тропинка теперь, неустанно петляла среди скал, огромных валунов, вековых, раскидистых сосен. Встречались и голубые ели. Внизу сквозь дым  и туман высился трубами и многоэтажками красавец - город. Неожиданно тропинка вынырнула из теснины, и перед нами открылась не сильно крутая равнина, благоухая обилием разнотравия. Цветов тоже было великое множество. Скоро на голове моей Людмилы красовался роскошный венок. Держась за руки, мы не спеша брели к "Братьям", они были совсем рядом. И вот, тесно прижавшись к холодным камням, положив ладони друг на друга, что то шептали, каждый своё. Я, конечно, догадывался, о чём просила Люда. Затем,прижавшись ещё тесней к камням, ненасытно целовались. Моя любимая гладила шершавые камни, что -то тихо говоря, она словно делилась своей любовью с одинокими, давно забытыми "Братьями". Смеялись, попытались спеть, как в поезде: «А нам не страшен не вал- девятый, ни холод вечной мерзлоты... « Но явно не хватало голосов, хотя звонкое эхо уносилось далеко вниз, вторя вверху... Мы были, до неприличия счастливы...
- Серё-о-о-жа...смотри-и-и!... С западной стороны, очень  быстро обычно  чистый небосклон затягивался чёрными, тяжеловесными тучами. Резко похолодало, и сильный ветер  упруго упёрся нам в грудь.
- Бежим скорее - иначе худо! - схватив Люду за руку, устремился к ветхой сторожке, которая призывно стояла невдалеке. Потоки холодного дождя обрушились на нас, словно небесные хляби в одну секунду разверзлись. Мы моментально вымокли.
-Ещё немного, терпи...милая! Через мгновенье вваливаемся в неприкрытую дверь. На земляной пол, с нас ручьём льёт вода. Где -то через прохудившуюся крышу журчит вода, стекол нет. Нас начинает колотить озноб.

Хорошо, что эта  сторожка  взялась как ниоткуда. Может, пастухи её соорудили, выпасая  овец на склонах горы. На первый взгляд, она казалась убогой, но там было еще одно  помещение с целыми стеклами, печью. И даже дрова валом лежали в углу. Это было все же  подобием человеческого жилья. Сергей растопил печь. Мгновенно дрова занялись ярким  пламенем. Стало теплее.               
- Раздевайся, а то пропадем, - решительным тоном скомандовал Сергей. Там, на дне рюкзака,  есть старые свитры... непонятного размера. Как раз для тебя  вместо халата. Он теперь был  в роли моего старшего брата. Я знала - он прав, надо высушить одежду. Я брата всегда  слушалась - он  мудрее. Вот и Сережку ...сейчас. Тем более, что без сырой одежды было уже  теплее - печь раскалилась и волны этого спасающего тепла расходились кругами по комнате.  Он и сам стал стаскивать с себя мокрую одежду, ничуть меня не стесняясь, чего было нельзя  сказать обо мне. Но здравый смысл взял верх. Пока он колдовал над печью, я готовила немудреный ужин,все думая, насколько ум мужской практичнее женского, во всяком случае,  моего...Был горячий чай и бутерброды...Вкуснее этого, казалось, не ела ничего. Из  пеньков, выбранных в куче дров, сделал Сергей стульчики и печь для нас стала теперь камином. Нет, не мог он угомониться в своем обустройстве нашего временного жилья. В  потолке открывалась дверца на чердак. Полез по лестнице туда. И вдруг на мою голову  посыпалось душистое сено. Там крыша протекала в нескольких местах и спать на чердаке было немыслимо. Так он решил сделать ложе из сена. Вот это интерьер! Горящие дрова в печи ярким  пламенем, весь угол завален сеном душистым - наш  приют на ночь. Нет, не пропадем  в эту непогоду. Куртки начинали сохнуть. Высохнут скоро в такой жаре над печью. Только сейчас Сережка угомонился. Прилег ко мне на сене на колени вместо подушки.
- Сережка, ты - спаситель мой. И как я без тебя...   
- С какой стати ты бы без меня? Ты теперь со мной и не бойся ничего...      
- Мне хорошо с тобой, Сережа, всегда хорошо. Даже сейчас, когда мы затерялись в этих  горах среди непогоды, дождя, мне не страшно. Никто не нужен, кроме тебя...
Так удобно целовать  его, лежащего  у меня на коленях, касаясь  губами  лица ,  щекоча  ему шею. Волосы, разметавшиеся по моим плечам пусть тебя согреют. Вот так устроиться у тебя на плече, обнять тебя и никогда, ничего уже не бояться. Сережка, любимый, мой ...

Языки пламени завораживали... Ноги, непривычные к ходьбе по горам, слегка гудели... Я приподнял глаза на что -то шепчущую Люду. А каково ей... бедняжке! К умиротворённо бьющемуся сердцу подкатила сладкая волна нежности... Но какой - то другой, более сладкой...
-А ведь, не будь этой, счастливо появившейся сторожки, мы могли запросто погибнуть! Мне стало страшно! Нет, не за себя... За неё. Она ведь доверилась мне! А ,может, это «Братья» помогли и спасли нас? С какой любовью она ласкала их, эти холодные замшелые камни! Судорожно стиснул руками, уже тёплые ноги... Она странно посмотрев мне в глаза, в самую их глубину, медленно наклонилась... и,едва касаясь губами лба, что - то тихо - тихо прошептала. Я только и мог понять:
- Мой...никому... Затем, положив голову на лоб, слегка щекоча волосами, стала читать, очень тихо, неведомые мне стихи. Даже бойкий огонь замедлил свою прыть, лишь изредка потрескивал, при этом, словно салютуя, сыпал сноп искр - звёздочек...

Мне захотелось вдруг  рассказать ему о себе стихами. Иногда они именно нужны, потому что  невозможно говорить обычно. Вот так и мне. Отогревалось тело, отогревалась душа, уходил страх перед этой взявшейся ниоткуда стихией. Я стала читать ему стихи, которые знала  множество, просто читать наугад.               
Как хорошо быть чьей-то навсегда
И знать, что это не слова пустые
Как хлеб, делить и душу и года
Глядеть в глаза безмерно дорогие.

Как хорошо быть чьим-то навсегда
И знать, что не оставит, не обманет
И вытащит из под любого льда
И никогда любить не перестанет


Родное тело обнимать в ночи
И знать, что будет так уже навеки
Сливаться вместе, как весной ручьи
Тонуть в родном дыхании и смехе

И освежать, как летняя гроза
И чувствовать, как греешься и греешь
И знать, что в этих дорогих глазах
Ты никогда уже не постареешь                Сережа, а я в твоих глазах никогда не постарею? Вот мне скоро 17 исполнится, но когда - то будет 40 и 50 и...даже больше будет...Ты как думаешь, мы с тобой сможем любить друг друга всегда...вот так, как поэты пишут. Представь, я в 55 лет буду совершенно  древняя...Не страшно тебе, что я такой буду когда - то?Сергей даже приподнялся на сене,  внимательно на меня посмотрел, волосы убрал с лица, поправил их за плечи. Его рука  задержалась на моем плече. Он вдруг привлек меня к себе, обнял и, не смеясь сказал:
- Ты для меня всегда такой будешь, девочкой семнадцати лет...хоть бы какую длинную не  прожили мы жизнь с тобой и не дожили до старости, до внуков...всегда девочкой, всегда  такой, как сейчас.
- Да нет,Сережа, я сейчас такая ...никакая.
- Ты уставшая, ложись вот так, на плечо ко мне, усни, если сможешь, устала ты. Хорошие  стихи ты читаешь, но...поспи хоть немного, а я твой сон сторожить буду. Я не хочу спать...У нас с тобой вся жизнь впереди, куда торопиться. Он вздохнул. На плече его было  покойно, надежно и сладостно.

В комнате  стало  совсем  тепло, благо  дров было  много. Отсветы пламени отражались на  потолке. За окнами стало темнеть. Непогода еще сотрясала воздух. Мне казалось, что мы  совсем одни во всем свете, потерялись с Сергеем в этом мироздании. Как без него...как я буду без него? С чего это такие мысли вдруг? Не спалось. Плечо его устало, я передвинулась дальше.Теперь слышала стук его сердца, вот оно, совсем близко стучит, живет, любит, оберегает...тоскует, тревожится...Родной ты мой человек!Сережка  мой...  Тихим голосом я снова стала читать ему стихи               
Прошу у Бога счастья для тебя…
Ни мимолетного, а самого земного.
Прошу, чтобы хранил тебя, любя
От злых людей и от дурного слова.
Прошу любви красивой, как заря,
И нежной, словно ландыши весной.
Прошу у Бога мира для тебя…
И неба голубого над тобой.
И спросит Он: Скажи, мое дитя,
Что,этот человек так много значит?
Отвечу: да, он лучший на земле,
И Бог поймет – не может быть иначе.
               
Сережа, ты лучший, ты самый, самый...Я так хочу, чтобы ты был счастливым. Что для этого надо, скажи. Я отодвинулась, приподняла голову, посмотрела на него. И увидела в его глазах какое - то совершенно новое выражение. Не могла я понять -  что это, но это было новое, для меня новое...

Понизу тянуло холодом. Резко, без колебаний открыл глаза. Было довольно светло, в чумазое стекло окна пробивались первые лучи солнца. Необычайная тишина... Люда, приобняв меня за плечи, тесно прижавшись, чуток приоткрыв ротик, с умиротворённой улыбкой, мило посапывала во сне... Господи! Сколько стихов она вчера мне прочитала, это  же новый мир для меня! Она, словно почувствовав мой взгляд, медленно приоткрыла глаза и ещё тесней прильнула ко мне:
- Как хорошо-о-о!... Встрепенулась: А сколько времени? Наверное, нас там ищут? На улице была первозданная, звенящая тишина и ... весь мир был белым! Сверкающий снег на солнце слепил глаза. За ночь он выпал почти по колено. "Братья", нахлобучив на себя снеговые шапки, улыбались нам, они ведь знали, кто подарил нам незабываемую ночь... Люда, махая руками, звонко закричала:
-"Братья" прощайте! Спасибо ва-а-а-ам!... Эхо, усиленное горами, понеслось, извещая всю округу!... Я тоже заорал во всю глотку:
-Я эхо... Я эхо! Люда свалив меня в пушистый снег, чуть тише добавила:
-Мы ве-е-е-ечное эхо друг друга-а-а.... Надо было спешить, пока снег не стал таять. Мы, как герои Джека Лондона, две черные точки,  двинулись по белому безмолвию, как по чистому листу бумаги... Недаром говорят, что горы непредсказуемые... Вот и сейчас они словно сжалились над нами. Пробредя вниз по глубокому снегу, изрядно вымокнув, мы   увидели: снег  резко исчез. Было сыро, но зато идти значительно легче. Возле вспучившейся, яростно клокочущей, захлёстывающей шаткий мостик Весновки, стояла солидная толпа народу. Среди них  своей высокой фигурой выделялся мой брат...
-Нас искать собрались, - догадался я... Обняв Люду за плечи, мокрые и счастливые, мы, скользя по узкой тропке, подошли к ним... Поочередно, крепко обнимая нас, Петр  говорил :
- Ну... брат... ты и задал нам нервотрёпку! Дома нас ждала горячая баня.
-А сейчас... как пойдёшь?
-Один... один,  - засмеялся я...
- Ну, брат... ты даёшь! Уважаю-ю-ю! Значит по-настоящему любишь... без фиглей -миглей... Потом сидели за столом. Несмотря на наши отговорки, заставили выпить по рюмке вина, чтобы не болеть... Оно оказалось, чудесным, как и весь мир! Раскрасневшиеся от бани, горячего чая и крепкого винца, развязавшего наши языки, мы, прерывая один другого, рассказывали о наших приключениях... Никто из слушателей не заметил, как я держал руку Люды и нежно гладил, а она, чувствуя мою любовь, изредка, кротко бросала свой взор на меня, полный ответного чувства...
Нестандартные у нас каникулы получаются. Никак мы не предполагали попасть в лапы такой  стихии и  вернуться  благополучно. Но камни   на горе силу имеют, я  теперь в этом не сомневаюсь. Сережа становится совсем родным. Я чего - то не знала  о нем там, в школе. Здесь познаю, каким он  может быть, когда совсем помощи ждать неоткуда. На себя  полагается только. Да и во мне появилось новое ощущение - бесконечная  нежность ,перемешанная с благодарностью, с тревогой за него. Я вдруг поняла: это ведь не навсегда, это каникулы, это временно. Может, стала ценить...Нет, мне всегда он был дорог, я всегда его ценила. Нет, это другое. Это скорее страх его потерять. Потому что представить себе невозможно, как это - без него. А если без него - значит ждать. Бесконечно ждать. Ой, да  что это за мысли лезут  мне в голову? Да нет, жизнь неоднозначна. Знаю, что ждет еще нас школа, и весна, и экзамены, и выпускной. Но мое сознание уже от него неотделимо. Он стал как будто частью меня самой. Он никуда не уходит, он все время в моих мыслях. Так думала  я, сидя за столом, согревшись и успокоившись окончательно. Вот его теплая ладонь.  Ласковая такая, заботливая. Как будто энергия его ко мне переходит через это прикосновение. После своих страхов и потрясений никуда сегодня идти из дома не хотелось. Просто валяться на диване, отдыхать, разгадывать кроссворды, смотреть в потолок, целоваться и молчать...от избытка чувств... Мало мы говорили в тот вечер. Зачем слова, если есть прикосновения. А завтра ждала нас поездка в столицу, в Алма - Ату.

- Можете в город поехать на автобусе, а можете вниз пешочком прогуляться, здесь до центра полчаса ходу,  - напутствовал на следующее утро брат.
-Люд, может на автобусе, - предложил я.
-Что ты, такая красота. Посмотри, как чудесно вокруг! И правда! За прошедшие три дня, деревья приоделись в более густой наряд, сквозь который едва просвечивались заснеженные вершины гор, ставшие нам такими родными. У корней громадного дуба журчал говорливый арык, в котором вода вновь стала чистой. Взявшись за руки, не спеша, пошли вниз. Небольшие, аккуратненькие домики,  уже утопавшие в зелени, скоро кончились. За проспектом Аль Фараби, резко начинался город. Брат оказался прав - скоро мы шагали по улице Абая. Центральный стадион  величественно распростёрся на весь квартал. Где - то под трибунами, приглушённо ухала штанга. Сердце радостно забилось...
- Люда, пойдём на минутку... Я только гляну, - умоляюще взмолился, глядя ей в глаза... Она заливисто засмеялась
- Конечно, конечно, Сережка, о чем речь! По пути купили мороженного. Возле открытого  окна столпилась толпа любопытствующих. Внутри зала, ворочая громадные штанги, которые мне и не снились, неторопливо, сознавая свою силу и мощь, расхаживали силачи, с гигантскими буграми мышц... Я был поражён, глядя на них восхищёнными глазами... Знакомо пахло "Апизатроном" и духом большой силы... Люда, прижавшись к моему плечу, через руку заглядывала мне в глаза:
-Скоро, очень скоро и ты, дорогой, будешь таким! Долго под впечатлением увиденного, шёл по проспекту молча. Откуда мне было знать, что там тренировалась сборная Казахстана. Улицы поражали обилием цветов - пришла пора восторгаться моей Людмиле. Оно и понятно - сразу из зимы попасть в лето. На перекрёстке Абая - Ленина, за кинотеатром "Арман",  возвышалась непонятная конструкция, с толпящимся вокруг народом. Канатная дорога. Скоро мы, прижавшись друг к другу, неслись в вагончике на Кок-Тюбе. Красивейшая панорама очаровывала, открывая величественный вид города. А внизу проплывали дачи, с людьми,  похожими на неутомимых муравьёв. Слов не было, мы поражённые молчали. Нам  необычайно везло! После экскурсии на Кок-Тюбе, на улице Ленина остановился автобус - коробочка:
- Медео-о-о... желающие проехать на Медео? Не сговариваясь, мы втиснулись в забитый битком автобус. Натужно ревя, он медленно пополз в гору. Вот она, жемчужина Казахстана!  От чистейшего воздуха, после душного, тесного салона автобуса, слегка кружилась голова.  Каток - кузница мировых рекордов - тесно прижался к густо заросшей вековыми елями, среди которых было много голубых, сопке "Мохнатке". Горная речка неистово билась, показывая свой нрав и силу, среди многотонных валунов. На берегу расположилось немало полуголых  экстрималов. Солнце нещадно палило белые спины. Люда не успела опомниться, как я уже булькнулся в воду. Холод остервенело, острейшими иглами впился в разгорячённое тело! Как говорят, что в зобу дыханье спёрло.

Через несколько мгновений я остервенело прыгал по горячущим камням, пытаясь согреться. Люда хохотала. Лязгая зубами, не попадая ногами в штанины, прыгал отчаянно по валунам. Скоро вернулось благодатное тепло, чему способствовал вкуснейший шашлык. Осмотрев гигантское сооружение катка, я горделиво хвастал - мой брат тоже строил этот чудо - каток!  Усердно пыхтя и обильно обливаясь потом, тяжко поднялись по извилистой дороге на плотину. По ту сторону вала разыгралась страшная трагедия, унесшая немало человеческих жизней  всего несколько лет назад. Сель - 73 Неужели эта колоссальная, изогнутая долина была заполнена морем грязи и камней. Сейчас об этом ничто не напоминало. Говорить не хотелось.  Но скоро молодость и жизнь взяла своё. Ярчайшая палитра красок и горный воздух пьянили!  Бездонная синь неба растворяла в своей голубизне... Переполненные впечатлениями, изрядно уставшие молчали. Снова  был душный автобус, который катил весело вниз, довольно урча, по петляющей среди скал дороге. В Горный Гигант входили, когда солнце, славно потрудившись за день, начало готовиться ко сну.  Ноги у обоих гудели. Найдя одинокую скамейку под раскидистым дубом, устало присели. Впервые за день, нащупав податливые губы, поцеловал её, вначале не спеша, потом  с нараставшей  страстью…

Много впечатлений было сегодня в столице. Но все они стали ничем в сравнении с этой  страстной нежностью поцелуя. Совсем мы ошалели с Сережкой от этой свободы, от этих  впечатлений...Нет, ошалели друг от друга. Так много вместе мы никогда не были там, в школе, в родном городе. А здесь совсем не расставались. И все никак надышаться не могли друг другом. Вот это главным стало в наши каникулы. Мы привыкали друг к другу. И научились уже понимать друг друга без слов. Вот так через прикосновения, через эти  поцелуи. Они страстными становились, когда одно дыхание на двоих, когда чувствуешь друг друга до самозабвения, и кружится голова. Как будто попадаешь в другое измерение времени. Когда не хочется отрываться друг от друга. Он вдруг оторвался от моих губ, отодвинул  меня, чтобы видеть мои глаза. Долгим взглядом смотрел на меня. Казалось мне: глаза его влажными стали. Что я могла сказать ему? И что видел он сам  на дне моих глаз? Нет, Сережа, никогда я не забуду этих каникул, этой твоей нежности и страсти. Я знаю, знаю ,как тебе не хватает воздуха иногда. Мне и самой его не хватает, и томится душа. От чего томится, скажи ты мне...От чего? Что это во мне просыпается? Не страшно тебе,Сергей,  такую чувственность во мне будить, такую страстность? Не сможешь ты оторваться от меня ...никогда не сможешь. А я буду ждать тебя годы, или целую жизнь, сколько нужно, я смогу Другого я не могу - быть без тебя. Сергей поправил сбившийся локон. Поговорили мы с ним глазами...Поняли мы друг друга без всяких слов.               
- Пойдем, Сережа, там заждались нас. Погладила ладошкой теплой по его щеке. Он  прикоснулся к ней губами. А я снова обняла его, спрятав лицо где - то на груди, и мне совсем не хотелось никуда  идти. Никуда. Вот тут так и сидела бы все время, или силы  совсем меня оставили.               
- Давай, я  тебя на руках понесу, как маленькую, да ты и есть как пушинка, - Сережка  и вправду намеревался нести меня на руках...
- Еще чего, - я всполошилась, - сам устал донельзя, еще меня....Ничего, тут ведь рядом  совсем...Вот это мы с тобой  путешественники, Сергей. Что ни день, то новости...Ну все три дня  будем  мыльные оперы по телеку смотреть. Никуда  не  пойдем. Однако, не суждено было нашим  намерениям  сбыться.

За столом сидел мужчина - казах, лет сорока  пяти. Лицо, не смотря на только начавшуюся весну, было сильно загорелым и донельзя обветренным. Сразу в глаза бросались тёмные, как угольки, весёлые,  чуть раскосые глаза. Гладко выбритые, цвета тёмной бронзы, скулы украшала небольшая, с редкой проседью аккуратная бородка...
-Познакомьтесь... мой старинный старый  друг Ерлан, - представил брат сидящего. Рукопожатие широкой, мозолистой руки, оказалось очень крепким , при этом он улыбнулся, дружески сверкая такими  же крепкими, крупными зубами...
- Да силушка есть! - отметил удовлетворительно про себя.
- Ну что-о-о,  мо-о-лодежь?! - делая ударение на последний слог - заговорил Пётр... Не засиделись на печи,  или уже довольно приключений? Мы с Людой, непонимающе  смотрели на весело ржавших брата с Ерланом.
-Так вот, Ерлан приглашает нас в гости... на рыбалку. На несколько дней. Мне право, некогда, на работе аврал... весна... работы валом, - добавил Петя. Ну а вы как, согласны? Не успел он договорить, как мы, не сговариваясь, в один голос, радостно завизжали, соглашаясь.
- Ничего рассказывать не буду,сами всё увидите,не пожалеете.               
Через полчаса мы с дядь Ерланом неслись лихо по городу на его видавшем виды "убитом" жигулёнке. Наперебой засыпали нового знакомого вопросами. Он весело улыбался в редкие усы:
- Приедете, сами увидите.
Ехать пришлось долго , километров триста... Его зимовка находилась где - то на берегу Или, далеко затерявшаяся в дикой степи... Свернув с асфальта, километров семьдесят тряслись по еле видимой дороге. Наконец , показалось примостившееся на пологом берегу реки , строение, из добротного дома и приютившиеся рядышком юрты. Из печи, стоявшей прямо на открытом воздухе, коромыслом висел дым. Недалеко, на зелёном лугу, залитом кровью ярко - красных маков, паслись коровы с резвыми телятами, чуть дальше приличный табун лошадей. Ещё дальше,  где степь упирается в небо, белели в большом множестве отары овец.  Жигуль,  на этот раз радостно фыркнув, разгорячёно урча ,  остановился. Из дома , крича: - Папа приехал!.. - высыпали разного калибра дети... От такого количества, у нас зарябило в глазах.
- И у нас столько будет, - незаметно толкнул ошалевшую Люду в бок.
- Это ещё не все. Старшие пасут скот,  - добавил довольный от произведённого на нас эффекта  дядь Ерлан. А  это моя дорогая  Карлыгашка, показал он на выходившую из дома, довольно молодую, с приветливо распахнутыми глазами, краснощёкую, статную женщину.  Познакомьтесь...

И я  поняла в этот момент: здесь пройдет остаток  наших весенних каникул. Степь казахская весной.Ничего не бывает лучше - так казалось мне всегда в детстве, а здесь, на юге, особый климат. Равнина у подножия гор. Но синее - синее небо и жаворонки везде одинаковы. А вот тюльпаны здесь другие, ярче.               
- Сережка, вот это мы заехали, в такую даль...ничего себе,- тронула я его за руку,- а детей сколько! Что ты там сказал про детей? Ох и размечтался ты, Сережка. Все, иди  помогай хозяину, а я ухожу на женскую половину дома помогать хозяйке. Это же ужин надо готовить на всех. Пригожусь. А рыбалка - то раньше утра не начнется. Карлыгаш и действительно была мне рада. Да не столько для помощи, а новый человек появился,ей хоть поговорить есть с кем. Но прежде с дороги нас сейчас посадят чай пить. Это особенная  церемония. Я помнила ее из раннего детства. А ничего не изменилось с тех  пор. Те же низенькие столики и сидение на подушечках просто на полу, на кошмах. Самовар посреди стола и пиалы вместо чашек. Заварка тонким ароматом наполняет комнату. При этом взрослые  садятся чай пить сами, детей поят чаем не за одним столиком с собой. Он круглый, и  много  места там нет, а сидеть надо правильно, сложив ноги по - турецки. Я наблюдала, как  быстрые руки хозяйки снуют за столом, в пиалку сначала льют большой ложкой сливки,потом заварку и чуть добавляется кипяток.Это чтобы не остывал чай. Его не наливают много.Когда - то в детстве я бывала у сестры отца. Вот так же в ауле. Помню её тонкие женские восточные руки с многими серебряными браслетами на запястье. Когда она поднимала руку, они спадали вниз, к локтю, и тонко звенели. Меня эта церемония и сейчас завораживала - чаепитие.
Может, мои корни казахские шевелились тогда в душе. Ну да...размечталась...шальвар не хватает только из тонкого шелка.
- Сережка, ты бы  меня в гарем свой взял? Иногда мои каверзные вопросы его просто ошеломляют. Он даже от неожиданности не нашелся, что мне ответить. Нет, сегодня мне гарем не светил. Нужно было помогать в кошаре. Период окота овец еще не закончился, и это очень трудное время для хозяев зимовки. Сахман называется, если правильно помню. Вместе со  старшими детьми Ерлана трудиться пришлось там до позднего вечера. Ужина я не дождалась, уснула просто на коврах, на полу, положив маленькую подушечку под голову. На минуточку пристроилась. Сильные  Сережкины руки  подняли  меня  и  понесли в юрту во дворе. Нам её отдали как гостям. Ну и для экзотики тоже. Да какая там экзотика для спящей. Завтра нужно было рано вставать.

Положил в постель, заранее приготовленную заботливой Карлыгаш, сладко спящую Люду... Хотел помочь раздеться, но стало жаль нарушать столь сладкий и хрупкий сон. Старательно подоткнув со всех сторон пушистое одеяло, нежно поцеловав своё сокровище, неслышно удалился по бесчисленным коврам. Ерланово семейство решило, пока я укладывал свою любовь, устроить ужин в честь гостей на улице, возле весело гудящего костра, который с величайшим удовольствием разожгли мальцы... Карлыгаш, заботливо спросила о Люде.
- Она у тебя, такая нежная, хрупкая и красивая... И ещё... она тебя любит... всем сердцем! Береги её!
На низеньком столе в большущих блюдах дымилась, источая ароматные запахи, свежеприготовленная баранина. Я умирал, боясь захлебнуться истекающей слюной.
-Жаль, что ты спишь, милая... умаялась. Правду говорят, что слаще сна ничего нет,-я улыбнулся, - нет есть... -ЛЮБОВЬ. Но,наверное, и горше?
Мои размышления прервал Ерлан:
-Хочешь ощутить настоящий вкус мяса - ешь руками. Повторять не пришлось. Мясо таяло во рту. Потихонечку завязался разговор. Выпив бесчисленное множество пиалушек ароматного чая, рассказал о нашем недавнем восхождении на невысокую вершину... Слушали тихо, лишь под треск горящих сучьев  впечатлительная Карлыгаш кивала головой:
- Это они, "Братья" помогли вам. Они, только они... Они часто помогают влюблённым. Тем, кто по- настоящему любит. А у вас... у вас... Я вижу, как вы любите, как заботитесь. Мне сразу это бросилось в глаза... Я ведь редко людей вижу, и сразу, что к чему,Серёжа, понимаю. Ерлан согласно кивал головой. Затем снова пили чай... и болтали обо всём на свете. Мрак становился гуще. Здесь, в южной степи, алмазная россыпь звёзд крупней и ярче. Тишина обволакивала, изредка нарушаемая глубокими вздохами животных и ленивым брёхом собак... Мир засыпал.
- И нам пора,- решительно сказал Ерлан, словно угадав мои мысли, - завтра рано вставать!
- Дядь Ерлан, можно я ещё немного посижу?
-Сиди, конечно, - он потрепал мои волосы жёсткой рукой. Костёр потом не забудь водой залить. Я завороженно смотрел на вихрем взлетающие искры.
- Вот бы и нам с Людой так. На краю земли... Как счастливые Ерлан с женой в своём единении с первозданной природой. А дети... сколько их... какая радость, вот бы нам столько... Постепенно мысли перетекли на экзамены, последние в школьной жизни. А осенью в Армию, если не поступлю в институт. Думать о неприятном не хотелось. Надо спать. Залив недовольно ворчавший костёр водой, нырнул под полог в юрту. Быстро раздевшись, юркнул в тепло, к такой желанной любимой. Она уже успела переодеться в предусмотрительно приготовленную Карлыгашкой ночную рубаху. Слегка дрожащие руки, скользнули по тонкой ткани, затем нырнули под неё нежно гладя бархатистое, горячее, упругое и юное тело.
Пытливо исследуя каждую ложбинку и выпуклость, неторопливо поднималась рука моя вверх. Гибкие руки любимой медленно обняли... прерывистое дыхание  прикрыло мой рот...
- Милый! Родной мой!Объятия стали ещё тесней! Дрожа всем телом, найдя моё ухо, снова жарко зашептала:
-Милый, ты мой... успокойся. Я в непонимании замер. Я... ведь девушка... она нервно тихо вздохнула, начала осыпать мое лицо, грудь и шею страстными поцелуями... Ты прости меня... Замерев в сладчайших объятиях, медленно успокоившись ,перешли к впечатлениям сегодняшнего дня.
Нет, не просто, совсем не просто тушить в нем и в себе этот вулкан страсти, эту необузданную чувственность, которая  зреет в душе и рвется на волю, рвется, и приходится её все сдерживать, как дикую степную кобылицу, а это все труднее.Уже хочется растаять совсем в его любимых руках и раствориться совсем в этой чувственности, в этой нежности, когда сознание совсем отключается и ничего уже не слышишь, только шепотом  произносимое твое имя, только глаза...любимые родные, только вкус губ уже знакомый, такой желанный и кажется: энергия переходит от него ко мне и пульсирует в сердце, мы одни в этом пространстве любви, пламя сейчас охватит нас и поглотит. И уже нельзя ничем противостоять этому потоку, увлекающему нас обоих, этому вихрю эмоций. А я уже знаю на ощупь его тело, его сильные плечи, каждый бугорок его мышц на спине. Но разум, как холодная вода останавливает эту стихию. Нет, не его разум. Мой. Вдруг обливает холодной водой нас обоих, и мы вдруг гасим в себе эту стихию огня. Не время, пока не время. У нас вся жизнь впереди.Счастье...В такие минуты мы мечтаем, вот и эта ночь, эта юрта, эти давние традиции и близость ко всему природному, натуральному, к земле повернули наше сознание к будущему. Как мы видим нашу жизнь, и где будет наше место под солнцем. Семья, дети. Сколько их будет? Три сына. Хочу трех сыновей. Таких , как отец. Такое  повторение  его лица трижды в наших сыновьях. Таких высоких три тополя вокруг  отцовского могучего дерева. Сережа, ты будешь  могучим , я знаю , я вижу, представляю тебя таким. А  дочери...у нас будут дочери. Такие тонкие , хрупкие  с восточными глазами и тонкими запястьями рук....Я  укладывала  голову  на плечо любимого мужчины. Нет, уже не семнадцать нам лет...Мы  в мечтах родители, и видим  наших детей. Сколько сил нам нужно ...Хватит, главное - мы есть, двое. Мы нашлись друг для друга.
- Сережка, мне ничего не страшно с тобой. Ничего. Мы преодолеем. Только не потеряй меня...Не отдай никогда ни обстоятельствам, ни проблемам, ни забвению. Он гладил  мои волосы, мои плечи, а я все шептала ему слова, засыпая на плече у будущего моего мужа. И снились мне мои сыновья...

Выглянув из юрты, зябко поёжился. Над рекой курился редкий туман. Ерланово семейство в полном составе, кроме малышей, уже полным ходом занимались повседневными делами. Люда легонечко  подталкивала в спину...
- А-а-а-а!... Дико заорал я, и,как был в одних плавках, сверкая пятками, помчался к реке. От холодной воды захватило дух, но я бешено работая и продолжая кричать, нырял и поднимал целый фонтан брызг! Люда-а-а, давай ко мне,- срывающимся голосом кричал любимой. Как здорово, просто чудесно-о-о! В распахивающимся халатике, она тоже радостно кричала далеко в бескрайнюю степь:
-Се-е-рёжа-а-а  я-а-а люблю-у-у тебя!... Чумазая в муке Карлыгаш  выглянула на шум. Улыбаясь, покачивала головой:
- Дети... настоящие дети... Эй, молодёжь попростываете, марш пить горячий чай! Через минуту, трясясь от холода, с наслаждением пили душистый чай со свежими баурсаками...
- Ну что, на рыбалку? У меня есть хорошее место прикормленное, клёв всегда отменный, - предложил после завтрака Ерлан. А когда клёв лучше? Ночью клюёт покрупней, можно даже сомика солидного поймать, это если повезёт, конечно.
Мы с Людой переглянулись. Я понимающе улыбнулся
-Конечно, ночью дядь Ерлан, и если вы не против, мы с Людой поможем вам по хозяйству, за зиму руки соскучились. Ерлан благодарно улыбнулся:
- Рабочие руки никогда не бывают лишними. Вот только неудобно, вы ведь у нас гости...
- Что вы, что вы, - подхватила мою идею Людмила, да мы-ы-ы с такой радостью .Карлыгаш вновь по - доброму рассмеялась.
Целый день мы с дядь Ерланом правили изгородь загона. Женщины копошились по хозяйству. Когда всё было готово, Ерлан позвал Люду:
-Ну, пришла пора проверить, какая ты казашка! Он вывел осёдланную кобылу.
- Не переживайте, она спокойная. Ну, кто первый? - и он посмотрел на меня..
- Я ещё никогда не ездил верхом, - начал я неуверенно, - но ведь когда - то надо начинать! -закончил уже более твёрдо. Люда просто каталась по траве от смеха, когда я, чуть не по хвосту,вскарабкался  на лошадь и, судорожно вцепившись в гриву, смешно подскакивал в седле. А ведь кобыла едва - едва гарцевала. Вспотевший от волнения, я сполз на землю, передавая поводья ещё вздрагивающей от смеха Людмиле:
-Посмотрим, на что ты способна, мадам Петушкова. Иронизировал, конечно.
Стройное тело пушинкой взлетело над крупом кобылы! Немного  проехав шагом, вдруг вскрикнув резко, взяла галопом! Слов не было... Я был сражён!- Что ни говори, корни никуда не денешь...
Ерлан, как мог, успокаивал меня:
- Всё нормально, ты что, хотел вот так вот сразу? Сколько нужно шишек набить, как и везде... А она у тебя молодец! Огонь девка! - добавил он восхищенно.
Когда она осадила кобылу около меня, обняв её за плечи, бережно снял с лошади и легко понёс к становищу. Держа крепко за шею, разгорячённая быстрой скачкой, она целовала, ища мои губы:
- Не переживай милый, ты научишься, я всегда буду с тобой рядом. ВСЕГДА!

Скачка - это в самом деле зов  предков, степи. Эта вечная степь ...она такой была сто и двести лет назад, когда мои предки - кочевники жили среди этих бескрайних степных  просторов. Движение завораживает. Лошадь скачет, играя с ветром наперегонки. И кажется - летишь и все летит вместе с тобой: земля навстречу, волосы твои по ветру, грива коня....Это наслаждение -  чувствовать себя частью этого движения, этой первозданной, напоенной запахом весенней земли природы. Не знаю, откуда во мне это умение держаться в седле. Отец когда - то учил держаться. Тело, наверное, помнило эти уроки скачки... Но когда сильный руки Сергея сняли меня с лошади, было мне уютнее у него на руках стократно Обвив шею его руками, целовала. Расстроился.Ничего, Сережа, научишься и ты держаться в седле. Ну что - то ты можешь не уметь. Хоть что - то. Я же железяки твои не могу поднимать. Может, такие мгновение есть счастье? Над тобой синее небо. Куда взор ни кинь - зеленая  , яркая  степь. Где - то вдалеке очертания гор...Руки Сережкины, бережные , родные ...и счастливые  его глаза совсем  рядом, на расстоянии дыхания       .
- Ты всегда  меня на руках носить будешь ? - шепчу  ему на ухо, щекоча дыханием,-  а я  всегда  с тобой буду, всегда. Устали твои руки. Давай, посидим на земле. Присели на пригорке. Положила голову ему на плечо.
- Сережа, почему это мгновение нельзя во времени растянуть? Ты, я и степь...Иногда мне вдруг становилось страшно. Не знаю, откуда брался этот страх и как заползал в мою душу. Страх быть одной без него. Без этих смеющихся  порой грустных, порой...таких страстных  ...таких родных его глаз. Нет, напрасны страхи. Ничего не будет у нас плохого, не может быть...Тогда я целовала его, чтобы убедить себя: он рядом и так будет всегда.               
До вечера еще было время. Нужно было готовить ужин. Я пошла помогать Карлыгаш. Вечно женская забота - накормить семью. Мужа, детей. Потом видеть их лица, слышать детский смех... Вот мама моя не видит... Мама...школа...как это было далеко. А мы затерялись  среди просторов исторической моей родины...Никогда не забуду весенней этой песни жаворонка высоко в небе, отары овец, пасущейся в степи, бег коня...просторов этих. Как будто я знала это уже когда - то давно, видела, жила этой степной жизнью. Наверное, в  предыдущей жизни так уже было со мной....А о будущих я и думать не хочу. Мне  хорошо  сейчас. Между тем, ночью еще ждет нас рыбалка. Надо заставить Сережку  поспать днем. Да, как же ...голоса мужские доносились издалека.Работы на зимовке не было ни конца, ни края.

Или, вырвавшись на простор, широко раздалась в стороны на самом изломе реки, резком повороте влево. Она ,словно раскинула руки в стороны, притопив бескрайние, щедрые весной на буйную зелень, но такие скупые в жаркие летние дни, степи. Огромное солнце, слегка порыжев за день, устало покоилось на одиноком, пушистом, кучевом облаке. Стало нереально тихо! Мир замер в ожидании чуда! Даже ветер - шалун затих, резко убавив свою прыть. И  оно произошло!... Чудо!... Солнце в последний раз в этот угасающий день заглянуло в неподвижное зеркало огромного плёса. Оставшись явно довольна своим видом, деловито свернула свою яркую дорожку с водной глади... Прикрыв рыжие веснушки, пестрым одеялом - облаком, скрылось уже за плохо видимым горизонтом, на прощание махнув приветливыми лучами... и закрыло глаза, уйдя в глубокий сон. Непостижимое чудо продолжалось.В тот-же миг распахнуло свои тёмные, усыпанные яркими перлами звёзд,  глаза неповторимая в своём очаровании южная ночь. Ещё далеко на западе, солнце подтягивало на себя слабо отражаемое в медной воде застрявшее одеяло, вечерних всполохов. Как красавица ночь, томно моргая миллионами звёзд, торопливо сгущало, тёмно - синие краски... Чудо продолжалось! Мир снова ожил, заговорив совсем другими голосами. Это был другой ночной мир, обитатели которого, отдохнув за день, спешили наговориться! И вновь, теперь уже на тёмную гладь воды, легла дорожка, теперь сотканная из серебра и золота, на которой изредка вспыхивали алмазами  вновь ожившие волны!. Это рукодельная кудесница – луна обосновалась на ночном небосводе, не забывая кое -  где протереть до блеска своё богатство - звёзды. Она таинственно, задумчиво смотрела на нас, убирая дневные запреты, разрешая любить и не стесняться своих чувств...
- Любите... любите... любите! -шептала чарующе она... Спешите-е-е... - вторило её - же эхо...

Пока я, деловито настраивал многочисленные удочки Ерлана, Люда собирала сухой валежник, в избытке лежавший вдоль реки. Многие снасти я видел впервые, спасибо дядь Ерлану – объяснил, что к чему. В пакетах нашел распаренную кукурузу и ещё, Бог знает чего - это постаралась Карлыгаш! Наконец, поплавки, словно впаены в ртутную гладь плёса, неподвижно замерли в ожидании поклёвки. Надо было спешить! Последние всполохи вечерней зари  медленно догорали в тускнеющем небе... Быстро надвигалась южная ночь. Языки пламени жадно лизнули сухие ветки и сучья, ярко разгорались в жаркий костёр. Пока ждали закипающий чай , стало совсем темно, лишь многочисленные звёзды и луна со своей дорожкой слабо освещали уснувший мир. Тишина! Лишь изредка мелодично позванивали колокольчики на удочках. возвращая из мира грёз  в столь же нереальный окружающий мир. Тесно обнявшись, мы замерли, завороженные резкой переменой мира. Тепло костра и тулупа под нами убаюкивало. Резкий звон колокольчика заставил нас одновременно вздрогнуть - зачем мы здесь... Рыбалка началась. В болоньевых куртках, резиновых сапогах, с ярко горящими фонариками на голове, мы походили на инопланетян. Свет отражался в воде.  В противовес свету, неестественно вытянувшиеся тени, пугающе метались по берегу, коварно наезжая друг на друга.
- Серёж! А можно мне взять удочку?
- Конечно, - ответил я, слегка снисходительно, ведь удить рыбу удел мужчин - это не скакать на лошади.
- Выбирай любую!
Люда, взяв удилище, сосредоточенно замерла, усердно вглядываясь, где в гуще тьмы слабо светился поплавок. Мне везло, я одну за одной таскал мелкую рыбёшку. Оно и понятно, удочек у меня было много. Порезав одну из рыбешек, одел на крючок свежую наживку.
- Теперь вся крупная рыба твоя.
Люда согласно кивнула головой и замерла. Клёв у меня продолжался. Я, словно одержимый, метался по берегу.
- Серё-о-о-ожа-а-а-а! раздался рядом вопль. По- о-мо-о-г-и-и-и.- уже приглушенно кричала Люда... Удилище,изогнувшись крутой дугой, тянуло её в воду. Она уже по пояс была в воде...
- Держись! Я бросился на выручку. Схватил удилище:
- Давай... дальше я...
- Нет, я сама-а-а - кричала с азартом Люда, попав одной ногой в рытвину ,искупалась теперь полностью, но удилище не выпустила!
-Молодец, характер есть, - подумал уважительно о своей любимой! А в это время на другом конце уды и впрямь, отрывая руки, билось, вспучивая воду, что - то сильное и огромное. Медленно, отвоевывая каждый шаг, мы выходили из воды. Она потоками стекала с нас, нам было не до мелочей. Сверкая при лунном свете, показался и впрямь хребет огромной, неведомой нам рыбы...
- Лю-у-у-да... бери сачо-о-ок, а то сорвётся! – с придыхом выдавливал  от напряжения я. Быстро сообразив, она ловко, как будто этим занималась всю жизнь, подвела сачок под рыбину. Дело пошло бойчее. Скоро усатая рыбина, хватая ртом воздух, лежала на берегу...
- Сережка...что это за зверь такой...с усами? - я рассматривала рыбу. Пытаясь вспомнить все, что я видела до сих  пор на картинках в энциклопедиях... Ты посмотри, как она таращится на нас, глаза как две плошки. Сережка, неужели это мы с тобой  поймали? Теперь от радости такой удачи, такого везения  мне хотелось прыгать, как в детстве. И это же  моя удочка оказалась такой удачливой Сергей смеялся. Я обняла его за плечи и целовала  как попало: щеки, глаза, нос и даже ухо...так нарадоваться не могла... Эйфория стала  спадать, как температура. Он понял, наконец - то, почувствовал, что я мокрая насквозь...
- Ужас какой,ты же мокрая. Сейчас же раздевайся, сушиться тебе надо. Сейчас я тебя сушить буду. Несколько охапок сухих веток вспыхнули ярким пламенем. Сергей  метался у костра.               
- Ну да, ты меня еще выкрути и на веревочке прищепками пришпили.Я пыталась шутить, ну как тут раздеваться просто среди степи и неба. Я вспомнила сторожку в горах в тот  снегопад...Он уже испугался за меня, что простыну окончательно. А озноб начал уже подкрадываться ко мне.
- Ну хватит тебе капризничать, слушай его...не до смеха, - приказала я самой себе
- Хорошо, Сережа, давай сушиться. Только ты тоже сушиться будешь. Наконец - то договорились. Джинсы разложили вблизи костра, удобно поставили обувь. Хорошо, что предусмотрительный Ерлан заставил тулуп взять. Тепло мне было в кольце его рук, как в плену. Обнявшись, снова сидели мы с ним между  землей и звездным небом. Жарко полыхало пламя костра, бросая отсвет на нас, и его глаза блестели влажностью. В такие минуты я знала, я чувствовала: он теперь мне принадлежит, мне подчинен. Моим желаниям. Моим ласкам ... или моей неприкосновенности, моей недостижимости. Целовала его любимое лицо А он, как оголенный нерв.Я помнила те соревнования и его, когда нужно было поднять тот вес. Сейчас  рядом со мной ему было так же трудно...не перейти межу...
- Ты сильный, ты сможешь...не  перейти, - шептала я ему. Тогда он закрывал глаза, медленно выдыхал и замирал. Я тоже устала ...от борьбы с рыбиной или с самой собой. Где - то уложив голову к нему на  плечо, чувствуя его уже ровное дыхание, стала медленно  проваливаться в сон. Заснуть на одно мгновение. Дышала им, родным , любимым,  пахнущим дымом костра. Звездное небо шатром юрты над нами. И  костер , как домашний очаг...
- Я люблю тебя, Сережка....

Господи, как бы не простыла! Уговорив сушиться, метался полуголый, как сумасшедший по берегу в поисках длинных веток, чтобы можно развесить мокрую одежду. Найдя более- мене жёрдочки стал непонятно, что мостить, краем глаза поглядывая на Люду. Она словно почувствовав мой вороватый взгляд, подошла к ярко горящему костру близко - близко... Подняв обе руки за голову, прогнувшись, сушила волосы, пропуская их между пальцами. Костёр, поражённый красотой её обнажённого тела, в отличии от меня, дерзко и ярко освещал её красиво прогнутый стан...  Взлетевшая вверх небольшая, упругая, девичья грудь, двумя рубинами вспыхивала в ночи... Плоский живот, ярко очерченный пламенем, плавным изгибом переходил в линию ног! Смотри!.... Любуйся!.. Какая я красивая у тебя, Серёжа! -  её тело словно источало красоту и любовь!... Побросав, как попало одёжку на хилые жёрдочки, стараясь не спугнуть гимн красоты девичьего тела , обнял её, разогретое костром, горячее тело и заглянул в мерцающие глаза... Вспыхивая в языках колеблющихся пламени, они источали почти осязаемую любовь,и там, где то далеко - далеко, на самом дне глаз молили меня о сдержанности... Завернувшись в тулуп долго, заворожено  смотрели на угасающий костёр. Объятия моей возлюбленной ослабели - она засыпала, иногда вздрагивая, наверное ,всё ещё боролась с десятикилограммовым сомом. Где - то в ночи мелодично позванивали колокольчики, они словно убаюкивали нас, растворяя нас во  всепобеждающей любви... А рыба и... весь мир сейчас уходил на второй план...
Утром, Ерлан, довольно цокая языком, начал хвалить меня за улов, особенно за сома!
- Это не я-а-а... Люда молодец! Карлыгаш с Ерланом долго охали, а потом смеялись, слушая мой рассказ об её битве с огромным сомом. А у меня Душа пела и наполнялась гордостью за свою  ЛЮБИМУЮ!  В  зареве ранней утренней зари разгорался новый день, обещающий подарить новые впечатления в нашей разгорающейся,  как этот новый день, любви и жизни!
Шло время. Вторая неделя каникул была почти на исходе. Теперь думалось часто о доме, о маме, о школе...Значит, начали скучать. Да и мы с Сергеем все чаще стали говорить о родном городе, вспоминать друзей, которых оставили в Алма - Ате на вокзале. У них там своя программа каникул была. Надо было с зимовки Ерлана вернуться к брату, а потом  день сборов и поезд...домой. Как хорошо, что мы смогли пожить в этой степи, среди быта, нравов кочевников - казахов. Я как будто побывала у корней своего рода. Теперь эти воспоминания останутся надолго , и я буду  помнить эту вольницу :  скачущего коня в степи, топот копыт, летящую  грива по ветру...Когда еще  придется  жить в юрте ? Это просто экзотика была - юрта , и своеобразный её уют. Горьковатый дым  костра  и ведерные самовары  вечером, маленькие  столики.  Вещи были  собраны. Ерлан дал  нам  еще  пару часов  попрощаться со всеми. Долгая дорога к брату. А что для нас с Сергеем за эти дни стало самым дорогим ? Степь. Взявшись за руки , мы  пошли в степь , еще раз вдохнуть этот воздух сырой  земли , пахнущий травой, свежестью , чистотой .В утреннем небе высоко - высоко пел жаворонок.  Солнце  яркое  смешивало краски дня и мир перед нашими глазами был разноцветным и радостным, звенящим, светлым. А мы как будто часть этой природы. Какое раздолье!               
- Сережка, догони меня, - я вдруг оторвала себя от его руки и бросилась бежать по степи. Может, надо было дать выплеснуться  чувствам в этом движении. Знала: он догонит, поймает  за руку и мне никуда от него уже не убежать далеко. Казалось: мы птицы, летаем. Или души у нас с ним поднимались в это весеннее поднебесье и парили там, над землей. Юные, влюбленные и счастливые...

И снова перрон... Солидная толпа отъезжающих  и провожающих шумно толпились у вагонов. Где - то слышался пьяный говор, рядом пара влюблённых, что - то страстно шептали друг другу, стараясь хоть на миг оттянуть минуту расставания. Наша группа , снова слившись воедино, шумно обменивалась впечатлениями.
- Граждане пассажиры, просим занять свои места!
- Ну, бывай братишка,- Петя по - медвежьи обнял меня - Ты у меня молодец, да маме не забудь передать подарок.
-Ну, сношенька, - Люда ярко покраснела - берегите и любите друг друга... Мой ахламон в принципе не плохой парень, не расплещите по мелочам свою любовь, есть она у вас! Он бережно поцеловал её по отечески в лоб - Люда зарделась ещё сильней!.
- Ну, с Богом!      
Поезд, набирая ход, уносил из счастливого для нас города...  Все одноклассники, как по команде прилипли к окнам вагона.  Мы с Людой, протиснувшись к окну слева, не сговариваясь, выискивали средь мелькавших тополей "Трёх братьев"
- Во-о-н смотри...  "Братья", словно нахлобучив на себя снежные шапки, молчаливо провожали нас. Вновь запершило в глазах. Люда держалась, как могла, я положил свою ладонь на её руку и легонько сжал, она посмотрела долгим взглядом, полным слёз... Мы расставались с чем - то большим, чем горы, где родилось в наших душах что - то необъяснимо нежное и трепетное! Поезд, вырвавшись на простор, стремительно набирал ход. Рассосавшись по купе ,потекли неспешные разговоры и впечатления.            
– Нормально, - улыбнулись мы. Пропуская кое - какие моменты, я скупо рассказал о наших недавних приключениях. Легенду о "братьях", о соме, с которым храбро боролась моя возлюбленная, о скачках во весь опор по залитой кровью маков степи, о ветре,свистящем в гривах скакунов и бешеном грохоте мелькающих копыт... С широко открытыми глазами, затаив дыхание, наши друзья слушали,  и в их глазах  светился неподдельный интерес... А поезд, дробно перестукивая колёсами, уносил всё дальше и дальше, врезаясь в просыпающуюся от зимней спячки, бескрайнюю казахстанскую степь...
Говорят, что первую половину дороги думается о том, что оставил, вторую - о том, что впереди. Я лежала на средней полке, уставившись в одну точку. Как будто бы все было хорошо. Каникулы ...цветущая степь...Сережка рядом. Устав от разговоров, влез на соседнюю полку, как - то вместился, погладил мою руку. Успокоился. Смотрел на меня долгим взглядом  Я это чувствовала с закрытыми глазами. Я всегда чувствую его взгляд. Да, все как будто бы хорошо. Отчего же так тоскливо? Что - то осталось там, в горах...Может, частица сердца...Или мы повзрослели, или что - то еще более стало понятным : моя судьба теперь связана с ним...Я уже не мыслю себя без его глаз, без теплоты его рук. Слеза выкатилась из глаз и повисла где - то в уголке, на ресницах. А завтра ...уже мама, сестры и снова рассказы о каникулах. Утренний город встретил нас ярким солнцем и щебетом птиц в привокзальном парке. Дорога домой коротка от вокзала. Предчувствие радости встречи, предчувствие горечи расставания. За долгие дни мне нужно остаться самой , без Сергея, без его внимания. Он проводил меня до дверей подъезда, как обычно , как раньше, как в другой жизни. Теперь это для меня была какая - то другая жизнь...Я прикоснулась губами к его щеке.
- Сережка, мы с тобой разучились расставаться, придется заново привыкать, - грустно он улыбнулся в ответ. Тихо сказал:
- Отдыхай, завтра буду тебя ждать у школы, не опаздывай. Алгебра у тебя первым урокам. Помню я твое расписание. Дверь подъезда осторожно закрылась и я поняла: каникулы закончились. Снова школьные будни