Детективная история

Это было лет 20 назад. У нас со стройплощадки сперли 2 куска кабеля, которыми мы запитывали растворомешалку и бытовку. Пришлось готовить раствор дедовским способом и потчеваться холодным обедом, вместо горячего чая, горячо проклинали на чем свет стоит этого хапугу. Рассудительно поносили это зло: когда оно зародилось, умрет ли, когда мы очеловечимся? Кто-то привел пример, как гитлеровцы наводили порядок в стране: входят в общественный транспорт, выявляют безбилетников, выводят и на глазах у всех расстреливают. Говорят, здорово помогало не только «зайцам», но и другим халтурщикам.
- Это, конечно, чисто по-фашистски, - начал рассуждать на эту тему прораб, пожилой мужик, побывавший на больших стройках в крупных городах.
- Хищения, они бывают всякие, кое-когда из благородных побуждений, гуманные, это когда колхозница в пазухе или кармане унесет килограмм зерна, чтоб накормить голодных детей. А иные жаждущие барства не знают предела алчности. Вот на них и у нас в законе - расстрельная статья за украденный миллион. Хищения обычно распускаются пышным цветом, когда в стране, в народе страшные разорения, а их нам Бог послал. Войн, голода за последнее столетие не меньше десятка. А кабель стащил какой-нибудь частник, чтоб подвести в курятник тепло. Мещанские замашки, ему моё ближе, чем наше. Мне довелось работать и жить с начинающим вором по-крупному. Потешная это история. После школы поехали мы с другом в город поступать в институт. Матери горевали, что подросли помощники и уезжают, но и питали надежду – может, выйдем в люди. Но, увы, по конкурсу не прошли. Первый раз нам жизнь заслуженно показала фигу, что жить надо начинать с самого детства серьезно, не бездельничать, больше слушать старших, мало-мальски напрягать серое вещество. Поплакались мы в красную тряпочку, домой возвращаться стыдно, особенно перед учителями, шалопайская трусость брала верх. Решили податься на шахты за длинными рублями. Подзаработать, потом в какой-нибудь большой город, где есть вечерние институты, не брезгующие троечниками. Кое-как поездом «зайцами», на крышах, денег то кот наплакал, добрались на место. Город шахтеров раскрыл свои объятия: можно было в годичную школу на электрика, слесаря по горному оборудованию и другие специальности. Но мы твердо решили, только на инженера. Пошли работягами по намеченному плану, навалоотбойщиками. Двухнедельный инструктаж - и в подземелье. Работа адская в полусогнутом состоянии или на коленях. Главное орудие труда - лопата. Жизнь райская. Общежитие, чистенькая постель. Комната на четверых. Мы с другом, Жора, ростовчанин, мы его звали жуликом ростовским и Мыкола из Львовских заболотцев, тихий парень. Навалились денжища до 3-х тысяч рублей дореформенных, 60-х годов. Матерям выслали помощь, пусть в селе знают, что мы не лыком шиты. Приоделись по моде, завели сберкнижки. Стали прикладываться к спиртному, деньги ляжку жгли. С получки и аванса позволяли себе посещение ресторана, а для кого ж они, эти культзаведения? Только Мыкола держался особнячком, не принимал с нами участия в разгуле, говорил: «дурнище буде». Однажды в день зарплаты, уже после обеда мы с другом занимались математикой, ребята то уходили куда-то, то приходили. Вошел Мыкола, пожаловался, что его поносит. Трясется весь, залез под одеяло, один нос виден. Мы хотели вызвать врача, сказал: «Не надо, пройдет». Пройдет так пройдет. Постояли мы возле хворого, пошли получать зарплату. На работу нам в ночную. Решили, успеем сходить на почту, отправить переводы и лишние положить на книжку. Неспеша направились к шахтоуправлению. Смотрим, а там какой-то переполох: милиция с собакой, толпа зевак. Нашлись такие, что всё уже досконально знают. Оказывается кассирша, девушка лет 23-х привезла из банка деньги 300 тысяч, другие утверждали - 500. Шофер отнес увесистый саквояж с деньгами к кассе, вернулся к машине и уехал. Та внесла ценный  груз в кассу, дверь не закрыв, на секунду заглянула рядом в бухгалтерию сказать, что приехала и взять ведомости. Обычное дело. Но секунда обернулась минутой. Вернулась, полистала ведомости. Глядь, а сумки с деньгами нет. Впопыхах открыла сейф, может там? Пусто. В крик. Девушка заходится в рыданиях. Главбух звонит в милицию, коротко рассказывает о случившемся. Шофер только подъехал к гаражу, тут его уже встречают: «Где деньги?» - в КПЗ, кассиршу туда же. Все кабинеты конторы обыскали. Понимали деньги где-то близко.
Собака покружилась, покружилась и легла. Ей бы дать понюхать саквояж и кабы протащили его волоком до места схрона, тогда бы она нашла. Наша общага рядом. У входа пост. Впускают, но никого не выпускают. Вся милиция города на ногах. Обошли герои все комнаты, заглянули под кровати, в тумбочки. Оказывается, нас, ресторанных жиганов, блюстители давно взяли на заметку и опрашивали с намеком на эти похождения. А с Мыколой, тихушником и словом не обмолвились. Мы сказали, что он целый день лежит больной лихорадкой и поносом. Чему их там, в милицейских узах учат, что не знают поговорки: «В тихом болоте черти водятся». А ведь эту воровскую операцию, как мы уже потом узнали, провернул он один. Как уж там у него происходило, выслеживал ли он кассиршу или случилось экспромтом, но сработал за одну минуту. В коридоре никто не встретился, а на улице всегда народ приезжает, уезжает с чемоданами, остался незамеченным.
Недалеко выросла высокая совхозная «королева полей», где мы по колхозной привычке помогали снимать урожай, ломали, потом парили молодую кукурузку. Там то Мыкола и зарыл саквояж. На смену не пошел, просил передать, что заболел. Ночью, наверное, перепрятал надежней, побоялся, кукурузные воришки наткнутся на бугорок и присвоят незаслуженное не свое, не ими добытое. После, вспомнилось, каким-то он стал дерганным: при виде постороннего человека или милиционера вздрагивал. Думали, это последствия болезни.
Прошло с полгода, это ЧП стало забываться. Шофера выпустили, кассирше 5 лет влепили. Мыкола стал поговаривать, что надо увольняться и ехать на родину. Ничего удивительного. У нас самих уже было чемоданное настроение, решили весной рвануть на Урал, где вечерние ВУЗы.
Уволился Мыкола, переночевал последний раз, когда мы были на смене. Обнаружил я под подушкой бутылку коньяка, полкило окорока и записку: «Не поминайте лихом».
Вот жмот, раскошелился, - смеялись мы, - привились таки товарищество и коллективизм. А через неделю его уже водили по местам преступления и проживания в наручниках, как на показ. Вот, мол, любуйтесь и соображайте. Дошли до нас подробности: ехал он в купе, наверное, чтоб запираться на ночь, с каким-то стариком. Утром сели завтракать, разложили продукты, Мыкола поставил бутылку водки. Неспеша, под хорошую закуску прикончили одну. Достал вторую, хотелось еще праздника, остепениться бы, праздновать тоже надо в меру. Взыграла хмелью душа: все страхи позади, впереди счастье, роскошная жизнь. Захотелось открыться от столь длительного мучительного молчания. Похвастаться своей удалью перед случайным человеком, с которым уже через 2 часа распрощается.
- Отец, ты вот прожил много лет, а видал ли когда-нибудь такие деньги? Мыкола открыл чемодан полный денег, пачками в банковской упаковке разного достоинства.
- Видал только в кино, а так вот, где уж нам. То работал, то воевал и теперь еще тружусь. Старик подумал, что такие деньги замешаны на чужой беде, а то и на крови. Будь он лиходеем, улучил бы момент, стукнул слегка богатея бутылкой по темечку, да еще из горлышка водки в рот залил, за чемодан, на первой остановке на встречный поезд и аля-улю, ищи ветра в поле, широка страна моя родная. Обеспеченная старость. А Мыколе и жаловаться не смей, и не на кого, только на себя.
Но дед оказался гуманным с патриотическим уклоном. Шепнул кондуктору и система сработала. Мыкола уже стоял счастливым героем в тамбуре с чемоданом. Душа его разрывалась от радости, пела, кричала. Все страдания позади. Вот она родина, милые заболотцы! Встречайте своего сына, удальца! И встретили. Только ступил на родную землю, его под белы ручки и в каталажку.
- Дурак! Сколько не пил, заговорили мы наперебой, - испортил такое дело!
- Упустил такой куш! Водка, она до добра не доводит!
- Мог бы жить припеваючи.
- Хоть реформа началась, а старые деньги 3 месяца были в ходу, можно было закупить драгоценности. Рассказчик наш рассмеялся:
- Вот вы уже проголосовали за Мыколу, приняли его сторону, а что в заточении почти безвинная девушка, губит молодость, о ней вы будто забыли. А только что возмущались, что у нас украли кабель, посягнули на наши удобства. Наше значит, не тронь, а чужое бери, нам не больно.
Девушку освободили, поседела бедняжка, пострадала, можно сказать, из-за потери бдительности. А суда над Мыколой мы не дождались, уехали искать свой  ВУЗ.