Планета Первой Любви. Часть 3. Глава 2

 ГЛАВА 2.    ПУТЬ К ЛЮДЯМ

 "Гак" Тимофеевича оказался не то что большим - громадным. По моим расчётам, уже несколько дней, как должен был выйти к поселению, но его не было,даже намёков.
Правы были древние, которых не обвинишь в недостатке мудрости, утверждавших, что неважно, хорошее или плохое, рано или поздно - все кончается. Кончилась и моя таёжная "одиссея".
Село, а его я определил сразу по сверкающей в лучах заходящего солнца позолотой и крестом   церковной маковке, открылось с довольно высокой сопки. Подковообразно огибала её довольно широкая река.
Дремучий лес нехотя расступился, не желая давать ни пяди своей земли, но покорившись настойчивости и упорству неугомонного человека. Пятился назад.
Дома, добротно срубленные,  говорили о достатке проживающих в них. Были и двух этажные, явно кирпичной кладки, стены которых сияли традиционной розовой побелкой.
- Школа! Школа и контора, - догадался я.
Над селением стелилась вечерняя суета, как людей, так и живности.На что указывало нетерпеливое мычание пылящего по дороге внушительного стада.
В обширных огородах здесь, в самом центре Сибири, заканчивались посадочные работы. На многих участках, вспыхивая целлофановым блеском, кособочились примитивные теплицы.
- Люди-и-и-и! Наконец!
Устало опустившись на траву, прислонился к тёплой сосне. Покусывая травинку,  задумался...
- Нет, сразу нельзя... - благоразумие возобладало над нетерпением.
- Да и ночь скоро... Приведу себя в порядок, а утром, пока все на работе, в военкомат или сельсовет, если таковы есть.
- Верно, так лучше, - гулко стучащее сердце успокаивалось.
- Неужели всё позади?! Господи?!
События последнего месяца вихрем теснились в голове.
После похорон отца я долго стоял, с любовью и грустью глядя на  свежеоструганный крест, на котором аккуратно теснилась надпись: "Здесь покоится раб Божий Фёдоров Геннадий Тимофеевич". Фамилию узнал совершенно случайно. Перебирая книги у иконы, обнаружил листок, бережно завёрнутый в кусок стародавней газеты. Это была справка об освобождении Фёдорова Г.Т. из трудовой исправительной колонии общего режима.Больше ничего там не было.
- Всё! Бумажка с печатью и память об этом замечательном человеке с перекорёженной на нет судьбой!
Через недельку - другую, справив девять дней, отправился в дорогу. Взял только необходимое. Ружьё с патронами - без него в тайге никак. Тёплую одежду, одеяло - по ночам ещё довольно зябко. Не мешкая, прихватил церковные книги.Хотел взять иконку, но передумал. Пусть охраняет сторожку... Зато долго думал, брать - не брать увесистый   мешочек с золотом. Взял. Как никак "свадебный подарок", кинул его на самое дно драного рюкзачка.
Впервые в жизни сам осознанно встал на колени и горячо помолился, изредка крестясь, как учил отец. Непринуждённо молитва исходила из самых потаённых уголков сердца. Просто,своими словами благодарил... Просил...Умолял, вспоминая всю свою недолгую жизнь. Затем,не спеша, встал, закинул рюкзак с ружьём за спину, низко поклонившись, вышел, подперев дверь чурбаном, как это всегда делал отец. В душе я был уверен, что однажды, хоть раз, вернусь сюда.
Долго стоял у креста, прислонив к нему голову, не обращая внимания на обильно капавшие слёзы, сдабривая ими свежий холм. Не оборачиваясь, крутанувшись на пятках, решительно пошёл вдоль реки, как и говорил Тимофеевич, в незаметно наступившей тишине. Даже природа замерла, понимая торжественность происходящего момента,тихо прощалась со мною.
- Да, верно,завтра. Конечно, завтра.
На быстро темнеющем небосводе робко вспыхивали первые звёзды. Готовилось ко сну и село, осветившись светлячками окон. Глухо, низко стелясь над засыпающей землёй, призывно загудел церковный колокол, приглашая селян на вечернюю молитву.
Перекрестившись, я потуже завернулся в одеяло... Как меня встретит завтрашний день?

Университет жил своей жизнью. Готовился к летнему периоду. Формировались четыре  стройотряда. Это движение «Студенческих  строительных отрядов« будоражило многих своей романтикой и шагом в неизведанное. Задача наших отрядов университетских в том  заключалась, чтобы ехать на Волгу, в Астраханскую область, помогать там в сборах урожая  помидор и астраханских знаменитых арбузов. Построен был студенческий лагерь. Это  происходило годами, и было традицией летних каникул. Однажды вызвали меня в партком и седой парторг не просил даже, а довел до моего сведения, что назначают меня командиром  одного из четырех отрядов с названием «Юность«.
-Ты, Людмила, комсорг филологического факультета, кому, как не тебе взять эту ответственность. У тебя опыт есть стройотрядовского движения. С сестрой бывала уже в  отрядах строительных еще школьницей? Бывала. Я знаю. Дело нешуточное. Пятьдесят девочек. Живыми надо назад всех привезти. Там Волга, мало ли что случиться  может …молодость, а ты …тебе можно доверить. Да и так тебе скажу: не возражай. На парткоме утвердим все четыре  кандидатуры. С экономфака, с матфака, с химфака и вы, филологи. Вот, четыре отряда. Из  города - шестнадцать. Остальные из других вузов. Вон, соседи наши – мединститут два отряда формирует, но у нас студентов побольше. Ищи себе комиссара. Соратника себе, заместителя по политической и воспитательной части. Агитбригада чтобы была и все, что там  надо. Помогать тебе будет. Надежного человека себе ищи. Тут тебе отдаем выбор. Но чтоб надежный был и с тобой в тандеме.
Для меня это было неожиданностью, а что я могла сказать в ответ? Все уже решено в парткоме. Возраст мой - восемнадцать лет – дает право на такую ответственность.  Комиссар…Кто? Не стоит такой вопрос. Галина, только она меня понимает во всем. И она меня не бросит в этой ситуации.
Долго Галку искать не пришлось. Она всегда сидела в читалке.
- Галя, - тронула ее за плечо,- выслушай меня.
Галка встревожено смотрела на меня, выжидающе..»Что еще у тебя стряслось» - говорил ее взгляд. Когда рассказала, откуда я сейчас вышла и чем озабочена, вздохнула с облегчением  она.
- Напугала ты, Люся, я уж думала, что–то с Сергеем твоим. А тут – стройотряд. Да много  уже туда девчат собирается. Романтики хотят… А там Волга, романтика, костры…
-Галь, какие костры, там работа и при том тяжелая от рассвета до заката. День не нормированный почти. Степи, жара до 40 градусов. И Волга…
- Люська, не пугай. Там мы не одни, сколько наших будет студентов? Состав целый…Да и чтобы ты сейчас не говорила, я тебя с этой проблемой один на один не оставлю, ты же знаешь. Давай, пишем объявление о комсомольском собрании факультетском. Начинать, так начинать…
Её уверенность успокаивала. Ее решительность убеждала - мы это сможем поднять. И разделить ответственность на двоих.
Началась подготовка…Медосмотры, прививки, экзамен по технике безопасности. Впереди  сессия досрочно и снова подготовка. В конце июня – отъезд. Студенческие формы  стройотрядовские, склады, ведомости…Материальная часть…Из университета уходила теперь, когда зажигался свет в окнах. Тетка только руками разводила сокрушенно. Но не возражала. Знала – это бесполезно. Племянница будет делать так, как решила. И о замужестве  разговоры прекратила. Только вздыхала украдкой и бормотала себе тихо
- Люся, Люся…что ты делаешь? Все девчонки люди, как люди…Замуж хотят.А ты – общественница.

Проснулся неожиданно, как будто кто-то шпиганул под бок, нарушив такой приятный сон и как всегда на самом интересном месте.
- Скоро дошёл сынок...Правильно сделал, что не сразу пошёл в село, очень мудро, да и не мог раньше тебя предостеречь... - говорил, привалившись спиной к сосне, снившиеся мне Геннадий Тимофеевич.
- Почему отец?
- Может, много принести тебе горестей золото, которое дал я не подумавши... Да и не мог знать тогда, это сейчас многое мне открыто...
- А куда его деть?
- Схорони его Серёжа под сосенкой, что приютила тебя на ночь, а я его до хороших деньков покараулю, потом знак подам, если Господь велит...
- Шут с ним, с золотом... - бросил я беззаботно.Сам - то как живёшь - нормально ли устроился?
- Нормально! Тимофеевич усмехнулся в чёрную бороду, только сейчас заметил, что у него нет ни одной морщинки и седых волос, обильно осыпавших его при жизни...Хорошо сынок!Жаль, нельзя всё сказывать... Одно скажу:поминай Господа Бога почаще... Не хули... Благодари Видел в селе церковь - захаживай туда почаще, исповедуйся и причащайся.... Постарайся не грешить за зря.Прав был я, когда говорил, что Господь любит тебя и ведёт куда - то... Я знаю куда, но мне не велено пока сказывать... Сам узнаешь, когда повенчаешься со своей Людмилой...
Как всегда задрав высоко бороду, посмотрел на восток - засобирался...
- Пора и мне, сынок. Не забудь, что сказал насчёт мешочка с золотом. Схорони и иди с Богом к людям...
Протирал глаза - и вправду восток призывно алел...
- Спасибо отец! За заботу спасибо!
Но его уже не было. Долго не мудрствуя сделал, как он и велел. Ополоснувшись в невидимой от густого тумана воде, привел, как мог, себя в более менее человеческий вид, но чувствовал, что он у меня диковат...
В село вступил, встретившись с разноголосо мычащим стадом. Престарелый дедок подозрительно осмотрел меня, но вежливо кивнув, поздоровался, ответив на моё приветствие.
Село просыпалось...
Навстречу шла чернобровая девушка, наверное, Гоголь с неё писал свою Оксану - суженую кузнеца Вакулы.
Высокая, почти с мой рост, с туго закрученной на затылке толстющей косой. Серповидные густые брови под стать волосам. Чёрные глаза - так и хочется сказать очи - широко распахнуты. На округлом лице, на всю щеку, пунцово алел румянец. Здоровая красота чувствовалась во всём, крепко и ладно скроенном теле. Взяв за руку хныкающего четырёх годовалого мальчугана она его вела.
- В садик, наверное, - догадался я.
Увидев меня, он резко замолчал и испуганно прижался к ноге красавицы - сибирячки.
- Меня, урода, боится... - резануло по сердцу...
- Здрасте-е-е-е... - поравнявшись заглянул в чёрные глаза, которые в ужасе распахнулись ещё шире, затем застыдившись за свой испуг, зарделась ещё сильней и вопросительно посмотрела - остановившись...
- Не подскажешь, красавица, есть у вас военкомат?
- Да... Конечно... У нас всё как у людей... Пройдите,не сворачивая, прямо за школой  увидите двухэтажка. Там у нас всё... и военкомат тоже...
- Спасибо!
Хотел потрепать мальца по вихрастой голове - передумал, зачем пугать ещё сильнее. Ещё раз кивнув, чуть посторонившись, зашагал прямо, ещё долго чувствуя жалеющий взгляд на спине.
Военкомат был открыт, около входа стоял запыленный мотоцикл "Урал".
- Здравствуйте! - поздоровавшись в третий раз за столь раннее утро, шагнул пошире распахнув дверь.
Майор, что - то писавший за добротным столом, кивнул и выжидательно уставился на меня.
Битых часа два я,волнуясь, рассказывал о своих злоключениях, но чувствовалось, что он не  верит совсем. Видя это, я частенько говорил, часто повторяясь:
- Вы проверьте?
И он в унисон мне добавлял:
- Обязательно! Обязательно проверим! Так положено.
После рассказа о моём падении с самолёта он вообще скептически оглядел меня с ног до головы.
- Ну... паря, заврался, мол, вдрызг... Выдумал бы что - нибудь по более правдоподобней, но не прерывал.
Из документов была лишь справка об освобождении на имя Геннадия Тимофеевича. Когда я закончил, он ненадолго задумался, затем сняв трубку - позвонил, что- то тихо говоря в неё. Очень скоро, наверно, из соседнего кабинета в этом же здании ввалил сухощавый лейтенант солидных лет.
- Этот... - кивнув на меня, спросил он у майора, тот согласно подтвердил.
- Пройдёмте, молодой человек, здесь рядом... - он шагнул за дверь,приглашая меня.
Мой рассказ слушал, хоть и интересом, но и с таким же недоверием. Иногда одобрительно кивал, кое в чём соглашаясь - ещё свежа была в памяти прошлогодняя трагедия, унесшая столько молодых ребят - допризывников. И то правда, что одного не досчитались, да и попробуй разберись в этой мясорубке, сколько их там было на самом деле... Но об этом  почти никто не знал - ни к чему...
-Можно? - Он вопросительно показал на рюкзак - у меня сразу ёкнуло сердце, вспоминая сон. Я молча протянул, из него торчал ствол старинного разобранного ружья.
- Дедовское... - подсказал я, передавая его со справкой. Выложив всё, участковый подозрительно оглядел меня.
- И это-о-о-о всё-о-о-о-о?!
- Да, конечно, а что?
Чуть помолчав, нехотя ответил:
- Бывают здесь залётные, золотишком балуются, – он, раздумывая, замолчал.
- Ну, раз так, что-то решив про себя, начал он, - ты,похоже, молод ещё до этих дел. Ружьишко, хоть и старенькое, я изымаю, патроны тоже. Дедовскую справку подошью к делу.
-Помню этого старикана, раз в пять лет, он приходил к нам - менял пушнину на спички, патроны, да ещё какую -то мелочь. Держал я уже эту справку в руках. Значит, умер? Сам понимаешь, теперь будем всё проверять. Да, задал, ты нам задачку. Надолго это. Придётся тебя на время трудоустраивать и искать жильё.Что делал до Армии – может, работал где? Есть какая-нибудь профессия?
- Не успел, товарищ лейтенант.
-Ну,занимался ведь чем то? Он вопросительно уставился на меня.
- Штангой занимался - тяжёлой атлетикой, - поправился я, - первый взрослый имел.
Участковый оживился.
- Ну-у-у... ещё неплохо рисовал...
- Очень хорошо! Очень!
Вдруг обрадовался пожилой милиционер и совсем по-отечески улыбнулся.
В школу позвоню, там физкультурника отродясь не было, как и учителя по рисованию.
Полчаса он закипая, кому-то объяснял, что к чему, часто чертыхаясь.
- Валентина Фёдоровна, конечно под мою ответственность. Да - да обязательно... Ну что вы?
Немного замявшись
- Да-а-а-а ещё, может, решишь к кому его подселить?
Весело глянув на меня
- Похоже,смирный, буянов враз вижу. Ну и ладненько. Сейчас придёт. Утирая пот, довольно улыбнулся.
- Не обижайся,- славный у нас народ - добросердешний. Последнее,если надо,отдадут. Да, сынок, видок у тебя не ахти. Я в смысле одежды, - вдруг смутился он. Затем критически осмотрел меня с головы до ног:
- Может, вечерком зайдёшь ко мне, у меня сынок чуток постарше в городе,подыщем что- нибудь на первое время. Заходи, не стесняйся. Ну,давай, дуй в школу, ждут тебя... рядом она, наверное, заметил.
В который раз с волнением в этот день открыл массивную скрипучую дверь, из - за которой знакомо пахнуло тишиной и книгами, как и во всём мире...

На меня иногда находили "тупиковые дни". Все вокруг переставало иметь какую-либо значимость. Я знала, что это приступы моей черной меланхолии. Или силы покидали меня, или вера моя слабела. Ни думать не хотелось мне, ни чувствовать. Одной бы побыть, да и это не спасение. Тогда я тупо смотрела в одну точку и даже лекции не писала. Их Славка писал, а мне отдавал их на ночь переписывать. Он все понимал, все чувствовал, что творится со мной, да помочь ничем не мог. Скоро год, как исчез Сергей. Год. На чем основана моя вера, что он жив? На одной интуиции. Ни проверить, ни спросить ни у кого нельзя. Университет, мой дом родной, уже даже не второй, а первый не спасал меня в такие минуты. Уходила в парк, сбегая просто с учебных занятий: будь, что будет. Так было и сегодня. Там озеро  посреди парка. Солнечные блики отражались от воды,ослепляли. Весна. Зацветала сирень. На дорожках парка играли дети, молодые матери счастливы были в своем  материнстве. Задавала  себе вопрос:
- Была бы я такой счастливой, как они? Дважды, трижды счастливой - отвечала самой себе, - если бы Сергей...У нас тоже мог быть сын. Много раз в книгах я встречала выражение "не хочется жить". Наверное, такое чувство я сейчас испытывала - жизнь теряла свое значение. Все, что я делаю в универе - это просто "сбегаю от жизни", как сейчас с лекций. Сбегаю, боюсь себе признаться. Все для меня давно уже перестало иметь свое значение. Если бы он жив был, дал бы о себе знать. Не мне, так хоть матери своей. Я бы знала об этом. Почему же молчит? Почему? Может быть, у него семья и он боится написать об этом? Может, жена молодая? Год...почти год...его нет нигде. Если выжил - везде ведь люди есть, кто - то рядом. Кто - то...не я. А я где  Это его нет или меня уже нет? Какой смысл в этой учебе? В этом во всем? Бросить все, уехать домой? Дальше что? Нет, не хочу я домой. Не хочу в этот пустой, опостылевший мне город. Что же делать, что? Кто ответит. Медленно я шла дорожками парка. Как я устала уже, от самой себя устала. Если бы  решение, какое -нибудь...я бы знала что делать. Нет решения. Да что мне этот парк, нужно возвращаться. На лекции? Сейчас попаду на последнюю, никто и не заметит, что я отлучалась.
Вдруг у входа в парк увидела знакомый силуэт.
-Я его уже узнаю, - призналась самой себе, - сейчас  вопрос задаст, что это я тут делаю в учебное время. Что делает "дочь" его,- грустно усмехнулась. А "дочь" не хочет жить. Как все просто, элементарно просто - не хочет жить.
- Я давно тебя заметил, Люся, работали тут по благоустройству парка.Да мешать тебе не хотел, жду вот, тебя жду. Прислонившись к железным воротам в парк, Юрий Алексеевич, в самом деле как будто ждал кого - то. Я остановилась, не пройти же мимо. Не могла понять, кого это он ждет, или смысл его слов не дошел до моего сознания.
-Юра, я ...мне так плохо...Скажи мне, в чем смысл жизни, Юра? Ты же умный, может, тебе это известно? - сама осеклась от своего признания, которое вдруг вырвалось так нечаянно. Почему я об этом ему сказала? Наверное, даже Галке не призналась бы я в этом. Сама  испугалась своей откровенности. Зачем это я? Не заметив вопроса, он вдруг сказал:
-Дело у меня к тебе. Мне на конференцию вступительное слово надо написать, а у меня заседание райкома. Через час  комсоргов  с  производственных  участков собираю. Помнишь, на бульваре Мира есть магазин "Ромашка", там, на втором этаже квартира моя 22. Вот тебе ключи. Подождешь меня? Поможешь? Некогда на работе думать, все время по часам расписано. Может хоть дома...Тебе в универ уже вряд ли стоит возвращаться, а тут рядом дом мой. Там чайник поставь. Я скоро приду.
Он разжал мне ладонь, вложил туда ключи от квартиры. Повернулся и быстрыми шагами стал удаляться.
-Что это он в таких потертых джинсах сегодня? - мелькнул дурацкий вопрос, как будто мне не все равно, в чем он. Ключи...Не догонять же его, чтобы отдать. Впрочем, день деньской...А дом этот я хорошо знала. Да и на лекции не хотелось.
Чужие квартиры мне открывать не приходилось. Дверь отворилась легко, и я ступила в сумрачный коридор, как в музей. Забыла закрыть на ключ. Пустая квартира, не обжитая окружила меня четырьмя стенами. Только на одной снизу до потолка были книжные полки, сплошь уставлены книгами. Книги стояли на окнах - везде были книги. Полное собрание  сочинений...Пушкин, Лермонтов, Есенин...провела рукой по корешкам книг. Ни к чему больше прикасаться не хотела. Прохладно. Отопление уже отключили. Присела на краешек  дивана. Мысли куда - то убегали в прошлую весну. Скоро в школах выпускные вечера. Вальсы...Вдруг  в памяти встало лицо Сергея... Смеялся он.
-Сережка, ты почему смеешься, тебе хорошо? Я рада, а мне очень плохо без тебя...Лицо Сергея то исчезало, то вновь появлялось на экране сознания. Не помню, сколько  продолжалось это видение.
- Люся, Люсь, - осторожно тронули за руку, идем ужинать, ты уж не обессудь, как мог приготовил. Ой, девочка, да ты горячая такая, у тебя же температура, -прикоснулся  рукой  ко лбу,-и высокая температура.
На меня встревоженно смотрели его глаза.
-А как же доклад, мы же  писать его должны...
-Какой доклад, я тебя лечить буду сейчас. Травы у меня были где - то. Тетке позвоню  сейчас, что ты у меня. У неё вечерняя  смена в больнице, я помню. Он уже пристраивал  подушку к изголовью. Куда это ты  с температурой через весь город?
- Юра, - как странно, что я его Юрой стала звать,- подумала вдруг, - Юра, я не хочу оставаться у тебя, не хочу.
-Дочь моя, мне нет смысла тебя пугать. Ты сегодня спросила в парке, в чем смысл моей жизни. Он в тебе. Понимаешь ты? В тебе. И мне некуда спешить, и тем более тебя пугать. Не переживай,я найду себе место спать в этом доме. Не с тобой. Ты и так перепуганная и больная. Я тебя поить отваром буду. Он снова ушел на кухню. Принес мне ароматного варева  коричневого цвета, пахло оно травами, и было терпким, горько-сладким на вкус. Укрыв  теплым одеялом, присел рядом с томиком  в руках. Стал читать.
-Странные люди, эти взрослые... - узнала я Маленького Принца, как оказалось, любимая  его сказка. Закрыла глаза. Монотонность его чтения усыпляла. Роза, единственная роза на маленьком астероиде Принца виделась мне. Где это мня занесло? Это же так далеко... - не  додумала этой мысли. Сон одолевал  сознание...Сережка, приснись мне, где ты?

Директриса школы, дородная женщина около пенсионного возраста, грозного вида, на самом деле оказалась очень доброй и милейшим человеком. Во время очередного рассказа о моих мытарствах, она старалась не смотреть на мои обезображивающие шрамы, но это удавалось ей плохо . Часто со слезами на глазах тихо шептала:
-Бедненький! Сколько же тебе пришлось вынести! Мыслимы ли такие испытания?!
С работой договорились,на удивление, очень быстро - физкультура и рисование - хотя бы азы... Ну а если пожелаю, то по вечерам секции …любые.
Соскучившись по людям за почти год отшельнической жизни, я желал всё
- Да... Сергей Константинович, правильно по батюшке так!
Я согласно кивнул.
- Вам, надо привести себя в порядок. Ну, бороду смахнуть и голову чуть поаккуратней остричь.
- Валентина Фёдоровна, бороду никак не могу, - на что она понимающе заморгала глазами снова полными слёз...
- Секундочку! Жильё... сейчас...Пригласите,пожалуйста, Оксану, - крикнула она секретарше. Через пару минут появилась утренняя красавица. Она с удивлением уставилась на меня.
- Во-о-от,  Оксаночка - познакомитесь, это наш новый коллега, будет вести физкультуру и рисование. Насколько помню, твоя бабушка живёт одна, а с молодым человеком ей будет повеселее и значительно легче. Уроки твои кончились, проводи и помоги молодому человеку, чем можно.Да и мы проведём срочный педсовет.Вам обоим присутствовать необязательно, решим как и чем тебе помочь, ведь это и есть вся твоя одежда.
Я стыдливо опустил глаза, пытаясь что-то сказать.
- Без возражений.Сергей Константинович, не обижайте честной народ.
Сначала мы шли молча. Девушка искоса посматривала, слегка улыбаясь
- А меня Оксаной кличут, а вас?
- Серёжа-а-а-а - я не знал как вести себя.
- Не переживай, Сергей, - она легко и непринуждённо перешла на "ты", и это мне нравилось. Бабуля у меня добрая, вот увидишь.А то, что с тобой произошло - правда?
Я молча кивнул.Глаза у неё округлились и, сверкая, наполнились слезами.
- Расскажите?
Видя моё смущение добавила:
- Нет, не сейчас. Вот придём, пока банька будет топиться, за чаем и расскажите.
Я вновь молча кивнул. Почему- то при этой девушке, мне было неудобно за себя, и я постоянно краснел. Всё получилось, как и говорила Оксана. Через пол часа, сидя на добротном табурете, попивая настоящий пахучий чай, слегка разомлев, вновь описывал свои приключения.
Бабка Груня - полненькая старушка, лет под восемьдесят, была несказанно рада новому жильцу. О деньгах за проживание, как и за питание, слышать не хотела.
- Бог не даст пропасть, выживем сообща. Нет! Они помогут, - показала глазами на Оксану.
Жила она рядом, через забор, даже,как потом оказалось, есть калитка. Оксана жила с мамой. Папа на лесосплаве сгинул. Вот так они, выручая друг друга, жили.
- Страсть Божья,- и истово крестилась. Оксана во все глаза, теперь не отводя их, молча смотрела и изредка смахивала набежавшую слезу.
Перед баней дивчина вновь критически осмотрела меня.
- Подстричь? А то косматый - всех детей перепугаешь, да и бороду подправлю. Не волнуйся,  опыт есть,никто ещё не жаловался.
Сидя на том же табурете, только на улице, вновь краснел, чувствуя прикосновения горячих рук девушки. Она, видя это, нарочито долго разглаживала волосы. И только касаясь моих шрамов, испуганно вздрагивала
- Не больно-о-о-о Серёжа?!
Я только отрицательно покачивал головой, мне и впрямь было очень приятно... Порой чудилось, что это руки моей Людмилы.
Убив добрый час, она наконец поднесла зеркало, из которого, на меня смотрело некое подобие Андрея Ростоцкого из знаменитого "Непобедимого".
В бане я думал, что умру от наслаждения. Горячий пар, пушистый веник вернули меня вновь к цивилизации. За этим занятием незаметно пролетел минимум час. Распаренный, донельзя довольный, еле выполз в низкую дверь.
В доме, на спинке кровати висела, почти новая, чистая и добротная, не весть откуда взявшаяся одежда. На столе на скорую руку собрана всякая снедь, от которой он ломился.
- Господи-и-и-и! Чего там только не было. Картофель, сало, свежий лук, домашняя колбаса и ещё много - много всякой всячины, а посреди стола красовалась бутылка с тёмной жидкостью. Как потом оказалось - обыкновенный самогон, настоянный на кедровых орешках - в этих местах дело довольно привычное. От кедровки, я долго отказывался.  Мои отговорки типа - я не пью, разбивались о стойкий бабкин характер.
- Надо,сынок. С устатку, хоть стопочку.
И очень скоро понял почему так она сильно настаивала.
Мне показалось, что я проглотил, что - то невероятно раскалённое. Вытаращив глаза, в ужасе задыхался.
- Ты и вправду не умеешь пить, - хохотала Оксана,подавая огуречный рассол.
- Хоть стреляйте, а больше не буду, ни капли!
Но большего и не надо было. Я прям на глазах хмелел. Что-то, так давно сдерживаемое в груди растворялось и быстро таяло. Уже не стесняясь и не сдерживаясь, сполз со скамьи на колени, обхватив ноги сидящей бабы Груни, зарылся головой в складки длиннющей юбки. Плечи сотрясаясь от неудержимых рыданий и слёз. С ними уходила душевная боль и напряжённое ожидание.
- Вот и хорошо, милок! Поплачь, легче будет, вот видишь, отходишь сердцем, - беспрестанно гладя меня по-матерински по голове,тихо шептала умудрённая жизненным опытом старая женщина.
Оксана, покусывая губы, всё понимая, не сдерживаясь, выскочила на улицу.
Плакали все.И только баба Груня, повторяя, почти слово в слово, Геннадия Тимофеевича высказывания, продолжала шептать.
- Вот видишь, как тебя Бог любит! Нужен, значит, ты ему.
Чуток погодя в церковь сходим, познакомлю с батюшкой, он у нас хороший!
Ты крещёный, Серёжа?!
Не в силах ничего вымолвить, лишь, как малое дитя, конвульсивно затряс головой.
На душе становилось необычайно хорошо и покойно.

Но не снился мне Сергей этой ночью.Видать, свои его одолели проблемы и Душа его потерялась от меня на время в мироздании. Ничего мне не снилось, кроме розы и Маленького  Принца. Помнила я слова мудрого Лиса: "Мы в ответственности за тех, кого  приручили". Утром разбудил меня запах крепкого кофе из кухни.
- Доброе утро, Люсенька, выспалась? Температура ушла - помогли травы. Вставай, кофе на столе, провожаю тебя в твою "бурсу". Почему вчера не было на занятиях...придумай, врать не учу. Да и то, если спросят, в чем сомневаюсь. Ничего я не говорила в ответ. Выпила  молча чашку кофе.
-Спасибо...Юра. Мне легче сегодня. За сказку ...спасибо.
- Я не враг тебе и хотел бы быть тебе другом. Хоть бы так, если другого мне не дано.Когда сессия?
- Скоро, досрочно сдаю. Тихо закрыла за собою двери.
Утро было весенним, ярким и солнечным. Только на душе не было солнца. Проблемы стройотряда, сессия...Надо жить дальше. Как-то жить.
-Ты чего, как с креста? - Галка встретила меня в коридоре.
- Нормально, Галь, ничего, приболела, -  да понимала она  причину моей "болезни". Что слова даром говорить. Она-то знала, чем меня лечить надо - работой. Пока дошли до аудитории список проблем увеличивался с каждым шагом. Уже есть заказанным состав поезда, уже определены сроки отъезда - все по графику - осталась сессия и впереди лето на Волге. Вечером были переговоры с мамой. Надо было сказать ей, что на лето домой я не вернусь. Расстроится, конечно, но по-другому нельзя мне
-Мам,- через шум кричала я ей, слышишь ты меня, есть ли новости? Ты же знаешь, о чем я...О ком я. Но ничего не изменилось в моем городе. Все как всегда. Брат уехал в Киев - вот главная новость. Ну, что же, его там ждали.
- А тебя, Люся, никто, нигде не ждет, кроме твоего университета. Иди, списки печатай. Состав отряда уже определился окончательно.
- Скоро лето, - заметила про себя. Деревья оделись в листву, подступала жара. Но на душе было пусто и холодно

Новые хлопоты и заботы так закрутили и завертели,что свободного времени почти не оставалось. Но этому я был только рад! Конечно,не всё было так гладко, как хотелось. С самого начала многие приняли "чужака", который в прямом смысле свалился с неба, настороженно. Некоторых пугал мой обезображенный вид. Но очень скоро и те, и другие, видя мой безмерный энтузиазм,сдались и взаимоотношения заметно улучшились.
Особенно после рейдов по захламлённой донельзя кладовки, когда нашёл несколько почти новёхоньких  штанг с блинами. Изготовление помостов не составило большого труда - лес под боком  и секция, раздутая до невозможности, заработала, как исправный паровоз.
Авторитет среди ребят скакнул до небес, с которых я не так давно свалился.Оно и не удивительно - сибиряки издавна славились своей силой  и выносливостью, и фанатично стремились к ней.
Уханье блинов продолжалась до глубокой темноты. Щедро делясь своим небольшим опытом, с радостью следил за первыми шагами своих подопечных.И успехи не замедлили прийти. На Руси всегда были самородки. Но все эти успехи оказались совсем пустяшными, когда я по просьбе женщин - учителей, стал вести "Группу Здоровья".
- Сергей Константинович? Вот вы всё с ребятами и мужчинами. Почему так не честно? Мы всё дома на кухне возле кастрюль? Где справедливость?
Просьбы становились всё настойчивей. Не зная, что ещё буду с ними делать,  сдался.Взяв несколько листов ватмана,покорпев один вечер допоздна, написал красочное объявление:
  "Дорогие женщины! Если у вас есть проблемы с весом, здоровьем или настроением - записывайтесь в Группу Здоровья".
Господи, что тут начало происходить! Казалось, что все женщины села  от мала до велика, пожалуй,окроме бабки Груни, решили записаться.
Спортивный зал школы, явно всех не вмещал.В школе мне выдали кассетный магнитофон, куда я записал подходящую ритмическую музыку. Вначале комплекс был очень прост, но современем, он стал очень подвижным, вбирающим в себя танцевальные движения, упражнения сидя, стоя, лёжа, из гимнастики йогов, дыхательные  и многое - многое другое.
Совсем через короткое время моих "девочек" было не узнать-грациозная осанка, подтянутые животы и очень следящие за своей диетой. Даже мужчины, вначале в штыки встретившие женский порыв, и те стали затихать. Намного приятней, когда рядом с тобой красивая стройная женщина, да к тому же успевающая управить все свои домашние дела на кухне. Так что спорт великая сила - очень дисциплинирует.
Но пуще всех старалась Оксана. Теперь она уже не замечала моих шрамов. А однажды утром, по привычке искупавшись в речке  и  стуча зубами , лихо делал гимнастику. Очень тихо во дворе дома скрипнула калитка. Повернувшись - замер. Не слышно ступая босыми ногами по росистой траве,подходила Оксана.
- Ну тебе и досталось, Серёжа, - словно боясь обжечься, она осторожно провела, тёплой ладонью ото сна, по взрыхленной от шрамов груди, затем медленно Повернувшись спиной, на которой тоже змеились рваные шрамы, едва - едва коснулась губами их.
- Ты не стесняйся их, настоящим женщинам они нравятся, а ещё больше говоря о мужчине.
После этого случая, она не сводила  меня влюблённых глаз. Я же не знал что делать? Ведь у меня, где то далеко моя единственная возлюбленная, моя Людмила! Как ни пытался, но забыть ни как не мог, да и уже не хотел - понимал, где - то в глубине душе, что и с таким лицом можно жить.
Не мог обидеть доверчивую девушку, похоже полюбившую всем сердцем. Этот случай, заставил меня запахать ещё усердней на работе и в секции по тяжёлой атлетике.
Жизнь налаживаясь, приятно катила вперёд. Военкомат и милиция тревожила редко. Несколько раз сфотографировали и так и этак, да написал подробно автобиографию, что произошло в самолёте и о жизни в лесу. С бабкой Агрофеной, мы жили душа в душу. Всё её небольшое хозяйство легло на мои уже зажившие плечи, и это мне было в радость... Когда стал получать первые деньги - зажили, как короли. Лишь изредка она напоминала, что надобно зайти в церковь.
Я и сам понимал, что уже давно пора поблагодарить Бога за столь чудесное спасение и отслужить панихиду по Геннадию Тимофеевичу. несколько раз, я уже встречал,довольно старого священника - бабки Агрофены лет. Здороваясь, он внимательно смотрел на меня, чему то улыбаясь, на что я смущённо кивал и исчезал.
Вот и сегодня...

Она стояла  у открытого окна. Сумерки опускались на город. Ветер, залетавший  в комнату едва колыхал занавески, иногда прикасаясь к ее волосам. Завтра первый экзамен сессии. Нет уже ни трепета, ни волнения. Экзамены, так экзамены - всего лишь процесс. Что ее ждет там, на далекой Волге, она знать не могла. Перспективу  свою она давно себе  закрыла сама. Не думала о будущем. Надо  просто жить. Вот так день за днем, не особенно чему-то радуясь, ничему не огорчаясь. Все относительно.
- Относительно чего, - задавала она вопрос. В сравнении с этой пустотой в душе, которая  вдруг возникла и удаляться не хотела. "Все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба..." - шептал ей ветер слова Толстого. На небе стали зажигаться звезды. Она примостилась на подоконнике. За книги браться не было никакого желания. Пыталась увидеть Полярную звезду. Нашла, остановила не ней свой долгий взгляд. Когда - то во сне обещала там Сергею  свидание. Ну, вот она, звездочка на небе.
- Здравствуй, Сережа! Как я  давно не видела тебя. Мерцаешь там, в вышине. Так далеко и так недоступно. Слеза сползла к уголку глаз и там  замерла. Тогда мы тоже готовились к  экзаменам, звезды отражались в реке, и вода была совсем теплой. Или руки твои были такими горячими, или дыхание обжигало, или плечи такими родными были, такими страстными  поцелуи...Река нашей первой любви. Весенняя степь -  мироздание, наша планета, радость. Счастье оказалось таким  коротким...А горечь такой бесконечной. Стало прохладно. Нужно  себя отвлечь от этих мыслей. Нет, нельзя  сползать в этот омут отчаяния. Это омут затянет, а потом - бессилие. Заставила себя пойти на кухню, включила бессознательно чайник. Тетка ушла в ночную смену. Крепкий чай обжег  терпкой горечью. Снова нашла точку  в пространстве, оцепенела.
- Люся, что ты сидишь, вопросы в тетради, экзамен утром,вставай, двигайся
- Ну и что, - отвечала себе же, - какой во всем этом смысл? Не хочу ничего уже.              Тишина раздражала размеренностью капающего крана.
-Просачивается вот так моя жизнь, капля по капле. День - капля.
Резкий, неожиданный звонок в двери заставил ее вздрогнуть.
- Кого еще принесла нелегкая?
Галка обрушила на нее с порога кучу вопросов. Куда исчезла, где была, что делаю, и в конце  концов...нет ли недостающих конспектов у меня? Энергетический вихрь влетел в  квартиру вслед за подругой.
- Галь, ты это откуда на ночь глядя? Но Галка уже хозяйничала на кухне, готовя ужин на двоих.
-Я к тебе до утра. До экзамена, не выгонишь ведь? Учить будем, можешь идти голову под кран сунуть, чтобы очнуться. Не нравишься ты мне в последнее время, подруга.
Стала какая - то тютя. Чем голова твоя забита, романтизмом? Какой романтизм, Люся? Сессия, пятьдесят девчонок за спиной, три дня дороги. Ты соображаешь или нет? Может,  просыпаться тебе уже над от меланхолии твоей?
Галкины выволочки имели целебное действие. Вот так надо иногда не жалеть, а утворить взбучку. Я опешила от такого поворота событий. Закрыла окно и включила настольную лампу Учить так  учить. Оставим пару часов до утра для сна, заведем  будильник. Продолжается жизнь.

Лето шпарило полным ходом. Настали ночи хоть и не такие жаркие, как в Казахстане, но всё равно довольно душные, особенно в доме - открытые окна хоть и выручают? но слабо. За прошедший год привык к простору и свежему воздуху.
Как - то? Порывшись в пыльном чулане, нашёл разобранную панцирную кровать.
- Ура! С сегодняшнего дня сплю на улице. Бабушка особо не возражала.
- Внучок, как не простыл бы, ведь на улице по утрам зябко, али дождь?
- Не бойся, бабуля, не раскисну.
Вот уже неделю, надувшись после тренировки парного молока, мечтательно закинув руки за голову, изучал звёздные россыпи. Везде красиво небо ночью , здесь тоже оно завораживают своей красотой. Пугливые звёзды недоверчиво мигают, словно не решаясь засиять в полную силу. Другие,  наверное, слабо приклеенные , не удержавшись, падают, в последний раз прочертя пульсирующее милиардами звёзд небо.
Мне нравилось следить за ними, в мечтах уносясь к ним.Наверное, где - то здесь горит и звезда моей любимой!До сих пор я не мог забыть,вычеркнуть из памяти. Не хватало сил, да и не совсем теперь был уверен в этом. События последних недель сильно поколебали мою решимость с Людой.
- Где она? Может, вот так же смотрит и ищет мою звезду?!А может?Нет, об этом думать не хотелось.
В ночной, редкий шум слабо добавился робкий скрип ветхой калитки. Слегка насторожился, чутко вслушиваясь в ночь.Лёгкий шелест одежды и почти неслышные шаги.
- Оксана! - сердце обмерло
- Спишь?! Знаю, что не спишь Серёжа, - говорила она очень тихо, но её слова молотом стучали в голове.
- Измучилась я совсем за это время. Свет не мил, всё о тебе думаю - наваждение какое - то.
- Что?! Что делать? - искал спасительного выхода.
Вновь вернулась, казалось, совсем забытая, мучительная боль в голове, сопровождаемая шумными толчками крови в голове.
Оксана, тихо скрипнув сеткой, присела на краешек кровати. Едва видимые в ночи глаза вымученно горели нежностью и любовью. Наклонившись ко мне волосы густыми волнами рассыпала меня на груди. Тугая грудь, выскользнув из расстёгнутой сорочки, спело черкнув по лицу, белым пятном заколыхалась совсем рядом, возле в миг пересохших губ. Нервное, прерывистое дыхание девушки колыхало мои усы и бороду.
Взорвавшаяся огненным шаром боль в голове вдруг стихла.
Огромная луна южной ночи вновь серебром заливала обнажённые, смуглые плечи моей любимой... Сверкающая чистейшим алмазом капли воды в её волосах... Она с такой любовью и тоской заглядывала мне в душу.
- Люда! Милая!Как хорошо, что ты наконец пришла, - в порыве нежности, я протянул к ней руки, но они сомкнулись, пронзив пустоту.
- Людочка! Да куда же ты, - силился сесть.
- Какая я тебе Людочка, - глаза Оксаны горели гневом, руки нервно завязывали сорочку.
-Кака-а-ая-я-я я дура! Го-о-о-осподи-и-и, какая я дура!Выдавливала сквозь рыданья Оксана. Так мне и надо! Ведь ты и вправду не с луны свалился. И, наверняка кто-то у тебя был или есть. Не могло не быть у такого парня девушки. Ты уж прости меня, Серёженька,за глупость мою! О-о-ой! Как мне стыдно! Прости-и-и!И забудь! Не было ничего этого! Не было!
В голосе чувствовалась решительная мольба. Я поймал её руку и на мгновенье задержал.
- Глупая! Это ты меня прости,надо было мне, дураку, давно тебе всё рассказать, что есть у меня девушка, которую я больше жизни люблю.
- А ведь нечего и не было. Мы так и останемся с тобой друзьями.Хорошо?! Она, давясь слезами, согласно закивала головой.
- И люблю я тебя, как сестру. Хочешь быть моей сестрой?!Вновь молчаливый кивок. Вот и хорошо, сестрёнка! Иди с Богом, пока никто нас не увидел.
Тихо, как привидение, она растаяла в темноте. Лишь изредка доносились редкие всхлипы, но и они скоро стихли.
- Да, дела!С Богом,- как легко и просто, вместе с тем приятно стало на душе после этих слов.Нет! Тянуть больше нельзя. Завтра же в церковь.Да - да. Там служба по воскресеньям, вот и поговорю с батюшкой. Добрых полночи ворочался на скрипучей кровати. Вконец измучившись, накинув рубаху, вышел к реке.
Луна, грустно сияя, одиноко купалась в тёмной воде.
- Людочка, завтра решу, что делать. Я ведь жив, и мы любим друг  друга - это знаю, а это самое главное...

Сессию  мы преодолели легко. Сумки собраны, все  продумано, сложено, студенческая форма  отглажена  и ждет на спинке стула. Тетка притихла - все лето быть одной - печальная перспектива. Утром на вокзале было шумно, сутолочно. Звенели гитары, сумки свалены в кучи, у каждого отряда - своя.Много  провожающих у вагонов.Девчонки суетились, радовались : впереди было лето, а неизвестность не пугала. Новые места, романтика. Постепенно  пустел перрон.Мне нужно было убедиться, что никого мы не оставили, и вещи все погружены вовремя. Вдруг я увидела торопливо идущего по перрону человека, тревожно всматривающегося в окна вагонов. Теперь он заметил меня  у самых ступеней вагона.
- Юрий Алексеевич, - догадалась я.
Он ничего не говоря, обнял меня,привлек к себе и замер.Раньше не позволял он себе этих вольностей.
-Думал, не успею, - прерывисто дышал. Люся, у меня такое чувство, что я тебя провожаю навсегда, любовь моя. Как я люблю тебя, как люблю. Хочу, чтобы ты знала об этом, вспоминала меня. Не знаю, почему мне так тревожно, так больно расставаться с тобой. Никогда не думал, не ожидал, что меня постигнет такое...Девочка моя родная, он снова привлек меня  к себе. Прости мне мою любовь. Он нагнулся, целовал мои руки, мои ладони.
-Он прощается со мной, - единственная мысль , которая была  в моем  сознании. Это его отчаяние совершенно ошеломило меня. Но не было у меня порыва ему навстречу. Я сочувствовала ему, понимая меру его горечи. Сочувствовала, ничем  помочь не могла. Состав качнуло. Он поставил  меня на ступеньку, оторвав от земли.
- Сколько бы лет ни прошло, помни, как я тебя люблю...Слова его терялись на ветру. Поезд набирал скорость. Я стояла в тамбуре, глядя в окно. Сначала медленно, потом  все скорее и скорее поплыли дома, дороги, деревья...Город убегал от нас или ...мы от него отрывались.
Девочки обживали вагон, расстилали постели, весело щебетали. Доставали из сумок книжки. Филологини без этого жизни не мыслят, без книжек. Нас было много. И я одна из них, совсем такая же, но на мне ответственность лежит за всех нас и за себя тоже.
-Как это все будет? - спрашивала я у себя, да ответа не находила.
Два дня дороги пролетели незаметно. Пели, смеялись мои девчонки, а я все лежала на второй полке. Слушала стук колес.Думала о былом, о будущем.
- Своя среди своих, - вот эта мысль приносила  мне успокоение

Некогда добротная церковь сильно обветшала и поблекла. Но, несмотря на это,  чувствовалось, что возводили её на века и с любовью, которая угадывалась в каждом узоре и камне.
Служба давно шла. Неловко потоптавшись, потянул массивную, мощную дверь... На удивление, она открылась легко и бесшумно. В нос ударил непривычный запах благовоний и восковых свечей, которые, слегка чадя, горели на каких - то сверкающих золотом подставках,  названия которых не знал. Не знал как  и вести себя.
Где - то в глубине души подсказывало, что надо перекреститься. Свинцовой рукой неумело сделал это - глаза десятка бабок, сразу поменяли свою суровость на милость. Людей  было совсем мало, молодёжи - почти никого.
- На ритмическую гимнастику, ходят куда больше, - подумал я и осёкся, встретившись с глазами священника . Продолжая петь, что - то непонятное, он вновь улыбнулся одними глазами. В перерывах между песнями - молитвами, он наклонился к мальчику лет десяти и снова, показывая на меня глазами, что - то сказал.
В церкви я был впервые. Кругом висели иконы, особенно их много было на передней, резной и очень красивой стене.
- Наверное, иконостас,- напряг свои слабые познания в премудростях веры.
Справа, на большущем кресте, висело распятое тело Христа.
- Знатная работа!
Искусная резьба, затейливо отсвечивая лаком, сверкало в огне многочисленных свечей, создавая иллюзию взмокшего,  залитого потом, истерзанного тела человека - бога, подвергшегося нечеловеческим страданиям.  Полны страданий были глаза и всепоглощающей любовью.Они заглядывали прямо в душу.
Вновь внутри пошло тёплой волной, как у бабы Груни после кедровки, но на этот раз сердце растапливал живой взгляд деревянного изваяния. У меня вновь загорячели глаза.
Кто - то робко тронул за руку - мальчик.
- Извините,батюшка просил вас задержаться. Служба уже заканчивается.
Проглатывая ком в горле, кивнул.И правда, скоро все стали суетливо крестясь и, целуя батюшке руки, расходиться. Ласково со всеми прощаясь и их крестя, он подошёл ко мне.
- Здравствуйте, Сергий, - непривычно, но очень приятно резануло ухо. Давно жду тебя,  - проговорил он тепло и ласково. Многое слышал о тебе, но хотел от самого услышать... Да у тебя самого есть ко мне неотложные дела?Так ведь? Да ты не смущайся,Отцом Александром меня зовут, можно просто батюшкой, как тебе удобно , сподручней...Может, хочешь исповедоваться?Там всё и расскажешь.
- Как это?- воззрился я недоуменно.
- Ну, это сынок, когда хочешь покаяться в своих делах, за деяния которых особенно стыдно и они мешают жить. Может что - то непонятное и таинственное, что не можешь понять и объяснить...
Он испытующе  заглянул мне в лаза. Я не очень уверенно согласился.
Прочитав вновь непонятные молитвы, слегка наклонив мою голову , шепнул:
- Начинай. Всё с самого начала.
- С детства-а-а?Но я многое забыл, и есть такое, за что мне очень стыдно, не то ,что говорить, но и вспомнить.
- Такое особенно, - ободрил отец Александр.
Начал торопливо и сбивчиво, надеясь, побыстрей закончить эту непонятную и неприятную процедуру.
Далёкие, давно забытые события давно минувших дней, сами собой всплывали в памяти. Вот они, пока ещё как и мы сами, малы и незначительны - больше озорства. Но растём мы - с ними тяжесть проступков, за которые очень и очень стыдно.
Неожиданно для себя  рухнул на колени и , ничего не утаивая, иногда по - детски плача, рассказывал события последних лет.
Священник иногда согласно кивал головой, иногда поправлял,  напоминая и уточняя некоторые детали,  что меня сильно озадачивало,и я недоуменно замолкал. Вытаращив глаза , смотрел на него, как на  невидимого свидетеля моих прегрешений.
На трагедию в самолёте, на мою догадку о гибели ребят, он скорбно подтвердил её.
- Да, Серёжа! Бог одному тебе даровал жизнь! И скоро поймёшь зачем. А Геннадия Тимофеевича, я знаю давно,очень давно - вместе сидели. Извини за подробности, сынок.Обижен он был на весь свет.Правда, это у него быстро прошло, но он уже не мог жить иначе.Ведь раз в пять лет, он заходил ко мне  исповедаться, как вот ты сейчас. Всё?!
- Да отец! Всё!
Он вновь пытливо взглянул.
- А золото и Оксана?!
Я был вконец ошарашен.
- А что Оксана? Не было у нас с ней ничего.
- Знаю, знаю, что не было. Видишь, ведь девка по тебе с ума сходит. Объясни и расскажи, чтоб не мучить.
- Уже, - выдавил я.
- Ну вот и хорошо "братик", - он вновь ласково улыбнулся. А с золотом... не тушуйся, сам решай, как сердце подскажет. Скоро все твои дела утрясутся, и ты уедешь домой... Жаль, конечно, такого парня терять.Но ждут тебя там... Новые дела... Люда твоя ждёт, измаялась она... Только сразу повенчайтесь, и не грешите более... Перед мамой повинись, что не сразу дал ей знак.
- Но мне нельзя было, и как?
- Захотел  бы, нашёл как. Ну, беги.Чай, часа два мы с тобой здесь.
Я удивлённо оглянулся.
- Два часа!Надо же так!
Отец Александр опять прочитал молитву, и я неумело ткнувшись ему в руку удалился.

Волга встретила нас своим широким раздольем. Боже ты мой, какая панорама открылась нам с крутого берега! Куда ни посмотри - везде вода. Взгляд едва добегал до противоположного берега. Предстояло плыть вниз по течению от Волгограда к Астрахани. Это наслаждение - плыть по течению. Наблюдали, стоя на верхней палубе, как медленно проплывают мимо берега, поросшие пойменным лесом, деревни с редкими куполами церквушек, острова для рыбалки и палатки отдыхающих"дикарей " на берегу.Для нас после степей это было своеобразной экзотикой.
Студентов давно уже ждали в Черном Яре. На речном вокзальчике гремела музыка, как всегда теплые приветственные речи при встрече, и вот он - наш студенческий лагерь со спальными корпусами, флагштоком в  центре городка. Волга осталась в стороне и хорошо. Где бы я ночью романтических своих бойцов бы искала, будь река рядом.
Странные кровати с белым марлевым пологом, как будто отдельные спальни для каждого. А иначе - комары заедят. Влезешь под полог, закроешься от всего мира, и это хоть какое - то уединение для размышлений о прошедшем дне. Первую ночь спали с дороги, как убитые. А утром в шесть подъем. Пионерское мое детство оживало наяву. Утренняя линейка, наряд на работу, прохлада от земли и ...бескрайние поля арбузные. Ко всему можно привыкнуть. И, как оказалось, даже к жаре под сорок градусов. В полдень солнце вставало просто над головой, чтобы испытывать тебя на терпение, выдержку и выносливость. Задача была простой  и сложной: с каждой клетки собирать в одно место арбузы, потом грузить их на машины, становясь ручейком и передавая эти тяжелые сладкие полосатые мячики из рук в руки, пока они не найдут свое место в кузове. Стекались машины со всех полей на пристань, где снова  отряд на погрузке аккуратно снимал эти "ягоды ", спускались они по конвейеру на палубу  баржи. Пятьсот тон - много это или мало? Грузили баржи в ночь. За семнадцать часов  успевали заполнить это пространство баржи сотнями тонн. Но мы любили эти ночные работы. Проплывающие летние теплоходы в темноте ночи напоминали, что где - то есть другая жизнь: бары, вечерние платья и музыка. Но мы счастливы были в своим рабочем энтузиазме. Девчата пели с вечера, смеялись. Ближе к утру замолкали. Но ритм работы не давал расслабиться, и усталость не чувствовали. К тому же арбузы были всегда под рукой. Мы их раскладывали просто об землю, ели, мыли в середине руки и даже ноги, если не было рядом воды. Отряд нельзя было покидать даже на малое время. Много Волга таила соблазнов, а течение  могло сразу оторвать от берега и тогда ...не хотелось даже думать об этом, что могло произойти с каждой из нас тогда. Юношей с нами не было. Техника безопасности стала притчей во языцах.
- Люся, Галка неслышно подошла сзади, ты не дергайся, но двоих нет в отряде. После ночной  погрузки никто их не видел. Нет их, надо искать...
- Вот оно то, чего я боялась хуже всего - нет бойца в поле зрения. Утренняя прохлада шла от реки или от полей.
- Галка, иду я их искать, в лагерь без них возвращаться нельзя. Пока тут отправлять баржу будут, я поищу на берегу...ты жди меня, ничего не говори девчатам - кинутся в панику.
Это было первое мое мытарство за лето. Искала, обошла весь берег поблизости - никаких следов. Никаких звуков машин или криков о помощи, даже одежды на песке нет.Да что же это? Никто ночью на пристань из чужих не приезжал - никто не уезжал. Где они? Первые лучи солнца в розовый цвет окрасили поверхность реки. Чарующее зрелище! Как будто мифическая Аврора смотрелась в эти быстротекущие воды.  Но...не радовало это утро меня.  Чувствовала, как отчаяние поднимается к сердцу и берет его в железные тиски. Мне ничего не хотелось, только бы они нашлись, были бы живы девочки мои. Я сама уже сил не имела. Где бы присесть, хоть на минуту отдохнуть, отдышаться. Увидела сложенные ящики рядами в стороне. Дойти бы до них. Дошла и увидела: расставив ящики помидорные, как топчан и, свернувшись калачиком, укрывшись студенческими курточками, спали двое мои пропавшие... Как я была рада видеть эти чумазые от пыли ,почти детские лица. Присела возле них на краешек, вздохнула с облегчением.
- Что есть счастье? Улыбка любимого мужчины? Везение? Нет, сейчас счастьем для меня были эти двое девочек спящих, пытавшихся спрятаться от утренней прохлады.
- Толпа, подъем, я вас нашла,- даже ругать их за легкомыслие не было сил.
-Люди, вы не поняли что кроме вас сорок восемь человек тоже с ночной смены и спать хочет, куда вас занесла нелегкая ночью? Они продрали заспанные глаза, испугались, что проспали
- Люсь, мы на минуточку отлучились и...
-Понятно, какой это минуточка длинной оказалась, едва нашла вас. Идемте, там уже все, как на иголках...
Увидев издалека, отряд кричал:
- Ура, нашла их Люська! Кинулись пропажу обнимать.    
-Вот дети,- подумала я, ну детский сад...Пошли спать просто с баржи. Может быть, этой  ночью в свои восемнадцать я понимать стала, как дорога мне каждая девочка из отряда, как хрупка эта жизнь человеческая, когда еще утром было все, как обычно, как всегда: их лица, радость ...и вдруг ночью их бы не стало совсем...Может, потому говорят не зря:жизнь учит.

И правда, на второй день после посещения церкви меня вызвали в военкомат. Там был и участковый.
- Что Сергей, - за это время мы уже с ним сдружились, он всячески одобрял мои начинания в спорте. Пьянок и дебоша заметно стало меньше.
- Как, не побоишься лететь или слабо?
Я непонимающе уставился на него.
- Всё, сынок, кончаются твои мытарства. Сейчас на вертолёте слетаем на то место, где ты жил и свалился с неба. Осмотрим. Ну и всё-о-о-о... Чует моё сердце, что так оно и есть, как ты говорил. Но прядок, есть порядок. Вертолёт вылетел ну-у-у-у, - он посмотрел на часы, - минут через двадцать будет у нас. Да не волнуйся. Туда и обратно.
- Как?!Надо, так надо, - я пожал плечами, хотя до жути лететь не хотелось. Кошмар катастрофы ещё свежо жил во мне. С вертолётом прилетело ещё четверо - трое в штатском и один военный,подполковник.
Сухо поздоровались.
- Этот? Смотрели бесцеремонно и недоверчиво.
- Да, он самый, - подтвердил участковый.
- Тогда вперёд,к вечеру надо всё закончить.
В салоне вертолёта я сильно побледнел.
- Не дрейфь, прорвёмся, - добродушно похлопал по спине подполковник - матершинник.
- А я и не собираюсь, - враз успокоился, а все остальные дружно рассмеялись. Только когда подлетали к сторожке, вновь разволновался,увидев знакомую поляну.
Лачуга Геннадия Тимофеевича, была так же подпёрта чурбаном, как будто хозяева минутку назад вышли.И только буйно разросшаяся трава говорила, что она заброшена.
Один из штатских торопливо писал, иногда задавая мне вопросы, другой всё фотографировал.Даже могилку, сильно заросшую, он снял с разных ракурсов. В том числе, надпись на кресте.
Я молча стоял возле неё, понимая, что это в последний раз и прокручивал год жизни. Вспоминал и прощался со своим спасителем.Внутри хибарки всё было, как и оставил. Лишь затхлый и застоявшийся воздух говорил о её заброшенности.
Члены комиссии, недолго посовещавшись, решили к месту моего падения не лететь, да и места посадки рядом не было.
- И так всё ясно - правду говорит парень. В рубашке родился, раз после такого остался жив.Даже и не верится! Хотя читал о нескольких подобных случаях, - рассказывал говорливый подполковник, посматривая в небо
- Ни за что бы не поверил.Ну, полетели, чего резину тянуть.
Возле самого вертолёта, я вдруг резко развернулся.
- Я быстро!
Добежав до сторожки, вскочил туда и трясущимися руками снял иконку.
- Прости, отец!
Окинув напоследок взглядом некогда приютившую лачугу, чуть не плача, вышел. Старательно подпёр дверь чурбаном. Повернувшись к ветхому домику лицом,рухнул на колени, прощаясь с ним и казалось, что и он тоже склонил свою крышу, понимая,что уже никогда не я не перешагну его порога.
Вскочив на ноги, не оглядываясь, помчался к вертолёту.Все молчали. Даже офицер - говорун, молча смахнул слезу.
- Да сынок, никогда бы не поверил.Есть ещё чудеса на свете.
Взлетев, я ещё долго, прилипнув к иллюминатору, широко раскрытыми глазами провожал быстро уменьшающиеся домик и поляну.
Штатский, тронув меня за плечо, протянул какую - то бумажку.
- Своё ты уже отслужил. Возьмёшь в военкомате билет и свободен.Хочешь оставайся.О тебе все хорошо отзываются, да и невест лучше наших не сыскать. Хочешь - лети. Мать заждалась,она уже знает.
Стальная стрекоза, сотрясаясь и вибрируя, поднималась всё выше в небо. Под нами бескрайним морем буйствовала зелёная тайга,так нежданно приютившая меня. Уже далеко внизу приютился под разлапистой елью крест из ещё не успевшего выгореть дерева. Наверное, никогда не ступит моя нога под сень этого леса.
На душе было пакостно, но вместе тем, там  же росло новое, почти забытое чувство радостных встреч с мамой, родным городом и моей любимой... Я был уверен, что она чувствует, что я жив, и моё приближение к ней тоже чувствует...

Лето широко входило в свои права, двигаясь к своему "зениту". Привычным стал распорядок дня: ранний  подъем, завтрак,работа на поле. Правда, они менялись от арбузных к  помидорным. Эти последние мы любили сильнее. Уютнее казались нам эти клетки, стоящие рядом ящики для помидор. Появилось некое разделение труда : кто - то  сносил помидоры к  общей куче с клетки, другие быстрыми, теперь уже уверенными движениями от приобретенного навыка, укладывали их рядами в приготовленный  ящик, вечерами грузили их на грузовики и отправляли. Прибыло пополнение на поле и разнообразило нашу студенческую жизнь. Прислали автобат из Венгрии, наших юношей, которые демобилизоваться должны были осенью. Они вывозили с поля урожай. Ах, как оживились  девочки , теперь вставали пораньше, чтобы реснички подкрасить и даже потертые джинсы стали как - то круче смотреться на из точеных фигурках. У девчат открылось второе дыхание, завязывались  знакомства и симпатии. Смотрела и на это с тревогой: как бы чего не вышло...Да ничего особенного не выходило. Там, в военной части дисциплина была железная. Так, позубоскалить, посмеяться вечерами при отправке ящиков...и то - стимул к работе. Был у нашего отряда "Юность " любимец Ванечка, лихой юноша. Соломенного цвета волосы, васильковые глаза - ну писанный герой из сказки. Дурачком вот только назвать его нельзя было. Заберется на кабину своего  автомобиля и девчат развлекает, да не анекдотами - массу стихов знал наизусть. Есенина  декламировал, как со сцены и даже зачитывал филологов ахматовскими стихами. Говорил, бабушка его в гимназии преподавала, а его любила и учила вдохновенно, внука своего,   понимать поэзию. Не раз сгоняла я его с импровизированных "подмостков", да все зря - все равно находил время в поэзии купаться и девчат моих окунать в неё.Мы его так Ванечкой и звали всем отрядом. В соседний "Алгоритм" к математикам ехать он не хотел, а к медикам и подавно. Первые казались ему все сухарями со своими формулами математическими,а медики доставали анекдотами про мертвецов. Смешного ничего не находил в их юморе плоском. Так текла наша жизнь. Я металась между клетками днем. В мои командирские обязанности входило обеспечить дисциплину в отряде, вести учет продукции, выписывать вместе с бригадиром наряды вечерами на зарплату, заполнять ведомости при свете ночника поздним вечером, когда комарье достает до самого сердца, и некуда от него подеваться. Комиссар отряда, Галка моя, готовила программу агитбригады, и девчата после вечернего душа и ужина уходили в летний студенческий театр на сцену, бесконечно  репетируя и меняя программу. Готовились к смотру. Звуки гитары слышались по всему лагерю то там, то здесь. Иногда я отрывалась от своих нарядов, ведомостей и бумаг, уходила за лагерь в степь, побыть там одной. Одолевала тоска. Незачем было отряду видеть меня в такие минуты слабости, а я ...смотрела на звездное небо, ища в нем успокоение. Тревожило мне душу какое-то предчувствие смутное. Не могла понять природу его, что гнетет меня или что тревожит. Сутолока дня отвлекала, а к ночи эта волна поднималась снова из глубины души, уносила меня. Если бы...Если бы крылья, летела бы я по небу в далекие дали искать Сергея. Где, когда это случится? Теперь стройотряд на ответственности, потом универ снова ...сентябрь уже не за дальними горами, что тут лета осталось - один вдох и выдох. Тоска брала в плен...Кому рассказать, как тревожно на сердце? Галке? Все она знает. Иногда за завтраком смотрит долгим взглядом на меня, температуру моей души меряя, все ли в порядке. У неё своих проблем полно. А девочки ничего не знают о моей потаенной боли. И знать им не надобно. Садилась тогда в степи на теплую еще, нагретую за день, землю, обнимала колени руками, плакала...от одиночества в этой летней степи. Степь казалась родной, привычно пахла полынью. И снова напряжение дня, и так...день за днем. Понимала я : девчата начинают уставать. Пишут долгие письма домой. Но еще рано,рано думать о маме, о доме и тех, кого они там оставили. Работа. Вечерами ждали меня со"штаба", где командиры отрядов подводили итоги дня. Соцсоревнование: цифры, факты, борьба за первое место. Не хватило килограммов буквально...Но я спокойно относилась к выволочкам сводного командира. Он кричал, что разленились и попустили дисциплину...
- Кричит, пусть! Должность у него такая, - успокаивала я себя. У меня их пятьдесят. У него всех нас - восемьсот.
Девчата ждали меня. Тихо в комнате.Приду из штаба , сяду на порог, чтобы отойти от "нервного сдвига ", вдруг голос из - под полога:
- Люсь, ну что там...Не переживай. Мы тебе чай  заварили, там, на столе. И вдруг загалдит вся комната. Завтра еще поднапрягутся, еще на тонну...
-Вот дают мои пичужки, - думала я, куда им еще напрягаться...Обойдемся без первого места и вымпела на стенке. Мне их здоровыми надо вернуть домой с Волги.
Особенными были дни перед итогом декады. Производственные показатели -  место в соревновании. Не хотелось же рейтинг отряда отпускать в свободное падение. Тем более, если до премии девчатам на сладости не хватит чуть - чуть.
Солнце садилось. Хватит работать. Наворотили уже столько за день. Устали. Галка уехала с отрядом в лагерь. Машин не хватало забрать и отвезти на пристань все, что загружено уже в ящиках...Какая досада брала. Есть, а в учет не попадает, если не отвезена с поля. Да, к счастью, Ванька неугомонный приехал под занавес.
- Что сидим, что пригорюнились?  Ах, вывозить некому ? А я на что? Влезай на кузов, я снизу подаю, ты сверху укладываешь рядами.Устроим  сейчас  штурм на погрузке. Четыре тонны выдерживает машина. Четыре раза мы сновали с берега Волги на поле. Бригадир нас ждал до захода солнца. Или это был запал такой  молодости, или азарт соревновательный одолел, но Ванька не оставил затеи выкинуть это все на пристань, пока последний ящик не перекочевал с земли в машину. Вот это мы работали, как заведенный  механизм. Некогда было разговаривать дорогой или сил уже не оставалось языком ворочить...
- Ванька, зачем тебе это надо - торчать тут со мной до сумерек? Отдыхал бы в своей части.
-Да вы мне уже, как одноклассницы, родные. Вспоминать вас буду, а если девчонки так работать могут, то я что же, деревянный, или как? Что сказать было...Благодарна ему была   Все - есть первое место. Подвел на берегу парторг черту. Возвратилась в студенческий лагерь поздней ночью. Он спал...Было такое чувство, что земля качается под ногами от усталости. Какой там ужин? Заползла под полог и сил хватило только приткнуть его со всех сторон, от комаров укрыться. Утром проснулась, не поняв, почему так тихо? Уехали на поле без меня, оставив спать до обеда. Ну, дают, как они там без меня? Но была им признательна за послабление, сочувствие молчаливое.
С чем сравнить можно такое напряжение стройотрядовской жизни, когда не считаешься ни со временем, ни с усталостью ради них, а они могут это понять...Дружба...Вот тут  она зарождалась на долгие годы, и студенческое лето стало школой товарищества.

- Серёж! Может останешься? - Валентина Фёдоровна от сожаления перешла на "ты"
- Мы к тебе привыкли, ты уже как родной нам. Да - да, мы редко так впускаем в души чужих. Да и Оксана, вон вся высохла по тебе, хлопец.
Мне и вправду было их искренне жаль, но мой билет на поезд, лежал у меня в кармане. Смущённо мекая, я отводил глаза..
- Мама меня совсем заждалась. Это как заново родиться.
- Ну ладно, езжай. Но знай, что мы тебя всегда примем.Люб ты стал нам.Правда, Оксан?!
Девушка и так изнемогшая от предстоящей разлуки, кивнув головой в знак согласия,  разрыдалась в полный голос.
Все свои дела в спешном порядке перепоручал надёжным ребятам, которые всей душой прикипели к штанге. Начатое мной дело не зачахнет, знал. Оставалось сделать ещё несколько дел, и можно было отправляться...И вновь я возле двери церкви. Тяжёлая сумка увесисто оттягивает руку,службы нет. Знаю, батюшка Александр  где - то там,внутри, со своими нескончаемыми заботами. Перекрестившись, уверенно потянул дверь. Батюшка, будто знал, что я приду и ни грамма не удивился.
- А Сергий! Знал, что придёшь. Тимофеевич мне на кануне приснился. Говорил, что ты ко мне с важным делом. Так какое у тебя дело - отрок?
Последнее время я уже перестал удивляться чему-либо и лишь молча протянул тяжелющий кожаный мешочек.
- Золото это, батюшка. Оно хоть и мне дарено, но не имею я на него никакого морального права.
Отец Александр оценивающе прикинул в руке.
- Многовато! А не пожалеешь потом, Сергий? И на что бы ты хотел, чтобы мы его потратили?
Я недоуменно пожал плечами.
- Ну,на нужды какие - то. Может,церковь подремонтировать?!
- Это само собой Серёжа!
- А как ты смотришь, если мы соорудим часовенку в честь погибших в авиакатастрофе?
- Верно-о-о-о! Верно батюшка - взволнованно прервал его, - здорово, и как я не додумался!
- Это неважно,- сказал, улыбаясь, священник, - главное от чистого сердца! Так ведь?!
- Конечно!-Я сиял.
- Поминать там будем честных отроков. Ну, и за твоё здравие помолимся, брат Сергий.
- На открытие - то,наверное, приедешь?
- Как сообщите - пешком приду... - радости не было предела.
Омрачала лишь предстоящая разлука с сельчанами, коллегами, ребятами, бабкой Груней и, конечно,с сестрёнкой Оксаной, которая при встрече крепилась как могла. Но жизнь брала своё и её круговерть, словно вихрь закрутил меня.
Завтра! Совсем скоро ночной поезд умчит меня к истокам прежней жизни. Каковы они?! Не иссякли?! Что ждёт меня там?!
О плохом думать не хотелось, да его просто не могло быть...

Отряд ликовал! Агитбригада заняла первое место в Астраханской области на смотре среди стройотрядов! Вот это был успех! Галка не зря столько сил положила! Радовалась я за подругу свою. За отряд и всех нас. Долго помнить будем мы это лето. Теперь вечерами засиживались мы возле корпуса своего на лавочке, пели. Романсы, бардовские песни.  Приходили теперь уже свои знакомые из всех отрядов. Дружили всем лагерем. Лето катилось к завершению. Работа уже не была на первом месте. Или сказывалась усталость напряжения первого месяца, или хотелось домой. Надышались запаха волжских степей. Насмотрелись на великую реку Она стала привычной. Каждый думал о своем, далеком.
Однажды мне приснился Сергей. Странное дело- сны. Когда хотят приходят, нежданно - негаданно. Среди степи по дороге шел человек.Странник. Дородный плащ, котомка за плечами, в руках сучковатая палка. Он шел уверенно, торопился. Не видел он меня. Но я знала - это он. Удивилась.
- Куда это он идет, так уверенно, без привалов и остановок. Давно ли? Плащ запылился. Давно идет, - решила я. А я где? Меня нет рядом.
Степь кругом - вольному - воля. Остановился странник, вытер пот со лба или пыль с лица.
- Лицо...почему я не вижу его лица? Как хочу туда, к тебе, на ту дорогу. Если бы ближе, если бы увидеть твои глаза родные,Сережка, если бы...
Проснулась вдруг...Остаток ночи уже не спала. Думала о нем. Воспоминания стали ноющей постоянной величиной внутри меня.
-Отчего же так мне тревожно, что там у тебя случилось? Случилось, Сережка...давно, год скоро. Наверное, я уже думаю о доме. Понимаю: скоро я там буду. Не могу не увидеть маму, сестер. Надо перед учебным годом домой. Мамочка моя, как я по тебе скучаю. Посидеть с тобой на кухне, рассказать тебе о боли своей...Не уходящей, не проходящей тоске. Не уходит от меня его образ, не покидает меня Сергей. Разве виновата я в этом? Не могу забыть, не хочу, не смогу никогда.