Алекто

- Девушка, с вами можно познакомиться?
Она обернулась не сразу, на лице – изумление.
- Это вы мне?
- Конечно, - молодой человек чуть смущенно улыбался. – Я обычно не пристаю к девушкам в метро. А вот сейчас подумал: вдруг выйдете на следующей остановке, и больше не встретимся?
Попутчица рассмеялась, но непроглядно чёрные глаза остались холодны. Глубокий, цепкий взгляд словно проник в самые дальние уголки души, куда всю жизнь старательно прятались неудобные мысли. Извлек на свет, оценил, просеял – и вернул обратно.
«Она похожа на доцента Белову, - вдруг сообразил парень, поёжившись. – Чёрт, сессия через неделю, а контрольные не готовы».
Уголки бледно-розовых губ насмешливо приподнялись, будто девушка читала мысли студента-заочника как в открытой книге, и не сомневалась, что тот передумает знакомиться.
- Так как вас зовут? Я Александр.
Смоляные брови шевельнулись с ироничным уважением.

Малиново-красный сменился на ядовито-зелёный. Размытые огоньки отразились в мокром асфальте, в капельках дождя на лобовом стекле, в темных проёмах окон. Далеко за полночь.
Николай Мухин нажал на педаль, «Опель» взревел и прыгнул вперёд. Спать хочется зверски, в голове плывет. Стоило бы вызвать такси. Но неохота завтра тащиться за машиной к бару, а патрульные в такую погоду вряд ли прихватят.
На пути оказалась большая лужа, и Мухин, конечно, влетел в неё, колёса пошли юзом. Водитель выкрутил руль, вдавил тормоз, зад машины понесло к тротуару. Глухой удар и короткий вскрик.
- Ах, ты!..
Остановившись, он дернул дверцу и выпрыгнул под дождь. Ноги тряслись, в голове было пусто, только эхом метался страх.
Дорога серебрится в тусклом свете фонарей. Бесформенное пятно метрах в пяти.
Женщина. Молодая. Подобрала под себя ноги, обтянутые колготками-сеточкой, пытаясь встать на четвереньки, громадные каблуки-шпильки месят грязь. Длинные чёрные волосы плавают в луже, будто змеи. Юбка задралась, и кажется, что вся женщина состоит из ног и волос. Зато жива и даже, вроде, цела.
- Ну, ты, блин! – от радости Мухин протрезвел. – Какого, ё-моё, тут трёшься, нашла время. Откуда сейчас клиенты?
Проститутка только что-то невнятно промычала.
- Ты что, бухая? Ну конечно, а то не лезла бы под колёса. Давай, что ли, подвезу, - после зубодробительного шока наступило такое облегчение, что Мухин подобрел.
Он не без труда затащил девушку в машину, усадил, долго запихивал негнущиеся ноги в высоких промокших сапогах. Пришлось включить свет.
Наконец плюхнулся в своё кресло, завёл двигатель:
- Куда ехать?
Она подслеповато заморгала, пытаясь сесть поудобнее. Неожиданно дёрнув дверцу, наполовину вывалилась наружу, тело содрогнулось в рвотных спазмах. Мухин поморщился, но внезапно заметил тонкий белый шрам поперек запястья. Резала вены? Ё…
С ресниц стекали грязные дорожки туши, руки вяло размазали по губам кроваво-красную помаду.
И вдруг…
Вспышка? Озарение? Гром и молния? Нет. Просто воспоминание.
Года три прошло. Давно бросил «щипать», странно, что до сих пор помнит. Та девчонка на вокзале была такой откровенной провинциальной лохушкой, такими большими глазами пялилась на столичную толпу, так откровенно зевала по сторонам, что срезать потёртую сумочку оказалось проще простого. Денег-то нашлось так себе. А ещё паспорт, школьный аттестат – отличница! – справки для поступления в ВУЗ. Помнится, даже ощутил некое злорадство: теперь поедешь домой, в свой Блошинск, устроишься продавщицей в сельпо, или что там у них, будешь как все.
Неужели это она? Не уехала. Кончились деньги? Или стыдно возвращаться ни с чем?
Из наивной деревенской девочки – пьяная шлюха?
Это что же – дело его собственных, Мухина, рук?
Господи…
Женщина давно ушла, в темноте затихли нетвёрдые шаги. А Николай курил одну за другой сигареты и ронял пепел на колени.

- Девочки! Я еду в Монте-Карло!
Елена Глебова влетела в офис, бросила на стол лаковую сумочку и с размаху рухнула в кресло, которое сделало один оборот.
- С ним? А когда? Надолго?
Сотрудницы с любопытством расспрашивали, тайком вздыхали: каждая из них ничем не хуже, но не всем так везёт. И почему босс клюнул именно на эту крашеную куклу? Правда, жениться не собирается: только развёлся, детей по субботам навещает, алименты платит. Вся фирма в курсе, так что Ленке не скрыть. Да фиг с ней, с женитьбой, если такая красивая жизнь! То новая шубка, то сережки, то снятая квартира в центре. Рестораны, клубы. В Париже и Лондоне уже бывали, а теперь – Монте-Карло, эх…
Елена купалась в море внимания, подхалимства и зависти. Кто же захочет ссориться с любовницей босса? Работу с неё не так уж строго спрашивали, а отлучки посреди дня вроде как не замечались. Мечта.
- Ну всё, побежала, - Елена заглянула в зеркальце, коснулась губ помадой, улыбнулась своему отражению. – Столько дел перед отъездом!
Во дворе дома сонная тишина: шушукаются старушки на лавочках, дворничиха машет метлой, малышня возится на детской площадке.
Лена шагала мимо, воображая сверкающее море, роскошные казино, теплоходы. Надо обязательно купить новый чемодан. Но много одежды брать не стоит: если чего-то не хватит, Мишаня раскошелится с большей охотой, чем от долгих уговоров. Он любит, чтобы спутница выглядела на все сто.
- Мама! Мама… - к ней бежала крошечная девочка, чуть старше года. Ткнулась в колени, обняла, задрала головку в белой панамке.
Лена машинально присела, отыскивая взглядом родителей, но никто не спешил увести ребенка.
- Чья же ты? – улыбнулась она.
И вздрогнула.
Это личико. Словно сошло с пыльных альбомов, где ее собственные детские фото вклеены любящими руками матери, подписаны даты, места. Годовалая Леночка, двухлетняя. Другая одежда на черно-белых снимках, но совершенно те же глазенки с длиннющими ресницами…
Почти два года назад Мишаня сказал: «У меня уже есть дети, проблем хватает и без тебя. Не сделаешь аборт – брошу».
И была голая, стерильная палата, длинная очередь в страшную комнату с табличкой «манипуляционная», игла в сгибе руки, уплывшие в темноту лампы. Доносились сквозь туман крики санитарок: «Перекидывай ноги на кровать. Теперь переползай. Давай, давай». Деревянное тело не слушалось.
Назавтра она шла домой, словно ничего не случилось. Мишаня ждал с золотым колечком и сертификатом в спа-салон. Но больничный запах неотрывно преследовал ещё несколько месяцев, как бы ни тёрлась мочалкой, ни глушила духами.
- Ох, ну что ты пристаёшь к тёте?
Мама, наконец, забрала дочку. Совсем не похожая девушка, как ребенок перепутал? Тёмные волнистые волосы, будто живые, отгородили малышку от взгляда Елены.
Глебова поднимается по лестнице, чувствуя, как с каждым шагом тяжелеют ноги.
Ей или ему исполнилось полтора годика. А Лена, вместо того чтобы собираться в Монте-Карло, сидит возле песочницы, орудует совком и сердится на грязные коленки. И тоненький голосок восторженно взвизгивает, и ладошки неловко пытаются схватить собачку из песка, пока мама лепит белочку, которую постигнет та же участь.
Режет и дрожит где-то внутри, так что стучат зубы, а во рту знакомый привкус эфира и крови.

Егор Кравчук захлопнул входную дверь и с удовлетворением вздохнул. Наконец-то шумная орава из жены и сыновей-подростков отчалила на дачу. Целое лето спокойствия! Нет, он, конечно, горячо любит семью и все, что делает – ради них. Разве нужны ему самому пятикомнатные апартаменты, загородный коттедж, морские круизы или альпийские лыжи? Но как приятно иногда побыть в одиночестве, чтобы никто не приставал с упреками из-за поздних возвращений, не клянчил денег. Да и Катюша требует внимания, давно обещал.
Егор кинул на стул пиджак, достал из холодильника бутылку пива и с наслаждением отхлебнул, потянулся к телефону. Надо обрадовать Катюшу: предстоит три месяца свободы. Красотка, но умница, терпеливо ждёт каждый день, не доставая звонками. Можно прикупить ей какой-нибудь пустячок.
Резкий звонок вызвал раздраженную гримасу: ну что они там забыли, зачем возвращаются? Сейчас Люда начнет фыркать, что еще утро, а он уже с пивом…
Но, распахнув дверь, Егор обнаружил там не жену и не детей.
- Привет, - грузная женщина втолкнула его в квартиру и вошла следом. – Узнаёшь?
Кравчук открыл рот, чтобы возмутиться, но вдруг подавился словами.
Одутловатое, какое-то жёлтое лицо, вытянутый свитер, черные с проседью, спутанные волосы змеятся вдоль щек. Кто бы мог узнать в этом чучеле элегантную даму пятилетней давности?
- Ирина?
- И я рада встрече, - она неприязненно ухмыльнулась.
- Что вы здесь делаете?
Женщина снова отпихнула хозяина, прошла в гостиную, оставляя грязные следы, оглядела дизайнерский интерьер.
- Пришла взглянуть, что ты сделал с моими деньгами. Не слинял ли куда-нибудь в Цюрих.
- Какие ваши деньги? – Кравчук попытался изобразить гнев, но голос подвёл. Появление бывшей начальницы оказалось слишком неожиданным.
- Какие? - Ирина развалилась на белом диване, водрузила ноги в стоптанных туфлях на столик. – За которые я отсидела.
- Вы ничего не докажете! – взорвался Егор.
- А я и не собираюсь доказывать, - женщина саркастически склонила голову набок. – Теперь у меня другие методы. Знаешь, свела полезные знакомства, то да сё…
- Что… как вы…
- Заткнись и слушай. Я зайду завтра. И ты отдашь всю сумму, которую мне вменили. Так и быть, тогда забуду, что по твоей милости провела на зоне пять лет. Нет – послезавтра приду с новыми знакомыми. Усёк?
Кравчук чувствовал, что определенно усёк. Слишком страшно выглядела опустившаяся Ирина.
- До завтра не успею, - пробормотал он и присел в кресло. Ноги вдруг стали ватными.
Она прищурилась, выудила из кармана пачку дешёвых сигарет и закурила. Хозяин промолчал.
- Ладно. Послезавтра. Но три процента сверху. Понадобится ещё день – будет больше. Я же бухгалтер, забыл? – Ирина хохотнула и сплюнула на пол.
Почему-то вид плевка на паркете окончательно добил Кравчука. Он сгорбился и ждал, пока незваная гостья не уберётся. Напоследок она насмешливо хлопнула по спине в дорогой рубашке, стряхнула пепел и исчезла.
Несколько минут Егор сидел неподвижно, потом вскочил и заметался, роняя вещи, рассыпая бумаги. Сейф, тайник, банки. Собрать одну небольшую сумку. Послезавтра? Чёрта лысого. Сегодня вечером он будет в поезде… не важно, куда. Семье она ничего сделать не посмеет. Жалко бросать Катюшу, ну да ничего, с его-то деньгами катюши везде найдутся.
Ближайший экспресс на Ригу. Прекрасно, шенгенская виза ещё действительна. Там сориентируемся.
Поезд тронулся. Забросив сумку в ящик, Кравчук выглянул на перрон. И тут же встретился взглядом с Ириной, которая говорила по телефону. Кивнув, нажала отбой и улыбнулась Егору. Бритый молодой человек наклонился над ее плечом, выслушивая указания.
Мертвенно бледный Кравчук откинулся на сиденье.
Что делать? Прыгать? Можно разбиться или покалечиться. Но на следующей станции, скорее всего, уже ждут. Дрожащими руками он вытащил сумку и побрел в тамбур. Надо рисковать, иначе не уйти. Поймать попутку, спрятаться в какой-нибудь деревне, пересидеть.
Глянул в окно и содрогнулся: в полуметре проносились деревья, столбы, а дальше зиял откос. Кравчук ковырнул простейший замок и распахнул дверь.

Александр ждал за рулем черной «Ауди А4», припаркованной у вокзала. Ирина села на пассажирское место, повертела пачку дешевых сигарет, брезгливо сунула в пепельницу.
- Все еще не жалеешь о нашем знакомстве?
Он повернул голову. Неопрятная баба стала невысокой стройной девушкой с темными глубокими глазами. Волосы вновь были черны, как ночь, и по-прежнему напоминали живых змей.
- Как можно жалеть о встрече с богиней?
- Богиней мщения. Алекто.
- Я буду звать тебя Алеся.
Фурия неподвижно смотрела в темноту. Показалось, или ресницы чуть дрогнули?