У меня изо рта бьёт луч света

  У меня изо рта бьёт луч света.

  Я сидел за столом, откинувшись на спинку стула. Свет, лившийся из меня, слегка освещал потолок, создавая на нём причудливые живые тени. Мне так казалось.
  Сзади меня кто-то окликнул. Я встрепенулся, повернулся к нему. В комнате стало чуть-чуть темней.
  - Ты будешь есть? – спросил Гюнтер.
  - Да, а что ты мне предложишь?
  - Куриные котлеты и сыр.
  - Сыр – это здорово, - сказал я и встал. Ноги и язык немного заплетались.
  Мы с Гюнтером пошли в гостиную. Там уже сидело несколько человек, от двери тоже слышались голоса. Все сидели вокруг журнального стола, и меня Гюнтер усадил между удивительно красивой девочкой и удивительно неприятным парнем. На парня я даже не посмотрел. Хотя, на девочку тоже – я сразу принялся за сыр.
  Вино было немного тёплое, сыр начинал подтаивать. Но я ел с удовольствием, иногда поглядывая в сторону котлет.
  В гостиную вошли ещё несколько человек, и народ вокруг столика сразу оживился. Я не понял причину, но на стол были поставлены три бутылки виски, и всё встало на свои места. Гюнтера послали на кухню за ещё одной порцией мяса.
  Виски шёл хорошо, и вскоре я окончательно расслабился и завёл разговор с девочкой, сидевшей рядом. Свет во мне набирал силу, и от этого мне становилось всё лучше и лучше.
  Постепенно народ расползался в разные уголки дома. Часть людей отправилась за Гюнтером в подвал, чтобы зарядить кальян и заодно проверить, не осталось ли там ещё пары бутылок.
  Я прошёлся по всем комнатам, но потом снова вернулся в гостиную. Заглянувшей туда Бруне я сказал, где искать Гюнтера, и вернулся к прерванному разговору.
  Я изливал себя потоками в лицо двух слушающих меня людей. Лоб первого был как проектор, на котором отражались создаваемые мной образы. Он был ослеплён моим светом, и уже не мог ориентироваться в пространстве. Второй был напуган тенями, прыгающими по стенам при каждом моём слове. Он пришёл в ужас настолько, что вскоре убежал, сославшись на что-то вроде важных дел или самочувствия. Я говорил:
  - Алкоголь заменяет секс? Ну что вы! Алкоголь заменяет жизнь? Пожалуй, но без секса она уже не такая полезная штука. А алкоголь без секса - бесполезная трата времени.
Как печенье и сахар. У печенья есть много разных форм, размеров, добавок. Но без сахара это уже не то печенье. Секс – это сахар жизни, без которого она пресна, одно печенье без сахара не отличается от другого. Вспомните, кто макает в чай печенье? Старики или маленькие дети. Нормальные зрелые люди этим не занимаются, они пьют чай с сахаром. Нет, конечно, есть исключения, но давайте мы не будем говорить об извращенцах.
При этом можно не есть печенья, но ни разу за всю жизнь не попробовать сахар… Глюкоза нужна для жизни!
Вот почему я не понимаю тех, кто на диете. А ещё вегетарианцев.
  Мне было не жалко тратить на этого парня свои мысли. Возможно, их стоило оставить  для более подходящего случая. Потом я их уже не вспомню. Ну и чёрт с ними. Свет во мне бесконечен.
  - Оставь человека в покое! – с улыбкой сказал Гюнтер, забирая со стола пачку и зажигалку.
  - Слушай, он такие вещи задвигает!.. – ответил ему безымянный парень.
  - Ну-ну, - сказал Гюнтер и отправился на поиски пепельницы.
  Вскоре этот человек мне надоел, и я тоже куда-то пошёл, и ещё много где и чего говорил.

  В половину второго народ стал собираться, и пока Гюнтер провожал их, я отправился в туалет. Мир вокруг плясал гранями и красками, и мне приходилось держаться за стену, чтобы не сбиться с пути.
  Сев на унитаз, я опустил бессмысленный взгляд в пол. И сидел так некоторое время, освещая кафель. Всё вокруг ещё прыгало, не желая успокаиваться. Но через некоторое время мне удалось сфокусировать свой взгляд, и я заметил на полу обрывок какого-то листка. Протянув руку, я взял его.
  «ул. Наумовская, д.27»
  «К чему бы это?»
  Так я долго сидел и смотрел на фиолетовый стикер с адресом. Внезапно сообразил, что все дела здесь закончены, встал, застегнулся и вышел, сжимая стикер в пальцах.
  Гюнтер уже почти всех проводил, оставалась только Бруня. Её надо было уложить спать, потому как она совсем устала и даже говорила с трудом. Я пожелал ей спокойной ночи и отправился в подвал, захватив последнюю бутылку виски.
  Скоро Гюнтер тоже спустился и сел в кресло, прикрываясь от света. Я разлил виски по стаканам и мы выпили за искусство, первый раз за вечер.
  Держать стакан мне было неудобно;  я понял, что стикер всё ещё у меня в руке.
  - Слушай, ты не знаешь, где это – улица Наумовская, 27? – спросил я.
  - Знаю, это на другом конце города.
  - Далеко.
  - А тебе зачем? – удивился он.
  - Вот, смотри, - я протянул ему листок с адресом.
  - Где ты это взял?
  - В сортире на полу нашёл, - я улыбнулся. – Должно быть, там что-то важное.
  Гюнтер нахмурился.
  - Не знаю, что это и как тут оказалось.
  - Надо узнать, что там, - продолжал я.
  Он отмахнулся:
  - Не поедешь же ты ночью…
  - Как раз поеду, - перебил я.
  Он поднял на меня глаза.
  - Поехали, просто так, - произнёс я заговорщицки.
  В глаза Гюнтера влетел свет. Он быстро пронёсся по сосудам, ворвался в мозг и сердце, смешался с алкоголем и растворился в крови. И глаза заблестели.
  - Семь вдохов, - добавил я, и он тут же ответил:
  - Поехали!
  Мы быстро выпили ещё по стакану, оделись и вышли через гараж.


  Пустые автобусы проезжали мимо. Удивительно, что мы вообще увидели их в такое время. Денег на двоих у нас оставалось всего пятьсот рублей – тратить на такси их было глупо.
  Мы голосовали каждой проезжавшей мимо машине, некоторые останавливались, но никому не нужно было на Наумовскую улицу. Мы прошли по проспекту километра полтора, пока, наконец, не тормознули серую десятку с прокуренным до синевы салоном. Помятый мужик за рулём согласился подбросить нас за две сотни, и мы поехали.
  По дороге мы почти прикончили бутылку, осталось всего по два глотка. Гюнтер, пытаясь расплатиться, несколько раз выронил деньги, а один раз уронил себя. Я попытался ему помочь, но только придавил его сверху, а потом упал и сам. Мужик смотрел на нас с нескрываемым удовольствием, и в итоге взял только одну сотню, которую мы ещё не успели извалять в земле.
  Дома были уже тёмные, лишь в нескольких окнах продолжали светить лампы или телевизоры. В темноте было невозможно различить номера домов. Тут очень пригодился мой свет, который освещал всё метров на десять вокруг, стоило мне открыть рот.
  Найдя двадцать седьмой дом, мы с Гюнтером поняли, что не знаем квартиру.
  - Там точно квартира не написана? – в третий раз спросил я. Мы стояли у подъезда.
  - Нет, ничего нет.
  - Посмотри внимательно, - не отставал я.
  - Да иди к чёрту, пять раз уже посмотрел со всех сторон. Позвони в любую.
  Я поднёс палец к домофону, но замешкался.
  - А что, собственно, мы ищем? – я обернулся к Гюнтеру.
  - А хрен его знает! – ответил он весело. – Импровизируем.
  - Окей, - я нажал на две цифры. Домофон отозвался немелодичными гудками.
  Десять гудков никто не отвечал, но затем в трубке послышался короткий шорох.
  - Пошли к чёрту, дебилы! – гаркнул мужской голос и отключился.
  - Сколько времени? – спросил я через несколько секунд.
  - Полтретьего.
  - А чего он тогда? Спать, что ли, лёг?
  Гюнтер рассмеялся.
  - Слабак.
  Я нажал снова, и снова начались гудки. В этой квартире нам так никто и не ответил, хотя я честно ждал несколько минут.
  Следующие две цифры я вновь набрал наугад, но из домофона неожиданно раздалось:
  - Вы, жертвы эксперимента, я сейчас спущусь!..
  - Простите, ошибся квартирой, звоню чтобы извиниться…
  На той стороне что-то пробормотали, и голос раздражённо гавкнул:
  - Пить меньше надо! – и снова отключился.
  - Ну что, хорошая шутка должна повториться трижды? – улыбаясь, спросил Гюнтер.
  - Нет, выйдет ведь ещё.
  - Ну, давай звони в другую.


  - Да? – раздалось после трёх гудков.
  - А… Андрей дома? – ляпнул я первое, что пришло в голову.
  Фотоны света пробежали по проводам, вошли через трубку в ухо человека, а оттуда – в мозг.
  - Ладно, впускаю. Этаж помните?
  - Нет.
  - Четвёртый, лучше по лестнице.
  Дверь открылась.
  - Что за фигню ты спросил?! – возмутился Гюнтер.
  - Всё нормально, пошли.
  Мы вошли в подъезд.
  На четвёртый этаж поднялись быстро. Одна из дверей была открыта, в ней стоял парень с дрэдами почти до пояса и курил что-то вонючее.
  - Ребят, вы пьяные, что ли? – спросил он, хмурясь.
  - Ну, блин, а ты как хотел? – я попытался придать себе недовольный вид. – Хрен бы мы трезвые приехали.
  Он помолчал, затягиваясь.
  - Ладно. Значит так. Андрея нет. Вот его номер, запиши, - он показал мне номер на своём телефоне. Я записал.
  - Новый что ли? – небрежно бросил я.
  - Ты дурак? Не будет же он свой номер давать.
  - Понятно…
  - Значит так, - он снова втянул дым, закашлялся, и произнёс сдавленным голосом. – Будете в центре, скинете ему на перезвон. Он позвонит и сам всё скажет.
  - Угу, понятно. Выпить хочешь?
  - Не-е, ребят, - он улыбнулся. – Не хочу сбивать. Ну, бывайте.
  Он бросил на пол окурок, затоптал, и закрыл дверь.
  Я посмотрел на Гюнтера. Он глядел на меня охреневшими глазами.
  - И в какую херню мы сейчас влезли?


  Теперь на улице не было ни одной машины. Было пусто и тихо. Только Гюнтер сначала громко кричал, но потом свет сделал своё дело, и он успокоился и повеселел ещё больше.
  Мы заметили недалеко от нас такси, в которое заглянул парень с длинными волосами. Мы поспешили к нему. Гюнтер взял его за локоть, с силой дёрнул назад. Тот обернулся, не понимая, что происходит. Всё его лицо было в пирсинге. Прекрасный идиот.
  - Здорово! Нам до центра надо. Подкинешь? – спросил я, улыбаясь и светя.
  Он перевёл взгляд на Гюнтера. Тот смотрел красными глазами, и взгляд был достаточно бешеным. Парень предпочёл снова повернуться к свету.
  - Ну, так что? – спросил я.
  - Мужики, у вас деньги-то есть?
  - Нет, - удивлённо сказал я. – Ты же такси заказывал, тебе и платить.
  - Народ, либо вы садитесь, либо я уезжаю, - донеслось из машины.
  - Конечно-конечно, - сказал Гюнтер. – Уже садимся.
  Всё ещё не до конца понимающий, что происходит, парень забрался на переднее сиденье, мы сели сзади.
  - Нам в центр.
  - Поехали, - сказал таксист.


  Я взял два Биг-мака и сел за столик. Гюнтер ёрзал, норовясь достать из куртки бутылку. Я кивнул, и он с облегчением вытащил её, быстро разлил в два стаканчика.
  - Ну, давай, чтоб всё срослось, - сказал он, и мы выпили, и вкусно закусили Биг-маками.
  Закончив жевать, я вытащил телефон и посмотрел на номер.
  - Не тяни, семь вдохов и выдохов, - подгонял меня Гюнтер.
  - Как думаешь, что это будет?
  - Звони уже! – Гюнтеру не терпелось, и он встал.
  Я набрал смс на перезвон и отправил по номеру неизвестного Андрея.
  - И сколько времени ждать? – спросил Гюнтер, прохаживаясь между столами.
  - Откуда я знаю? Но думаю, не очень долго.
  Тем не менее, время шло, и никто не перезванивал. Наконец, мы решили прогуляться, потому что сидеть у Мака становилось скучно.
  Когда мы отошли, телефон завибрировал. Я недолго подождал, и затем ответил.
  - Да, алло?
  - С кем я говорю?
  - Это ж я.
  - Кто?
  - Ты чего, прикалываешься? Естественно я не буду со своего номера звонить.
  - Что у тебя с голосом? Не узнаю.
  - Я пьян просто.
  - Задолбал! Можно хоть раз не нажраться?
  - Спокойно. Но тут обстоятельства.
  - Ты где сейчас?
  - В центре, у Мака.
  - Тебя машинка скоро заберёт.
  Он повесил трубку.
  В самом начале я включил громкую связь, и Гюнтер слышал весь разговор.
  - Твою ж мать! – воскликнул он. – Я не понимаю, что происходит, но становится всё интересней! Нужно ещё выпить!
  Мы взяли чекушку водки.
  К Макдональдсу подъехала тонированная Приора, и мы не успели открыть бутылку.
  Из Приоры вылезли два кавказца, один из них посмотрел на меня с сомнением.
  - Друг, это ты звонил?
  - Ага.
  - А это кто? – он кивнул на Гюнтера.
  - Дракон в пальто.
  Их, видимо, устроили мои объяснения. Они грубо затолкали нас назад, и мы поехали.
  Почему-то, ни я, ни Гюнтер не спросили у них, куда мы едем. Может быть, и стоило бы. Пейзаж за окном фактически не менялся – дома, фонари, улицы. Мы заехали в ту часть города, где я ни разу не был, несмотря на то, что Гюнтер жил неподалёку. На улицах стало больше деревьев, как всегда, чем ближе к окраине города. Приора остановилась у трёхэтажного дома.
  У подъезда стояли несколько человек. Мы выбрались из тесной машины и взглянули на водителя. Он кивнул в сторону группы у подъезда.
  Мы подошли к ним.
  - Андрей? – спросил я громко.
  Один из них повернулся. Всё его лицо было в пирсинге.
  Гюнтер рядом с трудом сдержал смешок и даже отвернулся. Андрей посмотрел на нас удивлённо, но уже не так оторопело и более осмысленно, чем час назад в такси.
  - Два идиота! – тихо и весело пробормотал Гюнтер.
  А я не нашёл ничего лучше, чем спросить:
  - Сколько хоть за такси заплатил?


  То, что Андрей не пьёт, было проблемой. Как можно договориться с непьющим человеком? Второй проблемой было то, что он плотно ставится по ветке. Его зрачки превратились в две крошечные бусинки, увеличив радужку до невообразимых размеров, и это ужасно отвлекало.
  Я светил в лица поочерёдно всем присутствующим. Какое-то время они терпели, но потом один не выдержал.
  - Да заткнись ты, нахер!
  Я прикрыл рот рукой.
  Гюнтер весело обозревал ситуацию, и одному Богу известно, пытался ли он придумать, что нам делать. Я пытался, но мысли не складывались в чёткие предложения. Иногда я пускал тонкий лучик, слегка приоткрывая рот.
  Как я уже говорил, героин был проблемой. Он, видимо, здорово ударил Андрею в голову. Андрей что-то решил и позвал двоих из Приоры. Они вышли.
  В их сопровождении нас отвели на второй этаж, завели в квартиру. В квартире не было никакой мебели, если не считать груду пивных бутылок, возвышавшуюся пирамидой посреди единственной комнаты.
  Парни из Приоры прошли на кухню, Андрей и ещё двое отвели нас к батарее в комнате.
  - Раздевайтесь.
  «Чего-о?!»
  От неожиданности я остолбенел, так что даже не смог ничего сказать и даже матерно подумать.
  «Какого ж хрена? Они тут и пидоры все в придачу?»
  Но Андрей и остальные вышли из комнаты, закрыв дверь.
  - И чего теперь? – произнёс Гюнтер в пространство.
  - Чего-чего, чекушку доставай!
  Чекушки оказалось вполне достаточно, чтобы свет ударил по мозгам не только Гюнтеру, но и мне. Мы стали раздеваться, почти не отдавая себе отчёта в собственных действиях. Лишь где-то далеко в мозгу у меня крутилась «Are you still having fun».
  Мы стояли у окна в темноте, и было очень неловко опускать глаза ниже лиц друг друга.
  И, похоже, я совсем слетел с лопастей, потому что предложил:
  - Пошли угоним у них Приору.
  Эти слова осветили всю комнату.
  Надев ботинки и подхватив одежду, мы, сверкая жопами, тихо подошли к двери. Гюнтер медленно повернул ручку и выглянул. Дверь на кухню была закрыта, там говорили. Мы ещё тише, тише грёбанных кошек, подошли к входной двери и выскользнули на лестницу. Этажом выше курили, угадывался голос Андрея. Мы спустились вниз, шатаясь, вышли на улицу. Прохладный предутренний ветер щекотал между ног, от этого стало весело. Пригнувшись, Гюнтер, подбежал к Приоре. Я подошёл нормально.
  Ключи торчали в замке.


  В поисках прохожих, мы петляли по городу минут сорок, пока на стоянке у торгового центра не заметили на лавке деда, от бессонницы вышедшего на прогулку. С дрифта занеся машину к обочине, Гюнтер выскочил из неё, я следом. Мы сделали несколько кругов вокруг деда, потом вокруг соседней лавки. Гюнтер попытался забраться на крышу, но не смог. Потом мы залезли обратно в салон и, визжа ручником, рванули в сторону центра. Только тогда, похоже, дед осознал, что мы были голые.
  - Опусти ручник! – сказал я Гюнтеру, но ему было всё равно. Даже свет уже не помогал. Предчувствуя опасность, я натянул трусы и майку и пристегнулся.
  Сделал я это очень вовремя, потому что в этот момент Гюнтер ушёл в очередной занос, и уже не вышел – отрубился. Приора, дымя резиной, врезалась в столб со стороны пассажира.
Мне повезло – мы врезались задом. Но врезались основательно: меня тряхнуло так, что я подумал, что разорву ремень к чёртовой матери. Ремень выдержал. От толчка Гюнтер упал всем весом прямо на меня, и его голова больно ударила меня в район бёдер. Как хорошо, что я надел трусы!
  Гюнтер очухался и с болью посмотрел на меня.
  - Я говорил тебе, опусти ручник, - сказал я и приготовился к ненависти в ответ. Но в ответ Гюнтер заржал, и я заржал тоже.


  Наступало утро. Облака на пасмурном небе кое-где разрывали тонкие полоски неба, и в них иногда показывалось солнце.
  Я лежал на крыше трамвая в депо, со вставленными наушниками, и смотрел на это небо. Я постепенно трезвел, и свет уходил из меня, оставляя место для истинной и скучной личности. Трезвый я был совсем не похож на человека, который может запросто голым сбежать от толпы обдолбанных психов; по правде говоря, возвращающийся в меня человек никогда бы и не оказался в том доме и в той ситуации. И если бы во мне не было света, Гюнтер никогда бы не согласился поехать по случайному адресу за приключениями на свою задницу. Иногда я был счастлив, что этот свет есть только у меня, а иногда – что он просто есть.
  Я лежал и отдавался ощущениям. Я не сомневался, что если возникнут проблемы, отец Гюнтера всё решит. Поэтому я не напрягался и наслаждался столь редкими мгновениями – мгновениями полного счастья.
  На майке было написано маркером: «ты мудак». Это трезвеющий Гюнтер, с болящей головой, разбитой губой и радостными глазами, оставил мне на память, когда мы разошлись у его дома. Я знал, что это будет моя любимая майка, и что я никогда не выйду в ней на улицу.
  В наушниках тихо заиграла «Are you still having fun».
  «Да!» - ответил я на вопрос своей совести. И на истерические восклицания здравого смысла.
  Света во мне почти не осталось. Перебирая в уме всплывающие воспоминания, я сложил губы трубочкой и выпустил его тонкой струйкой в пасмурное рассветное небо. Он улетел и растворился в облаках. И да, чёрт возьми, собирался вернуться.