22. 50

 На столе валялись папки с рисунками, тетрадные листки вперемешку с альбомными, ручки, фломастеры, толстые исписанные вдоль и поперёк тетради, различные шнуры. Тусклая настольная лампа с трудом охватывала беспорядок. Где-то посреди этого хаоса виднелся светящийся голубоватый монитор ноутбука. Слышался стук пальцев по клавиатуре. Чувствовался запах шоколада, апельсиновых корок и горького кофе. А ещё в воздухе витали одиночество и безысходность.

 Она сидела, поджав босые ноги к груди, и что-то беспрестанно печатала. Её пальцы быстро скользили по клавиатуре, оставляя на мониторе дорожки слов. И было совсем незаметно, что по щекам тоже бегут солёные дорожки. Она уткнулась подбородком в колено и на секунду остановилась, чтобы пробежаться глазами по написанным строчкам. Довольный кивок. Она откидывается на спинку кресла и чуть отъезжает назад. Достаёт новую пачку сигарет, пепельницу и именную зажигалку, которую хотела подарить ему при их первой встрече. Но встреча так и не состоялась. Он вышиб себе мозги, нажав на курок старого револьвера. Она медленно втягивает отравленный дым в лёгкие и так же медленно выдыхает. Дым клубится, становится чем-то материальным, становится силуэтом, фигурой, чёткими чертами его лица. Она голодна и у неё замёрзли плечи.

 Всё началось ровно месяц назад, после смс его брата о том, что его больше нет. Она не плакала, ни одна слезинка из её глаз не пролилась из-за него, хотя так хотелось рыдать, но реакцией на это чудовищное сообщение было всего лишь сухое и до дрожи холодное «ясно». Потом она неделю жила в тумане, не помня какой день, месяц и даже год. Потом она резала себе вены, но домой не во время вернулась мать. Потом она поругалась со всеми их общими знакомыми,  с теми кто ей был так дорог,  с теми кто её понимал. А потом ей стало наплевать абсолютно на всё. Она сутками сидит у ноутбука, пишет рассказы, скорее заканчивает, рисует и редко-редко пишет стихи. Они для неё стали слишком тяжёлыми. А ещё она теперь бесконечно много курит, пачка за пачкой. В дыме, ей кажется, что можно увидеть его и тех, с кем сама же порвала, можно забыться и вернуться во время до его самоубийства. Она тушит окурок и снова печатает, ей осталось совсем немного.

 Сейчас на часах ровно 22:00. В квартире очень тихо, она уже неделю живёт одна, её никто не выдерживает. Сильно накурено, вся комната в мареве. Она этого не чувствует. Дорожки слов на мониторе бегут с бешеной скоростью. Она спешит, спешит что-то закончить. Её глаза лихорадочно блестят, не отрываясь от монитора, следят за строчками, а пальцы продолжают стучать. Тонкие запястья в сетке шрамов падают безвольно на стол. Всё. Она закончила. Поставила точку. Сигаретное марево до того плотное, что видно лишь её силуэт. Она сидит, положив голову на руки. И вот даже силуэта уже не видно. На часах 22.50.

Ровно в 22 часа 50 минут она перестала дышать и её не стало.