Наш город место особенное

 

  С Оксаной Бабий творилось неладное. Она приезжала после выходных из дома непривычно молчаливая, замкнутая, угнетенная, что на неё было совершенно непохоже. Бледный призрак прежней неугомонной болтуньи. За то время, которое Ксюха проводила в Го, она понемногу отходила, бодрела. Но когда у неё заканчивались деньги и продукты, и ей приходилось отправляться за ними в село к родителям, то снова возвращалась в Го такой же расстроенной. Она старалась реже ездить домой.
 Как-то днём Дин застал в 24-ой Бабий всю в слезах – факт невероятный. Юля успокаивала подругу. Увидев Дина, Ксюха принялась поспешно вытирать слёзы. Дин понял, что у неё серьёзные проблемы. Конечно, позже он выяснил у Юли в чём дело.
 Под строгим секретом Юля рассказала. Будто бы у Ксюхи был в селе давний, ещё доинститутский ухажер. Они встречались как обычные парень и девушка. Но, по мере того, как Бабий превращалась в «образованную», парню всё больше хотелось проявлять свою власть над ней. Их «свидания» стали сопровождаться грубостью, издевательствами. А теперь он повадился каждый раз напаивать её и насиловать…
 У волевой, жизнелюбивой, умной Ксюхи неприятности подобного рода?? Она позволяет какому-то быдлу измываться над собой!?.. Невероятно! Тем не менее, скверные перемены в жизни одногруппницы были очевидными…
Дин выразил недоумение - почему Бабий сразу же не прекратила такие отношения? Юля сказала: «Сначала это ей нравилось. Потом надоело. Теперь не может отвязаться. В деревне это не так просто».
– Нравилось, что он её насилует?
– Выходит, какое-то время нравилось. Не знаю, – Юля пожала плечами.
 Дин подумал, что душа сельской девочки-отличницы для него сплошные потёмки. И только в глубинах такого загадочного сознания могло возникнуть то, что поведала Дину и Юле взбудораженная Ксюха, однажды утром заскочившая в 24-ую: «Слушайте, КАКОЙ сон мне приснился этой ночью!..   
 Я видела океан. Бескрайний. Я словно летела над ним на огромной высоте. Океан штормовой, зимний, серый. С белой пеной на огромных волнах. Постепенно волны становились всё больше и больше, всё ближе и ближе ко мне. Я как будто опускалась к ним. И, вдруг, среди этих волн я увидела чёрный корабль. На нём были подняты всё паруса. Паруса тоже были чёрного цвета. Весь корабль был полностью чёрный. И что ещё было странного в этом корабле: я откуда-то знала, что он кожаный. Т.е. весь, целиком сделан из чёрной  кожи… Я не видела ни одного человека на палубе! Но я чувствовала, что внутри его кто-то есть…. Что-то страшное было внутри!… И я услышала чей-то голос, который сказал только одно слово: OS-MUS. Голос повторил это несколько раз. Я поняла, что это название корабля.
 Потом я оказалась на берегу. В какой-то бухте. Что-то вроде порта. По-моему, там были вы и ещё кто-то. Мы шли по набережной к молу. Я слышала, как все говорят: ««OSMUS», «OSMUS»! Он плывёт сюда».  Мы вышли на мол. Мы уже видели чёрный корабль. Он приближался. Быстрее и быстрее. Делался всё больше и больше. На пустую палубу кто-то вышел. Я разглядела его… Это был чёрный карлик. В кожаном плаще и широкой кожаной шляпе. В руках он держал здоровенный молот на длинной ручке. Карлик стоял и молча смотрел на нас. А корабль всё подплывал и подплывал. Потом он остановился. Карлик опустился в шлюпку и поплыл к нам. Мы смотрели на него, и нам становилось всё страшнее и страшнее… 
 Карлик вышел на причал и медленно пошёл на нас. Он волочил молот за собой. Все стали отходить от него назад. А я почему-то одна осталась стоять. От страха я не могла пошевелиться. Я только смотрела, как он идёт на меня. Карлик шел, и всё выше поднимал над головой молот для удара. Он подошёл и остановился передо мной. Я услышала, как он снова сказал: «OS-MUS!» И ударил. Я видела как молот медленно опускается на меня… И тут от страха я проснулась».
 Впечатлённые, Дин и Юля молчали. Потом Юля спросила:
– И что всё это значит?
– Я не знаю, – сказала Ксюха. – Но мне было очень страшно… И этот сон слишком странный, чтобы ничего не значить.
– Если анализировать его по Фрейду, этот сон имеет сексуальный характер. Ну, и конечно, в нём есть предупреждение о какой-то скрытой опасности. Ты чего-то боишься. Это точно, – после раздумья промолвила Юля.
– А что это за слово?.. Как ты сказала? Ос...? Осмус? Что оно значит? – спросил Дин.
– Не знаю. Я сама первый раз его услышала во сне, – ответила Бабий.
Дин не принимал участия в дальнейшем разговоре. Он услышал это слово – Осмус – и всё сложилось. Вот как называется то, что с ним, с ними со всеми, происходит! С Дином и Сашей, с Аделью и Ксюхой Бабий, Оксаной и Телещуком, с Юлей Ш., и Юлей М., и с Фаном, и с Яной и … – с десятками других людей, знакомых ему, и сотнями и тысячами и сотнями сотен и тысячами тысяч не знакомых – капилярами – незримыми связями – до бесконечности, до веку.
Порывшись в «Словаре иностранных слов», он не обнаружил искомого, но там было другое слово – Осмос.
 «О’СМОС [ <гр. ;smos толчок, давление] – физ. явление медленного проникновения (диффузии)…через разделяющую… тонкую перегородку (мембрану)…; о. играет большую роль в жизнедеятельности животных и растительных организмов».
 Академическое определение утвердило Дина в решении: то, что давно понималось им интуитивно, нащупывалось в зажмурки во всём опыте его жизни в Го – получило своё название – ОСМУС – и распахнулось до нутра. Осмус – это взаимопроникновение (диффузия) мыслей, образов, ощущений, душ, через разделяющие людей мембраны телесной обособленности, времени, пространства. Сплавление в некое единое целое, объём, форма которого простирается далеко за пределы физических измерений. Это излучение энергии такого единого целого, в которое включается не только живое, человеческое, но и вся окружающая материя, обладающая своими собственными эмоциональными нагрузками. Осмус – природа, проникшая в человека, земля в душу, а душа в землю, материальное и духовное,  объединённое в один организм. Это кипящая память прошлого, не менее реального, чем настоящее, происходящего параллельно настоящему; настоящее, которое в каждую прошедшую секунду переименовывается в прошлое, а в каждую последующую ещё именуется будущим; и будущее, уже неопровержимо устроенное безотрицательно свершившимся прошлым и вершащимся настоящим. По сути: все времена, все пространства и все жизни, имевшие, имеющие и будущие иметь место – это одна субстанция, бесперебойно работающая, неразрывно живущая взаимной жизнью. Это сверхматерия Земли. Это надреальность, в которой воображаемое не менее реально, чем осязаемое, сон и явь равнозначны, потому что воздействуют на чувства человека с одинаковой силой.
 Нет границ между людьми, нет границ между пространствами, нет границ между временами, нет границ между жизнями и смертями, идеями и чувствами, нет границ между горем и счастьем, добром и злом – всё один поток – всё ОСМУС. Из жизни –  смерть, из смерти – жизнь; из прошлого – будущее, из настоящего – и прошлое и будущее; из человека – время, из времени – человек; из земли – и человек и время; из земли, человека и времени – пространство,  –  всё едино.  Всё – ВЗА-ИМО-ПРО-НИКНОВЕНИЕ. Из человека – в человека, из времени – во время, из земли – в землю – и – снова в человека.
 В ОСМУСе нет ничего мёртвого. Это территория, равноправно населённая «умершими», «живущими» и «родящимися».
 Сейчас, в этот самый миг, для того, кто читает эти строки – настоящее. А для кого-то, ещё «не родившегося» – это уже далёкое прошлое, а для кого-то, уже «умершего» – это далёкое будущее. Значит ли, что кого-то в действительности – нет? Конечно – не значит! Все три – есть, были и будут – в этом самом миге – прочтения. Этот миг и есть объективная действительность, в которой – нет не существующих. Этот  миг объективной действительности и есть жизнь, которая и есть Вечность – и в ней не может быть исключённых-несуществующих, она ВСЕ-ОХВАТНА.
 И место, в котором выпало по-явиться на свет Дину, почему-то давало возможность про-явиться ОСМУСу мощнее и шире, чем где бы то ни было, и, пожалуй что, даже в неприлично голом виде. И место это само назвалось Дину. Поэтому вскоре Дин записал:

                ОСМУС
                (вступление)

 Наш город место особенное. Ни древностью, ни архитектурой, ни людьми не отличается заметно в лучшую или худшую сторону от других крупных промышленных городов области. Внешне всё достойно пошловатой обыкновенности. Но, наперекор обветшавшей, но ещё пыжащейся «застойной» пристойности идёт, хищно топорщась сосками тоски, отверженность. Отверженность в присущей одному нашему городу мерзости, буквально сюрреалистической унылости и, особенно, в чём-то мистически искривлённом и внутренне глубоко ненормальном. Печать, местная аура, отличает и людей, и животных, и растительность, и даже городские камни, которые, по природе своей и местным условиям должны быть безлики. Приезжему эти внутренние качества на первый взгляд и незаметны, да вот только прожив здесь какое-то время, ощущаешь что-то похожее на болезнь. Дело главным образом не в экологической отравленности, она примерно везде одинакова в этих краях, но в воздействии психическом, влиянии, наверное, на интеллектуально-энергетическом уровне. 
 Немногим более ста лет было дано небольшому горняцкому посёлку настоящее название. Однако, иногда прямо-таки тысячелетняя тяжесть, измождённость охватывает улицы, словно ревматические спазмы. Стены здесь просто не то чтобы хранят следы чужих жизней, они этими ушедшими жизнями пропитаны как половая тряпка. Так же неряшливо, бессмысленно и расточительно. Но не отразимо. Прошлое – тупое, жестокое, иногда счастливое и патологическое (что здесь зачастую одно и то же), как мокрый снег землю, подспудно и неизбежно обволакивает вашу душу, сознание липкой пеленой и создаёт подобие некоего парникового эффекта, выращивая, вскармливая своими порами ваше настоящее и ещё больше будущее.
 Как ядерная десница осеняет пространство, предназначенное гибели, порождая другую суть вещей, так претворяется и воплощается бывшая и возникает новая формация сознания человека, проведшего хоть одну бессонную ночь в объятиях нашего города.