Пустозвон

Жил в нашем степном селе некий чудак Микула. Работал на разных работах в животноводстве. Выражаясь по-современному, человек с фантазией и большим актерским мастерством. Шутил, не улыбаясь. Люди без дара юмора его благоглупость принимали на веру.
Будучи в райцентре, посещая разные заведения, зайдет, бывало, в универмаг, смотрит, продавец обрабатывает покупателя, расхваливает швейную машинку, безотказное ее качество в работе, явно норовит сбагрить. А Микула тут же дает характеристику: «она в шпульке петлит». Сам то он в этом деле не бум-бум, только слыхал о таких неполадках от домашних швей. Продавец – в скандал, а ему удовольствие, так интересней жить.
Зайдет в парикмахерскую, вступает с мастерами в беседу:
- Девушки, в вашей системе какое планирование, от поголовья или в денежном выражении? Как берете плату с головы или с настрига шерсти? Как бы помодней и подешевле подстричься не в ущерб плану?
-  Самый дешевый тариф – наголо, под Котовского. Мода – тыква. А планирование у нас, девушек, аховое: вот такому клиенту, как вы, не только остричь голову, но и закружить.
-  Не мне. Я стар, закружен. Не знаю, как раскружиться. Не гожусь, помилосердствуйте.
- Утрируете, сударь. Нас не проведешь. Самый девкам раз,  - тут уж он доволен, напал на своих.
В коровнике, опершись на метлу, в разговоре с председателем колхо-за, Микула робко обращается с просьбой:
- Затеял я, Николай Петрович, купить себе высокопродуктивную корову, не продадите ли мне на выбор?
- Подожди, Иван, мы закупаем десятка два элитных, высокоудойных, тебе, как неплохому, мудрому колхознику выделим одну.
- А мне не на молоко, мне на кизяки и на удобрение.
- Ах, вон что, тогда подбери из своих, желательно яловку, которая больше употребляет корму.
Вот так часто в диалоге с Микулой глава колхоза будто находил отдых от всесторонних забот. Покачает головой, засмеется и идет по своим делам. Теперь уж немногие помнят, что в далекие времена труд колхозников оплачивался только выращенной продукцией. Нужда заставляла Микулу обратиться к священнику, который был значительно моложе его, хотя  и оброс жиденькой бородкой.
- Здравствуй, батюшка. Как тебя лучше назвать, отец ты наш или пастырь? У меня родился Шурик, его надо окрестить, настаивают теща и жена. А денежек нет, сам понимаешь. Я работаю на МТФ животноводом, могу привезти воз соломки на топливо. Как мыслишь, батюшка, сойдемся?
- Приносите с кумовьями младенца, сын мой, во храм в воскресенье.
- Спасибо тебе, благодетель наш. Просветил вас всевышний. Дай Бог здоровья вам и вашей матушке и всех благ в жизни.
И Микула благоговейно осенил себя крестом.
Священник выполнил свое обещание, а у Микулы с соломой дело не выгорело. Да и кто он такой, чтоб разбазаривать корма в  «корыстных» целях.
Не скажу, что он был человеком стыдливым, а желания встретиться с попом не было. Но неисповедимы пути господни особенно в небольшом селе.
- Здравствуй, батюшка, - начал изливать Микула о. Павлу при встре-че неудачу с обещанным топливом, - за соломку забудь, коровок нечем кормить. Бог послал нам в наказание холодную и затяжную зиму, просто беда. Ты там немного приложил труда. Спасибо тебе от меня и моих домочадцев. Не гневайся и уповай на милость господню. Да воздастся нам за все.
Священнику не престало гневаться. Благословил его на труды праведные, на том и разошлись.
Батюшка обладал чувством юмора. Лукавую хитринку улавливал в речи Микулы. Возникало желание побеседовать с ним. И при встрече всегда увлекал его в разговор. Расспрашивал о здоровье сына, жены, матери, тещи. Посещают ли церковь? Хорошо ли идут дела на поприще животноводства? Микула охотно рассказывал, что с выводом коров на выпас, повысились надои, привесы молодняка в норме. Не допустили падежа, хоть к весне кормили одной соломой.
- Все прекрасно в этом мире, батюшка. Жаль, что всевышний не сотворит такого чуда, чтоб хотя бы хорошие люди могли вернуться в молодость и начать этот прекрасный дар – жить снова. Может и ты, отец Павел, выбрал бы иную стезю, например, со мной плечо в плечо.
- Ох, лукавишь, Иван. Не веришь ты в Бога. Плетешь несуразицу.
- Ошибаетесь, святой отец. В бога я верю, хоть иногда сумлююсь, то бишь сомневаюсь. Бог то есть, но он слишком высоко от народа. А главный Бог у меня в душе. Я его слушаю, уважаю, перед ним преклоняюсь и благоговею. Он действительно повелитель и всемогущ. А попам, дьяконам не верю, они такие, как и все люди, с пороками и грехами.
- Иван, Иван, антихрист тобой управляет. Врать здоров, будет тебе грешному.
Селяне видели необычных собеседников: священника и пустозвона, полагали, что отец Павел наставляет Микулу на истинный путь, ведущий к храму.
Таил ли священнослужитель на Микулу обиду за скверные мысли или нет, но при встрече увлекал его в разговор.
Остановил как-то, спросил:
- Куда спешишь, сын мой, поведал бы, чем озабочен? О делах земных – грешных соврал бы что-нибудь.
- Некогда, батюшка, некогда. Бегу на культстан, уговорить какого-нибудь тракториста. На нашем водоеме застряли рыбаки-браконьеры. Наловили тонны две. Обещают мешок рыбы тому, кто вытащит из болотины. Тороплюсь, в другой раз поговорим, – и помелся дальше.
Тем временем отец Павел спешно вернулся восвояси, со слов Микулы о беде рыболовов рассказал соседу, у которого постоянно у двора стоял тягач-вездеход. Тут же их осенила благородная мысль, опередить Микулу, оказать помощь бедствующим и они немедля поехали на пруд, выручать застрявших. Но охранник водоема их разочаровал, заявил, что не было и не могло быть ни каких браконьеров, а Микула мог над ними пошутить.
На второй день отец Павел при встрече упрекнул Микулу за обман, на что тот ответил:
- Отец святой, ты просил соврать что-нибудь, я и выполнил просьбу. С детства привык уважать людей и помогать осуществлять их желания.
В те годы к нам в село иногда наезжали артисты краевой филармонии, обычно 4-5 человек. Они же выполняли обязанности кассира и контроллера. Не один я был свидетелем, как Микула в праздничном одеянии, в шляпе, расстегнув пиджак, выпятив тощий живот, величественно, важной начальственной походкой подошел к контролеру, вместо билета подал руку, повел разговор:
- Здравствуй, товарищ, ну, что, собирается народ? – самоуверенно переступил порог, обозрел зал.  – Да, не густо, аншлага не будет. Вы вот что, повремените с полчаса с началом представления, подойдут животноводы с вечерней дойки.
Пусть ваш баянист поиграет, молодежь потанцует, люди послушают грамотную игру, а то ведь у нас кроме гармониста-самоучки музыканта и нет. Не так будет томительно ожидание. Клуб у нас, видите, в запустении. Все не хватает средств на ремонт. Там, где осыпалась штукатурка, завклуб умудрился к вашему приезду повесить картины. Ну ладно, не буду вам мешать, -  и степенно направился по залу подальше в передние ряды.
Был у нас еще один хитрец, Вася Гребнев, жил недалеко от клуба. Всегда приезжим артистам, киномеханику с передвижки предлагал продукты: молоко, яйца, хлеб (столовой то не было), разумеется, по базарной цене, а семейку свою умудрялся пропустить на зрелище бесплатно. С этой целью он и крутился около контролера. Тот и спросил его, кивая на Мику-лу:
- А кто это такой?
- Это – «большой человек», - шепнул ему Вася. – Глядите, где он сидит, чтоб своевременно его вывести. Это скотник – Иван Микула.
Самолюбие контролера было изрядно задето. Как же это так, его опытного конферансье, острослова так ловко «объехал» какой-то Иван колхозный? Талант, несомненно, талант. Выводить он его не стал, как это советовал Вася Гребнев. Считал, что было бы унизительно для культурно-го человека, тем более обманутого. А талант он уважал. Не сыграть ли ка-кую-нибудь репризу местного значения на этого Ивана, постыдить за обман, выставить на смех?
И сыграл. Открывая концерт, он пожелал труженикам села успехов в их жизни. Поблагодарил, что посетили их выступление, пообещал, что об этом не пожалеют.
- Особенно хочется выразить благодарность вашему земляку, талантливому лицедею, Ивану Микуле, за то, что он оказал честь прийти на наш концерт. (Смех в зале). Думается, что он очень долго ходит в должности рядового колхозника (аплодисменты). Давно созрел для более высокого поста, скажем, председателя колхоза или сельсовета, в крайнем случае, заведующего МТФ. (Смех и аплодисменты).
При этом Микула встал, приподняв шляпу, с серьезной миной на физиономии отвесил легкий поклон налево и направо зрителям, а затем и ведущему концерта. С важным видом уселся на место. Взрыв смеха и аплодисментов. Шутка удалась. Концерт бушевал. Вот такой был у нас шутник, Иван Микула.