Целители

Лет за несколько до горбачёвской перестройки мы въехали в новый дом. Новосёлы были разные: строители, заводские рабочие, всякая интеллигенция. Люди рады были. Угрюмых не наблюдалось. Что ты, Федя? Свой угол – первое дело.
Перезнакомились. Нашлись умельцы, изготовили столы, скамейки. Установили во дворе, в тени деревьев. Обзаводились мебелью.
Бывало, привезёт кто-то диван или сервант. Мужики тут же бросают домино, хватаются, не дают даже хозяину взяться. Он только открывает и держит двери, заносят на третий этаж.
А детей сколько было? Я сам лично подсчитал: до десятилетнего возраста – по двенадцать человек на подъезд приходилось в трехэтажном доме. Они-то побыстрей находили между собой общий язык.
Выйдешь, бывало, на балкон, созерцать игрища детей, взрослых и радуешься. Словом, все были счастливы. А счастье – оно такое явление, сколько его ни есть, а все, кажется мало. Хочется ещё и ещё. А прихворнет ребёнок или разболится зуб, и, кажется человеку, что всё рухнуло. Мечется он тогда в поисках избавления от этой проклятой напасти.
А тут прошёл слух, что в районе Пятигорска в каком-то посёлке объявилась знахарка, лечит от всех болезней. Хоть и с недоверием отнеслись наши жильцы к этой новости, а с чем чёрт не шутит. Попробовать можно. Берёт недорого – за сеанс 5 рублей. Пятёркой нужду не покроешь. Может, не поможет, но и не повредит. А говорили об этом шепотком, чтоб не попасть насмешникам на острый язык, или чтоб не дошло до высшего начальства, и не закутузили эту лекаршу за шарлатанство. А болезни-то у всех есть. У меня вон плоскостопие… Из армии комиссовали. А сейчас, говорят, таких инвалидов призывают в стройбат асфальт уплотнять и заглаживать. Даже по телевизору объявляли.
Через некоторое время кое-кто из наших жильцов уж смотался к знахарке на лечение. Побывал и мой сосед по балкону – Завен. Армянин – невзрачный мужичок. Шабашничал в наших краях и женился на женщине с двумя детьми.
Выйдем на балкон покурить, разговоримся о том, о сём. Находили общие темы. Хороший человек. Поначалу я о нём плохо думал. Где-то в 11-12 часов ночи жена его начинает скандалить. Разговаривает быстро, как из пулемёта строчит, как современные дикторы телевиденья. Через перегородки в полкирпича между квартир не поймёшь, о чём она лопочет, только чётко слышна матерщина. Орёт-орёт она,  а потом раздаётся грохот: дерутся что ли? И так очень часто. Вот тебе и несчастье.
Думалось, он ведь кавказец, а они ж блудни, падкие до русских баб. Прошляется где-то до ночи, поэтому и семейная драма.
Припомнился случай: был я в турпоходе, в Кутаиси. Пошли наши женщины на поиски барахольного магазина. Спросили у грузинки, где находится таковой. Та им рассказала. Пока шла с ними попутно, они еще кое о чем спрашивали, о разных грузинских обычаях.
Потом заинтересовались: почему это ваши мужики такие беспривязные? Сколько ездим в Боржоми, в Варзии и здесь, и везде пристают, тогда как вы вон какие красивые? Та все молчала, покачивала головой. А когда пути их разошлись, выкрикнула им вслед: «Чтоб вы все сдохли!» Вот такие любезности получили наши девы в братской республике. Но они не обиделись. Это их даже развеселило.
Оказывается, мои предположения о скандалах моих соседей по балкону и квартирной перегородке были ошибочными. Кто-то дошлый дотумкал и пустил слух, что у них большая разница в потребностях физической близости. Супруг-де оказался значительно слабее. А супруженька в припадке недовольства швыряет его с дивана на пол.
А другая соседка по лестнице – Мария Филатовна – здоровая баба, не признавала ни зимой, ни летом тапочек, ходила босиком по голому полу. Жена офицера. Скитаясь по гарнизонам, постоянно находила работу в торговле продавцом. А у торгашей же всегда спиртное под руками. Перед обедом почти постоянно по сто-парику, по-другому опрокидывают для бодрости. А вечером – на дорожку. К тому ж и покуривает втихаря.  И дома с супругом частенько расслабляются перед сном. Офицеры – они ж тоже выпить недураки. Филатовна – женщина читающая. Знала, что выпивох часто подстерегает подлый синдром – цирроз печени. А это – необратимая потеря работоспособности клетки. Значит – хана. И этого ужасно боялась. Так она объясняла моей жене. Желая подстраховаться у всемогущей знахарки от проклятой болезни. Начала подбивать мою благоверную, поехать к целительнице.
На наших посиделках постоянно муссировали вопрос о знахарке. Некоторые не верили, что какая-то баба вот так прямо, как Иисус Христос может избавлять народ от всех недугов. Сомневался и я. А один остряк поднимал на смех и Завена, и других, уже посетивших лекаршу:
- Восторгаюсь от человеческой глупости!
Везут недоумки шарлатанке деньги, надеясь избавиться от гриппа, а то и от беременности, а она наживается, посмеиваясь как над дикарями. А одна работница райисполкома по-умному его одёрнула:
- Не кощунствуй, Фома неверующий! Какие это деньги, 5 рублей! Две бутылки водки. Вон, почти все уже жёны райкомовских, не в твоё ухо, съездили к ней на приём, сейчас принимают ее настой, и лечатся, а ты ведешь разлагательскую пропаганду.
- О-о, если райкомовских работников женушки подали пример, то тогда, конечно, и нам надо всем последовать гамузом. Они, небось, не нанимали машины, воспользовались служебными «волгами»?
- Ещё бы, вон чего захотел?
- Тут уж им надо посочувствовать и рассудительно понять их положение. Живут потолще и вольготней нас. Им очень даже хочется продлить своё барское существование и сохранить драгоценное здоровье любыми средствами, даже не брезгуя прибегнуть к чарам хапуги – шарлатанки.
А тем временем моя женушка с соседкой вынесли твердое решение, попытать счастья «стабилизировать здоровье», - так выразилась Мария Филатовна. И попросили меня расспросить у Завена все подробности: как и в какое время лучше ехать? Что с собой брать, как там себя вести? На какие вопросы отвечать, чтоб не оплошать?
Уединились мы с Завеном в укромное место от насмешников подальше, и он мне рассказал про свой вояж: «Наняли мы вчетвером  частника на «Москвиче». По 25 рублей с человека за поездку. Ехать туда лучше ночью, народу меньше. Мы рановато поехали. Пока стояли в очереди, я выкурил три сигареты. Волновался. Надо брать трехлитровую банку воды. Хочешь в прихожей набирай из-под крана. А я привез с собой кипяченой. Моя велела. А то, говорит, там вода плохая, еще поносить начнешь.
Ну вошел я, поставил банку на стол. Смотрю, тарелка с деньгами, положил и я пятерку. Врачиха – красивая женщина, лет тридцати, дарчинка или чеченка. Смотрит проницательно, спрашивает:
- Как зовут? Присаживайся. На что жалуешься?
А я растерялся, только назвал имя. Будто язык отнялся. Как скажешь о своей беде? Была бы она армянка, свободней себя чувствовал. А она, как от туалетного рулона, отрезает бумаги кусок миллиметров сто (Завен же столяр, у него все измерения в миллиметрах), начинает на нём малевать что-то и шептать. Опять заговорила:
- Я знаю, Завен, твою болезнь, - и назвала мою хворь как-то на букву «Ц».
- Может, импотенция?
- Да, да, потенция, потенция.
- Это дело, говорит, не последнее в супружеской жизни. И мне тебя придется очень серьезно лечить. И куришь ты очень много. Надо укротить или совсем отказаться от дурной привычки.
- И откуда она все это узнала и про курево, и про потенцию. Видно есть у нее какие-то чары? И не к чему все это зубоскальство наших остряков. И опять отрезала уже поменьше кусок бумаги. Выбрала в стакане уже другой карандаш, а их там не меньше двадцати. Наверно, столько, сколько у людей болезней. Помалевала-помалевала, потом обе бумажки порвала на кусочки, высыпала в банку с водой. Смотрит на меня пронзительно и говорит:
- Пусть настоится состав лекарства неделю, начинай пить утром до еды по чайной ложке в день. Как выпьешь все, а улучшение окажется недостаточным, приезжай еще, приготовлю другой настой, покрепче. А сейчас нельзя, как бы не переборщить, и не навредить жене. Меня будто осенило: такое внимание требует доплаты. Положил в тарелку ещё пятерку и откланялся.
Теперь вот пью уже десять дней.
- Ну и каков результат? Помогает?
- Eсть некоторые успехи. Раньше получалось один раз, теперь иногда – два.
- В месяц?
- Ну что ты? В неделю.
- А ты не пытался перед ужином – ещё ложечку?
- Да я итак уже начал по две пить. Антонина настояла. Чего, говорит, воду жалеть. Допьешь, поедешь, пусть другой делает. Пей по столовой ложке. Но я не решился.
Что нашел приличным, рассказал жене и соседке о завеновой поездке к лекарше. Загорелись и они желанием полечиться. Засуетились, засобирались. Накипятили воды. Филатовна смоталась, разыскала водителя, который возил Завена. Договорилась ехать в 12 часов ночи. Перед рассветом народу меньше, не придется долго стоять в очереди.
Я своей сказал: ложись часов в шесть, поспи перед поездкой. Какой там? Крутилась-крутилась, так и не уснула. Волновалась, боялась, как перед удалением зуба.
Шофер приехал вовремя. У него уже сидели две клиентки – пациентки. Я ему дал еще сверх оплаты талон на 50 литров бензина. Перекрестились бабочки и поехали с Богом.
Я тоже беспокоился, как там, благополучно ли все состоится?
В седьмом часу встал, засобирался на работу, а они уже тут как тут. Встретил я их на лестнице. Филатовна веселая, губы накрашены, так и светится вся радостью. Сыплет прибаутками: явились – не запылились. Излечились – не замочились. Кто не курит, кто не пьет, тот здоровеньким помрет.
Моя вошла домой, повалилась на диван. Устала за ночь.
- Ну, хвались, - говорю я. – Как было дело?
- Ой, не спрашивай. Опростоволосилась я. Сглуповала. Когда уже вышла от нее, вспомнила лахудра: меня ж крестили Настей, а я назвалась Зиной. И не кинула дополнительно деньжонок. Может, из-за этого пойдет все прахом. Филатовна вон и умом, и на язык остра. Смелая. Вошла к ней сразу обрисовала обстановку. Направила разговор в нужное русло:
- Побаливает печень, уважаемая, вызывает беспокойство – не цирроз ли?
- Ох, Маша, - встревожилась лекарша, - это серьезная болезнь. Медицина здесь бессильна, но я приложу старания. Взяла нужный карандаш, исписала лоскут бумаги, покрошила и бросила в банку с водой. А Филатовна добавила трояк в тарелку. А я вот оплошала.
- Да ты-то о себе расскажи, как ты там нарисовалась?
- Еще не рассветало, а к ней уже очередь, как в Мавзолей. Я сильно волновалась. Вошла, сама не своя, поздоровалась. Она пригласила сесть. Спросила, как зовут, на что жалуешься?
Говорю, что часто головные боли. Давление скачет. Остеохондроз, изжогой мучаюсь, и эрозия…
А она:
- Если голова болит, значит, она есть. У тебя муж или любовник мусульманин?
- Не, - говорю, - муж – христианин, а любовника вообще нет, и никогда не было. Смутила она меня совсем этим вопросом. А сама пишет на бумажке и продолжает разговор:
- Эрозия серьезное заболевание. Чаще страдают мусульманки. Мужья – кобели ненасытные. Ты, Зина, не вазелин применяй, а подсолнечное масло.  Оно способствует как смазка и залечивает микроцарапины на слизистой поверхности. Потом исшматовала писанию, посмотрела с минуту на меня, как-то обворожительно. Бросила в банку с водой бумажки и показала на дверь. Наверно, поняла, толку с меня нет, добавку не дала с переляку. Вот теперь и думай?
А в дороге уже, когда возвращались, произошла потеха: Филатовна в приподнятом настроении шутковала и развлекала нас.
- Обмыть бы это дело, но торговля еще спит. Эскулапша – красивая женщина. Наверно, моя ровесница. И так ей идет голубое платье – декольте. Надо себе такое заказать. А одна из женщин возразила:
- А мне кажется, что она значительно моложе. А Филатовна будто аж обиделась.
- Померещилось, говорю, тебе, соседка! Она ведь была в красном платье с длинным рукавом.
А они все трое на меня с насмешкой: у тебя, мол, со страху в глазах покраснело. Она была в голубом. А я подумала, не чокнулась ли я от этого лечения, и опять утверждаю свое. Когда она успела переодеться? Тогда как я тут же вошла после Марии. А шофер смеется: вы все правы. Они ведут прием вдвоем с сестрой по очереди. Наверно, как раз у них была пересменка. Опузыриваются деньгой круглые сутки. Вы уже шестые болящие страдальцы приехали со мной. Я раза два вел по часам хронометраж. Выходило в среднем – каждые 4 минуты выпуливают по пациенту. Если за сутки брать с головы по пять рублей – получается 1800. А сюда приезжают тузы с мадамами на «волгах» и ладах, чтоб взвинтить свое драго-ценное здоровье. Так те отстегивают и по десятке, а то и больше. Получается за двое суток загребают на «Жигули». А я за день на леваке зарабатываю 100 рублей, да еще треплю машину. Вот уже надо менять поршня. За шесть рейсов еще не сшиб на ремонт. Вот такое в жизни получается неравенство.
Года полтора моя болезненная супруга пила чайной ложкой оное лекарственное снадобье. Даже сжевала бумажки, думала в них самый смак. Иногда забывала, получались пропуски. А избавилась только от эрозии, а остальные «прелести» доселе при ней.
А через несколько лет появились новые целители – экстрасенсы, известные на всю страну Чумак и Кашпировский. Оттерли от медицинского бизнеса этих малоизвестных сестер. Однако частично перехватили их методы: болящие уже не таскались с тарой в дороге. Ставили банки с водой перед экранами телевизоров, а некоторые, жаждущие исцелиться, огромные ведра. Новые лекари оказали великое облегчение пациентам: не надо ни кому на лапу давать, и тратиться на поездку.
Пили люди эту святую воду и ощущали себя здоровыми. Облысевшие становились кудрявыми, седые – брюнетами. Хромые записывались в танцевальный кружок художественной самодеятельности. Пили воду и чувствовали себя бодрыми. Если кончалась – подливали простую из-под крана. Она смешивалась с наговоренной и имела те же целебные свойства. Все были счастливы. Только вот соседку нашу, Марию Филатовну, все-таки не пощадил этот проклятый цирроз печени. Ушла преждевременно в мир иной. Печально. Зато по жизни прокатилась бодро и весело.