Ведьмин подарок человечеству6. Второе колдовство

 
  Является ли гипноз колдовством или нет, это не известно, но Игорь вошел в цирк и достал тайну из Модеста раньше чем тот сообразил кто перед ним. Впрочем тайна проста есть . Никого он, удирая от сюда не убил, так ранил и все дела давно забытые.
Ещё проще оказалось загипнотизировать временных жителей его квартиры. Ушли без слов, но с деньгами. Деньги, как оказалось самое волшебное средство гипноза. Но их то как раз уже и не было.  Вот  покатилась по дорожке темной путаная жизнь.
 
  Подтянутая затянутей в жилет  Зинаида Григорьевна Пастухова смотрела на юную претендентку примерно как лиса на цыпленка. Глупо есть цыпленка, но можно из него вырастить курицу на заклание. Пастухова не сомневалась, что заклание неизбежно. В такие игры она начала играть не вчера и надеялась закончить не завтра. В СССР секса не было, но были проститутки и сутенеры. Коррупции и тем боле нет, но кому сколько и за что надо сунуть барашка в бумажке известно всем причастным к деньгам.  А директор крупного универсама ещё как причастна.
 – Итак, Людочка, ты мне подходишь и платить я тебе буду 200 р в месяц. Ну не прыгай от радости. За это ты мне будешь и секретарь машинисткой и курьером и ещё и квартиру эту будешь выдраивать до блеска. Иногда ты будешь сопровождать меня в поездках. Кругом знаешь дефицит всего, а народу надо и поесть и одеться, обуться.  Поставщики могут меня подставить, но народ подставлять нельзя. Согласна?
 – Да, – робко прошептала девица возраста цыплячьего  и  вида цыплячьего.  Грудки первого размера, а попки и вовсе нет. Иные и в двенадцать уже выпуклее, а этой восемнадцать. Расти, расти  моя курочка.  Раньше времени в декрет точно не уйдешь.
– Вот тебе аванс  и приступай. В той комнате стоит «эрика» и  листы с моими каракулями.

Сжав в руке пятидесятирублевую бумажку Игорь как можно плавней удалился с глаз властной дамы. Даже сумочку забыл. А это промах непростительный. Девушка при сумочке, а сумочка при девушке. Он изобразил на лице крайнюю степень смущения, вернулся за сумочкой, вложил щедрый подарок в нужную ячейку и лишь тогда вышел, сопровождаемый хищным взглядом властной дамы.  А та лишь подумала:
  « Ведь не периферийная, аттестат то московский.  И как же в Москве ещё выращивают таких?»
 А ни как. Документы Игорь украл вместе с сумочкой. Украл подловато. Загипнотизировал девицу похожую на него. Неделю такую искал. Благо на мальчишку не затявкала ни одна мышка малышка. Девушка просто встала и ушла,  оставив сумочку висеть на стуле. Спохватиться ей  дано было только дома, когда мама спросит. 
   Игорь убеждал себя, что документы ей восстановят и в институт она поступит, но все равно при этом образ себя тихо искажался.  Воровская дорога уже не казалась дикой и не обжитой.  Похоже что мудрая Пастухова это заметила. Ей то как раз стеснительная воровка и была нужна.

 После минуты раздумий Пастухова прослушав достаточно мерный стук пишущей машинки начала пасти своё волчье стадо. В Усольцеве её волки подстрелили вполне жирную корову, надо быстро гнать холодильник и вывозить мясо по мизерной закупочной цене, оформить по цене двойной и разницу положить в сейф. Словечко такое английское значащее «безопасный».  Вот оно и главное Для безопасности  бумаги оформит, конечно же, Людочка и она же поедет подписывать договор о покупке подпись поставит как полномочный представитель. Её это точно понравится. Пастухова ухмыльнулась и потянулась к телефону.
 – Сергей, через час ко мне, бак полный, форма крестьянская, отвезешь Людочку в Усольцево к Лерому, а после отвезешь её домой. Понял. В полной целкости, а то голову сверну.

  Игорь вернулся домой в полночь. Квартира зашаталась перед его глазами.  Жены не было.  Пошел к телефону. Чужой рукой записка «Увезли в роддом № 43 телефон 28765945». Он тут же позвонил.
 – Мою жену увезли к вам, когда я был на работе. Солнцева Наталья Сергеевна.
Да, первые роды,
Что? уже родила.
Кого?
Пятерых!
  Игорь сел мимо стула. Это точно мамино колдовство,  она считала, что создала новую породу человека и эта порода заполнит землю. Но как он сможет  прокормить пятерых. Один.
  Наташа работать не сможет, да ещё помощницу ей нанять придется. Пятеро младенцев!
Где деньги, Зин?
 Счастье, что они догадались одеть его девушкой. С его детским лицом  и малым ростом можно сойти за взрослую девушку и  он не только сошел,  но и спустился,
 опустился до воровства.
 Огрубевшими мужскими руками он схватил свою бедовую голову и  войдя в полночь, колдовскую по определению, впал в размышление как это все произошло.
 
 Лето парило как в бане.  Только вместо пара жизнь проходила в тумане горящих лесов.  По проселкам Людочка-Игорь  катила на москвичонке самостоятельно. Водитель Игорь заболел, видно спьяну угорел.  Пастухова сперва ресницами захлопала, когда увидела Людочкино водительское удостоверение. Подделанное конечно. Игорь достиг, гравировал очень аккуратно любую печать
 Пастухова не удержалась и кликнула всех чертей сидящих в этой хрупкой, но уже слегка мужеподёбной девушке.

– Ну ты шустра, дева. Далеко пойдёшь.
 Если милиция не остановит. Но все то в тесто, что вовремя и к месту. Дам тебе свой «москвич» и бумагу выпишу доверительную. Очень уж срочно надо район Волоколамский объездить. Старушки эдак и с голоду скумарются, если их мануфактуру не собрать и денежки не выплатить. Держи, доверяю тебе триста рублей, нет лучше пятьсот. Самостийные случаются. Вдруг кто икону теткину продать решится.  Сама расплатишься. Сама себе настучи подорожную  и кати по карте. С твоей сообразиловкой не потеряешься. Командировочные сама себе выпишешь потом. По факту. Но больше трех дней ни-ни.
  Игорь склонив покорную головку, слушал речи хозяйки и старался ни о чем не думать.  Прозорливая хозяйка прозрит неладное –  пропадёшь как перышко на ветру.
 
   Провино первая на пути деревня рассветала, выпуская людей и коров в прохладу утра. Бабушка Прохина и верно не знала на что купить хлеба, да и коровы у неё не было, одна коза и огородишко ладошкой прикрыть. На большее с больной спиной не согнешься. Варежки вот вязала отменные. Увидев девицу вместо мужика, Прохина растерялась.
– Ты девка чего приехала. У меня ни чая ни хлеба гостить тебя.
– Так я ж тебе и то и другое и ещё третье привезла. Не за даром оно, за варежки твои. На вот вытряхивай все из авоськи, а ещё червончик тебе до следующей получки. Получи и распишись.
– Как же доченька даёшь десять, а пишешь двадцать.
– Ну ты, Матрена. Чай, сахар, хлеб и колбаса докторская мягкая для твоих шатких зубов не за бесплатно же мне дана. Я за расход должна же отчитаться. А и тебе то так не легче ли? В сельпо вашем, только частик в томате, картошка гнилая и соль.
– Ой, дура я старая. Спасибо надо сказать, а я привередничаю.

 Вот так Игорь положил в  свой карман первый левый рубль. Правые то все уже истрачены на детей. Наташе положили пособие на многодетность и кроватки привезли почти новы, но самому жить то приходилось впроголодь. Продавщицы из универсама хихикали, над её жадностью за бесплатным обедом.  Впрочем, и побаивались,  завидуя хозяйской фаворитке. Многомудрая почти пожилая и уж точно не мало пожившая и поживившаяся  Зинаида Фомина  ничего не боялась и как-то выразилась полупрозрачно:
  – Откармливается цыплёнок, чтоб скорее курицей стать.
  По её опыту сядет эта курицы лет на десять, не позже чем через три года.
 
  Наташа встретила лишние двадцать три рубя полацательно.
– Деньги нам конечно нужны, но воровать нехорошо.
– Угу, даже родив ото меня такую кучу детей, ты видишь во мне ненормально сексуального ребенка, а я  чинный муж твой освоил воровскую сторону жизнь как и все прочее фундаментально. Это много проще твоей физики. Я ещё и старинные иконы нарисую и продам этой наголой хищнице за серьёзные деньги. Мои дети ни в чем нуждаться не будут. Мне главное старинное дерево найти. А уж мазню богомазную состарить научусь сам.
 Наташа наклонилась к нему, положив затяжелевшую грудь на его все ещё девическую голову в парике с косичками.
– Игорь, я боюсь за тебя. Посадят, пропадём мы.
Он только тяжело кивнул своей всё ещё детской головой, оставив висеть тревожную тишину.
 Помолчав,  она пошла к детям с характерным для времени  присловьем:
 – Все быстро дорожает на рынке, а в магазинах пустыня Сахара.
   Игорь набычился, что выглядело смешно для изображаемой им девицы и сладким голосом спросил:
 – Тебе сколько любимая надо для рынка?
– Да у меня и 500 р лишними не окажутся, а 300 только-только. Я же Нюше стольник в месяц намериваюсь платить. Ну это из моей зарплаты, которой пока нет. Правда нюши пока из больницы бесплатно приходят.
****

  – Слушай старших,  Людена, тогда не пропадешь. Ты думаешь, кто-нибудь тут за зарплату вкалывает?
  Все сидели за обеденным столом,  отмечая день торговли за закрытыми дверьми родного универсама. На столах сплошной дефицит. Икра черная и красная, копченая баранина, апельсины и мандарины и прочее и прочее.
   Игорь осторожно сидел на краешке стула, мечтая вырваться домой.  Изображаемая им Людочка это пьяное откровение слушал столь подобострастно и внимательно, что поток изречений только усилился.  Матерые  продавщицы  её стола смотрели на сопливую свысока и даже презрительно, потому и поучали откровенно.
 – Торговля стоит на трех О и одном Д.
Игорь живо представил себе их здание «лежачий небоскрёб» с зарытыми по углам  четырьмя устоями три О и  одним  Д.
– Слушай, слушай и мотай на свою жиденькую косу. Обмер, Обвес, Обсчет и Дефицит. Даже на 180 р нынче не проживешь, а на 90 и не похоронят по человечески. Вот и добываем мы в раза больше.
 «Людочка» , играя мыслящую дурочку изрек:
 – Обмерить можно только, где меряют, обвесить там где взвешивают, а обсчитать можно только в кассе, а как же одежда, обувь?
– Ну это же самое пекло дефицита. Ничего хорошего не купишь дешево.  А что из под прилавка , то и по цене с наценкой. Дефицит называется.
– А вдруг директор узнает?
– Дурёха ты, а кто ж дефицит тот достаёт нам? Ей и львиная доля навара. Но ты с ней о том нет говори. Это ябеда будет опасная тебе же.
– Так самые бедные это в отделе канц. принадлежностей? У них то откуда дефицит?
– От того же верблюда, дурёха. Карандаши сака и ванцентти дерьмо поганое. Их только школяры покупают. Серьёзные люди покупают Кохинор, а это дефицит. А кисточки аховые те же простофили покупают. Кто толк в рисовании знает, тот выпрашивает что?
 – Что? – раскрыв рот, спросил Людочка.
– Беличьи или колонковые. А это втридорога.
Игорь мысленно спохватился. Он эти кисточки в магазине «Искусство» доставал за детскую улыбку и двойную цену. Поддельные иконы синтетической кисточкой не нарисуешь. Там и краски настоящие художники с удостоверением союза покупали, а прочим сплошной фигвам.
 Надо бы в родном магазине все прокупать.
 Ан нет. Опасно это. Ушлая хозяйка вдруг догадается кто ей иконы втюхивает. И без того проблема тайно вывезти  из деревень столешницы столетницы.  Эксперты именно по древесине возраст иконы распознают. Стиль можно подделать и краску состарить, но древесину не подделаешь.
 Обучение дурёхи продолжалось.
На то и задание от Самой есть.
 Муторно ей подставлять святую, а шлюху продажную всласть продавать суду.
  Но и не только в том дело. Безгрешная может догадаться и донести, а грешная даже если и догадается, то надбавку за молчание просит и все. А не догадаться трудно. Заплатили Ивановскому ткацкому комбинату за поставку ткани 200 тысяч.  По бумагам,.  Реально только 120, так и то ни за что. Нету этой ткани. Но её «продали» за 270 тысяч. По бумагам. Реально то нечего продавать.  Из этих неполученных тысяч государству всего ничего, часть несуществующей прибыли. Отдали  положенное  и  по всем бумагам полный ажур. Но фокус покус,  есть 80 тысяч  в карман Пастуховой. Из чего?  Ясно, что из реальных поступлений за реальную продажу чего – то. Всё же в общую сумму плюсуется и расчеты по кварталам.
   А начинается афера аж в Узбекистане. Там делают подробный вид, что собирают хлопок Голодной степи. На самом деле задарма пояи и кормят тамошнее недалёкое начальсьво. Невидимый хлопок грузят в вагоны. Вагоны разгружаются в Иваново. Комбинат, проделав свою комбинацию с бумагами,  продает Пастуховой продукцию, на которой все сэкономлено,  начиная от зарплаты простым труженицам , кончая амортизационными отчислениями за оборудование. Экономию эту и делят с прочими участниками аферы.
  Всех тонкостей дела Игорь понять не смог, но копии документов домой унес.  На всякий случай.
 И СЛУЧАЙ представился. Пастухова заметила странные изменения в облике Людочки и решила .. а ничего она не решила, просто проявила загнанное  внутрь материнское начало.
 – Что-то вид у тебя вяленый  стал какой-то. Мужские вливания в наш женский организм штука необходимая, но ты же похоже вялишься как привокзальная шлюха.  Пополнела и даже выросла то оно ладно. Не всю же жизнь кузнечиком прыгать.  Беда в том, что товарный вид теряешь. Небось ещё и выпиваешь с мужиками. Лицо  как солдатский  сапог. Не моё это дело, но бабули деревенские доверять перестанут. Дело пострадает. А это уже моё дело.
 Игорь неожиданно для себя процитировал Высоцкого:
 – И не остановится нам и не сменить ноги. Грубеют наши лица. Грохочут  сапоги.
– А я говорю остановись. А сейчас с глаз долой. Завтра твой выезд и посмотрим.